– Это очень просто, – сказал я. – Помнишь, в фильме «Кабаре» конферансье выходит на сцену с обезьяной и поет: «Да, моя возлюбленная волосата, у нее кривые ноги, у нее руки до пола, но если бы видели ее моими глазами…»
Чудовищной силы удар бросил меня вперед, и только ремень безопасности спас мою голову от лобового стекла. Затем, откинувшись спиной к сиденью, я очумело посмотрел по сторонам. Новое покушение? Но вокруг было совершенно пусто, никаких грузовиков, и вообще мы были одни на дороге. Так какого же черта он ударил по тормозам?
Я изумленно повернулся к Стефановичу.
– Не сметь! – сказал он, и глаза его из голубых стали серыми. – Не смей ни под каким видом! Я запрещаю тебе глумиться над Францией! Если ты еще раз позволишь себе такие сравнения…
Я оттянул ремень, передавивший мне горло, выдохнул воздух и произнес с некоторым трудом:
– Саша, блин! Если ты еще раз ударишь по тормозам, ты будешь делать кино без меня. Более того: в своем завещании я укажу, что в моей смерти виноват Александр Стефанович, и миллионы моих российских читательниц тебя просто растерзают. Причем не в постели, учти!
С полминуты Саша молча вел машину, взвешивая реальность моей угрозы. Потом сказал примирительно:
– Хорошо. Но не трогай Францию. Я же не оскорбляю твою Америку.
– Ты делаешь это на каждом шагу, но не в этом суть. Ты постоянно перебиваешь меня, не дослушав. А я старше тебя на шесть лет. К тому же я всего лишь хотел сказать, что зрители должны увидеть Францию твоими глазами русского автомобилиста. Ты же изъездил ее вдоль и поперек. Вот и сделай кинопутешествие по Франции – глазами русского поклонника. Покажи рестораны, где ты бывал со своими замечательными девушками, вина и блюда, приятные русскому вкусу. И поскольку это будет снято в движении, на проездах, то зритель проглотит любой закадровый текст. Например, ты говоришь: «Так что же такое Франция?» – и делаешь эдакий наезд на Европу из космоса при первых лучах рассвета, когда твоя возлюбленная страна просыпается после ночи любви. Какой ты ее видишь?
– Понимаешь, Эдик, – сказал Саша, – у меня вообще представление о мире пластическое. Каждое явление или место имеет в моем компьютере под волосами свою картинку, которая говорит мне больше, чем мысль, облеченная в слова. Слово «Россия» вызывает из моей памяти такую картину. Прекрасная золотая осень. Закат. Роща, подернутая багрянцем. Туман, висящий над полем. И остов заржавевшего трактора в дальнем овраге…
– А при слове «Франция»?
История двадиатъ пятая
Франция как возлюбленная
– …А при слове «Франция» я вижу яркий и свежий солнечный день. На асфальтированной площадке между Лувром и Пале-Руаяль гоняет по кругу на роликах зеленоглазая девушка с развевающимися на ветру черными волосами и в черном трико, обтягивающем ее стройную фигуру. Вокруг толпы туристов, снуют машины, проплывают автобусы, а она кружится на асфальтовом пятачке под музыку, слышимую одной только ей в наушниках ее «вокмэна».
Так что же такое Франция?
Прежде всего это легкое отношение к жизни. Французы говорят: «Мы работаем, чтобы жить, а американцы живут, чтобы работать». Там, где русский будет биться в истерике с криком «Так жить нельзя!» и разбираться «Кто виноват?» и «Что делать?», француз просто скажет: «Се ля ви» и, насвистывая, пойдет дальше. Один из моих неснятых сценариев так и назывался – «Насвистывая», и я решил реализовать его не на экране, а в своей жизни.
А французские женщины! От природы они не так красивы, как славянки, и не так стройны, как итальянки, но весь мир стоит на ушах именно из-за француженок. Обаяние и кокетство рождается раньше их и сопровождает француженок до глубокой старости. Недавно умерла Жанна Кальме – самая старая женщина Франции. Когда ей исполнилось 110 лет, к ней в пансион с поздравлениями и букетом цветов прикатил министр здравоохранения. Как всякий галантный француз, он поцеловал ей руку и сказал: «Мадам, я потрясен тем, как вы прекрасно выглядите! Я знаю, сколько вам лет, но не вижу у вас ни одной морщины!» «Что вы! – ответила 110-летняя кокетка. – У меня есть одна морщина, но я на ней сижу!»
А еда!
Даже при всех ваших «бабках» Америке не удалось отравить Францию гамбургерами и кока-колой. Во Франции еда – это культ, и мне это импонирует. Знаменитые повара здесь ценятся не меньше, чем знаменитые дирижеры или писатели. А что касается уважения к деятелям искусства, то такого нет ни в одной стране мира. Французское правительство тратит на развитие искусств в тридцать раз больше, чем правительство США…
– Ты это проверял?
– Во всяком случае, нет в мире страны, которая бы оказала такое огромное культурное влияние на остальной мир. И это потому, что французская культура как губка впитывает в себя все лучшее из всех сопредельных и дальних стран. Вспомни лучших французских художников: Марк Шагал приехал сюда из России, Сальвадор Дали и Пикассо из Испании, Модильяни из Италии, Ван Гог из Голландии. Но никому и в голову не придет назвать их русским, испанским, итальянским или голландским художниками. Они часть Франции, ее культуры. Французский режиссер Роже Вадим на поверку является просто Вадимом Племянниковым. Французским режиссером стал в конце концов и американский поляк Роман Полански. А у вас в стране эмигрантов? Довлатов стал американским писателем? Бродский стал американским поэтом? Межберг стал американским художником? А во Франции удивительным образом сочетаются какой-то космический модернизм и бережное отношение к старине. Вспомни открытие футбольного чемпионата – ты видел по телику эти феерические шествия инопланетян по улицам Парижа? Или съезди в Дефанс. Я не люблю модернистскую архитектуру, но Нью-Йорк просто отдыхает. А посмотри на французские провинции – они сохранили свою самобытность. Несмотря на единую территорию, единый язык, единые законы и единое государственное управление, Лазурный берег, который вошел в состав Франции сто сорок лет назад, по сей день хранит итальянский темперамент. В Нормандии – типичные английские дома. Бретань – совершенно отдельный мир потомков кельтов. А жители Бургундии поют: «Горжусь я тем, что я – бургундец!»…
Если вашу Америку называют плавильным котлом наций, то Францию уместно сравнить с прекрасным садом, потому что ничто, в нее привходящее, не расплавляется и не нивелируется, а, наоборот, расцветает. Возьмем, к примеру, кино. Ты не хуже меня знаешь, что такое Голливуд. Закрытая консервная банка для своих, куда посторонним вход абсолютно запрещен. А во Франции вот уже сколько лет существует фонд развития кинематографа для стран Восточной Европы, и львиная часть этих денег осела, конечно, в России. Наши режиссеры – Михалков, Лунгин, Каневский, Хамдамов, Норштейн, Бодров и многие другие – снимают свои так называемые национальные российские фильмы на французские деньги. Мало этого, Франция дает им прокат, премии на фестивалях, а некоторых даже награждает орденом Почетного легиона за вклад во французскую культуру. Такое в Америке можно представить? У вас, по-моему, одного только и наградили – Мишу Барышникова, медалью Свободы. А ведь сколько художников, писателей, режиссеров и артистов осело в Америке!
Вообрази себе на секунду, что Россия, которую в Москве пытаются представить как центр Евразии, вкладывает десятки миллионов долларов в развитие весьма далекой от нее корейской кинематографии. Осуществляет широкий прокат корейских фильмов у себя в стране, премирует их на фестивалях и награждает корейских режиссеров высшими российскими орденами. Да такое просто никому в голову не придет!
– Саша, ближе к телу! Я имею в виду – к Франции.
– Я не уверен, что ты достоин этой близости.
– Я тебе дам «Монд» с рецензией на мои книги, там написано, чего я достоин.
– Ладно. Так и быть. Давай хотя бы мысленно совершим путешествие по всем шести сторонам этой шестигранной «печати Бога», называемой Францией. Откуда начать? Давай начнем с Альп, где мы с тобой были вчера. Там над маленьким городом Шамони возвышается Монблан – самая высокая гора в Западной Европе, 4800 с чем-то метров над уровнем моря. Я это сообщаю не в качестве лекции по географии, а чтобы показать, сколь разнообразна природа Франции. Вчера мы с тобой проехали через Альпы чуть южнее Монблана, а справа от нас был Гренобль – родина великого Стендаля. Но самое трогательное, что в 35 километрах от Гренобля расположен монастырь Гран-Шартрез, основанный в 1084 году. То есть тогда, когда по территории России еще бегали и дубасили друг друга орды язычников, во Франции, неподалеку от хребта Шартрез, монахи, помимо молитв, уже занялись замечательным делом – они изобрели и стали производить вкуснейший ликер, известный теперь всему миру.
А если бы мы не спешили вчера к Ростроповичу, я завез бы тебя в совершенно прелестный средневековый городок Анси, который прославился, с одной стороны, своим кинофестивалем, а с другой – тем, что в нем жил Жан-Жак Руссо. Там, на рю Сен-Клер, улочке потрясающей красоты, можно зайти в любое кафе или ресторанчик и вкуснейше отобедать. А виды на Альпы там просто невероятные! Какой Голливуд, какой Диснейленд к чертовой матери?! Представь себе такую картину: через город протекает небольшая река, в центре ее стоит островок, на нем старинная тюрьма с маленькой очаровательной башенкой, а вокруг этой тюрьмы плавают лебеди, и набережные увиты цветами. Немыслимой красоты место! Ты бы в этой тюрьме написал свою лучшую книгу!
– Спасибо, Саша. Я всегда ценил французское гостеприимство. А твое особенно.
– Не нравится? Поехали дальше. Если бы мы двигались из альпийской зоны на север, то попали бы в Эльзас. Главный город – Страсбур, причем прошу называть его именно «Страсбур», а не «Страсбург» на немецкий манер. У города два названия, потому что он переходил из рук в руки – то французам, то немцам. В конце XIX века он еще был немецким, но в результате Первой мировой войны снова возвращен Франции. Теперь там заседает Европарламент. Городишко, конечно, симпатичный, но сильное немецкое влияние мне не очень по сердцу. Тем не менее обязан отметить, что Эльзас – один из лучших производителей белого вина, и нет ничего приятней, чем с любимой девушкой совершать по этим волшебным местам автомобильное путешествие – от одного сорта рислинга к другому. И если идти по винному, так сказать, компасу, то, двигаясь на северо-запад через Нанси, Мец и Реймс, ты попадешь в знаменитую провинцию Шампань. Как ты знаешь, игристые, бродящие вина производят во всем мире и всюду их называют шампанскими. Но французы правильно настаивают на том, что никакие вина не могут называться шампанскими, если они не происходят из Шампани. Настоящее шампанское готовят три года по сложной технологии, и его композицию составляют из различных сортов только французского винограда. Поверь мне, когда после эльзасских рислингов твоя девушка впервые в жизни пробует настоящее французское шампанское, да еще в Шампани, то тебе уже не надо кружить ей голову никакими своими литературными произведениями…
– Саша, оставь в покое моих девушек.
– Хорошо, едем дальше. Ту часть шестигранника, которая расположена между Дьепом и французским Брестом, я знаю особенно хорошо, потому что здесь расположена нежно любимая мною Нормандия. Когда я полгода работал в Англии, у меня не было многократной визы, то есть я не мог уехать из Англии и вернуться обратно. Поэтому я каждый уик-энд приезжал в Брайтон, это курорт на морском берегу, и с тоской смотрел через пролив на французский берег, на любимую мною Нормандию, и думал: когда же наконец я окажусь там?
– Представляю эту картину! Полотно называется «Плач Стефановича по Франции на берегу Па-де-Кале». Стефанович простирает руки через пролив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43