— Эх, — начал разговор Альфред, который весил больше, чем лучший племенной бык лорда Генри, — когда ты их берешь, они притворяются, что им больно, а потом, когда ты уже получил удовольствие и думаешь, как бы отдохнуть, начинают выпрашивать какую-нибудь безделушку! Ха!
Филиппа даже представить себе не могла, какой выносливостью должна обладать женщина, способная выдержать такую огромную тушу; Иво и тот был довольно тяжел, но Альфред превосходил его раза в три, если не больше.
Собеседники засыпали Альфреда многочисленными и весьма красочными советами и наставлениями, затем последовали их собственные долгие и сочные рассказы о «подвигах», ни один из которых не был совершен на ратной службе… Филиппе хотелось зажать уши руками и крикнуть, что в повозке сидит юная леди, которой не пристало слушать подобные откровения, но, к счастью, ее сморил сон.
Ночь не принесла ожидаемой прохлады; следующий день оказался еще жарче предыдущего, но голод и жажда заставили Филиппу на время забыть об отвратительных запахах. Она была настолько измучена, что ее охватило какое-то тупое равнодушие, она словно впала в оцепенение… Внезапно раздался тревожный крик одного из стражников, и Филиппа подняла голову к просвету между тюками шерсти.
— На нас напали! Прикрывайте последнюю повозку! Нет, сюда! Скорее!
Боже мой! Воры!
Повозка, в которой находилась Филиппа, резко остановилась, накренилась влево, потом вправо, но в конце концов выровнялась. До девушки донеслись вопли грабителей, приближающийся цокот копыт, затем буквально у нее над головой зазвенели мечи; послышались стоны и топот бегущих ног. Ей хотелось помочь людям отца, но как? Разве что вылезти из повозки: может, от ее вида воры тут же умрут со страха… Нет, надо притаиться и ждать, пока стражники не отобьются от разбойников.
Филиппа услышала громкий булькающий звук и похолодела от ужаса. За ним последовал пронзительный вопль и отчетливая вибрация тетивы лука. Раздался громкий удар о землю — всадник упал с лошади, а потом все перекрыл спокойный и, как ей показалось, очень злой голос человека, который отдавал приказы. Это не обычный вор, подумала Филиппа. Она замерла. Снаружи воцарилась тишина. Короткая битва завершилась, и было ясно, что выиграли ее отнюдь не люди лорда Генри. Филиппа ждала, затаив дыхание.
— Послушайте меня, — вновь раздался тот же голос. — Ваша трусливая охрана сбежала, получив всего лишь несколько царапин, но я не испытываю особого желания перерезать вам глотки. А может, стоит? Как вы считаете?
Осберт, один из возниц, от страха вряд ли был способен в полной мере оценить шутку. В глотке у него пересохло, как в пустыне, однако беспокойство за свой товар развязало ему язык.
— Милорд, позвольте проехать хотя бы одной повозке! — выдавил Осберт. — Она моя собственная, моя и моего брата, и это все наше имущество. Если вы заберете нашу шерсть, мы умрем с голоду. Остальные две повозки принадлежат лорду Генри де Бошам. Он богат и даже не заметит такой незначительной потери. Пожалейте нас, милорд.
Филиппу так и подмывало выскочить и хорошенько отделать этого отъявленного лгуна Осберта. Умрут с голоду, как же! Владеет самым прибыльным хозяйством в округе, к тому же свободный — фримен, — и плата лорду Генри не слишком опустошает его кошелек. Да за такое нахальство ему уши мало отрезать! Филиппа ожидала, что мужчина со злым голосом именно это и прикажет сделать, но тот всего лишь произнес:
— Справедливо. Я беру две повозки, а вы помалкиваете о происшедшем.
«Помалкиваете»! Какая глупость! Филиппа не сомневалась, что крестьяне, продав на ярмарке оставшуюся шерсть, помчатся в Бошам с рассказом об ограблении и, конечно же, с три короба наговорят о своей храбрости, проявленной в сражении с целой оравой разбойников. Впрочем, все это уже не имеет значения — главное, что они возьмут ее с собой.
Неожиданно повозка дернулась и покатилась вперед. — Полегче с поводьями, Питер, — произнес незнакомый мужской голос. — Эта облезлая кляча может рухнуть прямо на дороге. Похоже, лорд Генри — настоящий скупердяй.
Увы, Филиппа оказалась вовсе не в повозке Осберта, она была в одной из тех, которые украли, и не имела ни малейшего представления, куда ее везут.
Дайнуолд взобрался на своего коня Филбо и осмотрел две повозки с отличной шерстью, которые теперь принадлежали ему. Он довольно потер руки и потрепал Филбо по холке. Стражники сбежали в чащу леса Трейвен. Они будут последними дураками, если вернутся в Бошам, где лорд Генри за трусость наверняка обрежет им уши, да и другие части тела не пощадит. Крестьяне же вначале поедут в Сент-Ивес. Он знал этот сорт людей: жадные, но неглупые, к тому же талантливые вруны, когда их жизнь в опасности. Дайнуолд усмехнулся, представив, как они распишут встречу с чудовищем высотой семь футов: морда, мол, у него вся фиолетовая от шрамов, и оно чуть не сожрало их всех с потрохами. И они будут не так уж далеки от истины. В этом-то и заключалась прелесть Страшилы Горкела: ему даже не требовалось раскрывать рта, чтобы перепугать противника. Возможно, лорд Генри разрешит своим мужественным крестьянам оставить себе выручку за проданный остаток шерсти — нет, конечно, не всю сумму, но вполне достаточную, чтобы окупить их усилия. А в Сент-Эрте теперь хватит шерсти, и старая Агнес сможет ткать, к тому же появились две новые лошади. Правда, это всего лишь две жалкие клячи, но зато достались они бесплатно. Неплохой денек! Дайнуолд дал себе слово подарить Круки еще одну тунику в благодарность за столь своевременную новость о повозках с шерстью.
— Не копайтесь! — прикрикнул он. — Быстрее в Сент-Эрт! Я хочу вернуться домой до темноты.
— Слушаюсь, милорд, — отозвался возница, и повозка качнулась, так как измученная лошадь перешла на корявую рысь. Филиппа от неожиданности упала на спину, утонув в колючей шерсти. Она с трудом приподнялась и снова расчистила небольшое отверстие. Где находится Сент-Эрт? Она слышала название этого места, но в каком направлении оно… Филиппа еле удержалась от крика: ее желудок так сильно свело от голодной боли, что она уже могла думать лишь о том, как бы ее не вывернуло наизнанку. Пытаясь подавить приступ тошноты, девушка принялась расталкивать тюки с шерстью, пока не высвободила голову.
Филиппа глубоко вдохнула. Когда боли в желудке немного утихли, она набралась храбрости и осмотрелась по сторонам. Мужчина, занявший место возницы, сидел к ней спиной. Филиппа слегка высунулась наружу и увидела впереди другую повозку, рядом с которой ехали шесть человек. Интересно, кто из них главный? Как ни странно, воры были одеты очень бедно, но лошади выглядели сытыми и сильными. У нее снова нестерпимо засосало под ложечкой, и Филиппа постаралась отвлечься, разглядывая окрестности. Она не знала, где находится. По обеим сторонам грязной дороги росли старые искривленные дубы. Ей почудился запах моря. Может быть, они движутся прямо к Сент-Ивесу? Может быть, еще не все потеряно?
Весь следующий час Филиппа предавалась подобным обнадеживающим размышлениям. За это время они проехали две маленькие деревушки — вернее, просто кучку покосившихся домишек. Затем впереди, на высоком каменистом холме, где росли лишь редкие сосны, она увидела очертания крепости. Это было огромное сооружение в норманнском стиле. В стенах толщиной не менее восьми футов виднелись многочисленные бойницы для лучников. Величественная крепость была серой, холодной и неприступной, — отличное укрепление, которое ставили на века. Филиппа отметила отсутствие рва, так как строительство изначально велось на возвышении, однако подходы к крепости защищали разного рода ловушки: ржавые пики, вкопанные в землю так, что острия могли легко разорвать брюхо лошади или пронзить падающего на них человека; за ними виднелись ямы, прикрытые хворостом и травой, на дне которых, как она подозревала, находились острые колья.
Повозки без труда преодолели все заграждения. Филиппа услышала громкий треск и увидела;, как створки двадцатифутовых ворот из толстых дубовых бревен медленно расходятся в стороны, открывая узкий проход длиной около тридцати футов, над которым нависали железные зубья опускной решетки, в случае опасности способные придавить врага. Повозки въехали во внутренний двор, весь заполненный мужчинами, женщинами, детьми и животными. Это походило на сумасшедший дом: все говорили одновременно, дети визжали, свиньи хрюкали… Здесь было больше обитателей, чем в Бошаме, а ведь замок ее отца почти в два раза больше!
Повозку с радостными криками окружили с полсотни людей, и Филиппа едва успела нырнуть в шерсть. Она услышала приглушенный звук захлопнувшихся ворот.
Девушка испугалась. Вот следствие того, что она действовала не подумав: сначала прыгнула в вонючий ров, затем забралась в повозку с грязной шерстью, а сейчас оказалась одна в незнакомой крепости — беспомощная пленница, если не хуже. Кроме того, она так голодна, что готова проглотить и камень.
Повозка остановилась. Десятки рук потянулись вверх. Филиппа чувствовала, как они шарят между тюками с шерстью, все ближе и ближе к ее укрытию. Затем она услышала голос их предводителя, говорившего что-то о Страшиле Горкеле и его необыкновенном лице, а потом ее желудок вновь бесцеремонно заявил о себе страшнейшим спазмом, и, не в силах больше переносить эту муку, она поспешно выбралась наружу, с жадностью глотая свежий воздух.
— Божья сила!!! — Дайнуолд уставился на непонятное существо, внезапно появившееся из груды шерсти.
— Папа, что это такое?! — воскликнул Эдмунд. — Ведьма? Или дух друидов? Какое оно ужасное!
— Это чудовище уродливее меня!
— завопил Страшила Горкел, хлопая себя по бокам. — Боже, спаси и смилуйся над нами! Вырви нас из лап дьявола!
Дайнуолд рассматривал отвратительное создание, которое с трудом балансировало на тюках с шерстью. Существо было высоким, а его голову покрывали клоки овечьей шерсти. В этот момент в сторону Дайнуолда подул легкий ветерок, и его чуть не стошнило: вонь, исходившая от этого чудища, не поддавалась описанию; даже запах некоторых его крепостных, которые ни разу не мылись от рождения до смерти, по сравнению с нею мог показаться ароматом сирени.
Существо неожиданно встряхнулось и стало сдирать с себя налипшую грязь, пока не открылось лицо, и Дайнуолд осознал, что оно женского рода и что на него глядят два испуганных глаза, голубых, как апрельское небо.
Его люди стояли с открытыми ртами, храня гробовое молчание, словно оплакивали смерть папы римского, — молчание, подобного которому ни разу не удалось добиться отцу Крамдлу во время самых пламенных проповедей. Затем по толпе пронесся испуганный шепот.
— Эдмунд прав, это болотная ведьма.
— Больше похоже на старуху, выброшенную на улицу за воровство.
— Не, Горкел прав: это не человек, а исчадие ада, посланное нам дьяволом.
— Молчать! — приказал Дайнуолд. Он легонько пришпорил Филбо и направил его к этой ужасной женщине, но, не доехав пяти футов, остановился. Ему отчаянно хотелось зажать нос.
— Я не ведьма, — громко и отчетливо провозгласило существо из повозки.
— Тогда кто ты?
Филиппа уставилась на приближающегося всадника. Она ясно видела отвращение на лице мужчины и, по правде говоря, не могла осуждать его за это. Филиппа поднесла руки к голове и обнаружила, что ее колпак давным-давно слетел, а густые кудри, выбившиеся из косы, покрыты тиной из крепостного рва, поверх которой налипли грязные клоки овечьей шерсти. Представив, как она, должно быть, выглядит, Филиппа чуть не разревелась. Люди крестились, призывая на защиту сонмы ангелов, на их лицах застыли ужас и омерзение, а ведь ее, Филиппу де Бошам, все считали изумительно красивой девушкой; Иво де Вереи даже пытался взять ее силой и вынудить стать его женой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49