-- Мне его стало жалко...
-- Может, тебе еще Сплю позвать? Он тоже стонет по твоим ногам, когда стоит на один пролет ниже на лестничной клетке! Пожалей его, безголового! Ну, что ревешь, дура?!
-- Мне себя тоже жалко, -- сказала Марина, -- такая хорошая девушка и такая несчастная.
-- Ладно, все это бесполезные разговоры, -- сказал Иван. -- Меня ждет койка в женском изоляторе.
-- Не уходи, -- попросила Марина. -- Придет Подряников -- что я буду делать?
-- Ноги расставишь! -- крикнул Иван и хлопнул дверью... ...Саша очнулся на лестничной клетке в луже воды. По его
голове кто-то бил молотком. Он попробовал заслонить голову руками, но удары продолжали сыпаться со всех сторон. Встав на четвереньки, Саша кое-как стал спускаться по лестнице. Пробегавший мимо Иван не удержался и дал ему пинка. Подряников, как колобок, скатился к нижней ступеньке пролета. Там он подполз к квартире Сплю, встал, уцепившись за ручку двери, и позвонил. Чертоватая пробормотала: "Господи!" -- и втащила его внутрь квартиры.
Любка положила Подряникова на софу, переодела в сухое белье мужа и накрыла лоб мокрым полотенцем.
-- Допрыгался, кобель, -- сказала она.
-- Заткнись! -- приказал он и спросил: -- А откуда ты знаешь?
-- Уже весь дом знает, -- ответила Любка. -- Зачем ты ван дер Югина обидел? Он последнее время очень злой стал...
-- Я его утоплю, как Муму, -- сказал Подряников...
...Вволю нарыдавшись, Сплю заснул. Вот какой привиделся ему сон:
"То ли он в военном трибунале, то ли в райсуде, а на скамье подсудимых -- жена Любка. Тут же в председательском кресле сидит товарищ Примеров, а на ручке кресла примостился грозный редактор Куриляпов.
-- Как так? -- спрашивает Куриляпов таким страшным голосом, что даже брови его переползают через лоб и прячутся в волосах. -- Как так, рядовая Чертоватая? По какому праву и какой обязанности не стали вы для товарища майора полноценной супругой? Почему не подарили стране солдата, на худой конец, -- санитарку? Почему выкручивали ему руки, отнимали заслуженную пенсию и тратили на безделушки? Кто приказал?
Чуть не плача, Любка отвечает:
-- Разжалуйте меня, товарищи судьи, и накажите штрафбатом. Я проявила слепоту, недоверие к старшему по званию, потому что я политически малограмотная и плохо соображаю, что семья -- ячейка нашей армии и военно-морского флота. Простите меня, я сегодня же отдамся товарищу майору и верну пенсию.
Встает товарищ Примеров и говорит:
-- Приказываю отличнику боевой и политической подготовки сержанту Подряникову стать наставником рядовой Чертоватой.
Входит Подряников с ключами от чердака.
-- А если я не справлюсь, -- говорит он, -- то наставником осужденной может стать любой желающий..."
...Немного оправившись, Саша сел за стол и попросил у Чертоватой бумагу и копирку. Он написал заявление в милицию и сказал:
-- Вот оригинал, а вот копия. С копией ты пойдешь к этому идиоту и скажешь, что, если он не хочет в тюрьму, пусть дает сто рублей.
-- А я здесь при чем? -- спросила Чертоватая.
-- Люба, делай, что тебе говорят.
-- А сам? Боишься еще раз по морде получить?
-- Ты хочешь неприятностей? Они будут у тебя. Я расскажу товарищу Примерову, как мимо него прошел на складе единственный рулон китайского линолеума и как он оказался у его подчиненной в квартире.
-- Не пугай: Примерова я давно купила с потрохами.
-- Любка, ты меня знаешь, -- сказал Подряников, -- случай подвернется -- раздавлю...
-- Сам ты дурак! -- сказала Чертоватая. -- Ну, откуда он возьмет сто рублей? Он таких денег в руках не держал!
-- Это его трудности... Пусть продаст что-нибудь, пусть займет.
-- Кто ему даст, кроме Сусанина? Ты хочешь сцепиться с Сусаниным?
-- Хочу. Он мне надоел своими выкрутасами... Я не могу тебе сейчас много сказать, скажу только, что Сусанин и еще кое-кто доживают последние деньки. Скоро будет перемена декораций. Но об этом надо помалкивать. Ты все поняла?
-- Все, -- сказала Любка и пошла к двери.
-- Заодно вынь своего супруга с чердака, -- крикнул Подряников и бросил ключ.
Тут же из-под кровати выскочил ван дер Югин и тоже побежал к двери, но Любка уже захлопнула ее, и ван дер Югин стал прыгать, чтобы достать до замка.
-- Иди сюда, долгожитель. Чего боишься? Не трону, -- пожал Подряников. -- Давай дружить.
-- Ты свовофь, -- сказал И.
-- Сам виноват. Зачем кусаешься? -- спросил Саша.
-- Ты мне субы не саковаливай, -- сказал ван дер Югин.
-- Я тебе новые вставлю, -- пообещал Подряников. -- А пока, дружок, сослужи-ка мне одну службу. Ну и я тебя отблагодарю. Квартиру я, конечно, не отдам, а вот пистолетик твой могу забрать из милиции. Будешь опять стрелять, в кого пожелаешь.
-- Я в твой самок квостей налофыл, ты тепель в том не войдеф, -- сказал ван дер Югин, выскочил на балкон и по пожарной лестнице убежал в квартиру Марины.
-- Вот маленькая дрянь! -- сказал Подряников. -- Ладно, и до тебя доберемся...
Иван пришел в больницу, открыл дверь женского изолятора и огляделся. Все лежало на своих местах, даже пыль и деньги. Он плюхнулся на койку, она заскрипела и загудела, как колокол, в который залетел ветер. И Ивану этот гул, неразрушаемый ничьим голосом, показался пыткой, словно кто-то через ухо вытаскивал из него нерв. Он вышел в больничный коридор и побрел к дежурной сестре, которая спала за столом, обняв телефонный аппарат как подушку.
-- Сестренка, -- сказал Иван, хотя "сестренке" перевалило за пятьдесят, -- достань мне спирта, -- и протянул ей пять рублей.
Бабка вынула из-под пола склянку.
-- Чистый? -- спросил Иван.
-- В больницу грязь не возят, -- зевнула бабка и спрятала бумажку в подол...
...Проснувшись, Сплю стал ходить по чердаку и искать, чем бы поживиться, но нашел только два обглоданных кошачьих скелета и помойное ведро Столика. Он хотел спрятаться в нем от ворон и жить до смерти, залез двумя ногами и еле-еле потом выбрался. С тоски Сплю просунул голову в вентиляционное окошко и издал трубный звук, от которого содрогнулся дом. Звук этот означал: "Мне скучно и грустно, почему никто не приходит меня развлечь?" Но жильцам было не до майорского воя -- по телевизору шел к развязке фильм про неуловимого разведчика. Только два подростка старшего школьного возраста замерли посреди улицы, и один сказал другому:
-- Смотри, куда дурак залез! Докинешь до него?
Другой поднял камень и кинул в торчавшую из стены майорскую голову, но не докинул и разбил стекло в квартире Анны Петровны.
-- Мало каши ел, -- сказал он о себе...
Тогда Сплю вскарабкался по лестнице и через люк высунул голову на крышу, но, увидев кресты телеантенн, так испугался, что, перекрестившись, упал в могилу чердака и задрыгал ногами и руками. Черные дьяволы бросились со всех углов и балок на поверженную жертву. "За-дол-бят!" -- довольно-таки быстро сообразил майор и сделал под себя.
-- А ну! Кыш! -- раздался спасительный крик жены...
...В туалете Иван взял с умывальника стакан и выплеснул в него спирт. Потом вылил спирт в горло, запил водой из-под крана и стал следить за своей физиономией в зеркале. Физиономия медленно расплывалась, и одновременно туалет наполнялся голосами Иван услышал, как унитазы ругались друг с другом на всех этажах, переливая брань по трубам, как кран фырчал на них, а электрополотенце пело и посвистывало отрешенно, себе под нос теплым воздухом.
-- Что вы ссоритесь? -- спросил он сантехнику. -- Обидно, что не созданы для прекрасного? Я -- человек -- как бы создан для этого. Но если бы вы знали, сколько г... мне приходится поглощать каждый день! Если б знали, как тошно жить а грязи по горло и не понимать, кто тебя затащил в эту трясину, кто сделал из тебя детский волчок, игрушку, которая работает вхолостую, на потеху другим... Хотя и этим другим не до смеха и они не понимают, как вляпались по уши...
В туалет вошла больная, но, увидев Ивана, прянула в сторону, точно лошадь, которую огрели хлыстом.
-- Эта помойка чище меня, -- сказал Иван женщине, показывая на унитаз. -- Что же делать? Как отмыться?.. Будь я Подряников, купил бы крысиного яда и подсыпал в кастрюлю супа в столовой...
Больная привела дежурную сестру, и вдвоем они отвели Ивана в изолятор...
...На площадке перед дверью Любка нашла лужу, молочные зубы ван дер Югина и коренные -- Подряникова, зачем-то сгребла их тапочкой в кучку, потом зашла в квартиру и увидела почти всех, кого, собственно, и ожидала увидеть: не хватало Ивана. На кровати, под одеялом, засыпали, обнявшись, Марина и ван дер Югин. В ногах у них, тоже обнявшись, сидели Путаник и Кавелька и убаюкивали детей грустной песней о непонятой любви. Семенов с Сусаниным пили чай на кухне, и Семенов говорил, что беда наступает, как лихой кавалерист, и пора прятать головы, что теперь он каждое утро будет выходить в город, собирать слухи и к обеду выдавать ауспиции на ближайший день.
Ван дер Югин открыл глаза и сказал:
-- Она -- фпион!
-- Сам ты шпион, -- ответила Любка
Адам подал знак, чтобы Чертоватая вела себя тихо, поманил на кухню и налил ей чаю. Любка протянула ему копию заявления.
-- Чего он добивается? -- спросил Сусанин, пробежав взглядом по бумаге. -- Что ему надо?
-- Отступных, -- ответила Чертоватая.
-- Придется платить, -- вздохнул Сусанин, -- я ведь виноват больше Ивана.
-- Давай я заплачу, -- предложила Чертоватая.
-- А сколько он требует?
-- Сто.
-- Хороший мальчик, -- сказал Сусанин. -- Передай, что деньги он получит завтра, как откроется сберкасса.
-- Я не узнаю тебя, Адам. Придумай что-нибудь! -- взмолилась Любка. -Нельзя же этому поганцу каждый раз спускать!
-- Ван дер Югин взялся отомстить за всех, -- сказал Сусанин, закрывая тему.
Тогда Любка сказала:
-- Есть проверенный слух, что на днях всем начальникам шапки посшибают.
-- То же самое вычислил Семенов, -- ответил Адам. -- Но мне-то что? Я не собираюсь защищаться. Чем бы переворот ни завершился, хуже не будет, потому что -- некуда.
-- Но ты мог бы воспользоваться заменой руководителей и протолкнуть свой идеи, -- сказал Семенов.
-- На мне клеймо прежней гвардии, -- ответил Сусанин.
-- Дядя Семенов, расскажи лесную сказку про дикого зверя, -- попросила из комнаты Марина.
Оракул бросил Сусанина и Чертоватую, пришел в комнату, согнал Путаника с кровати и сказал:
-- Закрывайте глазки, а я вам расскажу, как спал под кустиком опоссум, как лежал на боку, морда -- под лапами, укутан хвостом, сладко спал, руки гладить так и тянулись. Да нельзя. Вот уже разлепляет опоссум очи, усаживается удобно, чихает-чихает, тянется потянется, чешет лоб о дерево и чует голод в теле. Ждет пождет часок-минутку -- нету пищи пред глазами, нету и в помине. Тогда орать благим матом. А все звери съедобные от того крика бежать подальше. Обиделся опоссум, скорчил рожу злобную, потому как песней той думал он зверье подтянуть поближе ко рту. Видит, бестия, плохо дело, и заткнулся. Видит, одними песнями сыт по горло не будешь, а руки-ноги вытянешь, и принюхался, осмотрелся... Кругом кедры, на кедрах шишки с ананас, в шишках орехи питательные. Да как достать? Кедр-то в два обхвата, не повалишь, не встряхнешь. Заурчал опоссум с голоду, зафыркал; за щеками, что припас намедни, доел напрочь. Сунулся покушать травки, грибков да ягодок, и глазам своим еле поверил: идут мимо букан подходящий и жук прохожий. Только опоссуму они -- червячка заморить. Вот он и мушку-пчелку, слепня-овода высмотрел, и, хотя не жрет мушек да слепней, а туда их, в живот, чтобы не урчали кишки, не жаловались. Бабочка безвкусная пролетала, опоссум бабочку хвать! Стрекоза диетическая на цветок присела, с цветком ee! Полевка пробегала, шмыг-шмыг-шмыг, куснул ее опоссум, заглотнул, а хвостиком плюнул. И уже бьет в нос дух барсучий, аж пофыркивает опоссум. Скорей нашел нору, выгнал барсука и слопал живьем. Еще пищит барсук, ползет по пищеводу к месту казни, а опоссум уже землю роет, кротов ищет, не милует ни их, ни кротят. Все мало прожорливому, все не сыт, никак живот не набьет, не держит живот добро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
-- Может, тебе еще Сплю позвать? Он тоже стонет по твоим ногам, когда стоит на один пролет ниже на лестничной клетке! Пожалей его, безголового! Ну, что ревешь, дура?!
-- Мне себя тоже жалко, -- сказала Марина, -- такая хорошая девушка и такая несчастная.
-- Ладно, все это бесполезные разговоры, -- сказал Иван. -- Меня ждет койка в женском изоляторе.
-- Не уходи, -- попросила Марина. -- Придет Подряников -- что я буду делать?
-- Ноги расставишь! -- крикнул Иван и хлопнул дверью... ...Саша очнулся на лестничной клетке в луже воды. По его
голове кто-то бил молотком. Он попробовал заслонить голову руками, но удары продолжали сыпаться со всех сторон. Встав на четвереньки, Саша кое-как стал спускаться по лестнице. Пробегавший мимо Иван не удержался и дал ему пинка. Подряников, как колобок, скатился к нижней ступеньке пролета. Там он подполз к квартире Сплю, встал, уцепившись за ручку двери, и позвонил. Чертоватая пробормотала: "Господи!" -- и втащила его внутрь квартиры.
Любка положила Подряникова на софу, переодела в сухое белье мужа и накрыла лоб мокрым полотенцем.
-- Допрыгался, кобель, -- сказала она.
-- Заткнись! -- приказал он и спросил: -- А откуда ты знаешь?
-- Уже весь дом знает, -- ответила Любка. -- Зачем ты ван дер Югина обидел? Он последнее время очень злой стал...
-- Я его утоплю, как Муму, -- сказал Подряников...
...Вволю нарыдавшись, Сплю заснул. Вот какой привиделся ему сон:
"То ли он в военном трибунале, то ли в райсуде, а на скамье подсудимых -- жена Любка. Тут же в председательском кресле сидит товарищ Примеров, а на ручке кресла примостился грозный редактор Куриляпов.
-- Как так? -- спрашивает Куриляпов таким страшным голосом, что даже брови его переползают через лоб и прячутся в волосах. -- Как так, рядовая Чертоватая? По какому праву и какой обязанности не стали вы для товарища майора полноценной супругой? Почему не подарили стране солдата, на худой конец, -- санитарку? Почему выкручивали ему руки, отнимали заслуженную пенсию и тратили на безделушки? Кто приказал?
Чуть не плача, Любка отвечает:
-- Разжалуйте меня, товарищи судьи, и накажите штрафбатом. Я проявила слепоту, недоверие к старшему по званию, потому что я политически малограмотная и плохо соображаю, что семья -- ячейка нашей армии и военно-морского флота. Простите меня, я сегодня же отдамся товарищу майору и верну пенсию.
Встает товарищ Примеров и говорит:
-- Приказываю отличнику боевой и политической подготовки сержанту Подряникову стать наставником рядовой Чертоватой.
Входит Подряников с ключами от чердака.
-- А если я не справлюсь, -- говорит он, -- то наставником осужденной может стать любой желающий..."
...Немного оправившись, Саша сел за стол и попросил у Чертоватой бумагу и копирку. Он написал заявление в милицию и сказал:
-- Вот оригинал, а вот копия. С копией ты пойдешь к этому идиоту и скажешь, что, если он не хочет в тюрьму, пусть дает сто рублей.
-- А я здесь при чем? -- спросила Чертоватая.
-- Люба, делай, что тебе говорят.
-- А сам? Боишься еще раз по морде получить?
-- Ты хочешь неприятностей? Они будут у тебя. Я расскажу товарищу Примерову, как мимо него прошел на складе единственный рулон китайского линолеума и как он оказался у его подчиненной в квартире.
-- Не пугай: Примерова я давно купила с потрохами.
-- Любка, ты меня знаешь, -- сказал Подряников, -- случай подвернется -- раздавлю...
-- Сам ты дурак! -- сказала Чертоватая. -- Ну, откуда он возьмет сто рублей? Он таких денег в руках не держал!
-- Это его трудности... Пусть продаст что-нибудь, пусть займет.
-- Кто ему даст, кроме Сусанина? Ты хочешь сцепиться с Сусаниным?
-- Хочу. Он мне надоел своими выкрутасами... Я не могу тебе сейчас много сказать, скажу только, что Сусанин и еще кое-кто доживают последние деньки. Скоро будет перемена декораций. Но об этом надо помалкивать. Ты все поняла?
-- Все, -- сказала Любка и пошла к двери.
-- Заодно вынь своего супруга с чердака, -- крикнул Подряников и бросил ключ.
Тут же из-под кровати выскочил ван дер Югин и тоже побежал к двери, но Любка уже захлопнула ее, и ван дер Югин стал прыгать, чтобы достать до замка.
-- Иди сюда, долгожитель. Чего боишься? Не трону, -- пожал Подряников. -- Давай дружить.
-- Ты свовофь, -- сказал И.
-- Сам виноват. Зачем кусаешься? -- спросил Саша.
-- Ты мне субы не саковаливай, -- сказал ван дер Югин.
-- Я тебе новые вставлю, -- пообещал Подряников. -- А пока, дружок, сослужи-ка мне одну службу. Ну и я тебя отблагодарю. Квартиру я, конечно, не отдам, а вот пистолетик твой могу забрать из милиции. Будешь опять стрелять, в кого пожелаешь.
-- Я в твой самок квостей налофыл, ты тепель в том не войдеф, -- сказал ван дер Югин, выскочил на балкон и по пожарной лестнице убежал в квартиру Марины.
-- Вот маленькая дрянь! -- сказал Подряников. -- Ладно, и до тебя доберемся...
Иван пришел в больницу, открыл дверь женского изолятора и огляделся. Все лежало на своих местах, даже пыль и деньги. Он плюхнулся на койку, она заскрипела и загудела, как колокол, в который залетел ветер. И Ивану этот гул, неразрушаемый ничьим голосом, показался пыткой, словно кто-то через ухо вытаскивал из него нерв. Он вышел в больничный коридор и побрел к дежурной сестре, которая спала за столом, обняв телефонный аппарат как подушку.
-- Сестренка, -- сказал Иван, хотя "сестренке" перевалило за пятьдесят, -- достань мне спирта, -- и протянул ей пять рублей.
Бабка вынула из-под пола склянку.
-- Чистый? -- спросил Иван.
-- В больницу грязь не возят, -- зевнула бабка и спрятала бумажку в подол...
...Проснувшись, Сплю стал ходить по чердаку и искать, чем бы поживиться, но нашел только два обглоданных кошачьих скелета и помойное ведро Столика. Он хотел спрятаться в нем от ворон и жить до смерти, залез двумя ногами и еле-еле потом выбрался. С тоски Сплю просунул голову в вентиляционное окошко и издал трубный звук, от которого содрогнулся дом. Звук этот означал: "Мне скучно и грустно, почему никто не приходит меня развлечь?" Но жильцам было не до майорского воя -- по телевизору шел к развязке фильм про неуловимого разведчика. Только два подростка старшего школьного возраста замерли посреди улицы, и один сказал другому:
-- Смотри, куда дурак залез! Докинешь до него?
Другой поднял камень и кинул в торчавшую из стены майорскую голову, но не докинул и разбил стекло в квартире Анны Петровны.
-- Мало каши ел, -- сказал он о себе...
Тогда Сплю вскарабкался по лестнице и через люк высунул голову на крышу, но, увидев кресты телеантенн, так испугался, что, перекрестившись, упал в могилу чердака и задрыгал ногами и руками. Черные дьяволы бросились со всех углов и балок на поверженную жертву. "За-дол-бят!" -- довольно-таки быстро сообразил майор и сделал под себя.
-- А ну! Кыш! -- раздался спасительный крик жены...
...В туалете Иван взял с умывальника стакан и выплеснул в него спирт. Потом вылил спирт в горло, запил водой из-под крана и стал следить за своей физиономией в зеркале. Физиономия медленно расплывалась, и одновременно туалет наполнялся голосами Иван услышал, как унитазы ругались друг с другом на всех этажах, переливая брань по трубам, как кран фырчал на них, а электрополотенце пело и посвистывало отрешенно, себе под нос теплым воздухом.
-- Что вы ссоритесь? -- спросил он сантехнику. -- Обидно, что не созданы для прекрасного? Я -- человек -- как бы создан для этого. Но если бы вы знали, сколько г... мне приходится поглощать каждый день! Если б знали, как тошно жить а грязи по горло и не понимать, кто тебя затащил в эту трясину, кто сделал из тебя детский волчок, игрушку, которая работает вхолостую, на потеху другим... Хотя и этим другим не до смеха и они не понимают, как вляпались по уши...
В туалет вошла больная, но, увидев Ивана, прянула в сторону, точно лошадь, которую огрели хлыстом.
-- Эта помойка чище меня, -- сказал Иван женщине, показывая на унитаз. -- Что же делать? Как отмыться?.. Будь я Подряников, купил бы крысиного яда и подсыпал в кастрюлю супа в столовой...
Больная привела дежурную сестру, и вдвоем они отвели Ивана в изолятор...
...На площадке перед дверью Любка нашла лужу, молочные зубы ван дер Югина и коренные -- Подряникова, зачем-то сгребла их тапочкой в кучку, потом зашла в квартиру и увидела почти всех, кого, собственно, и ожидала увидеть: не хватало Ивана. На кровати, под одеялом, засыпали, обнявшись, Марина и ван дер Югин. В ногах у них, тоже обнявшись, сидели Путаник и Кавелька и убаюкивали детей грустной песней о непонятой любви. Семенов с Сусаниным пили чай на кухне, и Семенов говорил, что беда наступает, как лихой кавалерист, и пора прятать головы, что теперь он каждое утро будет выходить в город, собирать слухи и к обеду выдавать ауспиции на ближайший день.
Ван дер Югин открыл глаза и сказал:
-- Она -- фпион!
-- Сам ты шпион, -- ответила Любка
Адам подал знак, чтобы Чертоватая вела себя тихо, поманил на кухню и налил ей чаю. Любка протянула ему копию заявления.
-- Чего он добивается? -- спросил Сусанин, пробежав взглядом по бумаге. -- Что ему надо?
-- Отступных, -- ответила Чертоватая.
-- Придется платить, -- вздохнул Сусанин, -- я ведь виноват больше Ивана.
-- Давай я заплачу, -- предложила Чертоватая.
-- А сколько он требует?
-- Сто.
-- Хороший мальчик, -- сказал Сусанин. -- Передай, что деньги он получит завтра, как откроется сберкасса.
-- Я не узнаю тебя, Адам. Придумай что-нибудь! -- взмолилась Любка. -Нельзя же этому поганцу каждый раз спускать!
-- Ван дер Югин взялся отомстить за всех, -- сказал Сусанин, закрывая тему.
Тогда Любка сказала:
-- Есть проверенный слух, что на днях всем начальникам шапки посшибают.
-- То же самое вычислил Семенов, -- ответил Адам. -- Но мне-то что? Я не собираюсь защищаться. Чем бы переворот ни завершился, хуже не будет, потому что -- некуда.
-- Но ты мог бы воспользоваться заменой руководителей и протолкнуть свой идеи, -- сказал Семенов.
-- На мне клеймо прежней гвардии, -- ответил Сусанин.
-- Дядя Семенов, расскажи лесную сказку про дикого зверя, -- попросила из комнаты Марина.
Оракул бросил Сусанина и Чертоватую, пришел в комнату, согнал Путаника с кровати и сказал:
-- Закрывайте глазки, а я вам расскажу, как спал под кустиком опоссум, как лежал на боку, морда -- под лапами, укутан хвостом, сладко спал, руки гладить так и тянулись. Да нельзя. Вот уже разлепляет опоссум очи, усаживается удобно, чихает-чихает, тянется потянется, чешет лоб о дерево и чует голод в теле. Ждет пождет часок-минутку -- нету пищи пред глазами, нету и в помине. Тогда орать благим матом. А все звери съедобные от того крика бежать подальше. Обиделся опоссум, скорчил рожу злобную, потому как песней той думал он зверье подтянуть поближе ко рту. Видит, бестия, плохо дело, и заткнулся. Видит, одними песнями сыт по горло не будешь, а руки-ноги вытянешь, и принюхался, осмотрелся... Кругом кедры, на кедрах шишки с ананас, в шишках орехи питательные. Да как достать? Кедр-то в два обхвата, не повалишь, не встряхнешь. Заурчал опоссум с голоду, зафыркал; за щеками, что припас намедни, доел напрочь. Сунулся покушать травки, грибков да ягодок, и глазам своим еле поверил: идут мимо букан подходящий и жук прохожий. Только опоссуму они -- червячка заморить. Вот он и мушку-пчелку, слепня-овода высмотрел, и, хотя не жрет мушек да слепней, а туда их, в живот, чтобы не урчали кишки, не жаловались. Бабочка безвкусная пролетала, опоссум бабочку хвать! Стрекоза диетическая на цветок присела, с цветком ee! Полевка пробегала, шмыг-шмыг-шмыг, куснул ее опоссум, заглотнул, а хвостиком плюнул. И уже бьет в нос дух барсучий, аж пофыркивает опоссум. Скорей нашел нору, выгнал барсука и слопал живьем. Еще пищит барсук, ползет по пищеводу к месту казни, а опоссум уже землю роет, кротов ищет, не милует ни их, ни кротят. Все мало прожорливому, все не сыт, никак живот не набьет, не держит живот добро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32