— А где я могу найти этого Эдди Тейлора? — спросил я.
— Он сейчас работает где-то в Котуите. Но обычно уходит с работы в четыре, а в четыре тридцать заскакивает сюда, чтобы промочить горло.
Я взглянул на часы за баром. Три тридцать пять. Можно подождать и попытаться потягивать пиво еще медленнее. Больше заняться все равно нечем.
— Подожду, — сказал я.
— Я не против, — пожал плечами Руди. — Хотя вот что. С этим Эдди нелегко поладить. Он крупный, сильный и считает себя крутым. И еще слишком молод, чтобы в этом разубедиться.
— Я сыщик из крупного города, Руди. Я ошеломлю его остроумием и утонченностью.
— Да, вероятно, ты сможешь это сделать. Но не говори, что я указал тебе на него. Мне не хочется уж слишком ошеломлять его лишний раз.
6
Было уже четыре двадцать, когда Руди вдруг сказал «Привет, Эдди!» — крупному светловолосому парню, который только что вошел в бар. Он был одет в рабочие ботинки, обрезанные джинсы «Ливайс» и синюю майку с красной окантовкой. Он явно занимался тяжелой атлетикой — ярко выраженные трицепсы, перекачанные грудные мышцы. К тому же он шествовал так, будто на груди у него сияла медаль, и мог бы произвести на меня лучшее впечатление, если бы не был опоясан двадцатифунтовой жировой складкой.
— Эй, Кемо Сабе, — поприветствовал он Руди. — Как делишки?
Руди кивнул и без указаний поставил перед Эдди порцию виски и стакан разливного пива. Эдди залпом проглотил виски и стал потягивать пиво.
— Грузи, не стесняйся, краснокожий, — сказал он. — Бледнолицый работал сегодня не покладая рук. — Он говорил громко, специально для собравшихся, предполагая, что его вымученный диалект индейца из «Одинокого объездчика» кому-то может показаться смешным. Развернулся на стуле, оперся локтями на барную стойку и обозрел помещение. — Руди, — спросил он, — какова сегодня ситуация с телками?
— Как всегда, Эдди. Обычно у тебя не было никаких затруднений.
Эдди уставился в другой конец комнаты на двух студенток, попивающих «Том Коллинз». Я поднялся, подошел к стойке и сел рядом с ним.
— Ты Эдди Тейлор?
— А кому это интересно? — спросил он, не отрывая глаз от девчонок.
— Новый товар выбираешь? — поинтересовался я.
— А ты кто такой, мать твою? — спросил он, повернувшись ко мне.
— Разыскиваю Пам Шепард. — Я достал из кармана куртки карточку и протянул ее ему.
— А куда она умоталась?
— Если бы знал, то отправился бы прямо туда. Может, ты мне поможешь?
— Отвали. — Он снова повернулся к девочкам.
— Насколько я знаю, ночь перед исчезновением она провела с тобой.
— Кто сказал?
— Я. Вот только что я и сказал.
— А если и так? Не я первый. Для тебя-то это что значит?
— Поэзия. Ты просто стихами говоришь.
— Я уже сказал, и отвали. Слышишь? Отвали, если не хочешь неприятностей.
— Она хороша в постели?
— Да, совсем неплоха. Тебе какое дело?
— Мне показалось, что ты достаточно опытен в этом деле, а я абсолютный новичок. Просто интересно.
— Да, я со многими трахался на Кейпе. Она была высший класс. У такой старой телки такое упругое тело. Понимаешь, парень, как ей хотелось? Я боялся, что придется пригвоздить ее тут же, у бара. Спроси Руди. Эй, Руди, скажи, та телка Шепард липла ко мне?
— Если тебе так кажется, Эдди. — Руди чистил ноготь крышкой спичечного коробка. — Никогда не замечаю, чем занимаются клиенты.
— Значит, ты провел с ней ночь? — спросил я.
— Да. Черт, если бы я медлил, она спустила бы с меня штаны прямо здесь, в баре.
— Ты уже говорил это.
— Да, именно так, парень, придется тебе поверить.
Эдди залпом выпил еще порцию виски и наслаждался пивом, которое Руди подал без малейшего напоминания.
— Ты был знаком с ней, прежде чем подцепить?
— Эй, она это затеяла, а не я. Я сидел, смотрел на полянку, она подошла, села рядом и заговорила.
— Хорошо, ты был знаком с ней, прежде чем она тебя подцепила?
Эдди пожал плечами и указал Руди на свою пустую стопку.
— Видел иногда. Знаком не был, но знал, что она сшивается здесь, что легко доступна, если хочется. — Эдди выпил виски, как только Руди налил, а когда поставил стопку на стойку, Руди мгновенно наполнил ее снова.
— Давно она на сцене? — спросил я. Теперь мы с Эдди действительно разговорились, как два старых приятеля, болтающие о том о сем. Эдди допил пиво, громко рыгнул и громко рассмеялся. Наверное, мне уже не удастся ошеломить его своей утонченностью.
— На сцену? А, понял, ты имеешь в виду это дело... Нет, не так давно. Я не замечал ее и ничего не слышал о ней до Нового года. Кажется, сразу после Рождества знакомый парень трахнул ее. До этого ничего не слышал. — Голос его стал невнятным, звуки "с" — глухими.
— Ваше расставание было дружеским?
— Чево?
— Как прошло утро, когда вы проснулись и попрощались друг с другом?
— Ты слишком любопытный, — сказал он, отвернулся и уставился на студенток.
— Люди уже говорили мне об этом.
— А теперь говорю я.
— Теперь ты, и самым чудесным образом.
Эдди обратил свой взор на меня:
— Ты что, слишком умный?
— Люди говорили мне и это.
— Мне не нравятся умные, — прищурился он.
— Мне почему-то так и показалось, — расстроился я.
— В таком случае уматывай или получишь пня под зад.
— Мне почему-то показалось, что ты скажешь именно это.
— Если хочешь неприятностей, парень, я могу их тебе устроить.
— Неприятностей у меня более чем достаточно. Мне нужна только информация. В каком настроении была Пам Шепард утром, после того как вечером липла к тебе?
Эдди слез со стула и встал передо мной:
— Говорю тебе в последний раз. Отвали, или будет очень больно.
Руди двинулся в сторону телефона. Я проверил наличие свободного пространства перед стойкой. Где-то около десяти футов. Достаточно.
— Все нормально, — кивнул я Руди. — Никто не пострадает. Просто хочу показать ему кое-что.
Я встал.
— Толстячок, — сказал я Эдди, — если ты меня вынудишь, я могу отправить тебя в больницу, и именно так поступлю. Но, вероятно, ты не веришь мне, ждешь доказательств. Давай. Первый удар за тобой.
И он исполнил его, правой рукой. Кулак просвистел мимо моей головы, когда я увернулся. Затем последовал удар левой, пролетевший мимо на том же расстоянии, когда я увернулся в другую сторону.
— Если будешь так себя вести, — сказал я, — не протянешь и двух минут.
Он бросился на меня, я крутанулся вокруг него.
— В то же время, — продолжал я, — при желании я мог бы ударить тебя сюда. — Я три раза очень быстро похлопал его по правой щеке. Он снова размахнулся, я пошел на сближение и принял удар в левое предплечье. Второй удар отразил правым. — Иди сюда. — И похлопал его обеими ладонями по щекам. Так хлопает внука бабушка. Отступил назад. Он уже тяжело задышал. — Ты в поганой форме, парень. Через минуту не сможешь поднять руки.
— Отступи, Эдди, — сказал из-за стойки Руди. — Этот парень — профессионал. Бога ради, он убьет тебя, если будешь продолжать толкаться.
— Сейчас я уделаю этого сукиного сына, — сказал Эдди и попытался схватить меня.
Я сделал шаг вправо и провел левый крюк ему по желудку. Сильный. Он выпустил из себя воздух с натужным хрипом и вдруг сел на задницу. Лицо стало бледным как мел; он издавал какой-то свист, пытаясь хватать ртом воздух.
— Ну, иди сюда, — сказал я.
Эдди частично восстановил дыхание и поднялся на ноги. Не глядя ни на кого, на ватных ногах устремился в туалет.
— У тебя совсем неплохой удар, — похвалил меня Руди.
— Все потому, что я чист сердцем, — сказал я.
— Надеюсь, он не изгадит там весь пол.
Посетители, замолкшие, когда началось представление, вернулись к своим разговорам. Студентки, не допив, встали и ушли. Страхи их матерей подтвердились. Вернулся из туалета Эдди, его лицо было бледным и мокрым, он, видимо, смочил его водой.
— Выпивка достанет тебя, — сказал я. — Станешь совсем неуклюжим, а брюхо лопнет.
— Я знаю ребят, которые могут тебя уделать, — сказал Эдди. В его голосе не было задора, и на меня он предпочитал не смотреть.
— Я тоже знаю. И знаю ребят, которые могут уделать их. В конечном счете все это бессмысленно. Ты всего лишь встрял в дело, в котором я разбираюсь лучше.
Эдди кивнул.
— Расскажи, как вы расстались утром, — попросил я. Мы снова сидели за стойкой.
— А если не расскажу? — Эдди уставился в стойку между руками.
— Значит, не расскажешь. Я не собираюсь постоянно бить тебя по животу.
— Мы проснулись, и мне захотелось еще раз, понимаешь, своего рода последний штрих, а она не позволила даже прикоснуться к себе. Назвала меня свиньей. Сказала, если прикоснусь, убьет меня. Заявила, что ее тошнит от меня. Раньше она таких вещей не говорила. Трахались напропалую полночи, а утром называет меня свиньей. Мне таких заморочек не надо, понимаешь? Я отлупил ее и ушел. Когда уходил, она валялась на спине и орала благим матом. Уставилась в потолок и рыдала в голос. — Он потряс головой. — Сука! Всего пять часов назад она трахалась со мной напропалую.
— Спасибо, Эдди, — сказал я. Достал из бумажника двадцатидолларовую банкноту и положил ее на стойку. — Возьми и за него, Руди, сдачу оставь себе.
Когда я уходил, Эдди все еще сидел, тупо уставившись на стойку бара между своих рук.
7
Я поужинал тушеной бараниной и бутылкой бургундского, а потом направился в свой номер, чтобы начать просмотр счетов и писем, которые мне передал Шепард. Сначала я просмотрел личную переписку и нашел ее скудной и неинтересной. Я давно пришел к выводу, что большинство людей сразу же выбрасывают личные письма, которые могут пролить свет хоть на что-либо. Потом собрал вместе все телефонные счета, переписал номера и разложил их по частоте звонков. Затем, как настоящий сыщик, сидящий в одних шортах на кровати в мотеле и тасующий номера и названия, перераспределил их в зависимости от адреса. За последний месяц было три звонка из Нью-Бедфорда, прочие — местные. Я изучил корешки счетов с заправочных станций. За месяц она дважды покупала бензин в Нью-Бедфорде, хотя обычно заправлялась рядом с домом. Я рассортировал корешки выплат по кредитной карточке. Было три счета из ресторана в Нью-Бедфорде, более чем на тридцать долларов. Все остальные счета из местных заведений. Уже наступила полночь, когда я наконец перебрал все бумаги, пометил для себя номер телефона в Нью-Бедфорде, названия заправочной станции и ресторана, потом запихал бумаги в коробку, поставил коробку в шкаф и лег в постель. Большую часть ночи мне снились телефонные счета и корешки кредитных карточек, а проснулся я утром, чувствуя себя бухгалтерской крысой.
Заказал в номер кофе и горячую сдобу, а в девять ноль пять позвонил на телефонную станцию в Нью-Бедфорде. Трубку сняла служащая.
— Привет, — сказал я. — Эд Макинтайр из телефонной станции Блек-Бей в Бостоне. Мне нужен абонент номера три — три — четыре — три — шесть — восемь — восемь...
— Да, мистер Макинтайр, прошу подождать... этот номер принадлежит Роуз Александер, Сентер-стрит, три, в Нью-Бедфорде.
Я выдал ей комплимент за скорость, с которой она нашла нужного мне абонента, намекнул, что замолвлю словечко районному управляющему, попрощался с приятными, намекающими на улыбку полутонами в голосе. Безукоризненное исполнение.
Принял душ, побрился, оделся. Шесть часов кропотливой бумажной работы позволяли сделать вывод, о котором полицейские Хайанниса начали догадываться еще на автобусной остановке. Она была в Нью-Бедфорде. В отличие от них у меня был адрес, — может, не ее, но кого-то, кто наверняка с ней знаком. Очень выгодно иметь дело с местным сыщиком. Персонифицированное обслуживание.
До Нью-Бедфорда было около сорока пяти миль по шоссе №6, дорога бежала мимо крохотных городков типа Уорхема и Онсета, Мариона и Маттапойсетта. Нью-Бедфорд показался из-за доков сразу после моста при слиянии реки Экашнет с бухтой на противоположном от Фэрхейвн берегу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28