Почувствовав ужасную боль в плечах, он понял, что его подвесили за руки к одной из балок.
Сидя на ящике, Маранзано спокойно разглядывал его.
- Скажи, мой мальчик, что ты убьешь Массериа. Чарли молчал.
Люди дона сорвали с него рубашку, затем принялись тушить один за другим свои сигареты о его тело. У него потемнело в глазах. Каждый раз, когда он приходил в себя, он слышал голос Маранзано:
- Убей Массериа!
Его мучители вооружились ремнями, которые они намотали на руки, чтобы было удобнее бить пряжками. Кожа стала лопаться под ударами…
- Убей Массериа! Не будь дураком, иначе сдохнешь прямо здесь.
Нет необходимости продолжать описание всего, что испытал Чарли Лучиано, но он не сдался. Тогда Маранзано приказал:
- Снимите его с крюка и добейте. Его люди устремились к жертве.
Полицейский патруль подобрал Чарли Луканиа в зловонном водосточном канале на Гиланд-бульвар (Статен-Айленд) в столь жалком состоянии, что нашедшие его двое полицейских сочли, что он мертв. В госпитале, куда он попал, подвели печальный итог: пролом черепа, одиннадцать выбитых зубов, пробита правая щека, угроза удаления правого глаза, восемь переломанных ребер, перелом большой и малой берцовой кости, переломы костей левого запястья, раздроблены большие пальцы, разрыв связок правого колена, многочисленные следы порезов лезвиями бритв и ножей на груди, многочисленные ожоги на всем теле, множество синяков.
Первыми нанесли визит пострадавшему Фрэнк Костелло и Мейер Лански. Когда они узнали о состоянии здоровья своего приятеля, Мейер Лански воскликнул со слезами на глазах:
- О Чарли, ты действительно счастливчик!
- Да, - подтвердил Костелло, - счастливчик…
С этого дня они называли его не иначе как Чарли Лаки (Счастливчик). Их примеру последовали и другие. В преступном мире молва о неуязвимости Лаки Лучиано распространилась со скоростью необыкновенной. Его отправили практически на тот свет, но он чудом сумел оттуда вернуться. Этот тип никому не уступил, но после этого он стал еще более жестоким, и ему по-прежнему сопутствовала удача.
Тогда никто не мог сказать с полной уверенностью, что с ним случилось на самом деле. Для Лучиано, который в душе оставался мафиозо, закон молчания (омерта) имел очень большое значение. Только много позднее он поведал своим друзьям Костелло и Лански о том, что произошло на Статен-Айленде.
На больничной кровати, испытывая ужасные боли, Лаки Луканиа буквально заново рождался. Ему предстояло еще долго восстанавливать свои силы - физические и душевные.
В результате многочисленных переломов ребер он усвоил привычку ходить очень прямо, слегка наклонив корпус вперед. На его лице навсегда сохранились рубцы и шрамы. Так как у него был поврежден нерв, правое веко наполовину закрывало глаз, лишало его подвижности, а всему лицу придавало выражение тревоги.
К моменту выхода из больницы Луканиа принял окончательное решение. Он всегда будет в безупречной форме. Он забудет о том, что такое жалость, и, чтобы властвовать над людьми, станет бесчеловечным.
* * *
В продолжение длительного периода выздоровления Лаки Лучиано - а именно так его стали называть, и с этим именем связана вся его последующая деятельность - не терял времени даром.
Он постоянно думал о последствиях, которые повлечет за собой такой шаг, как создание преступного, синдиката на совещании в Атлантик-Сити. Для шаек открывались блестящие перспективы, по для этого надо было, чтобы со старыми донами было покопчено. Если бы не боль от заживающих ран, Чарли улыбнулся бы при мысли о том, как отживающие свой век доны из кожи вон лезут, чтобы завоевать алкогольный бизнес.
Его замыслы шли дальше. И уже давно. Благодаря «смазному банку» удалось установить самые широкие и влиятельные связи. Как-то в начале предыдущего, 1928 года дорогой его сердцу Фрэнк Костелло чуть ли не силой свел его с одним деловым человеком но имени Рэсток, мультимиллионером, гордившимся тем, что именно он построил один из самых больших небоскребов Нью-Йорка - «Эмпайр Стейт билдинг». У этого самого Рэстока, известного политического деятеля, сторонника демократической партии, Лаки Лучиано столкнулся нос к носу с губернатором штата Аль Смитом, который даже поднялся, чтобы приветствовать его, тепло пожал ему руку и сообщил:
- Дорогой господин Луканиа, я счастлив познакомиться с вами, нам предстоит сделать совместно немало больших дел…
Политический деятель пояснил, что он имел в виду. В основном он хотел, чтобы Луканиа помог ему получить голоса избирателей в Манхэттене, Бруклине, Бронксе и в других местах, где тот пользовался влиянием. Это должно было помочь ему заручиться поддержкой демократической партии для выдвижения своей кандидатуры на очередных президентских выборах.
Чарли Луканиа не мог даже мечтать, что государственному деятелю такого масштаба понадобятся его поддержка и услуги. Какой прогресс по сравнению с жалким рэкетом на улицах «Малой Италии»! Ну, а что предлагал Смит в обмен на эти услуги? Советы, обыкновенные советы, как жить. Но какие советы!
- Видите ли, господин Луканиа, вам надо срочно перестраивать свою деятельность, с тем чтобы… подготовиться к будущим переменам. Хочу вам сказать, что не я, так кто-нибудь другой, но мы обязательно отменим закон Уолстеда. Торговля спиртными напитками станет свободной. Будьте готовы. В случае необходимости я вам помогу, как вы поможете мне. Вы во всем можете рассчитывать на мою поддержку.
«Большая семерка» сделала все так, как от нее и требовали. Аль Смит праздновал свое выдвижение от демократической партии и, как первый кандидат-католик на президентский пост, мог рассчитывать на то, что за него будут голосовать итальянцы, ирландцы, евреи. На президентских выборах, однако, он не смог противостоять активности республиканцев, вознесших на вершину власти Герберта Гувера. Смита упрекали в основном за то, что он выходец из Нью-Йорка, за его нью-йоркское произношение и манеры, за то, что он католик, то есть прислужник папы.
Фрэнк Костелло поддерживал самые тесные связи с деловыми католическими кругами и вообще со всем католическим, что было в Соединенных Штатах. Многочисленные опорные точки, которыми он располагал во всех звеньях аппарата полиции, оставались надежными, поскольку почти все полицейские были ирландцами и, следовательно, католиками. Влияние Костелло распространялось до Бостона, самого аристократического города США. В столице УАСП его самым надежным партнером оставался Джозеф Кеннеди, католик, будущий посол США в Лондоне и отец будущего президента. Кеннеди отнюдь не считал для себя зазорным участвовать в незаконной торговле алкоголем, доверяя ее реализацию подпольным заведениям Фрэнка, который любил говорить по этому поводу:
- Я помог Джо составить состояние, хотя он сейчас и делает вид, что не знает меня…
Итак у Лаки Лучиано на руках был не одни козырь, и, главное, ему было известно, что в самом ближайшем будущем «сухой закон» отменят и поэтому необходимо как можно быстрее осваивать новые, не менее, а быть может, и более выгодные промыслы.
На конгрессе в Атлантик-Сити такая возможность уже предусматривалась, и перед каждой шайкой открывались новые возможности, новое поле деятельности. Необходимо было, однако, урегулировать отношения с мафией, остававшейся для них основным источником неприятностей.
Маранзано уже раскрыл свои карты, теперь Лучиано оставалось выступить против своего капо Джо Массериа, тем более что после путешествия на Статен-Айленд он был сыт по горло «усатыми папашами».
Между тем Лаки Лучиано спустя тринадцать дней после его избиения, когда он еще лежал на больничной койке, понял, насколько пророческими были слова, сказанные им в Атлантик-Сити.
В этот день, в четверг 25 октября 1929 года, на Уолл-стрит царила паника. Рушились огромные состояния. «Сумасшедшие годы» канули в небытие. Соединенные Штаты вступали в невиданный до того экономический и финансовый кризис. «Великая депрессия» довела до отчаяния тех, кто еще вчера не хотел внять голосу благоразумия. Огромное число вчерашних миллионеров не выдерживали испытания и, за недостатком воображения, кончали жизнь самоубийством. И если еще вчера любители выпить закупали виски «Дж. энд Б.» целыми ящиками, то уже завтра им придется пить его только наперстками.
Однако, как показали события в Атлантик-Сити, Лаки Лучиано предусмотрел возможность возникновения подобной ситуации и, уж во всяком случае, необходимость освоения на длительный срок новых форм рэкета в различных областях, вызванную неизбежностью отмены «сухого закона», что грозило крахом всей системы бизнеса, основанной на контрабанде спиртным. Но приходилось учитывать существование мафии, прочно укоренившейся, имеющей в своем распоряжении многочисленные шайки, закаленные, послушные воле дона, мафии, которая может попытаться парализовать их деятельность, а затем поглотить их пли, во всяком случае, вставлять им палки в колеса, мешать добиваться успехов на пути к завоеванию сказочных богатств.
К декабрю 1929 года Лаки Лучиано еще не восстановил свои физические силы. Но возможность пораскинуть. умом, которую он получил во время своего вынужденного безделья, позволила ему во многом иначе взглянуть на мир, изменила его самого, определила его готовность к действию.
Массериа постарался довести до сведения Лучиано, как он относится к тому, что «жирная свинья Маранзано» искалечил его, нанеся ему оскорбление, которое нельзя оставить без ответа. Никто не может позволить себе тронуть лейтенанта из семьи Массериа, и обиду надо смывать кровью.
Лаки Лучиано, разумеется, не видел в этом острой необходимости. Верный своей основной идее и зная, что приближается отмена «сухого закона», он убедил Фрэнка Костелло (который располагал большей свободой действий в отношении как Маранзано, так и Массериа, поскольку не принадлежал к мафии) в необходимости немедленно найти новый источник доходов и начать его эксплуатацию. После длительных обсуждений выбор преступного синдиката пал на организацию широкой сети игорных автоматов. Фирме «Милз новелти компани» в Чикаго, самому крупному изготовителю такого рода аппаратов, было поручено изменить их конструкцию, с тем чтобы каждый игрок, дернув за ручку автомата, обязательно что-нибудь выигрывал. Это мог быть, например, пакетик… мятных конфет. Таким образом, требования закона были соблюдены! Более того, синдикат добился монополии на установку в Нью-Йорке усовершенствованных моделей игорных автоматов и создал общество, занимающееся их установкой, - «Трайангл минт компани». Политические деятели - демократы из Таммани-Холл за определенную мзду поддержали гангстеров, дав им возможность претворить в жизнь свои замыслы.
В «Трайангл минт компани» Фрэнк Костелло доверил своему помощнику Филу Кастелу (он же Дэнди Фил) руководство специальной службой, проводящей предварительный отбор надежных людей, которым выдавались свидетельства о том, что, как коммерческие представители фирмы, они уполномочены устанавливать по взаимному согласию (а если было надо, то пускалась в ход сила) игорные автоматы в любом районе Нью-Йорка.
Вскоре не было ни одной забегаловки, бара, закусочной, драгстора, бакалейной лавки, где не стояли бы автоматы. В кондитерских устанавливали специальные табуреты, с тем чтобы даже дети, взобравшись на них, могли доставать до ручки и дергать за нее. Любое торговое предприятие, более или менее часто посещаемое, теперь могло функционировать, только если в нем были установлены аппараты, которые нью-йоркцы очень быстро прозвали «однорукими бандитами». Вскоре начали действовать пять тысяч «одноруких бандитов», принося Костелло ежедневный доход по десять долларов с каждого из них, что в год составляло более восемнадцати миллионов долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Сидя на ящике, Маранзано спокойно разглядывал его.
- Скажи, мой мальчик, что ты убьешь Массериа. Чарли молчал.
Люди дона сорвали с него рубашку, затем принялись тушить один за другим свои сигареты о его тело. У него потемнело в глазах. Каждый раз, когда он приходил в себя, он слышал голос Маранзано:
- Убей Массериа!
Его мучители вооружились ремнями, которые они намотали на руки, чтобы было удобнее бить пряжками. Кожа стала лопаться под ударами…
- Убей Массериа! Не будь дураком, иначе сдохнешь прямо здесь.
Нет необходимости продолжать описание всего, что испытал Чарли Лучиано, но он не сдался. Тогда Маранзано приказал:
- Снимите его с крюка и добейте. Его люди устремились к жертве.
Полицейский патруль подобрал Чарли Луканиа в зловонном водосточном канале на Гиланд-бульвар (Статен-Айленд) в столь жалком состоянии, что нашедшие его двое полицейских сочли, что он мертв. В госпитале, куда он попал, подвели печальный итог: пролом черепа, одиннадцать выбитых зубов, пробита правая щека, угроза удаления правого глаза, восемь переломанных ребер, перелом большой и малой берцовой кости, переломы костей левого запястья, раздроблены большие пальцы, разрыв связок правого колена, многочисленные следы порезов лезвиями бритв и ножей на груди, многочисленные ожоги на всем теле, множество синяков.
Первыми нанесли визит пострадавшему Фрэнк Костелло и Мейер Лански. Когда они узнали о состоянии здоровья своего приятеля, Мейер Лански воскликнул со слезами на глазах:
- О Чарли, ты действительно счастливчик!
- Да, - подтвердил Костелло, - счастливчик…
С этого дня они называли его не иначе как Чарли Лаки (Счастливчик). Их примеру последовали и другие. В преступном мире молва о неуязвимости Лаки Лучиано распространилась со скоростью необыкновенной. Его отправили практически на тот свет, но он чудом сумел оттуда вернуться. Этот тип никому не уступил, но после этого он стал еще более жестоким, и ему по-прежнему сопутствовала удача.
Тогда никто не мог сказать с полной уверенностью, что с ним случилось на самом деле. Для Лучиано, который в душе оставался мафиозо, закон молчания (омерта) имел очень большое значение. Только много позднее он поведал своим друзьям Костелло и Лански о том, что произошло на Статен-Айленде.
На больничной кровати, испытывая ужасные боли, Лаки Луканиа буквально заново рождался. Ему предстояло еще долго восстанавливать свои силы - физические и душевные.
В результате многочисленных переломов ребер он усвоил привычку ходить очень прямо, слегка наклонив корпус вперед. На его лице навсегда сохранились рубцы и шрамы. Так как у него был поврежден нерв, правое веко наполовину закрывало глаз, лишало его подвижности, а всему лицу придавало выражение тревоги.
К моменту выхода из больницы Луканиа принял окончательное решение. Он всегда будет в безупречной форме. Он забудет о том, что такое жалость, и, чтобы властвовать над людьми, станет бесчеловечным.
* * *
В продолжение длительного периода выздоровления Лаки Лучиано - а именно так его стали называть, и с этим именем связана вся его последующая деятельность - не терял времени даром.
Он постоянно думал о последствиях, которые повлечет за собой такой шаг, как создание преступного, синдиката на совещании в Атлантик-Сити. Для шаек открывались блестящие перспективы, по для этого надо было, чтобы со старыми донами было покопчено. Если бы не боль от заживающих ран, Чарли улыбнулся бы при мысли о том, как отживающие свой век доны из кожи вон лезут, чтобы завоевать алкогольный бизнес.
Его замыслы шли дальше. И уже давно. Благодаря «смазному банку» удалось установить самые широкие и влиятельные связи. Как-то в начале предыдущего, 1928 года дорогой его сердцу Фрэнк Костелло чуть ли не силой свел его с одним деловым человеком но имени Рэсток, мультимиллионером, гордившимся тем, что именно он построил один из самых больших небоскребов Нью-Йорка - «Эмпайр Стейт билдинг». У этого самого Рэстока, известного политического деятеля, сторонника демократической партии, Лаки Лучиано столкнулся нос к носу с губернатором штата Аль Смитом, который даже поднялся, чтобы приветствовать его, тепло пожал ему руку и сообщил:
- Дорогой господин Луканиа, я счастлив познакомиться с вами, нам предстоит сделать совместно немало больших дел…
Политический деятель пояснил, что он имел в виду. В основном он хотел, чтобы Луканиа помог ему получить голоса избирателей в Манхэттене, Бруклине, Бронксе и в других местах, где тот пользовался влиянием. Это должно было помочь ему заручиться поддержкой демократической партии для выдвижения своей кандидатуры на очередных президентских выборах.
Чарли Луканиа не мог даже мечтать, что государственному деятелю такого масштаба понадобятся его поддержка и услуги. Какой прогресс по сравнению с жалким рэкетом на улицах «Малой Италии»! Ну, а что предлагал Смит в обмен на эти услуги? Советы, обыкновенные советы, как жить. Но какие советы!
- Видите ли, господин Луканиа, вам надо срочно перестраивать свою деятельность, с тем чтобы… подготовиться к будущим переменам. Хочу вам сказать, что не я, так кто-нибудь другой, но мы обязательно отменим закон Уолстеда. Торговля спиртными напитками станет свободной. Будьте готовы. В случае необходимости я вам помогу, как вы поможете мне. Вы во всем можете рассчитывать на мою поддержку.
«Большая семерка» сделала все так, как от нее и требовали. Аль Смит праздновал свое выдвижение от демократической партии и, как первый кандидат-католик на президентский пост, мог рассчитывать на то, что за него будут голосовать итальянцы, ирландцы, евреи. На президентских выборах, однако, он не смог противостоять активности республиканцев, вознесших на вершину власти Герберта Гувера. Смита упрекали в основном за то, что он выходец из Нью-Йорка, за его нью-йоркское произношение и манеры, за то, что он католик, то есть прислужник папы.
Фрэнк Костелло поддерживал самые тесные связи с деловыми католическими кругами и вообще со всем католическим, что было в Соединенных Штатах. Многочисленные опорные точки, которыми он располагал во всех звеньях аппарата полиции, оставались надежными, поскольку почти все полицейские были ирландцами и, следовательно, католиками. Влияние Костелло распространялось до Бостона, самого аристократического города США. В столице УАСП его самым надежным партнером оставался Джозеф Кеннеди, католик, будущий посол США в Лондоне и отец будущего президента. Кеннеди отнюдь не считал для себя зазорным участвовать в незаконной торговле алкоголем, доверяя ее реализацию подпольным заведениям Фрэнка, который любил говорить по этому поводу:
- Я помог Джо составить состояние, хотя он сейчас и делает вид, что не знает меня…
Итак у Лаки Лучиано на руках был не одни козырь, и, главное, ему было известно, что в самом ближайшем будущем «сухой закон» отменят и поэтому необходимо как можно быстрее осваивать новые, не менее, а быть может, и более выгодные промыслы.
На конгрессе в Атлантик-Сити такая возможность уже предусматривалась, и перед каждой шайкой открывались новые возможности, новое поле деятельности. Необходимо было, однако, урегулировать отношения с мафией, остававшейся для них основным источником неприятностей.
Маранзано уже раскрыл свои карты, теперь Лучиано оставалось выступить против своего капо Джо Массериа, тем более что после путешествия на Статен-Айленд он был сыт по горло «усатыми папашами».
Между тем Лаки Лучиано спустя тринадцать дней после его избиения, когда он еще лежал на больничной койке, понял, насколько пророческими были слова, сказанные им в Атлантик-Сити.
В этот день, в четверг 25 октября 1929 года, на Уолл-стрит царила паника. Рушились огромные состояния. «Сумасшедшие годы» канули в небытие. Соединенные Штаты вступали в невиданный до того экономический и финансовый кризис. «Великая депрессия» довела до отчаяния тех, кто еще вчера не хотел внять голосу благоразумия. Огромное число вчерашних миллионеров не выдерживали испытания и, за недостатком воображения, кончали жизнь самоубийством. И если еще вчера любители выпить закупали виски «Дж. энд Б.» целыми ящиками, то уже завтра им придется пить его только наперстками.
Однако, как показали события в Атлантик-Сити, Лаки Лучиано предусмотрел возможность возникновения подобной ситуации и, уж во всяком случае, необходимость освоения на длительный срок новых форм рэкета в различных областях, вызванную неизбежностью отмены «сухого закона», что грозило крахом всей системы бизнеса, основанной на контрабанде спиртным. Но приходилось учитывать существование мафии, прочно укоренившейся, имеющей в своем распоряжении многочисленные шайки, закаленные, послушные воле дона, мафии, которая может попытаться парализовать их деятельность, а затем поглотить их пли, во всяком случае, вставлять им палки в колеса, мешать добиваться успехов на пути к завоеванию сказочных богатств.
К декабрю 1929 года Лаки Лучиано еще не восстановил свои физические силы. Но возможность пораскинуть. умом, которую он получил во время своего вынужденного безделья, позволила ему во многом иначе взглянуть на мир, изменила его самого, определила его готовность к действию.
Массериа постарался довести до сведения Лучиано, как он относится к тому, что «жирная свинья Маранзано» искалечил его, нанеся ему оскорбление, которое нельзя оставить без ответа. Никто не может позволить себе тронуть лейтенанта из семьи Массериа, и обиду надо смывать кровью.
Лаки Лучиано, разумеется, не видел в этом острой необходимости. Верный своей основной идее и зная, что приближается отмена «сухого закона», он убедил Фрэнка Костелло (который располагал большей свободой действий в отношении как Маранзано, так и Массериа, поскольку не принадлежал к мафии) в необходимости немедленно найти новый источник доходов и начать его эксплуатацию. После длительных обсуждений выбор преступного синдиката пал на организацию широкой сети игорных автоматов. Фирме «Милз новелти компани» в Чикаго, самому крупному изготовителю такого рода аппаратов, было поручено изменить их конструкцию, с тем чтобы каждый игрок, дернув за ручку автомата, обязательно что-нибудь выигрывал. Это мог быть, например, пакетик… мятных конфет. Таким образом, требования закона были соблюдены! Более того, синдикат добился монополии на установку в Нью-Йорке усовершенствованных моделей игорных автоматов и создал общество, занимающееся их установкой, - «Трайангл минт компани». Политические деятели - демократы из Таммани-Холл за определенную мзду поддержали гангстеров, дав им возможность претворить в жизнь свои замыслы.
В «Трайангл минт компани» Фрэнк Костелло доверил своему помощнику Филу Кастелу (он же Дэнди Фил) руководство специальной службой, проводящей предварительный отбор надежных людей, которым выдавались свидетельства о том, что, как коммерческие представители фирмы, они уполномочены устанавливать по взаимному согласию (а если было надо, то пускалась в ход сила) игорные автоматы в любом районе Нью-Йорка.
Вскоре не было ни одной забегаловки, бара, закусочной, драгстора, бакалейной лавки, где не стояли бы автоматы. В кондитерских устанавливали специальные табуреты, с тем чтобы даже дети, взобравшись на них, могли доставать до ручки и дергать за нее. Любое торговое предприятие, более или менее часто посещаемое, теперь могло функционировать, только если в нем были установлены аппараты, которые нью-йоркцы очень быстро прозвали «однорукими бандитами». Вскоре начали действовать пять тысяч «одноруких бандитов», принося Костелло ежедневный доход по десять долларов с каждого из них, что в год составляло более восемнадцати миллионов долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60