Лицо, должно быть, ужасно, – заметил Филдс. – Может оказаться, что это не тот человек.
– Он пролежал в лесу только неделю. Затем девять дней в холодильной камере. Его можно будет узнать.
– Мне потребуется фотография, Борис. Можете достать?
– Не знаю. Они все у Вольского. Вы слышали об инспекторе Чернове?
– Да, он появлялся в посольстве. Ему я тоже дал один рисунок.
– Знаю, – сказал Новиков. – Сейчас они кругом развешаны. В любом случае он придет опять. Вольский уже сообщил ему, наверное. У него, несомненно, будет фотография этого трупа.
– У него, но не у нас.
– Достать снимок будет трудно.
– Тем не менее постарайтесь, Борис, постарайтесь. Вы ведь работаете в отделе убийств, не так ли? Скажите, что хотите показать его своим людям в криминальной среде. Найдите любой предлог. Ведь это убийство. А именно этим вы и занимаетесь? Раскрываете убийства?
– Считается, что так, – мрачно согласился Новиков. Он подумал, что не стоит говорить англичанину о результатах своей работы – раскрываемость убийств, к которым причастны организованные преступные группировки, составляет всего три процента.
– Можете рассчитывать на премию, – сказал Филдс. – Когда нападают на наших сотрудников, мы не остаемся неблагодарными.
– Ладно, – согласился Новиков. – Постараюсь достать одну фотографию.
Случилось так, что ему не пришлось беспокоиться. Досье на таинственного мужчину пришло в отдел убийств через два дня, и он смог вытащить из стопки фотографий, сделанных в лесу около Минского шоссе, снимок лица жертвы.
Лэнгли, ноябрь 1986 года
Кэри Джордан пребывал в исключительно благоприятном расположении духа. В таком настроении он редко бывал в конце 1986 года, ибо в Вашингтоне разгорался скандал вокруг «Иран-контрас» и Джордан больше других знал, насколько глубоко в этом было замешано ЦРУ.
Но его только что вызывали в кабинет директора Уильяма Кейси, где он выслушал наивысшие похвалы. Причиной такой непривычной благосклонности со стороны старого директора явилось получение в высших сферах информации, привезенной из Ялты Джейсоном Монком.
В самом начале восьмидесятых годов СССР провел ряд мероприятий крайне агрессивного характера против Запада, предпринял последнюю отчаянную попытку сломить волю НАТО посредством запугивания. В это время Белый дом занимал Рональд Рейган, адом номер 10 на Даунинг-стрит – Маргарет Тетчер. Эти два западных лидера решили, что не склонятся перед угрозами.
Президент Андропов умер, Черненко ушел вслед за ним, к власти пришел Горбачев, но противостояние воли и промышленного потенциала противников продолжалось.
Михаил Горбачев стал Генеральным секретарем партии в марте 1985 года. Он родился и воспитывался как убежденный коммунист и отличался от своих предшественников лишь тем, что был прагматиком и отказывался верить вранью, которое проглатывали те. Он настоял, чтобы ему представили истинные факты и цифры о состоянии советской промышленности и сельского хозяйства. Увидев их, он пришел в ужас.
К лету 1986 года верхам в Кремле и Министерстве обороны стало ясно, что военно-промышленный комплекс и программа роста вооружения составляют шестьдесят процентов всего объема производимой советской продукции. Невероятная цифра. Люди испытывали лишения и стали проявлять недовольство.
Летом был сделан всесторонний анализ экономики и общественно-политической ситуации для выяснения, сколько еще может просуществовать Советский Союз. В докладе рисовалась картина, мрачнее которой нельзя было представить. В промышленном отношении капиталистический Запал опережал российского динозавра на всех уровнях. Микропленку с этим докладом и оставил на скамье в парке Соломин.
То, о чем там говорилось и что подтвердил Соломин на словах, заключалось в следующем: если Запад продержится еще два года, то советская экономика развалится по швам и Кремлю придется уступить и разоружиться. Словно при игре в покер, сибиряк раскрыл Западу, какие карты на руках у Кремля.
Информация поступила сразу же в Белый дом и через Атлантику к миссис Тэтчер. Оба лидера, обеспокоенные враждебным отношением внутри своих стран, с облегчением вздохнули. Овальный кабинет поздравил Билла Кейси и передал благодарность Кэри Джордану. Последний вызвал Джейсона Монка и поделился с ним поздравлениями. В конце их беседы Джордан снова поставил поднимавшийся ранее вопрос:
– У меня настоящая проблема с твоими чертовыми досье, Джейсон. Ты не можешь держать их в своем сейфе. Если с тобой что-нибудь случится, мы просто не будем знать, где искать этих двух агентов, «Лайсандера» и «Ориона». Ты должен зарегистрировать их, как и всех остальных.
Прошло более года со времени первого предательства Олдрича Эймса и шесть месяцев с тех пор, как стал известен страшный факт исчезновения агентов. Преступник к тому времени уже находился в Риме. Официально поиски «крота» продолжались, но стали менее интенсивными.
– Если они целы, не регистрируйте их, – попросил Монк. – Жизнь этих ребят висит на волоске. Они знают меня, а я знаю их. Мы доверяем друг другу. Пусть так и остается.
Джордан знал и раньше, что между агентом и завербовавшим его офицером может возникнуть странная привязанность. К таким отношениям управление относилось неодобрительно по двум причинам. Офицер, курирующий агента, может быть переведен на другую должность, может уйти в отставку или умереть. Связь только между двумя означает, что агент, находящийся в глубине России, способен принять самостоятельное решение, работать ли дальше с новым человеком или уйти в сторону. Во-вторых, если что-то случится с агентом, человек из управления может быть слишком расстроен случившимся, что скажется на его работоспособности. За свое долгое существование агент может иметь несколько кураторов. Связь Монка «один на один» с двумя агентами беспокоила Джордана. Это было… не по правилам.
С другой стороны, Монк все делал не по правилам, такой уж он был человек. Кроме того, Джордан не знал, что Монк нарушал еще одну инструкцию: каждый его агент в Москве (Туркин покинул Мадрид и вернулся домой, передав потрясающий материал с самого верха управления "К" ПГУ) получал вместе со списком заданий длинное личное письмо от него, Монка.
Джордан согласился на компромисс. Досье с информацией об этих людях, когда и где они были завербованы, как с ними поддерживалась связь, какие посты занимали – все, кроме их имен, чего тем не менее было достаточно, чтобы идентифицировать их, – будет перенесено в личный сейф заместителя директора по оперативной работе. Если кто-то захочет получить эти данные, должен будет обратиться к самому заместителю директора и объяснить, зачем это нужно. Монк согласился, и перемещение было произведено.
Инспектор Новиков оказался прав в одном: Чернов действительно вновь появился в посольстве. Он пришел на следующее утро, 5 августа. Джок Макдоналд попросил, чтобы инспектора провели в его кабинет, который он занимал в качестве атташе финансового отдела.
– Мы полагаем, что, возможно, нашли человека, который забрался в квартиру вашей коллеги, – заявил Чернов.
– Примите мои поздравления, инспектор.
– К сожалению, он мертв.
– Вот как? Но у вас есть фотография?
– Да. Тела и лица. И… – он похлопал по сумке на боку, – я принес шинель, которая, вероятно, была на нем.
Он положил глянцевую фотографию на стол перед Макдоналдом. Убитый на снимке выглядел отталкивающе, но очень походил на карандашный рисунок.
– Позвольте мне вызвать мисс Стоун и выяснить, не сможет ли она узнать этого несчастного.
Селия Стоун явилась в сопровождении Филдса, который остался в кабинете. Макдоналд предупредил, что ей предстоит увидеть нечто весьма неприятное, но он будет ей очень благодарен за помощь. Она взглянула на фото и зажала рот рукой. Чернов вынул потертую армейскую шинель и показал ей. Селия испуганно посмотрела на Макдоналда и кивнула.
– Это он. Тот человек, который…
– Выбежал из вашей квартиры. Конечно. Да, воры явно вырождаются, инспектор. Уверен, то же происходит во всем мире. – Селия Стоун вышла. – Позвольте мне, инспектор, от имени правительства Великобритании сказать вам, что вы проделали замечательную работу. Возможно, мы никогда не узнаем имени этого человека, но теперь это не имеет большого значения. Негодяй мертв. Будьте уверены, начальнику московской милиции будет отправлен самый благоприятный отчет, – заверил Макдоналд обрадованного русского.
Выйдя из посольства и усаживаясь в машину, Чернов сиял от удовольствия. Сразу же по прибытии на Петровку он отправил все дело из отдела краж в отдел убийств. Предположение, что может существовать связь с другим ограблением, исключалось. Без описания второго вора или без показаний этого старика искать его – все равно что пытаться нащупать иголку в стоге сена.
После ухода инспектора Филдс вернулся в кабинет Макдоналда. Шеф наливал себе кофе.
– Мой информатор говорит, что старика забили до смерти. У него есть приятель, занимающийся неопознанными трупами. Он заметил на стене рисунок и сделал сравнение. В заключении о смерти говорится, что старик около недели пролежал в лесу, прежде чем его нашли.
– И когда это было?
Филдс просмотрел записи, которые он сделал сразу же после разговора в баре «Карусель».
– Двадцать четвертого июля.
– Итак, убит приблизительно семнадцатого или восемнадцатого. На следующий день после того, когда он бросил папку в машину Селии Стоун. В тот день, когда я вылетел в Лондон. Эти парни не теряют попусту время.
– Какие парни?
– Такие! Ставлю миллион фунтов против пинты жидкого пива, что убийцы – из команды этого мерзавца Гришина.
– Шефа личной службы безопасности Комарова?
– Можно и так сказать, – заметил Макдоналд. – Ты видел когда-нибудь его досье?
– Нет.
– А надо бы… Бывший следователь Второго главного управления. По уши в крови.
– Если его избивали в наказание и в конце концов убили, то кто же этот человек? – спросил Филдс.
Макдоналд смотрел в окно, где на другом берегу реки стоял Кремль.
– Вероятно, он и есть вор.
– Но как же такой старый бродяга получил эту папку?
– Могу только предположить, что он был каким-то незаметным служащим, которому повезло. Правда, если учесть, как обернулось дело, то ему страшно не повезло. Знаешь, я действительно думаю, что твоему другу из милиции предстоит заработать очень жирный кусок.
Буэнос-Айрес, июнь 1987 года
Первым, кто заподозрил, что у Валерия Юрьевича Круглова из советского посольства может найтись слабое место, оказался способный молодой агент резидентуры ЦРУ в аргентинской столице. Шеф американского отделения проконсультировался в Лэнгли.
В латиноамериканском отделе имелось на него досье, заведенное, когда в середине семидесятых годов Круглов получил назначение в Мехико. О нем было известно, что он русский эксперт по Латинской Америке, за двадцать лет работы в Министерстве иностранных дел имел три подобных назначения. Из-за его внешнего дружелюбия и общительности в досье включили сведения о его карьере.
Валерий Круглов родился в 1944 году. Сын дипломата, тоже специалиста по Латинской Америке. Под влиянием отца поступил в престижный институт международных отношений, МГИ МО, где изучал испанский и английский языки. Учился там с 1961 по 1966 год. После окончания его дважды назначали на работу в Южную Америку: в Колумбию, еще совсем молодым, затем в Мехико, через десять лет, а после этого он вновь появился в Буэнос-Айресе в должности первого секретаря.
ЦРУ было убеждено, что он не сотрудник КГБ, а «чистый» дипломат. Его биография была биографией довольно либерального, возможно, прозападного русского, а не стандартного твердолобого «хомо советикус». Причиной внимания к нему летом 1987 года послужил разговор с аргентинским чиновником, переданный американцам, в котором Круглов рассказал, что скоро возвращается в Москву, никогда больше не выедет за границу и его образ жизни резко изменится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– Он пролежал в лесу только неделю. Затем девять дней в холодильной камере. Его можно будет узнать.
– Мне потребуется фотография, Борис. Можете достать?
– Не знаю. Они все у Вольского. Вы слышали об инспекторе Чернове?
– Да, он появлялся в посольстве. Ему я тоже дал один рисунок.
– Знаю, – сказал Новиков. – Сейчас они кругом развешаны. В любом случае он придет опять. Вольский уже сообщил ему, наверное. У него, несомненно, будет фотография этого трупа.
– У него, но не у нас.
– Достать снимок будет трудно.
– Тем не менее постарайтесь, Борис, постарайтесь. Вы ведь работаете в отделе убийств, не так ли? Скажите, что хотите показать его своим людям в криминальной среде. Найдите любой предлог. Ведь это убийство. А именно этим вы и занимаетесь? Раскрываете убийства?
– Считается, что так, – мрачно согласился Новиков. Он подумал, что не стоит говорить англичанину о результатах своей работы – раскрываемость убийств, к которым причастны организованные преступные группировки, составляет всего три процента.
– Можете рассчитывать на премию, – сказал Филдс. – Когда нападают на наших сотрудников, мы не остаемся неблагодарными.
– Ладно, – согласился Новиков. – Постараюсь достать одну фотографию.
Случилось так, что ему не пришлось беспокоиться. Досье на таинственного мужчину пришло в отдел убийств через два дня, и он смог вытащить из стопки фотографий, сделанных в лесу около Минского шоссе, снимок лица жертвы.
Лэнгли, ноябрь 1986 года
Кэри Джордан пребывал в исключительно благоприятном расположении духа. В таком настроении он редко бывал в конце 1986 года, ибо в Вашингтоне разгорался скандал вокруг «Иран-контрас» и Джордан больше других знал, насколько глубоко в этом было замешано ЦРУ.
Но его только что вызывали в кабинет директора Уильяма Кейси, где он выслушал наивысшие похвалы. Причиной такой непривычной благосклонности со стороны старого директора явилось получение в высших сферах информации, привезенной из Ялты Джейсоном Монком.
В самом начале восьмидесятых годов СССР провел ряд мероприятий крайне агрессивного характера против Запада, предпринял последнюю отчаянную попытку сломить волю НАТО посредством запугивания. В это время Белый дом занимал Рональд Рейган, адом номер 10 на Даунинг-стрит – Маргарет Тетчер. Эти два западных лидера решили, что не склонятся перед угрозами.
Президент Андропов умер, Черненко ушел вслед за ним, к власти пришел Горбачев, но противостояние воли и промышленного потенциала противников продолжалось.
Михаил Горбачев стал Генеральным секретарем партии в марте 1985 года. Он родился и воспитывался как убежденный коммунист и отличался от своих предшественников лишь тем, что был прагматиком и отказывался верить вранью, которое проглатывали те. Он настоял, чтобы ему представили истинные факты и цифры о состоянии советской промышленности и сельского хозяйства. Увидев их, он пришел в ужас.
К лету 1986 года верхам в Кремле и Министерстве обороны стало ясно, что военно-промышленный комплекс и программа роста вооружения составляют шестьдесят процентов всего объема производимой советской продукции. Невероятная цифра. Люди испытывали лишения и стали проявлять недовольство.
Летом был сделан всесторонний анализ экономики и общественно-политической ситуации для выяснения, сколько еще может просуществовать Советский Союз. В докладе рисовалась картина, мрачнее которой нельзя было представить. В промышленном отношении капиталистический Запал опережал российского динозавра на всех уровнях. Микропленку с этим докладом и оставил на скамье в парке Соломин.
То, о чем там говорилось и что подтвердил Соломин на словах, заключалось в следующем: если Запад продержится еще два года, то советская экономика развалится по швам и Кремлю придется уступить и разоружиться. Словно при игре в покер, сибиряк раскрыл Западу, какие карты на руках у Кремля.
Информация поступила сразу же в Белый дом и через Атлантику к миссис Тэтчер. Оба лидера, обеспокоенные враждебным отношением внутри своих стран, с облегчением вздохнули. Овальный кабинет поздравил Билла Кейси и передал благодарность Кэри Джордану. Последний вызвал Джейсона Монка и поделился с ним поздравлениями. В конце их беседы Джордан снова поставил поднимавшийся ранее вопрос:
– У меня настоящая проблема с твоими чертовыми досье, Джейсон. Ты не можешь держать их в своем сейфе. Если с тобой что-нибудь случится, мы просто не будем знать, где искать этих двух агентов, «Лайсандера» и «Ориона». Ты должен зарегистрировать их, как и всех остальных.
Прошло более года со времени первого предательства Олдрича Эймса и шесть месяцев с тех пор, как стал известен страшный факт исчезновения агентов. Преступник к тому времени уже находился в Риме. Официально поиски «крота» продолжались, но стали менее интенсивными.
– Если они целы, не регистрируйте их, – попросил Монк. – Жизнь этих ребят висит на волоске. Они знают меня, а я знаю их. Мы доверяем друг другу. Пусть так и остается.
Джордан знал и раньше, что между агентом и завербовавшим его офицером может возникнуть странная привязанность. К таким отношениям управление относилось неодобрительно по двум причинам. Офицер, курирующий агента, может быть переведен на другую должность, может уйти в отставку или умереть. Связь только между двумя означает, что агент, находящийся в глубине России, способен принять самостоятельное решение, работать ли дальше с новым человеком или уйти в сторону. Во-вторых, если что-то случится с агентом, человек из управления может быть слишком расстроен случившимся, что скажется на его работоспособности. За свое долгое существование агент может иметь несколько кураторов. Связь Монка «один на один» с двумя агентами беспокоила Джордана. Это было… не по правилам.
С другой стороны, Монк все делал не по правилам, такой уж он был человек. Кроме того, Джордан не знал, что Монк нарушал еще одну инструкцию: каждый его агент в Москве (Туркин покинул Мадрид и вернулся домой, передав потрясающий материал с самого верха управления "К" ПГУ) получал вместе со списком заданий длинное личное письмо от него, Монка.
Джордан согласился на компромисс. Досье с информацией об этих людях, когда и где они были завербованы, как с ними поддерживалась связь, какие посты занимали – все, кроме их имен, чего тем не менее было достаточно, чтобы идентифицировать их, – будет перенесено в личный сейф заместителя директора по оперативной работе. Если кто-то захочет получить эти данные, должен будет обратиться к самому заместителю директора и объяснить, зачем это нужно. Монк согласился, и перемещение было произведено.
Инспектор Новиков оказался прав в одном: Чернов действительно вновь появился в посольстве. Он пришел на следующее утро, 5 августа. Джок Макдоналд попросил, чтобы инспектора провели в его кабинет, который он занимал в качестве атташе финансового отдела.
– Мы полагаем, что, возможно, нашли человека, который забрался в квартиру вашей коллеги, – заявил Чернов.
– Примите мои поздравления, инспектор.
– К сожалению, он мертв.
– Вот как? Но у вас есть фотография?
– Да. Тела и лица. И… – он похлопал по сумке на боку, – я принес шинель, которая, вероятно, была на нем.
Он положил глянцевую фотографию на стол перед Макдоналдом. Убитый на снимке выглядел отталкивающе, но очень походил на карандашный рисунок.
– Позвольте мне вызвать мисс Стоун и выяснить, не сможет ли она узнать этого несчастного.
Селия Стоун явилась в сопровождении Филдса, который остался в кабинете. Макдоналд предупредил, что ей предстоит увидеть нечто весьма неприятное, но он будет ей очень благодарен за помощь. Она взглянула на фото и зажала рот рукой. Чернов вынул потертую армейскую шинель и показал ей. Селия испуганно посмотрела на Макдоналда и кивнула.
– Это он. Тот человек, который…
– Выбежал из вашей квартиры. Конечно. Да, воры явно вырождаются, инспектор. Уверен, то же происходит во всем мире. – Селия Стоун вышла. – Позвольте мне, инспектор, от имени правительства Великобритании сказать вам, что вы проделали замечательную работу. Возможно, мы никогда не узнаем имени этого человека, но теперь это не имеет большого значения. Негодяй мертв. Будьте уверены, начальнику московской милиции будет отправлен самый благоприятный отчет, – заверил Макдоналд обрадованного русского.
Выйдя из посольства и усаживаясь в машину, Чернов сиял от удовольствия. Сразу же по прибытии на Петровку он отправил все дело из отдела краж в отдел убийств. Предположение, что может существовать связь с другим ограблением, исключалось. Без описания второго вора или без показаний этого старика искать его – все равно что пытаться нащупать иголку в стоге сена.
После ухода инспектора Филдс вернулся в кабинет Макдоналда. Шеф наливал себе кофе.
– Мой информатор говорит, что старика забили до смерти. У него есть приятель, занимающийся неопознанными трупами. Он заметил на стене рисунок и сделал сравнение. В заключении о смерти говорится, что старик около недели пролежал в лесу, прежде чем его нашли.
– И когда это было?
Филдс просмотрел записи, которые он сделал сразу же после разговора в баре «Карусель».
– Двадцать четвертого июля.
– Итак, убит приблизительно семнадцатого или восемнадцатого. На следующий день после того, когда он бросил папку в машину Селии Стоун. В тот день, когда я вылетел в Лондон. Эти парни не теряют попусту время.
– Какие парни?
– Такие! Ставлю миллион фунтов против пинты жидкого пива, что убийцы – из команды этого мерзавца Гришина.
– Шефа личной службы безопасности Комарова?
– Можно и так сказать, – заметил Макдоналд. – Ты видел когда-нибудь его досье?
– Нет.
– А надо бы… Бывший следователь Второго главного управления. По уши в крови.
– Если его избивали в наказание и в конце концов убили, то кто же этот человек? – спросил Филдс.
Макдоналд смотрел в окно, где на другом берегу реки стоял Кремль.
– Вероятно, он и есть вор.
– Но как же такой старый бродяга получил эту папку?
– Могу только предположить, что он был каким-то незаметным служащим, которому повезло. Правда, если учесть, как обернулось дело, то ему страшно не повезло. Знаешь, я действительно думаю, что твоему другу из милиции предстоит заработать очень жирный кусок.
Буэнос-Айрес, июнь 1987 года
Первым, кто заподозрил, что у Валерия Юрьевича Круглова из советского посольства может найтись слабое место, оказался способный молодой агент резидентуры ЦРУ в аргентинской столице. Шеф американского отделения проконсультировался в Лэнгли.
В латиноамериканском отделе имелось на него досье, заведенное, когда в середине семидесятых годов Круглов получил назначение в Мехико. О нем было известно, что он русский эксперт по Латинской Америке, за двадцать лет работы в Министерстве иностранных дел имел три подобных назначения. Из-за его внешнего дружелюбия и общительности в досье включили сведения о его карьере.
Валерий Круглов родился в 1944 году. Сын дипломата, тоже специалиста по Латинской Америке. Под влиянием отца поступил в престижный институт международных отношений, МГИ МО, где изучал испанский и английский языки. Учился там с 1961 по 1966 год. После окончания его дважды назначали на работу в Южную Америку: в Колумбию, еще совсем молодым, затем в Мехико, через десять лет, а после этого он вновь появился в Буэнос-Айресе в должности первого секретаря.
ЦРУ было убеждено, что он не сотрудник КГБ, а «чистый» дипломат. Его биография была биографией довольно либерального, возможно, прозападного русского, а не стандартного твердолобого «хомо советикус». Причиной внимания к нему летом 1987 года послужил разговор с аргентинским чиновником, переданный американцам, в котором Круглов рассказал, что скоро возвращается в Москву, никогда больше не выедет за границу и его образ жизни резко изменится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80