Потом занял свое место, тоже пристегнул ремень.
Стюардесса направилась к кабине пилотов.
Хорошее настроение не покидало меня с самого утра.
Папа действительно все устроил, как и обещал после того, как я попросил Синди узнать расписание рейсов на Финикс и соединить меня с дядей Джеком.
— Не надо, — остановил ее отец. — Я все устрою.
— Но в Финиксе мне нужно быть сегодня.
— Будешь. А пока отдыхай. Я позвоню Джеку и сегодня же переправлю тебя в Финикс.
— Как же ты собираешься это сделать?
— Перестань волноваться, — ответил он. — Пора бы тебе знать, что с большими деньгами возможно многое.
После его ухода Синди нагнулась ко мне. Мама, сидевшая на стуле, не спускала с нас глаз.
— Пожалуй, я вернусь в отель и немного посплю. Я совсем без сил.
— Я бы не хотел, чтобы ты возвращалась в отель, — возразил я. — Они знают, что ты была со мной. Как бы с тобой чего не случилось.
— Ничего со мной не случится!
— Этого-то я и добиваюсь.
— Синди может остаться у нас, — предложила мама. — В комнате для гостей, в которой она провела и прошлую ночь.
Я посмотрел на Синди. Она кивнула.
— Я не хочу, чтобы кто-либо знал, где ты находишься, — добавил я.
— Хорошо, — согласилась Синди. — Я скажу Дункану, чтобы он помалкивал.
— Нет, ничего ему не говори. Не звони ни ему, ни кому-нибудь другому. Я не доверяю телефонам на заводе.
— Но я обещала сказать ему, как ты себя чувствуешь.
— Всю необходимую информацию он получит в справочной больницы. Ляг на дно, пока я не дам тебе знать.
— Она сделает все, как ты скажешь, — подала голос мама. — Правда, Синди?
— Да, — ответила та.
— Видишь? — возликовала мама. — Я же сказала тебе, что она хорошая девушка. Не волнуйся о ней. Я не отпущу ее от себя. Никто не узнает, где она.
Я кивнул.
— Спасибо, мама.
В палату вернулся отец.
— Все устроено, — объявил он, явно довольный собой. — Я переговорил с Джеком, и он ждет тебя в пять часов.
Он действительно обо всем позаботился. Машина «скорой помощи» доставила меня на летное поле, прямо к зафрахтованному самолету. Меня сопровождал Джанно.
Через пять минут после взлета он наклонился ко мне со шприцем в руке.
— Это еще что? — пробурчал я.
— Снотворное. Dottore хочет, чтобы ты отдыхал до самого Финикса.
— Я и так буду отдыхать.
— Dottore велел мне развернуть самолет, если ты не будешь слушаться.
— Ладно, — не стал я спорить. — Коли.
Отец научил его пользоваться шприцем. Я уснул еще до того, как игла вышла из моей задницы.
«Скорая помощь» поджидала нас у трапа, и тридцать — пять минут спустя мы въехали в Парадиз-Спрингс.
Через отдельный вход мою кровать вкатили в кабинет дяди Джека. Из окон открывался прекрасный вид на изумрудное поле для гольфа.
Дядя Джек смотрел на меня, пока Джанно поднимал спинку. Поднялся из-за стола, направился ко мне.
Я широко улыбнулся.
— Добрый день, дядя Джек, — я протянул руку.
Как обычно, он ее крепко пожал.
— Привет, Анджело, — и повернулся к Джанно. — Рад снова видеть тебя, Джанно.
Тот поклонился.
— И я рад, eccellenza, — он направился к двери и скрылся за ней.
Дядя Джек подождал, пока за ним закроется дверь.
Пододвинул к кровати стул, сел.
— Ты всегда путешествуешь в таком виде? — он улыбнулся.
— Нет, — рассмеялся я. — Лишь когда слишком устаю и не в силах вылезти из постели.
— Отец говорил, что тебе крепко досталось, — он продолжал улыбаться. — Тебе следовало научиться уворачиваться.
— Я попытался. Но напоролся на другой кулак.
Улыбка сползла с его лица. Выражение изменилось, стало суровым, даже хищным.
— Кто это сделал?
— Не знаю, — тут я выдержал паузу. — Но могу догадаться.
— Я тебя слушаю.
Я рассказал обо всем, с самого начала. От первого телефонного звонка Номера Один почти три года назад. Не опуская никаких подробностей, личных или профессиональных, зная, что он все равно спросит о них. Через полчаса я дошел до утреннего разговора с отцом.
Он умел слушать, и если прервал меня, то раз или два, когда возникала какая-то неясность. Когда я замолчал, он встал, потянулся. Выглядел он прекрасно, на сорок с небольшим, хотя до седьмого десятка оставалось совсем немного.
— Я бы чего-нибудь выпил.
— Я тоже.
— Заказывай.
— Канадское виски со льдом.
Дядя Джек рассмеялся.
— Отец так и сказал, но мне разрешено налить тебе две капли коньяка.
— Ему виднее, — согласился я.
Он нажал кнопку на столе, и часть стены сдвинулась, открывая бар. Налил коньяк в два маленьких стаканчика, один передал мне.
— За ваше здоровье, — коньяк обжег мне горло. Я закашлялся и скривился от боли.
— Коньяк надо пить маленькими глотками, а не залпом, — и дядя Джек продемонстрировал, как это делается. — Твою историю я выслушал. Теперь говори, что тебе от меня нужно.
— Помощь, — коротко ответил я.
— В чем именно?
— Во-первых, необходимо выяснить, где Симпсон брал деньги на кампанию, развернутую против нас.
Если он получал их законным путем, вопросов у меня не будет. Если от кого-либо в нашей компании, я должен знать об этом. Во-вторых, мне нужна предсмертная записка, которую Лорен Третий хранит в сейфе у себя дома.
— Какая тебе от нее польза?
— Еще не знаю. Но предчувствую, что она — ключ ко всему, если она действительно существует.
— Ты просишь не так уж и много, — он задумался. — Чтобы я поработал детективом и медвежатником.
Я промолчал.
— Сколько у нас есть времени?
— Вечер понедельника — крайний срок. Вся информация должна быть у меня до заседания держателей акций компании. Оно намечено на утро во вторник. Это наш последний шанс.
— Ты понимаешь, что предлагаешь мне принять участие в противозаконном действе, полностью отдавая себе в этом отчет. Такого со мной еще не случалось. Всю жизнь я был адвокатом и защищал клиентов после того, как они что-то сделали.
— Я это знаю.
— И все равно обращаешься ко мне с этой просьбой?
— Да.
— Почему?
— Вы — адвокат и не должны задавать таких вопросов, — я смотрел ему в глаза. — Вы заключили пожизненный контракт с дедом на ведение всех моих дел. Это одно из них.
Пусть не сразу, но он кивнул.
— Ты прав. Посмотрим, что я смогу сделать. Ничего не обещаю. Мои связи в Детройте, возможно, не так надежны, как прежде.
— Меня это вполне устраивает, дядя Джек, — ответил я. — Благодарю.
Он глянул на часы.
— Пора отправлять тебя обратно на самолет. Уже восьмой час, а я обещал отцу, что в это время ты уедешь.
— Со мной все в порядке, — солгал я. Боль пульсировала во всем теле.
— Где ты будешь в девять вечера в понедельник? — спросил дядя Джек.
— В больнице или дома. В зависимости от того, что скажет отец.
— Ясно. В девять вечера, где бы ты ни был, к тебе придет человек. Или отдаст то, что тебе нужно, или скажет, что дело не выгорело.
Дядя Джек прошел к двери, открыл ее. Джанно стоял в шаге от нее.
— Джанно, можешь везти его домой.
— Si, eccellenza, — Джанно достал металлическую коробочку из нагрудного кармана. Сорвал бумажную оболочку с одноразового шприца, начал наполнять его из ампулы.
— Я понимаю, почему твой отец позволил тебе прилететь сюда в таком состоянии, — промолвил дядя Джек. — Неясно мне другое: зачем ты это делаешь, какой тебе от этого прок?
— Деньги прежде всего. Эти акции будут стоить никак не меньше десяти миллионов долларов.
— Это не ответ, — он покачал головой. — У тебя уже в пять раз больше денег, но ты никогда не обращал на них никакого внимания. Должна быть другая причина.
— Может быть, потому, что я дал старику слово построить новый автомобиль. И не могу считать свою работу законченной, пока он не сойдет с конвейера.
Дядя Джек посмотрел на меня. В его голосе слышалось одобрение.
— Вот это больше похоже на правду.
Тут и я задал ему вопрос.
— Вы сказали, что знаете, почему папа позволил мне приехать сюда. Почему?
— Я думал, ты в курсе, — ответил он. — Старик Хардеман устроил его на работу в больницу после того, как все ему отказали, не желая иметь дело с сыном твоего деда.
— Повернись чуть на бок, — попросил Джанно.
Автоматически я повернулся, не отрывая взгляда от дяди Джека. Почувствовал укол в ягодицу.
— Добро не пропадает, не так ли? — и тут же дядя Джек расплылся у меня перед глазами.
Папа снабдил Джанно прекрасным лекарством. Проснулся я лишь в девять утра следующего дня в своей палате в Детройте.
Глава 10
В субботу днем я уже не находил себе места. Боль стихла настолько, что я вполне обходился аспирином. И кружил по палате, словно посаженный в клетку дикий зверь. Переключал телевизионные программы, без конца крутил диск настройки радиоприемника, пока тот не отвалился. Тут уж медицинская сестра не выдержала и побежала за моим отцом.
Он явился десять минут спустя. Оглядел меня с головы до ног.
— В чем дело?
— Я хочу на волю!
— Хорошо.
— Хватит меня тут держать, — я его не слушал. — Я свое отсидел.
— Если б ты слушал меня, а не себя, то заметил бы, что я сказал «хорошо».
Я вылупился на него.
— Ты серьезно?
— Одевайся. Я зайду за тобой через четверть часа.
— А как же повязки?
— Ребра останутся стянутыми еще несколько недель, а бинты на голове и лице мы заменим пластырем, — он улыбнулся. — Все хорошо. Сегодня утром я посмотрел рентгеновские снимки. Ты идешь на поправку. А мамино чудо-лекарство, макароны, окончательно поставит тебя на ноги.
Разумеется, мама заплакала, когда я вошел в дом Джанно и папа последовали ее примеру. Я посмотрел на Синди, стоявшую за маминой спиной. И у нее на глазах блестели слезы.
Я широко улыбнулся, подмигнул ей.
— Вижу, мама учила тебя, как в подобных ситуациях должно вести себя итальянке.
Синди скорчила гримаску и отвернулась. Когда же она вновь посмотрела на меня, слезы исчезли.
— Она также показала мне, как готовить соус для спагетти. Мы с утра на кухне. После того, как твой отец позвонил и предупредил, что сегодня ты приедешь домой.
Я повернулся к отцу.
— Мог бы сказать и мне, папа.
Он улыбнулся.
— Сначала я хотел убедиться. Что тебя можно отпустить.
— Джанно, помоги ему подняться наверх, — распорядилась мама.
— Si, signora.
— Раздень его и уложи в постель. Пусть он отдыхает до обеда.
— Мама, я же не ребенок, — запротестовал я. — И управлюсь сам.
Мама и слушать не стала.
— Джанно, не обращай внимания на его слова. Иди с ним.
Я двинулся к лестнице, Джанно — за мной.
— И не разрешай ему курить в постели, — добавила мама. — Он спалит весь дом.
Уже на первых ступеньках я понял, что сил у меня не так уж и много. Так что помощь Джанно принял с благодарностью. И заснул, как только оказался в кровати.
Синди заглянула ко мне перед самым обедом, когда мама пыталась влить в меня стаканчик бальзама.
Я проглотил половину, скривился, чуть не подавившись, вкус-то был отвратительный.
— Больше не хочу.
— Надо выпить все, — настаивала она. — Бальзам куда полезней таблеток.
Я все еще держал стаканчик в руке, не желая допивать его содержимое. Мама повернулась к Синди.
— Заставьте его выпить все до дна. А мне пора на кухню, ставить воду для макарон, — она двинулась к двери, на полпути обернулась. — Пусть обязательно выпьет до обеда.
— Хорошо, миссис Перино, — кивнула Синди и повернулась ко мне, едва мама вышла в коридор. — Ты слышал, что сказала мать, — на губах Синди заиграла улыбка. — Пей до дна.
— Она у меня замечательная, не правда ли? Ее беда в том, что она верит мне, когда я говорю, лучшая подруга мужчины — его мать.
— Я не встречала таких, как она, — в голосе Синди слышалась зависть. — Или твой отец. Деньги никоим образом не изменили их. Они волнуются лишь друг о друге.
И о тебе. Настоящие, живые люди.
— Все равно не буду пить это дерьмо.
— Выпьешь как миленький, — она смотрела мне в глаза. — Хотя бы для того, чтобы не огорчать ее.
Я проглотил остатки бальзама. Меня аж перекосило:
— О господи, ну и гадость, — и отдал ей стакан.
Она молчала, не сводя с меня глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Стюардесса направилась к кабине пилотов.
Хорошее настроение не покидало меня с самого утра.
Папа действительно все устроил, как и обещал после того, как я попросил Синди узнать расписание рейсов на Финикс и соединить меня с дядей Джеком.
— Не надо, — остановил ее отец. — Я все устрою.
— Но в Финиксе мне нужно быть сегодня.
— Будешь. А пока отдыхай. Я позвоню Джеку и сегодня же переправлю тебя в Финикс.
— Как же ты собираешься это сделать?
— Перестань волноваться, — ответил он. — Пора бы тебе знать, что с большими деньгами возможно многое.
После его ухода Синди нагнулась ко мне. Мама, сидевшая на стуле, не спускала с нас глаз.
— Пожалуй, я вернусь в отель и немного посплю. Я совсем без сил.
— Я бы не хотел, чтобы ты возвращалась в отель, — возразил я. — Они знают, что ты была со мной. Как бы с тобой чего не случилось.
— Ничего со мной не случится!
— Этого-то я и добиваюсь.
— Синди может остаться у нас, — предложила мама. — В комнате для гостей, в которой она провела и прошлую ночь.
Я посмотрел на Синди. Она кивнула.
— Я не хочу, чтобы кто-либо знал, где ты находишься, — добавил я.
— Хорошо, — согласилась Синди. — Я скажу Дункану, чтобы он помалкивал.
— Нет, ничего ему не говори. Не звони ни ему, ни кому-нибудь другому. Я не доверяю телефонам на заводе.
— Но я обещала сказать ему, как ты себя чувствуешь.
— Всю необходимую информацию он получит в справочной больницы. Ляг на дно, пока я не дам тебе знать.
— Она сделает все, как ты скажешь, — подала голос мама. — Правда, Синди?
— Да, — ответила та.
— Видишь? — возликовала мама. — Я же сказала тебе, что она хорошая девушка. Не волнуйся о ней. Я не отпущу ее от себя. Никто не узнает, где она.
Я кивнул.
— Спасибо, мама.
В палату вернулся отец.
— Все устроено, — объявил он, явно довольный собой. — Я переговорил с Джеком, и он ждет тебя в пять часов.
Он действительно обо всем позаботился. Машина «скорой помощи» доставила меня на летное поле, прямо к зафрахтованному самолету. Меня сопровождал Джанно.
Через пять минут после взлета он наклонился ко мне со шприцем в руке.
— Это еще что? — пробурчал я.
— Снотворное. Dottore хочет, чтобы ты отдыхал до самого Финикса.
— Я и так буду отдыхать.
— Dottore велел мне развернуть самолет, если ты не будешь слушаться.
— Ладно, — не стал я спорить. — Коли.
Отец научил его пользоваться шприцем. Я уснул еще до того, как игла вышла из моей задницы.
«Скорая помощь» поджидала нас у трапа, и тридцать — пять минут спустя мы въехали в Парадиз-Спрингс.
Через отдельный вход мою кровать вкатили в кабинет дяди Джека. Из окон открывался прекрасный вид на изумрудное поле для гольфа.
Дядя Джек смотрел на меня, пока Джанно поднимал спинку. Поднялся из-за стола, направился ко мне.
Я широко улыбнулся.
— Добрый день, дядя Джек, — я протянул руку.
Как обычно, он ее крепко пожал.
— Привет, Анджело, — и повернулся к Джанно. — Рад снова видеть тебя, Джанно.
Тот поклонился.
— И я рад, eccellenza, — он направился к двери и скрылся за ней.
Дядя Джек подождал, пока за ним закроется дверь.
Пододвинул к кровати стул, сел.
— Ты всегда путешествуешь в таком виде? — он улыбнулся.
— Нет, — рассмеялся я. — Лишь когда слишком устаю и не в силах вылезти из постели.
— Отец говорил, что тебе крепко досталось, — он продолжал улыбаться. — Тебе следовало научиться уворачиваться.
— Я попытался. Но напоролся на другой кулак.
Улыбка сползла с его лица. Выражение изменилось, стало суровым, даже хищным.
— Кто это сделал?
— Не знаю, — тут я выдержал паузу. — Но могу догадаться.
— Я тебя слушаю.
Я рассказал обо всем, с самого начала. От первого телефонного звонка Номера Один почти три года назад. Не опуская никаких подробностей, личных или профессиональных, зная, что он все равно спросит о них. Через полчаса я дошел до утреннего разговора с отцом.
Он умел слушать, и если прервал меня, то раз или два, когда возникала какая-то неясность. Когда я замолчал, он встал, потянулся. Выглядел он прекрасно, на сорок с небольшим, хотя до седьмого десятка оставалось совсем немного.
— Я бы чего-нибудь выпил.
— Я тоже.
— Заказывай.
— Канадское виски со льдом.
Дядя Джек рассмеялся.
— Отец так и сказал, но мне разрешено налить тебе две капли коньяка.
— Ему виднее, — согласился я.
Он нажал кнопку на столе, и часть стены сдвинулась, открывая бар. Налил коньяк в два маленьких стаканчика, один передал мне.
— За ваше здоровье, — коньяк обжег мне горло. Я закашлялся и скривился от боли.
— Коньяк надо пить маленькими глотками, а не залпом, — и дядя Джек продемонстрировал, как это делается. — Твою историю я выслушал. Теперь говори, что тебе от меня нужно.
— Помощь, — коротко ответил я.
— В чем именно?
— Во-первых, необходимо выяснить, где Симпсон брал деньги на кампанию, развернутую против нас.
Если он получал их законным путем, вопросов у меня не будет. Если от кого-либо в нашей компании, я должен знать об этом. Во-вторых, мне нужна предсмертная записка, которую Лорен Третий хранит в сейфе у себя дома.
— Какая тебе от нее польза?
— Еще не знаю. Но предчувствую, что она — ключ ко всему, если она действительно существует.
— Ты просишь не так уж и много, — он задумался. — Чтобы я поработал детективом и медвежатником.
Я промолчал.
— Сколько у нас есть времени?
— Вечер понедельника — крайний срок. Вся информация должна быть у меня до заседания держателей акций компании. Оно намечено на утро во вторник. Это наш последний шанс.
— Ты понимаешь, что предлагаешь мне принять участие в противозаконном действе, полностью отдавая себе в этом отчет. Такого со мной еще не случалось. Всю жизнь я был адвокатом и защищал клиентов после того, как они что-то сделали.
— Я это знаю.
— И все равно обращаешься ко мне с этой просьбой?
— Да.
— Почему?
— Вы — адвокат и не должны задавать таких вопросов, — я смотрел ему в глаза. — Вы заключили пожизненный контракт с дедом на ведение всех моих дел. Это одно из них.
Пусть не сразу, но он кивнул.
— Ты прав. Посмотрим, что я смогу сделать. Ничего не обещаю. Мои связи в Детройте, возможно, не так надежны, как прежде.
— Меня это вполне устраивает, дядя Джек, — ответил я. — Благодарю.
Он глянул на часы.
— Пора отправлять тебя обратно на самолет. Уже восьмой час, а я обещал отцу, что в это время ты уедешь.
— Со мной все в порядке, — солгал я. Боль пульсировала во всем теле.
— Где ты будешь в девять вечера в понедельник? — спросил дядя Джек.
— В больнице или дома. В зависимости от того, что скажет отец.
— Ясно. В девять вечера, где бы ты ни был, к тебе придет человек. Или отдаст то, что тебе нужно, или скажет, что дело не выгорело.
Дядя Джек прошел к двери, открыл ее. Джанно стоял в шаге от нее.
— Джанно, можешь везти его домой.
— Si, eccellenza, — Джанно достал металлическую коробочку из нагрудного кармана. Сорвал бумажную оболочку с одноразового шприца, начал наполнять его из ампулы.
— Я понимаю, почему твой отец позволил тебе прилететь сюда в таком состоянии, — промолвил дядя Джек. — Неясно мне другое: зачем ты это делаешь, какой тебе от этого прок?
— Деньги прежде всего. Эти акции будут стоить никак не меньше десяти миллионов долларов.
— Это не ответ, — он покачал головой. — У тебя уже в пять раз больше денег, но ты никогда не обращал на них никакого внимания. Должна быть другая причина.
— Может быть, потому, что я дал старику слово построить новый автомобиль. И не могу считать свою работу законченной, пока он не сойдет с конвейера.
Дядя Джек посмотрел на меня. В его голосе слышалось одобрение.
— Вот это больше похоже на правду.
Тут и я задал ему вопрос.
— Вы сказали, что знаете, почему папа позволил мне приехать сюда. Почему?
— Я думал, ты в курсе, — ответил он. — Старик Хардеман устроил его на работу в больницу после того, как все ему отказали, не желая иметь дело с сыном твоего деда.
— Повернись чуть на бок, — попросил Джанно.
Автоматически я повернулся, не отрывая взгляда от дяди Джека. Почувствовал укол в ягодицу.
— Добро не пропадает, не так ли? — и тут же дядя Джек расплылся у меня перед глазами.
Папа снабдил Джанно прекрасным лекарством. Проснулся я лишь в девять утра следующего дня в своей палате в Детройте.
Глава 10
В субботу днем я уже не находил себе места. Боль стихла настолько, что я вполне обходился аспирином. И кружил по палате, словно посаженный в клетку дикий зверь. Переключал телевизионные программы, без конца крутил диск настройки радиоприемника, пока тот не отвалился. Тут уж медицинская сестра не выдержала и побежала за моим отцом.
Он явился десять минут спустя. Оглядел меня с головы до ног.
— В чем дело?
— Я хочу на волю!
— Хорошо.
— Хватит меня тут держать, — я его не слушал. — Я свое отсидел.
— Если б ты слушал меня, а не себя, то заметил бы, что я сказал «хорошо».
Я вылупился на него.
— Ты серьезно?
— Одевайся. Я зайду за тобой через четверть часа.
— А как же повязки?
— Ребра останутся стянутыми еще несколько недель, а бинты на голове и лице мы заменим пластырем, — он улыбнулся. — Все хорошо. Сегодня утром я посмотрел рентгеновские снимки. Ты идешь на поправку. А мамино чудо-лекарство, макароны, окончательно поставит тебя на ноги.
Разумеется, мама заплакала, когда я вошел в дом Джанно и папа последовали ее примеру. Я посмотрел на Синди, стоявшую за маминой спиной. И у нее на глазах блестели слезы.
Я широко улыбнулся, подмигнул ей.
— Вижу, мама учила тебя, как в подобных ситуациях должно вести себя итальянке.
Синди скорчила гримаску и отвернулась. Когда же она вновь посмотрела на меня, слезы исчезли.
— Она также показала мне, как готовить соус для спагетти. Мы с утра на кухне. После того, как твой отец позвонил и предупредил, что сегодня ты приедешь домой.
Я повернулся к отцу.
— Мог бы сказать и мне, папа.
Он улыбнулся.
— Сначала я хотел убедиться. Что тебя можно отпустить.
— Джанно, помоги ему подняться наверх, — распорядилась мама.
— Si, signora.
— Раздень его и уложи в постель. Пусть он отдыхает до обеда.
— Мама, я же не ребенок, — запротестовал я. — И управлюсь сам.
Мама и слушать не стала.
— Джанно, не обращай внимания на его слова. Иди с ним.
Я двинулся к лестнице, Джанно — за мной.
— И не разрешай ему курить в постели, — добавила мама. — Он спалит весь дом.
Уже на первых ступеньках я понял, что сил у меня не так уж и много. Так что помощь Джанно принял с благодарностью. И заснул, как только оказался в кровати.
Синди заглянула ко мне перед самым обедом, когда мама пыталась влить в меня стаканчик бальзама.
Я проглотил половину, скривился, чуть не подавившись, вкус-то был отвратительный.
— Больше не хочу.
— Надо выпить все, — настаивала она. — Бальзам куда полезней таблеток.
Я все еще держал стаканчик в руке, не желая допивать его содержимое. Мама повернулась к Синди.
— Заставьте его выпить все до дна. А мне пора на кухню, ставить воду для макарон, — она двинулась к двери, на полпути обернулась. — Пусть обязательно выпьет до обеда.
— Хорошо, миссис Перино, — кивнула Синди и повернулась ко мне, едва мама вышла в коридор. — Ты слышал, что сказала мать, — на губах Синди заиграла улыбка. — Пей до дна.
— Она у меня замечательная, не правда ли? Ее беда в том, что она верит мне, когда я говорю, лучшая подруга мужчины — его мать.
— Я не встречала таких, как она, — в голосе Синди слышалась зависть. — Или твой отец. Деньги никоим образом не изменили их. Они волнуются лишь друг о друге.
И о тебе. Настоящие, живые люди.
— Все равно не буду пить это дерьмо.
— Выпьешь как миленький, — она смотрела мне в глаза. — Хотя бы для того, чтобы не огорчать ее.
Я проглотил остатки бальзама. Меня аж перекосило:
— О господи, ну и гадость, — и отдал ей стакан.
Она молчала, не сводя с меня глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51