Он сказал:
– Поверь мне, Черный Генерал лишен всякой терпимости и симпатии к своим ближним. К сожалению, ты никогда не придерживалась мудрого изречения: «Не буди спящего тигра». И все-таки не мешало бы тебе помнить, что человек предполагает – Бог располагает. Береги себя, милая девочка. Только береги себя.
* * *
В кухне барака вспотевшая Анхела Рамос закурила еще одну сигарету, и посмотрела на часы. Время подходило к полночи, а Элизабет Куань все не было. Черт бы побрал эту маленькую китаянку. Если она в скором времени не появится, то измученная Анхела ляжет спать. Ее беспокоило, что она не встречала Элизабет Куань на территории завода со вчерашнего утра, когда они торопливо договорились об этой встрече в душевой комнате. Ну, вот Анхела, наверное, опять беспокоится без причины.
Она отошла от окна, открыла дверь кухни и посмотрела в темный пустой коридор. Элизабет Куань там не было. К общежитиям пройти было просто, при условии, что ты женщина. На входе у ворот стоял только один охранник.
Ни один из бараков не запирался. Поэтому куда, черт возьми, делась Элизабет Куань?
Закрыв дверь кухни, Анхела присела на ступеньку стремянки и, бросив сигарету на пол, раздавила ее каблуком. Она подумала о том, чтобы позвонить Элизабет Куань, которая с семьей жила недалеко от завода и приезжала на работу на автобусе. Но как назло, единственный старомодный, работающий на монетах, телефон в бараке сейчас не работал. Он сломался после полудня, и его еще не отремонтировали – это тоже выводило Анхелу из себя.
Если не считать гудения вентиляторов в комнатах, в бараке было тихо. Не слышно было девичьей болтовни, музыки кассетных магнитофонов, спускаемой в туалете воды и хлопанья дверей. Пятьдесят женщин, что в нем жили, либо спали, либо так выдохлись, что у них хватило сил лишь на то, чтобы упасть на кровать и замереть. Завод работал в несколько смен, и администрация заставляла рабочих чередовать дневные и ночные смены с промежутком в две недели. Результатом этого стали невозможность составления нормального графика работ и нарушение режима сна и бодрствования рабочих; это изматывало женщин физически и эмоционально. Все, и особенно Анхела, нуждались в гораздо более длительном отдыхе, чем тот, что они получали.
Конечно, ее крестный отец прав. Она может быть своенравной, иногда даже упрямой, но не безрассудной. Она очень много думала о том, как заставить Талтекс заплатить за смерь своих сестер, и пришла к выводу, что никогда не сможет смириться с потерей Нелии и Сары, и поэтому у нее не остается выбора, кроме как отомстить за них.
Это, однако, не означало, что она оставит без внимания предупреждение крестного отца насчет Черного Генерала. Возможно, ей действительно следует покинуть Филиппины как можно скорее и принять предложение крестного отца поехать с ним в Америку. Без Гринго Арбенса, который помогал ей в борьбе с Талтекс, здесь на Филиппинах ее ожидали большие сложности. Он охранял и защищал ее. Анхела привязалась к этому толстому человеку, игравшему регтайм на пианино, которое сделал сам. Благодаря его стараниям она стала святой Анхелой, любимицей прессы и народной героиней.
Сидя на ступеньке стремянки, она рассеянно перекатывала ногою по полу пустую банку из-под пива. Пол был завален мусором, окурками, столярными инструментами и сухой штукатуркой, оставленной рабочими. Помимо запаха краски и скипидара Анхела уловила еще какой-то неприятный запах, происхождение которого она не могла объяснить. По ее настоянию эта комната, в которой раньше хранилась мебель, теперь была переоборудована в кухню. Когда работы завершатся, женщины смогут есть здесь, а не в главном корпусе, где они часто подвергались сексуальным домогательствам со стороны рабочих мужчин.
Ни в одном из других бараков кухонь не было, и их не собирались делать. Эта кухня оборудовалась только благодаря настойчивости Анхелы. Ей еще придется побороться за то, чтобы такие кухни появились в других бараках.
В ее бараке не было столов; женщинам приходилось есть либо в своих тесных комнатах, либо в коридоре. Им приходилось занимать очередь, чтобы приготовить себе еду. Самым молодым из них было не больше тринадцати: стоило им появиться в главном корпусе в обеденное время, как мужчины начинали приставать к ним и осыпать их оскорблениями. Им оставалось либо терпеть сексуальные посягательства, либо терпеть голод. А какая работа на голодный желудок?
Анхела перестала играть с банкой из-под пива и посмотрела на два холодильника у дальней стены, откуда шел этот ужасный запах. Несмотря на оба открытых окна, он никак не выветривался. Вначале она его не почувствовала – очень уж сильно пахло краской и скипидаром. И мысли ее были заняты Элизабет Куань. Теперь она явно ощущала сильный неприятный запах.
Холодильники были новыми и блестели в свете луны. Дверцы их по краям были заклеены липкой лентой. Они не были включены – в кухню еще не подвели электричества. Запах был просто отвратительным. Даже дерьмо не воняло так мерзко.
Прикрыв рукой рот и нос, Анхела пересекла комнату и остановилась напротив холодильников. Боже! Вонь была такая, что ее затошнило. Она исходила от холодильника, который был к ней поближе. Из-за его закрытой дверцы. Зловоние становилось невыносимым.
Она достала из кармана платья электрический фонарик и включила его. В самую пору было надевать противогаз. Держа в одной руке фонарь, она другой начала отдирать с холодильника липкую ленту. Интересно, думала она, что может так отвратительно пахнуть. Неожиданно она повернулась, едва не выронив фонарь. Дверь кухни была открыта, и на пороге стояла женщина.
Изящная женщина с красной кожаной сумочкой в одной руке и большой сумкой для покупок в другой. Большую сумку она держала перед своим лицом. На запястье левой руки женщины был виден браслет, знакомый Анхеле и всем, кто эту женщину знал. Браслет из поддельного золота и нефрита, копия с итальянского оригинала. Возможно, это был ее единственный браслет, потому что других драгоценностей на ней никогда не видели.
Элизабет Куань.
– Выключи свет, – сказала женщина хриплым шепотом.
Сердце Анхелы бешено забилось в груди, она выключила фонарь и положила его в карман платья. Но перед тем, как комната погрузилась в темноту, она успела заметить знакомое голубое платье и туфли, застегивающиеся на лодыжке. Элизабет Куань не любила менять своих привычек. Маленькая китаянка опоздала. Но как говорил крестный отец, все прощено и забыто. От радости на глазах Анхелы выступили слезы; вытянув вперед руки, она бросилась к Элизабет, чтобы обнять ее.
* * *
Спотыкаясь в женских туфлях, Леон Баколод вошел в кухню и тихо прикрыл за собой дверь. Шаг вправо – и он оказался вне полосы лунного света. Повернувшись к стене спиной, он стал ждать в темноте. Большую сумку он теперь держал сбоку от себя.
Анхела уже почти подошла к нему, когда Баколод швырнул на пол красную сумочку. Затем, взяв большую сумку обеими руками, он изо всех сил ударил Анхелу по лицу жестяной канистрой с бензином.
Этот удар отбросил Анхелу назад; ошеломленная болью и неожиданностью, она сделала несколько неверных шагов, уронив на пол стремянку. Она оказалась спиной к Баколоду; он снова взмахнул сумкой и ударил ее в правый висок. Она упала лицом вниз, опрокинув правой рукой открытую банку с разбавителем для краски; яркая голубоватая жидкость залила заваленный мусором пол, смешалась с ее кровью и длинными волосами.
Прижав сумку обеими руками к груди, поджигатель стоял над лежащей женщиной. Я жду от тебя хорошей работы, сказал ему китаец с вкрадчивым голосом. Что ж, он получит хорошую работу. Баколод не испытывал к Анхеле Рамос никаких чувств: ни любви, ни ненависти. Правда, она вечно была чем-то недовольна. С другой стороны, работа на Талтекс – не сахар, и надо отдать должное этой женщине за ее дерзость.
Хорошая работа. Достав из сумки канистру с бензином, Баколод поднял ее над своей головой и быстро опустил ее на затылок Анхелы. Он ударил ее еще раз в то же место, потом поставил канистру на пол и глубоко вздохнул. Сердце готово было выскочить из груди, руки дрожали, словно у старого паралитика. Святая дева Мария, только бы не начался припадок.
Он резко затряс головой – хороший способ привести в порядок мозги. От тряски черный парик на нем сдвинулся на лоб, закрыл глаза. Поправив парик, он пересек комнату и присел перед одним из холодильников. Как раз им интересовалась Анхела. Положив ладонь на пол, он нащупал под нижним краем холодильника ключ. Поднялся и сорвал с холодильника липкую ленту, чего не успела сделать Анхела. Под лентой был небольшой замок, который Баколод сам приделал к дверце. Он вставил в замок ключ и открыл дверцу.
Господи, какая ужасная вонь. Сморщившись от отвращения, Баколод дотронулся до голого трупа Элизабет Куань. Маленькая женщина была там, где он ее оставил; втиснутая в холодильник, она издавала жуткое зловоние. С ногами, прижатыми к подбородку, и руками, закинутыми за голову, она напоминала Баколоду курицу, готовую к жаренью.
Прошлой ночью он заманил Элизабет Куань на главный склад, в котором когда-то сушили табачные листья японские солдаты, подделав записку с подписью Анхелы Рамос. Там, за пустыми ящиками для упаковки, Баколод задушил ее и запихнул тело в новый холодильник, предназначенный для барака святой Анхелы. Почему Куань должна была умереть? Потому что этого хотел китаец с вкрадчивым голосом.
Торопливо приделав к дверце холодильника небольшой замок, Баколод залепил края дверцы коричневой липкой лентой. Потом он вызвал трех охранников, и с помощью двух тележек они доставили холодильник по назначению. Если кому-то этот холодильник и показался тяжелее остальных, то вслух он ничем не выразил своего недовольства.
В темной кухне Баколод вытащил тело Элизабет Куань из холодильника и бросил на пол. Трупное окоченение уже наступило. Она была жесткой, застывшей в позе эмбриона. И еще был этот запах. Маленькая китаянка не только разлагалась, она еще и опорожнила кишечник, испачкав внутреннюю часть холодильника. Дно камеры для хранения продуктов было замарано ее коричневым дерьмом, задняя и боковые стенки были измазаны кровью. Всего этого было достаточно, чтобы у Баколода надолго пропал аппетит.
Но он вспомнил о предстоящем пожаре и ощутил приятный зуд в мошонке.
Испытывая сексуальное возбуждение, какого не испытывал всю эту ночь, ухмыляющийся Баколод начал двигаться по комнате и лить из канистры бензин вдоль стен, на подоконники, на стремянку и деревянные плотничьи козлы. Плеснул немного на дверь, а остаток вылил на два лежащих на кухонном агрегате малярских комбинезона. Затем он поднял банку со скипидаром и разбрызгал большую часть жидкости на стены, стараясь не попасть на свое голубое платье. Платье Элизабет Куань. Оставшийся скипидар он вылил на саму Куань, на ее волосы, спину, ягодицы.
Теперь пришел черед святой Анхелы. Он посмотрел на ее мокрую от разбавителя косу, и в голову ему пришла мысль. От этой мысли он едва не спрыснул все свое возбуждение на голубое платье. Он негромко хихикнул. Всё-таки он чертовски смышленый парень.
С помощью отвертки он вскрыл еще одну банку со скипидаром и вылил содержимое на лицо, волосы и спину Анхелы Рамос. Закончив, он сел на корточки возле мертвой женщины и несколько секунд пристально смотрел на нее, слегка покачиваясь и мурлыча песню Мадонны, которую только что слышал. Вздохнул, взял сумку и поднялся на ноги. Представление начиналось. Он так долго ждал этого момента.
Он достал из сумки французские сигареты «Голуаз» и книжечку спичек, закурил одну сигарету и раскрыл книжечку, обнажив спички. Еще одна затяжка – и все готово. Он сунул незажженный конец сигареты за спички и положил книжечку возле стены в нескольких миллиметрах от полоски бензина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55