Аня с достоинством кивнула, и официант наполнил оба бокала. Когда он удалился, Аня засмеялась. Мирек спросил её:
— Тебя что, этому тоже специально обучали?
— Да нет, просто я видела по телевизору, как это делается.
Она подняла бокал на свет ещё раз и внимательно поглядела на вино:
— Очень красивый цвет… В первый раз в своей жизни я пью неосвященное вино.
— Оно тебе понравилось?
Она отхлебнула ещё немного и кивнула:
— Да, Мирек. Я думаю, потому что оно сухое, ведь наше святое вино очень сладкое.
Она улыбнулась:
— А может быть, ещё и потому, что это — запретный плод…
Мирек поддержал эту нить разговора:
— Наверное, в твоей жизни было достаточно таких запретных плодов.
Он заметил насторожённый блеск, появившийся в её глазах.
— Ты не хочешь испробовать других?
— Нет. Пара бокалов вина — и этого достаточно.
Она опять отхлебнула вина и задумчиво сказала:
— Я надеюсь, что ты не станешь заставлять меня вкушать от греховного древа.
Аня посмотрела Миреку прямо в глаза. Он тоже посмотрел на неё и просто улыбнулся. Подошёл официант с креветками.
До конца обеда Миреку удалось дотронуться до Ани ещё раз. Это было в момент, когда они соприкоснулись, погрузив пальцы в чашу для мытья рук. В эту секунду Мирек решил, что ещё до того, как они доберутся до Москвы, он познает её тело. Впервые в жизни он встретил женщину, которая, без сомнения, была девственницей. Эти мысли заставляли его сердце учащённо биться.
А Аня, казалось, и не подозревала об этом. Ей захотелось мороженого. Официант, который к этому моменту был окончательно покорён Аней, предложил «тартюфо». Мирек отказался.
На тарелке «тартюфо» выглядело не очень аппетитно: большой ком шоколада, сверху покрытый слоем чего-то не совсем понятного. Но когда Аня попробовала, послышался возглас одобрения. Она настаивала, чтобы Мирек попробовал мороженое, и поднесла полную ложечку к его губам. Мирек проглотил первую порцию, и ему тоже понравился вкус «тартюфо». Так что доедали они его вдвоём, угощая друг друга по очереди с ложечки.
За кофе Аня объявила, что хочет посетить галерею Уффици.
— Что это такое? — спросил Мирек.
— Это один из самых известных музеев в Италии. Мне говорили, что там много бесценных произведений искусства. Вряд ли я ещё когда-нибудь смогу получить возможность посетить его.
Они отправились в музей. Мирек не имел обширных познаний в искусстве и не относился к числу его ценителей, но энтузиазм Ани заразил даже его. Они примкнули к группе немецких туристов и внимательно слушали всё, что экскурсовод рассказывал о творениях Леонардо да Винчи и Караваджо… Когда они шли обратно на конспиративную квартиру, Мирек взял Аню за руку, и на этот раз она не стала её отдёргивать.
Вечером Аня нашла в холодильнике немного ветчины и салями и приготовила бутерброды и салат из овощей. Они уселись за столом на кухне, и Мирек открыл бутылку вина, но на этот раз Аня отказалась, не сделав даже единственного глотка. Она стала какой-то задумчивой, погрузилась целиком в свои собственные мысли. Мирек спросил её:
— Аня, ты поняла, что можно жить совершенно другой жизнью? Что стены монастыря — то же самое, что и стены тюрьмы?
Она встала, собрала грязные тарелки и поставила их в раковину. Когда она начала их мыть, Мирек подумал, что не услышит ответа на заданный вопрос, но она тихо ответила:
— Я никогда не ощущала себя пленницей, ведь я сознательно выбрала такую жизнь. И я была счастлива. Конечно, я знала, что светская жизнь сильно отличается от монастырской, но я не хотела жить такой жизнью. Да, мне интересно посмотреть, какова эта жизнь; для меня это то же самое, что отправиться на другую планету, в совершенно иной мир. Но вот что я тебе скажу: я буду рада снова очутиться в стенах моего монастыря, выполняя священные обеты.
Мирек раздумывал, как подойти к этому вопросу с другой стороны, но она повернулась к нему и сказала:
— Я, пожалуй, пойду спать. День был замечательный, Мирек, спасибо тебе…
Мирек отодвинул свой стул и встал:
— Мне тоже было приятно, Аня. К тому же я кое-что понял.
Когда она уже направлялась к двери, Мирек с иронией спросил:
— А ты не хочешь поцеловать своего мужа на ночь?
Уже у двери она повернулась и сказала сухим голосом:
— Конечно. Я супруга Господа. У меня в комнате есть распятие. Я обязательно поцелую его перед тем, как заснуть.
* * *
Мирек прошёл в холл и достал из буфета бутылку дешёвого бренди. Напиток обжёг ему горло, но он выпил уже полстакана перед тем, как услышал звук подъехавшей машины и стук двери.
Отец Хайсл выглядел очень утомлённым. Мирек протянул ему бутылку, и на этот раз Хайсл не отклонил предложения.
— Бренди не очень, — заметил Мирек.
— Всё равно. Зато это хорошенько прочистит мне глотку.
Когда Хайсл взялся за стакан, Мирек спросил:
— Что стряслось?
Хайсл закашлялся, проглотив бренди, и, не отвечая, спросил:
— Как с твоим тестом?
— Похоже, я его прошёл.
Хайсл выпил ещё и скорчил гримасу:
— Хорошо. Завтра вы с Аней отправляетесь в Вену, а на следующий день пересечёте границу Чехословакии. Ваша поездка начинается.
— Отлично. А всё-таки, что такое случилось, что заставило вас помчаться в Рим?
Хайсл вздохнул:
— Подтвердились наши худшие предположения. Видимо, этот Панровский, который отпускал грехи Менини, проинформировал русских. Теперь КГБ в курсе, что ты едешь к ним в гости. Прошлой ночью они резко ужесточили режим на контрольно-пропускных пунктах. Проверяют всех очень тщательно. На границе скапливаются большие очереди.
Он протянул Миреку стакан, и тот налил ему ещё.
— Ведь это не явилось для вас неожиданностью.
— Да, но они предпринимают слишком жёсткие меры. Стало известно, что многие наши люди были схвачены в последние дни в странах соцлагеря: в Польше, Венгрии, Чехословакии, да и в самой России… Большое количество людей.
Он выпил и потёр лоб. Мирек сказал:
— Это вы тоже должны были предвидеть.
Хайсл зло прошипел:
— Да, но ведь не в такой степени. Несколько человек были избиты у себя дома перед тем, как их увели. Даже в Польше. Я молюсь за них.
Мирек задумчиво произнёс:
— Из этого можно заключить, что КГБ и сам Андропов находятся в состоянии паники. Похоже, они серьёзно восприняли эту информацию. Маршрут моего следования будет изменён?
Хайсл допил наконец свой бренди и поставил стакан на стол.
— Нет. Но мы подозреваем, что один из запасных каналов раскрыт, а второй находится под угрозой.
— Это может помочь нам. Отвлечёт их внимание.
Хайсл, вздохнув, согласился с ним:
— Да, но ценой многих страданий. Ведь ты знаешь, на что способен КГБ в такой ситуации.
— Мне ли этого не знать. Да, вспомнил!.. Мне нужен пистолет.
Хайсл моментально ответил категорическим отказом:
— Забудь про это, Мирек. Беконный Священник никогда на это не пойдёт. Он категорически против этого.
Мирек налил себе ещё немного бренди. Он посмотрел на Хайсла поверх своего стакана.
— Отец, скажите ему, что я не какой-то обычный его агент, как, впрочем, и Аня. Да, они схватили некоторых ваших людей. Их будут избивать, некоторых засадят в тюрьму, и они будут страдать. Но если схватят меня, то я предпочту умереть сразу, и умереть от своей собственной руки. Я предпочитаю сразу попасть в ад, чем мучиться несколько месяцев на пути туда. А Аня? Я не знаю, как у вас обстоит дело с воображением, но вы только представьте себе, что ей придётся вытерпеть перед тем, как попасть в свой рай. Если нас схватят, то первую пулю я пущу в неё, вторую — в себя.
Хайсл сильно помрачнел после этого монолога. Он взялся за свой стакан, и Мирек вылил туда остатки бренди.
Священник отхлебнул и сказал:
— Беконный Священник не пойдёт на это. Да уже и поздно. Я не увижусь с ним до вашего отъезда.
Мирек саркастически усмехнулся:
— Вы что, держите меня за дурака? Вы знаете Беконного Священника намного лучше, чем я, но я и то не сомневаюсь, что завтра он будет в Вене. Невозможно, чтобы он не присутствовал при начале операции. Он обязательно будет там, конечно, загримированный. И вы должны будете сказать ему, что без пистолета я никуда не поеду.
— Это же вымогательство!
— Нет, это страховка. И моя и Ани.
Хайсл раздражённо спросил:
— А где я найду пистолет?
Мирек издевательски захохотал:
— Вы можете отправить меня в самый лучший лагерь по подготовке боевиков, но не можете найти один паршивый пистолет в таком городе, как Вена!
Он ткнул священника в грудь.
— Хайсл, если бы вы захотели, вы бы достали мне батарею полевых орудий с лазерной наводкой. Всё, что я от вас хочу, это один пистолет.
— Я подумаю об этом, — пожав плечами, сказал Хайсл.
Мирек был удовлетворён. Он чокнулся своим пустым стаканом с почти полным стаканом отца Хайсла и уточнил:
— Один пистолет с запасной обоймой. Спокойной ночи, отец!
После того, как он вышел из комнаты, отец Хайсл подошёл к окну и мрачно посмотрел на улицу. Он удивился, как это его любимому Беконному Священнику взбрело в голову влезть в это дело. Его очень волновала этическая сторона мероприятия и его собственная роль в нём. Он очень переживал, что они подвергли огромной опасности молодую монахиню. Судьба Мирека его не волновала.
Глава 11
Полковник Олег Замятин считал себя большим специалистом в разгадывании всяческих головоломок. У него для этого были неплохие способности. Он отлично отгадывал кроссворды и был незаурядным шахматистом. К работе над этой головоломкой он приступил с одержимостью наркомана; в его распоряжении были трое таких же одержимых сотрудников и самый современный компьютерный комплекс в Советском Союзе.
Все три помощника сидели за своими рабочими столами напротив Замятина в просторной комнате. Замятин был сторонником совместного размещения начальников и подчинённых, чтобы следить за работой своих сотрудников.
Компьютер «Ряд 400» находился в подвале. Замятин был доволен своим новым подразделением и местом его размещения. Хотя строение и находилось на площади Дзержинского, но не в самом здании КГБ, а рядом с «Детским миром» — магазином, где продавали все, начиная от одежды для грудных детей и кончая спортивными товарами. Ирония такого соседства Замятину была непонятна. Миссия, которую выполнял Замятин по заданию Генерального секретаря ЦК КПСС, открыла ему все двери в коридорах власти. Теперь он по первому требованию мог получить всё, что ему было нужно: и людей, и оборудование. На стене в их просторной комнате светилась гигантская электронная карта европейской части Советского Союза и близлежащих восточноевропейских стран. Мигающими огоньками были намечены все КПП, и по карте можно было следить за работой каждого из них. В информационном центре, который находился в соседней комнате, полтора десятка сотрудников обрабатывали все сведения и директивы, направляемые на периферию, а также управляли компьютерной сетью. Всё это было организовано за каких-то четыре дня. А сам Замятин один из этих четырёх дней провёл в Риме, общаясь со старшими офицерами местной резидентуры КГБ. Он ознакомился с их планом действий по агентурному проникновению в Ватикан, одновременно покритиковав и похвалив их. Он одобрил наступательность этого плана, хотя его реализация и могла повлечь за собой высылку из страны нескольких сотрудников резидентуры. Но игра стоила свеч! Наконец, перед тем как отправиться в аэропорт, Замятин съездил в Ватикан.
Вечер был прохладным, хотя намного теплее, чем в Москве. Но Замятин всё равно не снял свой плащ. Он вёл себя как обыкновенный турист, пришедший поглазеть на столицу католической церкви. На площади Святого Петра он остановился напротив апартаментов папы. Глядя на освещённые окна, он представлял себе фигуру папы за одним из них.
Рядом с ним стояла пожилая чета из Америки. Повернувшись к мужу, жена сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
— Тебя что, этому тоже специально обучали?
— Да нет, просто я видела по телевизору, как это делается.
Она подняла бокал на свет ещё раз и внимательно поглядела на вино:
— Очень красивый цвет… В первый раз в своей жизни я пью неосвященное вино.
— Оно тебе понравилось?
Она отхлебнула ещё немного и кивнула:
— Да, Мирек. Я думаю, потому что оно сухое, ведь наше святое вино очень сладкое.
Она улыбнулась:
— А может быть, ещё и потому, что это — запретный плод…
Мирек поддержал эту нить разговора:
— Наверное, в твоей жизни было достаточно таких запретных плодов.
Он заметил насторожённый блеск, появившийся в её глазах.
— Ты не хочешь испробовать других?
— Нет. Пара бокалов вина — и этого достаточно.
Она опять отхлебнула вина и задумчиво сказала:
— Я надеюсь, что ты не станешь заставлять меня вкушать от греховного древа.
Аня посмотрела Миреку прямо в глаза. Он тоже посмотрел на неё и просто улыбнулся. Подошёл официант с креветками.
До конца обеда Миреку удалось дотронуться до Ани ещё раз. Это было в момент, когда они соприкоснулись, погрузив пальцы в чашу для мытья рук. В эту секунду Мирек решил, что ещё до того, как они доберутся до Москвы, он познает её тело. Впервые в жизни он встретил женщину, которая, без сомнения, была девственницей. Эти мысли заставляли его сердце учащённо биться.
А Аня, казалось, и не подозревала об этом. Ей захотелось мороженого. Официант, который к этому моменту был окончательно покорён Аней, предложил «тартюфо». Мирек отказался.
На тарелке «тартюфо» выглядело не очень аппетитно: большой ком шоколада, сверху покрытый слоем чего-то не совсем понятного. Но когда Аня попробовала, послышался возглас одобрения. Она настаивала, чтобы Мирек попробовал мороженое, и поднесла полную ложечку к его губам. Мирек проглотил первую порцию, и ему тоже понравился вкус «тартюфо». Так что доедали они его вдвоём, угощая друг друга по очереди с ложечки.
За кофе Аня объявила, что хочет посетить галерею Уффици.
— Что это такое? — спросил Мирек.
— Это один из самых известных музеев в Италии. Мне говорили, что там много бесценных произведений искусства. Вряд ли я ещё когда-нибудь смогу получить возможность посетить его.
Они отправились в музей. Мирек не имел обширных познаний в искусстве и не относился к числу его ценителей, но энтузиазм Ани заразил даже его. Они примкнули к группе немецких туристов и внимательно слушали всё, что экскурсовод рассказывал о творениях Леонардо да Винчи и Караваджо… Когда они шли обратно на конспиративную квартиру, Мирек взял Аню за руку, и на этот раз она не стала её отдёргивать.
Вечером Аня нашла в холодильнике немного ветчины и салями и приготовила бутерброды и салат из овощей. Они уселись за столом на кухне, и Мирек открыл бутылку вина, но на этот раз Аня отказалась, не сделав даже единственного глотка. Она стала какой-то задумчивой, погрузилась целиком в свои собственные мысли. Мирек спросил её:
— Аня, ты поняла, что можно жить совершенно другой жизнью? Что стены монастыря — то же самое, что и стены тюрьмы?
Она встала, собрала грязные тарелки и поставила их в раковину. Когда она начала их мыть, Мирек подумал, что не услышит ответа на заданный вопрос, но она тихо ответила:
— Я никогда не ощущала себя пленницей, ведь я сознательно выбрала такую жизнь. И я была счастлива. Конечно, я знала, что светская жизнь сильно отличается от монастырской, но я не хотела жить такой жизнью. Да, мне интересно посмотреть, какова эта жизнь; для меня это то же самое, что отправиться на другую планету, в совершенно иной мир. Но вот что я тебе скажу: я буду рада снова очутиться в стенах моего монастыря, выполняя священные обеты.
Мирек раздумывал, как подойти к этому вопросу с другой стороны, но она повернулась к нему и сказала:
— Я, пожалуй, пойду спать. День был замечательный, Мирек, спасибо тебе…
Мирек отодвинул свой стул и встал:
— Мне тоже было приятно, Аня. К тому же я кое-что понял.
Когда она уже направлялась к двери, Мирек с иронией спросил:
— А ты не хочешь поцеловать своего мужа на ночь?
Уже у двери она повернулась и сказала сухим голосом:
— Конечно. Я супруга Господа. У меня в комнате есть распятие. Я обязательно поцелую его перед тем, как заснуть.
* * *
Мирек прошёл в холл и достал из буфета бутылку дешёвого бренди. Напиток обжёг ему горло, но он выпил уже полстакана перед тем, как услышал звук подъехавшей машины и стук двери.
Отец Хайсл выглядел очень утомлённым. Мирек протянул ему бутылку, и на этот раз Хайсл не отклонил предложения.
— Бренди не очень, — заметил Мирек.
— Всё равно. Зато это хорошенько прочистит мне глотку.
Когда Хайсл взялся за стакан, Мирек спросил:
— Что стряслось?
Хайсл закашлялся, проглотив бренди, и, не отвечая, спросил:
— Как с твоим тестом?
— Похоже, я его прошёл.
Хайсл выпил ещё и скорчил гримасу:
— Хорошо. Завтра вы с Аней отправляетесь в Вену, а на следующий день пересечёте границу Чехословакии. Ваша поездка начинается.
— Отлично. А всё-таки, что такое случилось, что заставило вас помчаться в Рим?
Хайсл вздохнул:
— Подтвердились наши худшие предположения. Видимо, этот Панровский, который отпускал грехи Менини, проинформировал русских. Теперь КГБ в курсе, что ты едешь к ним в гости. Прошлой ночью они резко ужесточили режим на контрольно-пропускных пунктах. Проверяют всех очень тщательно. На границе скапливаются большие очереди.
Он протянул Миреку стакан, и тот налил ему ещё.
— Ведь это не явилось для вас неожиданностью.
— Да, но они предпринимают слишком жёсткие меры. Стало известно, что многие наши люди были схвачены в последние дни в странах соцлагеря: в Польше, Венгрии, Чехословакии, да и в самой России… Большое количество людей.
Он выпил и потёр лоб. Мирек сказал:
— Это вы тоже должны были предвидеть.
Хайсл зло прошипел:
— Да, но ведь не в такой степени. Несколько человек были избиты у себя дома перед тем, как их увели. Даже в Польше. Я молюсь за них.
Мирек задумчиво произнёс:
— Из этого можно заключить, что КГБ и сам Андропов находятся в состоянии паники. Похоже, они серьёзно восприняли эту информацию. Маршрут моего следования будет изменён?
Хайсл допил наконец свой бренди и поставил стакан на стол.
— Нет. Но мы подозреваем, что один из запасных каналов раскрыт, а второй находится под угрозой.
— Это может помочь нам. Отвлечёт их внимание.
Хайсл, вздохнув, согласился с ним:
— Да, но ценой многих страданий. Ведь ты знаешь, на что способен КГБ в такой ситуации.
— Мне ли этого не знать. Да, вспомнил!.. Мне нужен пистолет.
Хайсл моментально ответил категорическим отказом:
— Забудь про это, Мирек. Беконный Священник никогда на это не пойдёт. Он категорически против этого.
Мирек налил себе ещё немного бренди. Он посмотрел на Хайсла поверх своего стакана.
— Отец, скажите ему, что я не какой-то обычный его агент, как, впрочем, и Аня. Да, они схватили некоторых ваших людей. Их будут избивать, некоторых засадят в тюрьму, и они будут страдать. Но если схватят меня, то я предпочту умереть сразу, и умереть от своей собственной руки. Я предпочитаю сразу попасть в ад, чем мучиться несколько месяцев на пути туда. А Аня? Я не знаю, как у вас обстоит дело с воображением, но вы только представьте себе, что ей придётся вытерпеть перед тем, как попасть в свой рай. Если нас схватят, то первую пулю я пущу в неё, вторую — в себя.
Хайсл сильно помрачнел после этого монолога. Он взялся за свой стакан, и Мирек вылил туда остатки бренди.
Священник отхлебнул и сказал:
— Беконный Священник не пойдёт на это. Да уже и поздно. Я не увижусь с ним до вашего отъезда.
Мирек саркастически усмехнулся:
— Вы что, держите меня за дурака? Вы знаете Беконного Священника намного лучше, чем я, но я и то не сомневаюсь, что завтра он будет в Вене. Невозможно, чтобы он не присутствовал при начале операции. Он обязательно будет там, конечно, загримированный. И вы должны будете сказать ему, что без пистолета я никуда не поеду.
— Это же вымогательство!
— Нет, это страховка. И моя и Ани.
Хайсл раздражённо спросил:
— А где я найду пистолет?
Мирек издевательски захохотал:
— Вы можете отправить меня в самый лучший лагерь по подготовке боевиков, но не можете найти один паршивый пистолет в таком городе, как Вена!
Он ткнул священника в грудь.
— Хайсл, если бы вы захотели, вы бы достали мне батарею полевых орудий с лазерной наводкой. Всё, что я от вас хочу, это один пистолет.
— Я подумаю об этом, — пожав плечами, сказал Хайсл.
Мирек был удовлетворён. Он чокнулся своим пустым стаканом с почти полным стаканом отца Хайсла и уточнил:
— Один пистолет с запасной обоймой. Спокойной ночи, отец!
После того, как он вышел из комнаты, отец Хайсл подошёл к окну и мрачно посмотрел на улицу. Он удивился, как это его любимому Беконному Священнику взбрело в голову влезть в это дело. Его очень волновала этическая сторона мероприятия и его собственная роль в нём. Он очень переживал, что они подвергли огромной опасности молодую монахиню. Судьба Мирека его не волновала.
Глава 11
Полковник Олег Замятин считал себя большим специалистом в разгадывании всяческих головоломок. У него для этого были неплохие способности. Он отлично отгадывал кроссворды и был незаурядным шахматистом. К работе над этой головоломкой он приступил с одержимостью наркомана; в его распоряжении были трое таких же одержимых сотрудников и самый современный компьютерный комплекс в Советском Союзе.
Все три помощника сидели за своими рабочими столами напротив Замятина в просторной комнате. Замятин был сторонником совместного размещения начальников и подчинённых, чтобы следить за работой своих сотрудников.
Компьютер «Ряд 400» находился в подвале. Замятин был доволен своим новым подразделением и местом его размещения. Хотя строение и находилось на площади Дзержинского, но не в самом здании КГБ, а рядом с «Детским миром» — магазином, где продавали все, начиная от одежды для грудных детей и кончая спортивными товарами. Ирония такого соседства Замятину была непонятна. Миссия, которую выполнял Замятин по заданию Генерального секретаря ЦК КПСС, открыла ему все двери в коридорах власти. Теперь он по первому требованию мог получить всё, что ему было нужно: и людей, и оборудование. На стене в их просторной комнате светилась гигантская электронная карта европейской части Советского Союза и близлежащих восточноевропейских стран. Мигающими огоньками были намечены все КПП, и по карте можно было следить за работой каждого из них. В информационном центре, который находился в соседней комнате, полтора десятка сотрудников обрабатывали все сведения и директивы, направляемые на периферию, а также управляли компьютерной сетью. Всё это было организовано за каких-то четыре дня. А сам Замятин один из этих четырёх дней провёл в Риме, общаясь со старшими офицерами местной резидентуры КГБ. Он ознакомился с их планом действий по агентурному проникновению в Ватикан, одновременно покритиковав и похвалив их. Он одобрил наступательность этого плана, хотя его реализация и могла повлечь за собой высылку из страны нескольких сотрудников резидентуры. Но игра стоила свеч! Наконец, перед тем как отправиться в аэропорт, Замятин съездил в Ватикан.
Вечер был прохладным, хотя намного теплее, чем в Москве. Но Замятин всё равно не снял свой плащ. Он вёл себя как обыкновенный турист, пришедший поглазеть на столицу католической церкви. На площади Святого Петра он остановился напротив апартаментов папы. Глядя на освещённые окна, он представлял себе фигуру папы за одним из них.
Рядом с ним стояла пожилая чета из Америки. Повернувшись к мужу, жена сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55