Молодой? Старый?
Миша задумался, потом сказал неуверенно:
– Вроде молодой… но не детский.
– Угу… Значит, когда к тебе в кабинет сегодня приперся я в костюме пижона и произнес ключевое слово «Ступин», ты решил, что это опять насчет выкупа.
– Я тебя не узнал.
– Теперь все ясно. Спасибо, Миша. – Я встал со стула. – Извини, мне действительно нужно спешить.
– Погоди, Ступин! Ты что же, меня совсем за дерьмо держишь? Я чего, должен тут сидеть и ждать, когда ко мне снова явятся менты и чекисты с вопросами, не в курсе ли я, кто разнес в щепки городок Коржанск?
– Прости, Миша. Это моя война. Ты нужен здесь. Кто, кроме тебя, проследит за Малышевым? Кто поможет его семье? Вдруг сволочи из Коржанска припрутся в гости в столицу, кто их встретит?
– По бальному бьешь, сука… – поник головой Миша. – Блин! А ведь ты прав… Скажи честно, только не ври, я еще тебя увижу?
– Вряд ли, Миша. Прощай и, если можешь, не держи на меня зла.
Я резко встал со стула и быстро вышел из директорского кабинета. Бегом взбежал по крутым ступенькам. Оказавшись на улице, поспешил прочь от приземистого здания спортклуба-хилконторы. Шел не оглядываясь, боялся услышать за спиной Мишин окрик.
О Будда! Как мне было хорошо в шкуре бандита Стального Кулака! Поистине, что имеем – не храним, потерявши… плачем. Жизнь была примитивно схематична. Цель проста, как задачка по арифметике для первого класса начальной школы. Никаких переживаний, нуль эмоций. Знай себе круши черепа негодяям, трахай баб, жри вкусно, пей и спи. Сумеешь выжить – отлично. Подохнешь – никто от этого не пострадает. Я, кретин, мечтал о свободе и не понимал, что был абсолютно свободен, ибо отвечал только за одного себя. Что меня держало в этом мире? Ничего! Я имел право на смерть, теперь же у меня этого права нет. Мой друг ранен, мой сын в беде, я в долгу перед женщиной по имени Надежда, я в ответе за судьбу Клары и ее маленькой дочки, я чувствую себя наипоследней сволочью, и моя закаленная психика готова дать трещину.
До двенадцати часов еще полно времени. К сожалению, обмануть себя не получится, придется ехать на телеграф, звонить Кларе. Что я ей скажу? Не знаю…
* * *
– Жди меня здесь, – велел я водителю арендованных полчаса назад «Жигулей».
– Это будет стоить палаше Дорстету еще…
– Неважно! Заплачу, не обеднею. Жди, водила, и учти – я сегодня злой, шуточки попридержи для других пассажиров.
На телеграфе народу, как назло, было мало, и снова насмешка судьбы – я сразу же дозвонился Кларе, с первого раза. Сам себе боялся признаться, но мечтал, чтобы Клары не оказалось дома. Тогда формально я был бы чист, честно хотел позвонить, не получилось. Я презирал себя за эту мечту слабого человека, но ничего с собой поделать не мог. Подарки судьбы закончились, начались насмешки…
– Алло! Виктор, это ты? Алло! Плохо слышно! Какой «Виктор»? Вот черт? Это же я Виктор. Для Клары я все еще Виктор Творогов, а между тем я уже несколько часов как Семен Ступин. Пара лет жизни, ушедшая на реинкарнацию Ступина в Творогова, растаяла в один момент, в одно касание.
– Да, Клара, это я.
– Откуда ты? Разве мы сегодня не встретимся?
– Нет, Клара, сегодня мы не встретимся, прости.
Зараза! Я сегодня перед всеми вынужден извиняться! И, самое поганое, все мои «прости» убийственно искренни.
– А когда мы встретимся, Витя?
Голос у Клары изменился. Она все поняла, хотя я ей ничего особенного не сказал. Мы две половинки единого целого, мы чувствуем друг друга без слов.
– Не знаю, Клара… Честно, не знаю.
– Ты только не переживай, Творогов. Делай свои дела, я буду ждать.
Я сжал кулаки до боли, до хруста суставов. Если бы она устроила мне обычную бабью разборку, мне бы стало легче. Хрен тебе, Ступин! Ты предал демона в своей душе, по тебе полоснуло лучом Света в образе Клары, и сатанинского везения больше не будет. Никогда!
– Виктор, не молчи, пожалуйста.
– Мне нечего тебе сказать, Клара.
– И не надо. Скажи только, что помнишь меня.
– По…
В трубке запикало. Заказанные две минуты разговора истекли. Часовая мина разлуки сработала исправно.
Все! Переживания сейчас для меня непозволительная роскошь. Если я хочу помочь близким моему сердцу людям, я должен стать холодной и бесстрастной машиной. Я уже успел забыть, что такое страх. За свою шкуру я никогда не боялся, ибо это нерационально. Теперь я должен, обязан заставить себя не бояться за дорогих мне людей. Этот новый страх – единственное мое уязвимое место. Можно прикрыть его шитом, панцирем, но щит легко потерять в бою, а панцирь расколоть мечом. Я ампутирую этот страх, удалю его из своего эфирного тела, как раковую опухоль. Я стану терминатором – роботом-разрушителем, бесчувственным к любой боли. И к телесной, и к душевной. Я – аппарат для убийств, запрограммированный стариком японцем. Во мне заложена уникальная программа – вирус смерти, способный расстроить любые программы противника, взломать любые защитные коды, свести с ума любого хакера. Я ничего не боюсь, даже проигрыша, и поэтому я непобедим!
Из здания телеграфа я вышел другим человеком. Нет, не так! Из здания телеграфа я вышел уже не человеком. Отныне все человеческое мне чуждо. Я – оголенный провод. Я… изворотливая гремучая змея. Я – демон мрака. Я – ниндзя. Черный ниндзя!!!
– Куда дальше поедем, барин? Ямщик готов, только бабки мечи, меченосец! – ехидно спросил водитель-частник. Чрезвычайно разговорчивый молодой паренек с серьгой в ухе. Мой сын, наверное, чуть моложе его…
Удобно устраиваюсь на заднем сиденье автомобиля, медленно протягиваю руку и аккуратно беру остроумного водилу двумя пальцами за серьгу. Феномен – если попытаться резко схватить кого-нибудь, к примеру, пальцами за кадык, человек дернется, и захвата не получится. А если вот так вот медленно и печально взять его за горло, он опомнится только после того, как глаза из орбит полезут.
Несильно тяну серьгу вниз.
– Ты че-че-го? А-а-а…
Водитель презабавно визжит. Мне приятен его крик. По нему, как по камертону, я настраиваю струны своей души на жестокость.
Мочка уха обагрилась кровью. Отпускаю сережку и говорю тихо-вкрадчиво:
– Я передумал. Я не буду тебе платить, умник. Больше того, в конце поездки отдашь мне все свои деньги. Понял?
– Ладно, ладно! Я все сделаю, как ты скажешь. Только не заводись!
– Ошибка. – Я ударил его ладошкой по щеке. – Я не завожусь. Я веду себя сообразно своей природе. Я сильный, ты слабый, и, следовательно, я банкую. Усек?
– Да-да, усек…
– Отлично. Рули на Ленинградский вокзал, хотя нет, рано, поезжай в магазин «Охотник»…
Мы ехали, и я сканировал себя. Тест я прошел. Во мне не было жалости. Я был несправедлив к молодому человеку с серьгой в ухе, но это ничуть не смущало. Робот знал, что он не испытывает к униженному и оскорбленному ничего противоестественного. Он не садист, он просто тестировал программу, проверял наличие нужных файлов.
В «Охотнике» я купил рюкзак, спортивную одежду, портативный складной спиннинг и полный костюм рыболова, от прорезиненной куртки до высоких внушительных сапог. (К магазину мы добрались много позже его закрытия. К счастью, администрация и продавцы были еще на месте, получали товар и за триста баксов сверху любезно согласились меня обслужить.) Потом мы заехали на один из станичных вокзалов, и я купил два билета до Коржанска в разные вагоны. С билетами в кармане и рыболовной утварью на коленях я распорядился рулить на Плешку.
Когда я выходил из машины возле «Охотника» и потом, когда ходил за билетами, я клал ключи от автомобиля к себе в карман. Мальчонка покорно их отдавал и в мое отсутствие не пытался найти помощь у милиции либо просто удрать. Он трепетал передо мной, как кролик перед удавом, и такое положение вещей меня вполне удовлетворяло. Значит, я еще не разучился подчинять себе людей. Еще помню принципы саймин-дзютцу – искусства ментальной мощи.
Покидая машину возле Ленинградского вокзала, я проигнорировал протянутые мне незадачливым водителем денежные купюры. Деньги мне не нужны, важен факт, что он не забыл о моем приказе и пытался отдать при прощании всю имеющуюся у него наличность.
Я не удостоил водителя даже взглядом. Молча хлопнул автомобильной дверкой и смешался с построй вокзальной толпой.
Толик ждав меня в условленном месте.
– Анатолий, айда. Через сорок минут у нас поезд.
– Ой, шеф, я не заметил, как вы подошли… А разве мы не в Питер едем?
– Нет, мы едем в город Коржанск.
– А где это?
– Узнаешь завтра утром, в девять, когда приедешь.
– Мы что, сейчас в метро?
– Да, пожалуй, так будет быстрее.
Прокатиться на метро я решил не случайно. Конечно, не ради скорейшего достижения конечного пункта последнего для меня сегодня московского маршрута.
В метро, под аккомпанемент электропоезда, я спокойно смогу растолковать Талику его непростую миссию.
– Шеф, вы не спросили насчет бомжа. Забыли?
– Забыл.
– С бомжем все нормально, я…
– Опустим детали. Толик. Нормально и нормально. Сейчас не до него. Слушай внимательно. Мы с тобой поедем в Коржанск на одном поезде, но в разных вагонах. Друг друга мы якобы не знаем. В Коржанске ты устроишься жить в местную гостиницу. Снимешь номер на втором этаже. Люкс. Понял? Тут такая заморочка, Толян…
Я попытался просто и ясно объяснить Толику про выкуп за похищенного сына моего друга Семена Ступина. По обыкновению Толя не задавал лишних вопросов, единственное – уточнил наш с ним способ связи.
– …Шесть тысяч баксов я тебе лам. И еще на жизнь дам, не обижу. Теперь внимательно запомни легенду. Ты, Анатолий, спортсмен-любитель, занимаешься карате в спортивно-оздоровительном клубе «Дао» под руководством Михаила Валерьевича Коробова. Деньги ты повез по просьбе Коробова, знаешь, что их нужно отдать в обмен на мальчишку, и все. Понял? Сейчас я подробно опишу тебе местонахождение клуба «Дао» и как выглядит Коробов и скажу, как себя вести в Коржанске. Слушай…
Инструктаж я закончил уже на бегущем вверх эскалаторе.
– Все понял. Толя? Если есть вопросы, быстрее спрашивай, сейчас мы разъединимся.
– Нет вопросов, вот если насчет… хотя ладно, прорвемся.
– Кончай темнить! Что тебя смущает? Говори!
– В карате, шеф, я ни ухом ни рылом. Полный профан.
– Ерунда. Вид у тебя спортивный, драться, надеюсь, не придется, должно проскочить. Все, Толя, прощай, расходимся…
Через полчаса я уже лежал на своей верхней полке и готовился отойти ко сну. Конечно, было бы логично выйти завтра, нет, уже сегодня, на одну остановку раньше Коржанска, изобразить из себя лоха-рыболова и от местных узнать об изобилующей рыбой речке Коржанке (во всяком случае, во времена моей армейской службы в ней было полно рыбы). Если бы я приехал в Коржанск днем позже Толика, да еще и на автобусе, а не столичным поездом, было бы значительно лучше. Но я боялся оставить Толю без присмотра даже на сутки. Черт его знает, против кого придется играть. Противник мне до сих пор до конца не ясен… Ладно, разберемся на месте, а сейчас я должен уснуть – еще один тест на общее состояние нервной системы.
Минуту спустя я спал. Мне снился дедушка. Мы готовились провести тренировочный поединок. Я был вооружен мечом, дед остался безоружным. Перед поединком он наставлял меня:
– Помни, внук, сражаясь с Мастером, ты либо выигрываешь, либо проигрываешь еще до того, как обнажил клинок. Во-первых, не должно быть никакой жалости – слезы тупят меч. Во-вторых, пустячная ошибка в начале схватки может обернуться полным поражением раньше, чем ты успеешь ее осознать. В-третьих…
* * *
Я решил перехитрить старика. Выхватил меч на середине его нравоучительной фразы и яростно ударил сплеча. Дай-дзендан-макко-гири – рассекающий удар сверху вниз с шагом вперед. Дед поразительно проворно повернулся на пятках, сталь просвистела в воздухе, рассекая пустоту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Миша задумался, потом сказал неуверенно:
– Вроде молодой… но не детский.
– Угу… Значит, когда к тебе в кабинет сегодня приперся я в костюме пижона и произнес ключевое слово «Ступин», ты решил, что это опять насчет выкупа.
– Я тебя не узнал.
– Теперь все ясно. Спасибо, Миша. – Я встал со стула. – Извини, мне действительно нужно спешить.
– Погоди, Ступин! Ты что же, меня совсем за дерьмо держишь? Я чего, должен тут сидеть и ждать, когда ко мне снова явятся менты и чекисты с вопросами, не в курсе ли я, кто разнес в щепки городок Коржанск?
– Прости, Миша. Это моя война. Ты нужен здесь. Кто, кроме тебя, проследит за Малышевым? Кто поможет его семье? Вдруг сволочи из Коржанска припрутся в гости в столицу, кто их встретит?
– По бальному бьешь, сука… – поник головой Миша. – Блин! А ведь ты прав… Скажи честно, только не ври, я еще тебя увижу?
– Вряд ли, Миша. Прощай и, если можешь, не держи на меня зла.
Я резко встал со стула и быстро вышел из директорского кабинета. Бегом взбежал по крутым ступенькам. Оказавшись на улице, поспешил прочь от приземистого здания спортклуба-хилконторы. Шел не оглядываясь, боялся услышать за спиной Мишин окрик.
О Будда! Как мне было хорошо в шкуре бандита Стального Кулака! Поистине, что имеем – не храним, потерявши… плачем. Жизнь была примитивно схематична. Цель проста, как задачка по арифметике для первого класса начальной школы. Никаких переживаний, нуль эмоций. Знай себе круши черепа негодяям, трахай баб, жри вкусно, пей и спи. Сумеешь выжить – отлично. Подохнешь – никто от этого не пострадает. Я, кретин, мечтал о свободе и не понимал, что был абсолютно свободен, ибо отвечал только за одного себя. Что меня держало в этом мире? Ничего! Я имел право на смерть, теперь же у меня этого права нет. Мой друг ранен, мой сын в беде, я в долгу перед женщиной по имени Надежда, я в ответе за судьбу Клары и ее маленькой дочки, я чувствую себя наипоследней сволочью, и моя закаленная психика готова дать трещину.
До двенадцати часов еще полно времени. К сожалению, обмануть себя не получится, придется ехать на телеграф, звонить Кларе. Что я ей скажу? Не знаю…
* * *
– Жди меня здесь, – велел я водителю арендованных полчаса назад «Жигулей».
– Это будет стоить палаше Дорстету еще…
– Неважно! Заплачу, не обеднею. Жди, водила, и учти – я сегодня злой, шуточки попридержи для других пассажиров.
На телеграфе народу, как назло, было мало, и снова насмешка судьбы – я сразу же дозвонился Кларе, с первого раза. Сам себе боялся признаться, но мечтал, чтобы Клары не оказалось дома. Тогда формально я был бы чист, честно хотел позвонить, не получилось. Я презирал себя за эту мечту слабого человека, но ничего с собой поделать не мог. Подарки судьбы закончились, начались насмешки…
– Алло! Виктор, это ты? Алло! Плохо слышно! Какой «Виктор»? Вот черт? Это же я Виктор. Для Клары я все еще Виктор Творогов, а между тем я уже несколько часов как Семен Ступин. Пара лет жизни, ушедшая на реинкарнацию Ступина в Творогова, растаяла в один момент, в одно касание.
– Да, Клара, это я.
– Откуда ты? Разве мы сегодня не встретимся?
– Нет, Клара, сегодня мы не встретимся, прости.
Зараза! Я сегодня перед всеми вынужден извиняться! И, самое поганое, все мои «прости» убийственно искренни.
– А когда мы встретимся, Витя?
Голос у Клары изменился. Она все поняла, хотя я ей ничего особенного не сказал. Мы две половинки единого целого, мы чувствуем друг друга без слов.
– Не знаю, Клара… Честно, не знаю.
– Ты только не переживай, Творогов. Делай свои дела, я буду ждать.
Я сжал кулаки до боли, до хруста суставов. Если бы она устроила мне обычную бабью разборку, мне бы стало легче. Хрен тебе, Ступин! Ты предал демона в своей душе, по тебе полоснуло лучом Света в образе Клары, и сатанинского везения больше не будет. Никогда!
– Виктор, не молчи, пожалуйста.
– Мне нечего тебе сказать, Клара.
– И не надо. Скажи только, что помнишь меня.
– По…
В трубке запикало. Заказанные две минуты разговора истекли. Часовая мина разлуки сработала исправно.
Все! Переживания сейчас для меня непозволительная роскошь. Если я хочу помочь близким моему сердцу людям, я должен стать холодной и бесстрастной машиной. Я уже успел забыть, что такое страх. За свою шкуру я никогда не боялся, ибо это нерационально. Теперь я должен, обязан заставить себя не бояться за дорогих мне людей. Этот новый страх – единственное мое уязвимое место. Можно прикрыть его шитом, панцирем, но щит легко потерять в бою, а панцирь расколоть мечом. Я ампутирую этот страх, удалю его из своего эфирного тела, как раковую опухоль. Я стану терминатором – роботом-разрушителем, бесчувственным к любой боли. И к телесной, и к душевной. Я – аппарат для убийств, запрограммированный стариком японцем. Во мне заложена уникальная программа – вирус смерти, способный расстроить любые программы противника, взломать любые защитные коды, свести с ума любого хакера. Я ничего не боюсь, даже проигрыша, и поэтому я непобедим!
Из здания телеграфа я вышел другим человеком. Нет, не так! Из здания телеграфа я вышел уже не человеком. Отныне все человеческое мне чуждо. Я – оголенный провод. Я… изворотливая гремучая змея. Я – демон мрака. Я – ниндзя. Черный ниндзя!!!
– Куда дальше поедем, барин? Ямщик готов, только бабки мечи, меченосец! – ехидно спросил водитель-частник. Чрезвычайно разговорчивый молодой паренек с серьгой в ухе. Мой сын, наверное, чуть моложе его…
Удобно устраиваюсь на заднем сиденье автомобиля, медленно протягиваю руку и аккуратно беру остроумного водилу двумя пальцами за серьгу. Феномен – если попытаться резко схватить кого-нибудь, к примеру, пальцами за кадык, человек дернется, и захвата не получится. А если вот так вот медленно и печально взять его за горло, он опомнится только после того, как глаза из орбит полезут.
Несильно тяну серьгу вниз.
– Ты че-че-го? А-а-а…
Водитель презабавно визжит. Мне приятен его крик. По нему, как по камертону, я настраиваю струны своей души на жестокость.
Мочка уха обагрилась кровью. Отпускаю сережку и говорю тихо-вкрадчиво:
– Я передумал. Я не буду тебе платить, умник. Больше того, в конце поездки отдашь мне все свои деньги. Понял?
– Ладно, ладно! Я все сделаю, как ты скажешь. Только не заводись!
– Ошибка. – Я ударил его ладошкой по щеке. – Я не завожусь. Я веду себя сообразно своей природе. Я сильный, ты слабый, и, следовательно, я банкую. Усек?
– Да-да, усек…
– Отлично. Рули на Ленинградский вокзал, хотя нет, рано, поезжай в магазин «Охотник»…
Мы ехали, и я сканировал себя. Тест я прошел. Во мне не было жалости. Я был несправедлив к молодому человеку с серьгой в ухе, но это ничуть не смущало. Робот знал, что он не испытывает к униженному и оскорбленному ничего противоестественного. Он не садист, он просто тестировал программу, проверял наличие нужных файлов.
В «Охотнике» я купил рюкзак, спортивную одежду, портативный складной спиннинг и полный костюм рыболова, от прорезиненной куртки до высоких внушительных сапог. (К магазину мы добрались много позже его закрытия. К счастью, администрация и продавцы были еще на месте, получали товар и за триста баксов сверху любезно согласились меня обслужить.) Потом мы заехали на один из станичных вокзалов, и я купил два билета до Коржанска в разные вагоны. С билетами в кармане и рыболовной утварью на коленях я распорядился рулить на Плешку.
Когда я выходил из машины возле «Охотника» и потом, когда ходил за билетами, я клал ключи от автомобиля к себе в карман. Мальчонка покорно их отдавал и в мое отсутствие не пытался найти помощь у милиции либо просто удрать. Он трепетал передо мной, как кролик перед удавом, и такое положение вещей меня вполне удовлетворяло. Значит, я еще не разучился подчинять себе людей. Еще помню принципы саймин-дзютцу – искусства ментальной мощи.
Покидая машину возле Ленинградского вокзала, я проигнорировал протянутые мне незадачливым водителем денежные купюры. Деньги мне не нужны, важен факт, что он не забыл о моем приказе и пытался отдать при прощании всю имеющуюся у него наличность.
Я не удостоил водителя даже взглядом. Молча хлопнул автомобильной дверкой и смешался с построй вокзальной толпой.
Толик ждав меня в условленном месте.
– Анатолий, айда. Через сорок минут у нас поезд.
– Ой, шеф, я не заметил, как вы подошли… А разве мы не в Питер едем?
– Нет, мы едем в город Коржанск.
– А где это?
– Узнаешь завтра утром, в девять, когда приедешь.
– Мы что, сейчас в метро?
– Да, пожалуй, так будет быстрее.
Прокатиться на метро я решил не случайно. Конечно, не ради скорейшего достижения конечного пункта последнего для меня сегодня московского маршрута.
В метро, под аккомпанемент электропоезда, я спокойно смогу растолковать Талику его непростую миссию.
– Шеф, вы не спросили насчет бомжа. Забыли?
– Забыл.
– С бомжем все нормально, я…
– Опустим детали. Толик. Нормально и нормально. Сейчас не до него. Слушай внимательно. Мы с тобой поедем в Коржанск на одном поезде, но в разных вагонах. Друг друга мы якобы не знаем. В Коржанске ты устроишься жить в местную гостиницу. Снимешь номер на втором этаже. Люкс. Понял? Тут такая заморочка, Толян…
Я попытался просто и ясно объяснить Толику про выкуп за похищенного сына моего друга Семена Ступина. По обыкновению Толя не задавал лишних вопросов, единственное – уточнил наш с ним способ связи.
– …Шесть тысяч баксов я тебе лам. И еще на жизнь дам, не обижу. Теперь внимательно запомни легенду. Ты, Анатолий, спортсмен-любитель, занимаешься карате в спортивно-оздоровительном клубе «Дао» под руководством Михаила Валерьевича Коробова. Деньги ты повез по просьбе Коробова, знаешь, что их нужно отдать в обмен на мальчишку, и все. Понял? Сейчас я подробно опишу тебе местонахождение клуба «Дао» и как выглядит Коробов и скажу, как себя вести в Коржанске. Слушай…
Инструктаж я закончил уже на бегущем вверх эскалаторе.
– Все понял. Толя? Если есть вопросы, быстрее спрашивай, сейчас мы разъединимся.
– Нет вопросов, вот если насчет… хотя ладно, прорвемся.
– Кончай темнить! Что тебя смущает? Говори!
– В карате, шеф, я ни ухом ни рылом. Полный профан.
– Ерунда. Вид у тебя спортивный, драться, надеюсь, не придется, должно проскочить. Все, Толя, прощай, расходимся…
Через полчаса я уже лежал на своей верхней полке и готовился отойти ко сну. Конечно, было бы логично выйти завтра, нет, уже сегодня, на одну остановку раньше Коржанска, изобразить из себя лоха-рыболова и от местных узнать об изобилующей рыбой речке Коржанке (во всяком случае, во времена моей армейской службы в ней было полно рыбы). Если бы я приехал в Коржанск днем позже Толика, да еще и на автобусе, а не столичным поездом, было бы значительно лучше. Но я боялся оставить Толю без присмотра даже на сутки. Черт его знает, против кого придется играть. Противник мне до сих пор до конца не ясен… Ладно, разберемся на месте, а сейчас я должен уснуть – еще один тест на общее состояние нервной системы.
Минуту спустя я спал. Мне снился дедушка. Мы готовились провести тренировочный поединок. Я был вооружен мечом, дед остался безоружным. Перед поединком он наставлял меня:
– Помни, внук, сражаясь с Мастером, ты либо выигрываешь, либо проигрываешь еще до того, как обнажил клинок. Во-первых, не должно быть никакой жалости – слезы тупят меч. Во-вторых, пустячная ошибка в начале схватки может обернуться полным поражением раньше, чем ты успеешь ее осознать. В-третьих…
* * *
Я решил перехитрить старика. Выхватил меч на середине его нравоучительной фразы и яростно ударил сплеча. Дай-дзендан-макко-гири – рассекающий удар сверху вниз с шагом вперед. Дед поразительно проворно повернулся на пятках, сталь просвистела в воздухе, рассекая пустоту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62