Замятин по-военному кивнул и сказал:
— Спасибо, товарищ Генеральный секретарь, за ваши рекомендации. Я вас не подведу.
— Я знаю это, полковник, и доверяю вам. Подождите, пожалуйста, товарища Чебрикова в приёмной.
Замятин встал, отдал Андропову честь и пошёл к двери, но тут генсек окликнул его:
— Полковник Замятин!
Тот повернулся к Андропову. На бледном лице была написана бдительная преданность. Он внимательно слушал Андропова.
— В тот же день, когда вы поймаете этого человека, вы получите генеральские погоны и дачу в Усове.
Замятин не смог скрыть своей радости и пробормотал слова благодарности.
Усово являлось местом, где вся советская элита строила себе дачи. Только выйдя из кабинета, Замятин понял, что никто не сказал ни слова о возможных последствиях его неудачи. Но это, подумал он, было и не нужно. Если Посланник убьёт Андропова, Замятина первого поставят к стенке.
Андропов опять пустил портсигар по столу, пожав плечами:
— Виктор, у меня в руках всегда есть одновременно и крепкая палка, и конфетка. Я двулик, как Янус, но я при этом ещё умею использовать нужную тактику в нужное время. Замятин — отличный служака, но у него много амбиций. Вот я и решил, что ему больше по душе конфетка, чем палка. Так, собственно говоря, обычно делаешь и ты сам.
Чебриков прикурил и закивал головой:
— Да, да, теперь он будет думать только о двух вещах: как поймать этого человека и как побыстрее получить обещанные коврижки.
Андропов улыбнулся:
— Я согласен с тобой. Ну, а теперь расскажи мне о подготовке операции «Горностай».
— Всё идёт нормально, Юрий. Наши боевики заканчивают подготовку в Ливии буквально через несколько дней. Они сделают крюк и очутятся на Дальнем Востоке за две недели до визита папы. У них отличные легенды. На этот раз всё пойдёт, как по маслу. Они сами себя уничтожат. План отработан до мелочей. Даже Карпов не смог бы спастись.
Андропов улыбнулся, встал и подошёл к одному из огромных окон. Он задумчиво глядел в него, а Чебриков терпеливо ждал. Через несколько минут Андропов повернулся к Чебрикову и медленно произнёс:
— Беконный Священник… Представь, он до сих пор живёт припеваючи. Это смешно, Виктор. В 1975 году я руководил операцией, в ходе которой мы довели его до убежища в Риме. Мы не смогли его вычислить, но знали, что он должен был быть среди двух десятков собравшихся там священников. Мы знали место и время их встречи. Я предложил уничтожить его с помощью «Красных бригад». Те тоже хотели этого и запрашивали всего миллиард лир. Но Брежнев все отменил: ведь операция подразумевала взрыв всего здания, где помимо Беконного Священника было ещё двадцать служителей церкви и четыре монахини. Брежнев испугался последствий. Он ничего не понимал в нашей работе. Его тогда интересовали только машины и родственники. А сейчас из-за нескольких церковников Беконный Священник угрожает моей жизни.
Он потёр лицо, видимо, от усталости.
Виктор Чебриков встал. Он взволнованно произнёс:
— Извини, Юрий, мне пора. А ты, пожалуйста, ляг и постарайся заснуть.
Тут же он пожалел о своих словах. Губы у Андропова сжались, и он зло проговорил:
— Не волнуйся о моём здоровье. Я могу пообещать тебе только одно… Я переживу эту сволочь, папу!
Глава 10
— Ещё раз, — потребовал отец Лючио Гамелли.
Мирек вздохнул и повторил:
— Почка — это орган длиной около четырёх дюймов. Снабжается кровью через почечную артерию. Отток крови происходит через почечную вену. Моча из почки по уретре поступает в мочевой пузырь.
Священник постучал по схеме:
— Латинское название «уретра» для мочеточника почти не используется. Соберитесь с мыслями! У вас осталось всего пять дней, а точнее — двадцать пять учебных часов и большой объем информации, который вы должны усвоить.
Мирек агрессивно спросил:
— А сколько вы изучали медицину?
— Общий курс — шесть лет, и ещё десять лет я посвятил изучению нефрологии.
Мирек хмыкнул:
— И вы хотите, чтобы я постиг все это за две недели?
Отец Гамелли улыбнулся, что делал крайне редко. В последние девять дней он очень интенсивно занимался с этим молодым человеком. Отец Хайсл подчёркивал, что знание нефрологии является для Скибора буквально вопросом жизни и смерти. Он был удивлён целеустремлённостью Мирека и тем, как легко давалась ему наука, но не ослаблял напор. Это не входило в его правила. Он сказал:
— Вам нужно освоить лишь часть того, что изучил я. Через пять дней вас проэкзаменует независимый специалист. Это будет человек, который не знает, что вы не врач. Если вы сможете запудрить ему мозги, ваша взяла. Если нет, то отец Хайсл будет мною очень недоволен, а мне бы этого не хотелось.
Он посмотрел на часы:
— Пойдёмте, через десять минут мы должны быть в операционной. Пора мыть руки.
Мирек встал:
— Хорошо, доктор.
Это была его четвёртая операция. Они находились в Медицинском институте святого Петра. Отец Гамелли был главным хирургом, специализирующимся в нефрологии. Это был учёный, известный всему миру. За несколько последних дней Мирек проникся большим уважением, если не сказать любовью, к этому человеку. Каждый день в течение пяти часов Гамелли индивидуально занимался с Миреком. Скибор знал, что доктор не мог забрать эти пять часов ни от своих операций, ни от занятий со студентами. Так что ему приходилось подчас работать по девятнадцать часов в сутки. Мирек знал и то, что за свою работу Гамелли получал жалкие гроши, что было ему непонятно, так как сам он, работая в СБ, получал за дополнительную работу награды и различные привилегии.
Пока они мылись и переодевались, Гамелли объяснял Миреку и своему ассистенту план предстоящей операции. Пациентом на этот раз была женщина лет сорока.
У неё были необратимо разрушены почки в результате многолетнего инфекционного процесса. В последнее время у неё также развилась сердечная недостаточность, и единственное, что могло помочь, — это пересадка почки.
В операционной Мирек встал между Гамелли и анестезиологом. Он наблюдал, как опытные пальцы хирурга делают большой разрез, затем быстро останавливают кровотечение в ране. Через десять минут Гамелли добрался до почки. Ассистенты стояли напротив них и вместе с Миреком внимательно наблюдали за действиями Гамелли, который давал пояснения:
— Сейчас кровь пациентки пошла через аппарат диализа. Мы можем спокойно удалить больной орган и заменить его донорским.
Операция длилась два часа. После её завершения, когда они вновь мылись и переодевались, Гамелли выглядел явно удовлетворённым своей работой. Мирек спросил:
— Каковы, на ваш взгляд, шансы этой больной?
Гамелли пожал плечами, затем слабо улыбнулся:
— Намного выше пятидесяти процентов, намного. Где-то около восьмидесяти.
И улыбка врача наконец дала Миреку объяснение того, почему этот гениальный хирург работает за гроши. Ведь он, скорее всего, только что продлил жизнь человека лет на тридцать.
Скибор всё еще продолжал думать об этом, шагая через мост Веккио обратно в своё убежище. Уже наступили сумерки, и мост был слабо освещён. Шумные торговцы предлагали местным жителям и туристам сувениры и безделушки. На своём пути Мирек не раз натыкался на нищих, выпрашивающих милостыню. Когда он впервые заметил огромное количество попрошаек на улицах такого богатого города, то был очень удивлён. Но отец Хайсл пояснил, что тут даже попрошаек нельзя считать нищими. Он уже дошёл до середины моста, когда почувствовал, как кто-то толкнул его сзади. Он обернулся и увидел удирающего со всех ног черноволосого юнца. Мирек сунул руку в задний карман портмоне там не было. Сначала он было решил побежать за юнцом, но тот вскочил на заднее сиденье стоявшего неподалёку мотороллера. Его водитель резко тронулся, а парень показал Миреку неприличный жест.
Скибор как раз оказался около фруктового лотка. Взбешённый, он схватил со стойки ярко-жёлтый, довольно увесистый лимон размером с теннисный мячик и помчался по мосту, расталкивая прохожих. При съезде с моста мотороллер попал в пробку, но опытный водитель начал протискиваться вперёд между грузовиком и тротуаром. Мирек увидел это и прибавил скорость. Мотороллер добрался до съезда и начал поворачивать влево от моста. Мирек был метрах в сорока позади. Изо всей силы он швырнул лимон.
Жёлтый снаряд попал прямо в ухо мотоциклисту. Раздался глухой удар, и водитель начал падать с мотороллера. Руль заходил ходуном, переднее колесо ударилось о бордюр тротуара и взлетело на него, чуть не задев громко завизжавших от страха женщину и её дочь.
Сам карманник был отброшен к зеркальной витрине и приземлился на спину. Когда Мирек подбежал к месту происшествия, водитель пытался встать на ноги. Мирек изо всех сил ударил парня правой ногой в лицо и услышал звук хрустнувшей кости. Когда первая жертва была без сознания отброшена в сторону, Мирек повернулся ко второму юноше. Тот уже поднялся с земли и с выражением бешенства на лице сунул руку в карман джинсовой куртки. Блеснуло лезвие ножа. Мирек, не отдавая отчёта в своих действиях, мгновенно автоматически проделал то, чему его учили в лагере: отвлекающее движение левой рукой, а затем выпад правой, вернее, двумя пальцами, выставленными вперёд наподобие язычка кобры. Мирек почувствовал, как они вошли в глаза вора. Раздался душераздирающий вопль. Вслед за этим Мирек сильно ударил юнца ногой в пах. Тот упал и стал кататься в разные стороны, извиваясь всем телом. Обе атаки заняли у Мирека не более пяти секунд. Он обвёл взглядом окруживших их прохожих. Те, шокированные всем увиденным, стояли, боясь пошевелиться. Раздался звук разбитого стекла: это такси врезалось в автобус, водитель которого внезапно затормозил, чтобы посмотреть, что происходит. Откуда-то издалека послышались свистки полицейских. Мотороллер лежал на тротуаре, его переднее колесо ещё продолжало вращаться. Портмоне Мирека валялось рядом. Он подобрал его и, не оглядываясь на ошеломлённых людей, быстро пошёл прочь от этого места, вспоминая слова своего инструктора:
Никогда не беги, если за тобой никто не гонится. Иди спокойно, опустив голову и не оглядываясь по сторонам. Навостри слух; он поможет тебе лучше, чем глаза. Ты всегда услышишь звуки погони.
На этот раз Мирек ничего не услышал.
* * *
Ужин был накрыт на три персоны. Мирек не представлял, кто должен был к ним присоединиться. Отец Хайсл разговаривал с кем-то по телефону в соседней комнате. Из кухни исходил аппетитный запах. Казалось, что в распоряжении Хайсла находится целая дивизия одетых в чёрное старушек, которые приглядывали за конспиративными квартирами в разных городах и странах, причём все они демонстрировали редкие кулинарные таланты. Мирек полагал, что это были либо монахини, либо члены религиозных организаций.
Он налил себе амаретто и стал потягивать его, наслаждаясь тонким ароматом. Мирек услышал звук положенной на рычаг трубки и обернулся навстречу входившему в комнату Хайслу. На лице священника застыло скорбное выражение. Мирек поднял бутылку, но Хайсл отрицательно покачал головой и сказал:
— У одного из них челюсть сломана в трёх местах. Предстоит сложная операция. Второй на всю жизнь останется с одним глазом. Врачи пытаются спасти его половые органы.
Он перевёл взгляд на блестящие носки новых туфель Мирека и добавил:
— Ты не считаешь, что немного перестарался?
Мирек осушил свой стакан и налил ещё немного:
— Но они же преступники. Что мне было делать? Погладить их по щёчкам и вежливо попросить вернуть мой кошелёк?
Хайсл вздохнул и пробормотал:
— Но им всего по восемнадцать… А ты уверен, что никто не видел, как ты сюда входил?
— Абсолютно уверен. Пройдя около километра, я поймал такси до Санта-Кроче. Там я опять прошёл минут десять пешком и поймал такси до вокзала, где снова сел в такси, отпустив машину в полукилометре отсюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55