Его способность заметать следы не уступала его умению плутовать в картах. Магистр коррупции, он заработал еще одну кличку - Чистая лапа; ему, который старался никогда и ничем не запачкать свои руки, это очень подходило. А быть может, это было связано также с тем, что в свой шикарный ночной «Коттон клаб», где делал свои первые шаги к славе Дюк Эллингтон, он не пускал негров. Одетый всегда с иголочки, Ротштейн принимал там с изысканной непринужденностью коронованных особ и сильных мира сего.
Он не остался в стороне и от бизнеса по перепродаже спиртного, но в этом деле был связан только с «Шотландскими приятелями» и немалые капиталы направлял в распоряжение Уэкси Гордона. Но он не был бы Ротштейном, если бы ограничился только этим и не вел двойной игры и здесь. И ему снова сопутствовала удача: его бывший телохранитель Джек Легз Даймонд, в детстве промышлявший кражами в лавках, став лейтенантом у Ротштейна, обожал стрелять в своих собратьев.
Став обладателем миллионов, Ротштейн никогда не брезговал самой незначительной добычей. Для него доллар всегда оставался долларом. Будучи банкиром преступного мира, он придумал уникальный способ, позволявший ему избегать риска; всякий, кто получал у него заем, должен был одновременно заключить договор страхования жизни, согласно условиям которого в случае несчастья часть полученной суммы переводилась на имя Ротштейна. Таким образом, ростовщик нес минимальные убытки и был гарантирован от возникновения неоплаченных долгов.
С этим гением изобретательности и подружился Луканиа, чтобы научиться у него хорошим манерам и снова всплыть на поверхность. Фортуна благоволила к нему. Приближался матч на звание чемпиона мира по боксу в тяжелом весе между популярным Джеком Демпси и страшилой Луисом Анджело Фирпо, он же Дикий бык. В течение нескольких дней цены на восемьдесят две тысячи мест в «Поло граунд» в Нью-Йорке поднялись как на дрожжах. Первым обратился к Чарли Бен Джимбе, наследник владельца крупных магазинов. Он хотел иметь два места на матч за любую цену. Было весьма вероятно, что подобные просьбы от тех, кто не позаботился о билетах своевременно, могут посыпаться в самое ближайшее время.
У Луканиа возникла идея: подключив своих друзей - Лански, Сигела, Костелло, - он направил их на поиски билетов. Цена его не интересовала. Нужно было набрать не менее двухсот мест. Позднее Чарли признался, что это обошлось ему в двадцать пять тысяч долларов. Очень может быть. Во всяком случае, он заполучил билеты и сообщил, что собирается пригласить сто друзей, которые в свою очередь могут привести с собой еще кого-нибудь по своему желанию.
С этого момента дозвониться по телефону в гостиницу «Кларидж» стало большой проблемой. Конечно, нашлись и недовольные, но 14 сентября 1923 года две сотни «новых друзей» Чарли Луканиа приветствовали его из разных уголков зала. Чарли в этот день надел темно-серый костюм, шелковую белую рубашку, французский галстук от Шарле. С застывшей в уголках рта улыбкой, он едва успевал отвечать на приветствия и комплименты видных политических деятелей, звезд кино и театра, знаменитых спортсменов. «Все, включая судей, гордились тем, что втиснули свои задницы в предоставленные мной кресла», - рассказывал он после окончания боя, который длился всего два раунда. Самое невероятное состояло в том, что после столь короткого удовольствия Джимми Хинес и Али Маринелли, влиятельные деятели Таммани-Холл, вместо того чтобы быстренько смотаться, подошли поздравить Чарли. Дик Энригс, шеф полиции Нью-Йорка, до боли тряс ему руку под умиленным взглядом своего заместителя, комиссара Билла Лэхия. А также и других. Многих других. Арнольд Ротштейн ликовал:
- Они у твоих ног, теперь-то они у твоих ног! В это время к ним направился Сальваторе Маранзано в сопровождении четырех телохранителей. Присутствовавшие насторожились, но дон, казалось, был в хорошем настроении:
- В этот вечер настоящий чемпион - это Сальваторе Луканиа, именно ты, мой мальчик… если здесь появился даже я со своими помощниками.
Шутка вызвала улыбки, но атмосфера оставалась напряженной.
- Приходи завтра ко мне, Чарли, непременно. Я хочу сделать тебе предложение. Очень заманчивое…
Чарли насупился и попытался уклониться:
- О нем мы уже говорили… Маранзано довольно сухо оборвал его:
- Я говорю, что это в твоих интересах, мой мальчик… В моих тоже. Надеюсь, ты не захочешь меня обидеть?
Последнее прозвучало уже не как предложение, а как прямая угроза.
- Я приду…
Он отправился на следующий же день. Маранзано в еще более поучительном тоне, чем обычно, прочитал Луканиа лекцию о наследственной монархии и о членстве в мафии, уверяя, что Чарли будет возглавлять «отдельную ветвь могущественного дерева семьи Маранзано, поскольку он, дон Сальваторе, так решил», и что с момента его принятия в семью он будет получать проценты со всех видов ее деятельности, не считая его собственных доходов. Взамен он должен будет использовать влияние, которым пользуется, свои идеи и своих друзей в интересах мафии.
После своего возвращения в «Кларидж» Чарли собрал Дженовезе, Костелло, Лански, Сигела и Адониса, чтобы объяснить им ситуацию. Первым высказался Костелло. Он принялся перечислять преимущества предложенного:
- Это же неслыханная удача. Вместо того чтобы в самое ближайшее время впутаться в войну с мафией, мы имеем возможность установить союз с семьей Маранзано. Это позволит нам сохранить немало хороших солдат, и сицилийцы больше не будут нашими врагами. Чарли сможет держать их в ежовых рукавицах. Я «за»… Наши доходы удвоятся.
Дженовезе и Адонис поддержали его. Багси Сигел колебался. Лански сидел с непроницаемым видом.
- А что думаешь ты, мой маленький Лански? - спросил Чарли.
«Счетная машина» выдала свое решение. В голосе Лански слышалось презрение:
- Я думаю, что вы все кретины и ослы. Маранзано приманивает вас даже не морковкой, а просто сует вам под нос дерьмо на палочке… Вы даже не можете расчухать этой вонищи. Такой тип, как Маранзано, не мог бы стать главарем мафиози по воле только святого духа. У него есть кое-что в башке, и он знает, что Чарли еще побашковитее. Так вот я вам могу объяснить, что он будет делать дальше. Вначале он попытается усыпить нашу бдительность. После этого он обвинит евреев, в частности меня и Багси, в грязных махинациях, чтобы затем спокойно отправить нас к праотцам. Вы при этом и глазом моргнуть не успеете, «затем то же самое произойдет и с остальными. Очередь Чарли подойдет последней… Так что зарубите себе на носу: пока мы вместе, с нами ничего не произойдет и в конце концов мы возьмем верх, не спрашивая ни у кого на это разрешения. В противном случае нас перебьют одного за другим…
Физиономии присутствующих вытянулись.
Только дипломат Костелло продолжал верить в возможность установления сотрудничества с Маранзано, но и он понимал, что Лански прав. Поэтому, хотя и с неохотой, он посоветовал:
- Думаю, Чарли, что ты должен ответить «нет»… Чарли Луканиа кивнул:
- Я так и сделаю. Только на этот раз я не буду посылать ему подарки, чтобы подсластить пилюлю. Сейчас каждому надо позаботиться о собственной шкуре. Нас могут перестрелять как кроликов.
Сальваторе Маранзано, однако, стерпел столь унизительный отказ того, кого он неизменно называл Сальваторе Луканиа. Он не взялся за оружие, по-видимому опасаясь, что его соперник Массериа, воспользовавшись случаем, поспешит на помощь «молодым волкам» и при их содействии расправится с ним самим.
Тем не менее стали происходить загадочные события: в нескольких километрах от Атлантик-Сити на дорогах, проходящих через штат Нью-Джерси, неизвестные перехватили несколько автомашин с партией виски. Через пару дней федеральная полиция разгромила два крупных склада спиртного на севере Манхэттена. Среди бутлегеров число друзей Луканиа поредело, кроме того, крупнейшие ночные заведения высшего разряда вдруг превратились в ярых блюстителей закона Уолстеда, поскольку оказались на мели.
То же самое происходило у Костелло в «Клаб 21», у Шульца в «Эмбасси клаб», Джека Легза Даймонда в «Хости-Тости», а также у Луканиа, Лански, Сигела и Дженовезе в «Саттон клаб», «Лиго», «Трокадеро», «Конни'с Ин», «Нест энд Смолл'с Парадайз» и, наконец, у Арнольда Ротштейна в «Коттон клаб». Нельзя было равнодушно внимать тому, как позванивали обыкновенные кусочки льда на дне пустых бокалов у таких всеми уважаемых и почитаемых гостей, как лорд и леди Маунтбаттен, Джимми Уолкер, Элсе Сампле, Мак Ферсон, «Гранд Гёл» Фэлон, известный адвокат, артисты Фрэд и Адель Астер, Рудольф Валентине, Виктор Макледлен, Дуглас Фербенкс, Адольф Менжу, Мэри Пикфорд, Зэзи Питс, Мэй Муррей, Уилма Банки, Фанни Фэрд, Норма Толмэдж. Некто Филдс заметил как-то по этому поводу, что, «если засуха будет продолжаться, он сможет сэкономить на пудре, поскольку не будет нужды пудрить нос…». Первоклассные оркестры этих заведений, которыми руководили Луи Армстронг, Каб Каллоуэй, Флетчер Хендерсон, Дюк Эллингтон, из-за отсутствия тонизирующего умерили пыл своих джазовых импровизаций. На 32-й Западной улице воцарилась паника. Модным кабакам предстояло лишиться щедрой клиентуры, если они не смогут наполнить бокалы своих посетителей. Владельцы этих заведений не давали покоя Чарли Луканиа, говоря, что им не остается ничего другого, как обратиться за пополнением запасов к Маранзано или Массериа.
Прижатый в угол, Чарли вынужден был срочно принять решение. Усевшись в свой черный «паккард» и захватив с собой Джо Адониса, он устремился к Нинки Джонсону в Атлантик-Сити, точнее, в Челси, лучший пригородный район, где тот проживал в роскошном отеле. Побережье штата Нью-Джерси, которое он полностью контролировал, приносило ему немалые доходы.
В белоснежном костюме, с красной гвоздикой в петлице, Джонсон встретил их весьма радушно. Луканиа сразу же приступил к делу:
- Я сел в галошу, а ты катаешься как сыр в масле. Так вот, мне необходимо шотландское виски, необходимо до зарезу. Ты ведь контролируешь все, что прибывает на побережье. Обозначь хотя бы координаты прибытия очередной партии приличного товара. Я готов переплатить. Ты бери все, что хочешь, мне же нужна водка по любой цене… и я всегда буду тебе благодарен за это.
Никки принялся закуривать свою гаванскую сигару. Не торопясь выпустил первое кольцо дыма и вкрадчиво ответил:
- Чарли, ты не забыл обо мне, и хорошо сделал. Я твой друг и уважаю тебя за то, что ты ведешь свою галеру, не особенно налегая на весла. Ты далеко пойдешь, и я не прочь пойти с тобой. Когда-нибудь в будущем я передам в распоряжение твоих отрядов принадлежащее мне побережье. Никто другой не сможет им воспользоваться. А сейчас мои люди проводят вас до парома Кэмдена. Это практически в Филадельфии. О процентах мы договоримся. Бизнес есть бизнес, не так ли? Учитывая, что тебе надо успеть подготовиться, я хочу сообщить тебе приятную вещь: прибытие ожидается завтра в Вентнор-Бэй. Я даю о'кей. Будет чем заполнить несколько автомашин… У Чарли загорелись глаза:
- Приличным?
- Экстра. «Джастерини энд Брукс», чистое как слеза и не для забегаловок. Кроме этого, там же должно быть несколько ящиков французского коньяка «Хеннесси».
- Дорогого?
Джонсон стряхнул пепел с сигары. Тихо, словно боялся сорвать голос, он проговорил:
- Он слишком хорош, чтобы его продавать. Правда, с ним положение сложнее. Он уже принадлежит кое-кому, кто заплатит за него нужную сумму…
- Я его знаю?
- Немного. Это твой земляк, Сальваторе Маранзано.
С перепугу Джо Адонис схватился рукой за сердце, а точнее, за то место, где «в колыбели» отдыхало его любимое дитя - автоматический пистолет «ремингтон» 38-го калибра.
Ответ Чарли был лаконичен:
- Покупателем буду я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Он не остался в стороне и от бизнеса по перепродаже спиртного, но в этом деле был связан только с «Шотландскими приятелями» и немалые капиталы направлял в распоряжение Уэкси Гордона. Но он не был бы Ротштейном, если бы ограничился только этим и не вел двойной игры и здесь. И ему снова сопутствовала удача: его бывший телохранитель Джек Легз Даймонд, в детстве промышлявший кражами в лавках, став лейтенантом у Ротштейна, обожал стрелять в своих собратьев.
Став обладателем миллионов, Ротштейн никогда не брезговал самой незначительной добычей. Для него доллар всегда оставался долларом. Будучи банкиром преступного мира, он придумал уникальный способ, позволявший ему избегать риска; всякий, кто получал у него заем, должен был одновременно заключить договор страхования жизни, согласно условиям которого в случае несчастья часть полученной суммы переводилась на имя Ротштейна. Таким образом, ростовщик нес минимальные убытки и был гарантирован от возникновения неоплаченных долгов.
С этим гением изобретательности и подружился Луканиа, чтобы научиться у него хорошим манерам и снова всплыть на поверхность. Фортуна благоволила к нему. Приближался матч на звание чемпиона мира по боксу в тяжелом весе между популярным Джеком Демпси и страшилой Луисом Анджело Фирпо, он же Дикий бык. В течение нескольких дней цены на восемьдесят две тысячи мест в «Поло граунд» в Нью-Йорке поднялись как на дрожжах. Первым обратился к Чарли Бен Джимбе, наследник владельца крупных магазинов. Он хотел иметь два места на матч за любую цену. Было весьма вероятно, что подобные просьбы от тех, кто не позаботился о билетах своевременно, могут посыпаться в самое ближайшее время.
У Луканиа возникла идея: подключив своих друзей - Лански, Сигела, Костелло, - он направил их на поиски билетов. Цена его не интересовала. Нужно было набрать не менее двухсот мест. Позднее Чарли признался, что это обошлось ему в двадцать пять тысяч долларов. Очень может быть. Во всяком случае, он заполучил билеты и сообщил, что собирается пригласить сто друзей, которые в свою очередь могут привести с собой еще кого-нибудь по своему желанию.
С этого момента дозвониться по телефону в гостиницу «Кларидж» стало большой проблемой. Конечно, нашлись и недовольные, но 14 сентября 1923 года две сотни «новых друзей» Чарли Луканиа приветствовали его из разных уголков зала. Чарли в этот день надел темно-серый костюм, шелковую белую рубашку, французский галстук от Шарле. С застывшей в уголках рта улыбкой, он едва успевал отвечать на приветствия и комплименты видных политических деятелей, звезд кино и театра, знаменитых спортсменов. «Все, включая судей, гордились тем, что втиснули свои задницы в предоставленные мной кресла», - рассказывал он после окончания боя, который длился всего два раунда. Самое невероятное состояло в том, что после столь короткого удовольствия Джимми Хинес и Али Маринелли, влиятельные деятели Таммани-Холл, вместо того чтобы быстренько смотаться, подошли поздравить Чарли. Дик Энригс, шеф полиции Нью-Йорка, до боли тряс ему руку под умиленным взглядом своего заместителя, комиссара Билла Лэхия. А также и других. Многих других. Арнольд Ротштейн ликовал:
- Они у твоих ног, теперь-то они у твоих ног! В это время к ним направился Сальваторе Маранзано в сопровождении четырех телохранителей. Присутствовавшие насторожились, но дон, казалось, был в хорошем настроении:
- В этот вечер настоящий чемпион - это Сальваторе Луканиа, именно ты, мой мальчик… если здесь появился даже я со своими помощниками.
Шутка вызвала улыбки, но атмосфера оставалась напряженной.
- Приходи завтра ко мне, Чарли, непременно. Я хочу сделать тебе предложение. Очень заманчивое…
Чарли насупился и попытался уклониться:
- О нем мы уже говорили… Маранзано довольно сухо оборвал его:
- Я говорю, что это в твоих интересах, мой мальчик… В моих тоже. Надеюсь, ты не захочешь меня обидеть?
Последнее прозвучало уже не как предложение, а как прямая угроза.
- Я приду…
Он отправился на следующий же день. Маранзано в еще более поучительном тоне, чем обычно, прочитал Луканиа лекцию о наследственной монархии и о членстве в мафии, уверяя, что Чарли будет возглавлять «отдельную ветвь могущественного дерева семьи Маранзано, поскольку он, дон Сальваторе, так решил», и что с момента его принятия в семью он будет получать проценты со всех видов ее деятельности, не считая его собственных доходов. Взамен он должен будет использовать влияние, которым пользуется, свои идеи и своих друзей в интересах мафии.
После своего возвращения в «Кларидж» Чарли собрал Дженовезе, Костелло, Лански, Сигела и Адониса, чтобы объяснить им ситуацию. Первым высказался Костелло. Он принялся перечислять преимущества предложенного:
- Это же неслыханная удача. Вместо того чтобы в самое ближайшее время впутаться в войну с мафией, мы имеем возможность установить союз с семьей Маранзано. Это позволит нам сохранить немало хороших солдат, и сицилийцы больше не будут нашими врагами. Чарли сможет держать их в ежовых рукавицах. Я «за»… Наши доходы удвоятся.
Дженовезе и Адонис поддержали его. Багси Сигел колебался. Лански сидел с непроницаемым видом.
- А что думаешь ты, мой маленький Лански? - спросил Чарли.
«Счетная машина» выдала свое решение. В голосе Лански слышалось презрение:
- Я думаю, что вы все кретины и ослы. Маранзано приманивает вас даже не морковкой, а просто сует вам под нос дерьмо на палочке… Вы даже не можете расчухать этой вонищи. Такой тип, как Маранзано, не мог бы стать главарем мафиози по воле только святого духа. У него есть кое-что в башке, и он знает, что Чарли еще побашковитее. Так вот я вам могу объяснить, что он будет делать дальше. Вначале он попытается усыпить нашу бдительность. После этого он обвинит евреев, в частности меня и Багси, в грязных махинациях, чтобы затем спокойно отправить нас к праотцам. Вы при этом и глазом моргнуть не успеете, «затем то же самое произойдет и с остальными. Очередь Чарли подойдет последней… Так что зарубите себе на носу: пока мы вместе, с нами ничего не произойдет и в конце концов мы возьмем верх, не спрашивая ни у кого на это разрешения. В противном случае нас перебьют одного за другим…
Физиономии присутствующих вытянулись.
Только дипломат Костелло продолжал верить в возможность установления сотрудничества с Маранзано, но и он понимал, что Лански прав. Поэтому, хотя и с неохотой, он посоветовал:
- Думаю, Чарли, что ты должен ответить «нет»… Чарли Луканиа кивнул:
- Я так и сделаю. Только на этот раз я не буду посылать ему подарки, чтобы подсластить пилюлю. Сейчас каждому надо позаботиться о собственной шкуре. Нас могут перестрелять как кроликов.
Сальваторе Маранзано, однако, стерпел столь унизительный отказ того, кого он неизменно называл Сальваторе Луканиа. Он не взялся за оружие, по-видимому опасаясь, что его соперник Массериа, воспользовавшись случаем, поспешит на помощь «молодым волкам» и при их содействии расправится с ним самим.
Тем не менее стали происходить загадочные события: в нескольких километрах от Атлантик-Сити на дорогах, проходящих через штат Нью-Джерси, неизвестные перехватили несколько автомашин с партией виски. Через пару дней федеральная полиция разгромила два крупных склада спиртного на севере Манхэттена. Среди бутлегеров число друзей Луканиа поредело, кроме того, крупнейшие ночные заведения высшего разряда вдруг превратились в ярых блюстителей закона Уолстеда, поскольку оказались на мели.
То же самое происходило у Костелло в «Клаб 21», у Шульца в «Эмбасси клаб», Джека Легза Даймонда в «Хости-Тости», а также у Луканиа, Лански, Сигела и Дженовезе в «Саттон клаб», «Лиго», «Трокадеро», «Конни'с Ин», «Нест энд Смолл'с Парадайз» и, наконец, у Арнольда Ротштейна в «Коттон клаб». Нельзя было равнодушно внимать тому, как позванивали обыкновенные кусочки льда на дне пустых бокалов у таких всеми уважаемых и почитаемых гостей, как лорд и леди Маунтбаттен, Джимми Уолкер, Элсе Сампле, Мак Ферсон, «Гранд Гёл» Фэлон, известный адвокат, артисты Фрэд и Адель Астер, Рудольф Валентине, Виктор Макледлен, Дуглас Фербенкс, Адольф Менжу, Мэри Пикфорд, Зэзи Питс, Мэй Муррей, Уилма Банки, Фанни Фэрд, Норма Толмэдж. Некто Филдс заметил как-то по этому поводу, что, «если засуха будет продолжаться, он сможет сэкономить на пудре, поскольку не будет нужды пудрить нос…». Первоклассные оркестры этих заведений, которыми руководили Луи Армстронг, Каб Каллоуэй, Флетчер Хендерсон, Дюк Эллингтон, из-за отсутствия тонизирующего умерили пыл своих джазовых импровизаций. На 32-й Западной улице воцарилась паника. Модным кабакам предстояло лишиться щедрой клиентуры, если они не смогут наполнить бокалы своих посетителей. Владельцы этих заведений не давали покоя Чарли Луканиа, говоря, что им не остается ничего другого, как обратиться за пополнением запасов к Маранзано или Массериа.
Прижатый в угол, Чарли вынужден был срочно принять решение. Усевшись в свой черный «паккард» и захватив с собой Джо Адониса, он устремился к Нинки Джонсону в Атлантик-Сити, точнее, в Челси, лучший пригородный район, где тот проживал в роскошном отеле. Побережье штата Нью-Джерси, которое он полностью контролировал, приносило ему немалые доходы.
В белоснежном костюме, с красной гвоздикой в петлице, Джонсон встретил их весьма радушно. Луканиа сразу же приступил к делу:
- Я сел в галошу, а ты катаешься как сыр в масле. Так вот, мне необходимо шотландское виски, необходимо до зарезу. Ты ведь контролируешь все, что прибывает на побережье. Обозначь хотя бы координаты прибытия очередной партии приличного товара. Я готов переплатить. Ты бери все, что хочешь, мне же нужна водка по любой цене… и я всегда буду тебе благодарен за это.
Никки принялся закуривать свою гаванскую сигару. Не торопясь выпустил первое кольцо дыма и вкрадчиво ответил:
- Чарли, ты не забыл обо мне, и хорошо сделал. Я твой друг и уважаю тебя за то, что ты ведешь свою галеру, не особенно налегая на весла. Ты далеко пойдешь, и я не прочь пойти с тобой. Когда-нибудь в будущем я передам в распоряжение твоих отрядов принадлежащее мне побережье. Никто другой не сможет им воспользоваться. А сейчас мои люди проводят вас до парома Кэмдена. Это практически в Филадельфии. О процентах мы договоримся. Бизнес есть бизнес, не так ли? Учитывая, что тебе надо успеть подготовиться, я хочу сообщить тебе приятную вещь: прибытие ожидается завтра в Вентнор-Бэй. Я даю о'кей. Будет чем заполнить несколько автомашин… У Чарли загорелись глаза:
- Приличным?
- Экстра. «Джастерини энд Брукс», чистое как слеза и не для забегаловок. Кроме этого, там же должно быть несколько ящиков французского коньяка «Хеннесси».
- Дорогого?
Джонсон стряхнул пепел с сигары. Тихо, словно боялся сорвать голос, он проговорил:
- Он слишком хорош, чтобы его продавать. Правда, с ним положение сложнее. Он уже принадлежит кое-кому, кто заплатит за него нужную сумму…
- Я его знаю?
- Немного. Это твой земляк, Сальваторе Маранзано.
С перепугу Джо Адонис схватился рукой за сердце, а точнее, за то место, где «в колыбели» отдыхало его любимое дитя - автоматический пистолет «ремингтон» 38-го калибра.
Ответ Чарли был лаконичен:
- Покупателем буду я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60