— Прости меня, Дукесса.
— А вот и яблочные пирожки. — Баджи появился неожиданно, и Марк был уверен, что тот слышал конец их разговора. Впрочем, что в этом особенного?
— Спасибо, Баджи, они выглядят великолепно, — откликнулась Дукесса, нежно улыбаясь своему слуге. — Попробуй, Марк, ты будешь в полном восторге.
Марк тоже улыбнулся и подцепил вилкой один пирожок.
— Не сомневаюсь, после всего, что я уже попробовал… Дукесса кивнула.
— Знаешь, действительно трудно поверить в то, что тебе безразличен графский титул и все те привилегии, которые ему сопутствуют.
Он пожал плечами.
— На самом деле я был совершенно искренен в своем повествовании. Мне нравилась армейская жизнь, и я не хотел ничего менять. Я считаю, что мое пребывание в армии не было бесполезным. В конце концов, я спас порядочно человеческих жизней.
— И сколько времени ты провел на полуострове?
— Пять лет. Я отправился туда еще в 1808-м, после гибели Марка и Чарли. Испанцы отказали нам в помощи, и мы двинулись в Португалию, в Фигейру-да-Фош. Моим командиром оказался сам Веллингтон. — Он помолчал, чувствуя, что слишком увлекся. — Прости, я не хотел надоедать тебе такими скучными неженскими историями.
— Пожалуйста, продолжай, — откликнулась она. Он глянул на нее недоверчиво, потому что ни одна женщина до сих пор, включая и мать, не интересовалась его армейской жизнью. Слегка наклонившись вперед, он продолжил:
— Подчинив Испанию, Наполеон двинулся на Лиссабон.
Дукесса внезапно прервала его:
— Правда ли, что Наполеон говорил: “Я прогоню этих англичан с Пиренеев, и никто не сможет противостоять моей воле”? Кажется, так?
— Да, возможно, он и сказал что-то в этом духе, — отозвался Марк, слегка нахмурившись.
— Продолжай.
Он наморщил лоб, вспоминая.
— Мы шли по узкому переходу в Галисийских горах в середине зимы, пытаясь обойти французов. Запасов еды было мало, животные… — Он вдруг встряхнул головой, желая освободиться от тягостных воспоминаний, глядя на нее пустыми глазами. Проклятая память! Перед ним снова возникли лица людей, офицеров, которых он считал своими друзьями; слишком многие из них погибли тогда. — Нет, — резко сказал он. — Хватит на сегодня.
— А что ты думаешь о перемирии, которое заключил Наполеон после разгрома прусской армии под Лютценом и Баутценом?
Марк пожал плечами.
— Вряд ли это перемирие продлится долго, многие поговаривают, что оно закончится в конце лета.
— А правда, что Веллингтон советует своим генералам избегать прямых сражений с Наполеоном? И что он часто конфликтует с маршалами?
Он был искренне удивлен: немногие были в курсе таких подробностей.
— Откуда тебе это известно?
— Я читала, — вяло отозвалась она, и он понял, что задевает ее самолюбие, обращая внимание лишь на прекрасные глаза и не интересуясь образом ее мыслей.
— Ты близка к истине. Веллингтон говорил, что присутствие Наполеона на поле битвы стоит сорока тысяч мужчин, даже не просто мужчин, а солдат.
Она наклонилась к нему вперед, положив локти на стол. Свечей было зажжено немного, и от этого комната казалась очень уютной и спокойной. Яблочные пирожки оставались почти нетронутыми на блюде.
— Замечательно, я не слышала ничего подобного. А правда, что французов победила не русская зима, а сами русские?
— Это спорный вопрос. Те, кто видит в Наполеоне непревзойденного военного лидера, считают, что виновата проклятая русская зима. Я слышал также, что русские внимательно изучили опыт военных сражений наполеоновской армии и многое переняли, а потом использовали против нее же.
— Да, и не надо забывать, что в наполеоновской армии нарушилась система снабжения. Представляю, какое это огромное расстояние — от запада до Москвы! Сколько надо было еды, оружия, обмундирования! Тут воображение мне отказывает, невозможно даже представить.
— Да, — согласился Марк, — конечно. — Он не мог совладать с собой, пристально разглядывая ее. Возможно, ее покровитель служит в армии или во флоте? Откуда она может знать такие вещи? Он вдруг решил сделать резкий переход. — Как много времени потребуется тебе, чтобы подготовиться к отъезду?
— К отъезду?
— Ты должна вернуться вместе со мной в Чейз, это в порядке вещей. Что вызывает твое удивление?
— Это вовсе не обязательно, — заметила она, и он вдруг увидел, как ее рука сжалась в кулак. Он был вне себя от изумления. Дукесса с кулаками? И что он такого сказал? Отчего так исказились ее прекрасные черты? Он и вообразить не мог, что такие изящные маленькие ручки умеют сжиматься в кулачки.
— Все эти шесть месяцев ты должна была находиться в Чейзе. Я прошу прощения у тебя за то, что этого не случилось. Больше мне нечего добавить, разве то, что все эти последние месяцы я потратил на твои поиски. Теперь я намерен предложить тебе дом, компаньонку, которая будет развлекать и оберегать тебя, светский сезон в Лондоне и приданое. С такой изумительной внешностью и интересом к военным делам нетрудно будет найти себе мужа.
Она молча смотрела на него, положив разжатые руки на скатерть. Заметив чернила, въевшиеся в ее пальчики, он счел нужным добавить:
— Если, конечно, замужество интересует тебя. Хотя я и не представляю, что может быть более подходящим для леди?"
— Нет, — спокойно проговорила она. — Я не хочу замуж. И мой дом теперь здесь. Благодарю тебя за проявленное великодушие и внимание, но прошло много времени, и я уже вполне могу вести самостоятельный образ жизни, многому научившись за эти месяцы. Мне не нужно ни светского сезона, ни приданого, ни мужа. Все это вещи, подходящие для леди, Марк.
— Тебе по силам справиться самой со всеми трудностями? Или ты встретила какого-нибудь богача после смерти матери? Возможно, это он рассказал тебе… — Марк пожал плечами. — Но, очевидно, его намерения чисты, совершенно чисты.
Она улыбнулась, но это была ледяная улыбка, полная затаенного гнева. Голос же ее звучал совершенно спокойно:
— Эта сторона моей жизни не должна интересовать вас, сэр. Мне интересен ход ваших рассуждений. Вас удивляет мое внимание к военной кампании, к провалу Наполеона в России, наконец, знание каких-то деталей — оказывается, моих собственных умственных способностей недостаточно, чтобы судить обо всем самостоятельно! Для этого нужен какой-нибудь армейский офицер, который бы опекал меня так же, как ваш дядя мою маму в “Бутоне Розы”.
Он наклонился вперед и стукнул кулаком по столу.
— Проклятие, Дукесса! Я не хотел такого разговора. Но ты забыла, что я твой кузен? Более того, теперь я стал главой рода Уиндемов и отвечаю за тебя!
— Да, ты мой кузен, это так. Но я всего лишь жалкий бастард. Ты ничего не должен мне, Марк, и вовсе не обязан отвечать за меня. Мой отец — да! Но очевидно, как большинство людей, он считал себя бессмертным, поэтому и не счел нужным заранее обеспечить мне будущее. Как бы то ни было, но я довольна своим положением, поскольку имею самое главное — независимость, и мне бы очень не хотелось что-то сейчас менять в своей жизни.
— Но тебе всего восемнадцать лет, ты благородная леди и не можешь быть предоставлена самой себе.
— Мне уже почти девятнадцать, и, кажется, ты убедился, что я вполне в состоянии позаботиться о себе. К тому же я всего лишь бастард, а никакая не благородная мисс. Не стоит приукрашивать положение вещей.
Марк задыхался от гнева и чувства поражения. Совсем недавно он сравнивал себя со странствующим рыцарем, жаждущим оказать помощь даме, и что же? Оказывается, в его помощи и не нуждались!
Она вдруг рассмеялась.
— Я почти угадываю ход твоих мыслей — ты пришел оказать поддержку несчастному бастарду вашей семьи, а он, как ни странно, в ней не нуждается и прекрасно себя чувствует, да еще накормил превосходным ужином. Прости меня, Марк, но это действительно так.
— Нет, не так. Ты собираешь свои вещи и отправляешься со мной в Чейз. Я не могу бросить на произвол судьбы дочь дяди и намерен уехать вместе с тобой как можно скорее. Баджи успеет упаковать вещи сегодня, чтобы мы могли отправиться уже утром в путь?
Казалось, она не обратила ни малейшего внимания на его последние слова, глядя отрешенно куда-то в пространство, будто вспоминая что-то. Более того, она еще и напевала какую-то неизвестную песенку.
— Извини. — Она вдруг резко оборвала мелодию и встала. — Я покину тебя ненадолго, Марк.
Она вышла, оставив восьмого графа Чейза с надкусанным яблочным пирожком на тарелке и вытянувшимся от удивления лицом.
— Желаете бренди, милорд? — поинтересовался Баджи. — Может быть, портвейн или кларет?
— Портвейн, — отозвался Марк.
Он потягивал портвейн, ожидая ее возвращения. Прошло уже пятнадцать минут. Он решил справиться у Баджи, пришедшего, чтобы убрать тарелки со стола.
— Что она там делает?
— Не могу знать.
— Не можешь или не хочешь отвечать мне? Ладно, Баджи, поделись со мной, каким образом ей удается содержать и оплачивать этот коттедж? Должно быть, есть какой-то мужчина, не так ли? Он и оплачивает все счета.
— Вам лучше поговорить об этом с мисс Кокрейн, милорд — Я желаю уехать отсюда завтра утром. Ты успеешь собраться, Баджи?
Баджи выпрямился во весь свой рост, которому могли бы позавидовать многие.
— Вам лучше обсудить это с мисс Кокрейн — Помолчав, он добавил мягко:
— Вы начинаете злоупотреблять нашим гостеприимством, сэр.
Вздохнув, тот допил свой портвейн.
— Да, так и есть, ты прав. Как думаешь, Дукесса не забыла о том, что я жду ее здесь?
— Кажется, я слышу ее шаги, она возвращается. Ах, сэр, думаю, ей нелегко досталась весть о смерти отца. Она была уверена, что он забыл о ее существовании, а оказывается, его уже на свете нет. Потерять мать и отца за такой короткий срок!
— Думаете, ей так легко перенести все это?
— Разумеется, нет. Но она так спокойно держалась, совершенно не выказывая своих чувств. Ни одной слезинки.
— Неужели вы ожидали слез и рыданий от нее? Ведь она — Дукесса.
— Я не ожидал увидеть ее живущей так благополучно, — продолжал Марк, любуясь переливающимся темно-красным портвейном в хрустале. Черт возьми, он готов был задушить ее за этот холодный вид и надменность.
— Постарайтесь быть с ней более нежным, сэр, она так нуждается в участии, — предупредил его Баджи, подходя к двери и придерживая открытую створку, чтобы Дукесса могла войти.
— Простите меня за долгое отсутствие, — сказала она. — Желаете остаться здесь или перейдем в гостиную, сэр?
— Здесь я чувствую себя прекрасно. Что вы делали?
— Дала немного воли своим чувствам, ничего особенного, я даже не обдумывала ваше предложение.
Он чувствовал свое поражение и был готов взорваться.
— Завтра утром вы отправитесь вместе со мной в Чейз, я так решил!
— Нет, но я благодарю вас за внимание и чувство ответственности, за то, что вы считаете себя виноватым передо мной. Вы оправданы, Марк. Я освобождай вас от чувства вины и нисколько не сержусь, поверьте. Благодаря вам я узнала, что отец не забыл обо мне. Это очень важно. Но теперь, извините, уже поздно. Всем пора отдыхать. Очень сожалею, но вы не сможете остаться в этом коттедже на ночь. Можно легко устроиться здесь поблизости, в Биддендене. Там есть дом под вывеской “Девушки из Биддендена”…
— Какого черта, что еще за девушки?
— Разве ты не проезжал по деревне? Элизабет и Мэри Чокхет.., они жили в XII веке — сиамские близнецы. “Чеке инн” не слишком роскошна и будет, пожалуй, несколько тесновата, впрочем, новому графу Чейзу это, возможно, не покажется существенным недостатком. — Марку показалось, что в выражении ее лица был какой-то намек на улыбку. Но лишь намек, не более.
Подойдя ближе, он посмотрел на нее сверху вниз, сознавая, что его поведение выражало скорее агрессию, чем заботу.
— Я вернусь завтра утром. — Не проронив больше ни слова, он вышел.
Баджи уже поджидал его у входа, распахивая дверь, как швейцар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— А вот и яблочные пирожки. — Баджи появился неожиданно, и Марк был уверен, что тот слышал конец их разговора. Впрочем, что в этом особенного?
— Спасибо, Баджи, они выглядят великолепно, — откликнулась Дукесса, нежно улыбаясь своему слуге. — Попробуй, Марк, ты будешь в полном восторге.
Марк тоже улыбнулся и подцепил вилкой один пирожок.
— Не сомневаюсь, после всего, что я уже попробовал… Дукесса кивнула.
— Знаешь, действительно трудно поверить в то, что тебе безразличен графский титул и все те привилегии, которые ему сопутствуют.
Он пожал плечами.
— На самом деле я был совершенно искренен в своем повествовании. Мне нравилась армейская жизнь, и я не хотел ничего менять. Я считаю, что мое пребывание в армии не было бесполезным. В конце концов, я спас порядочно человеческих жизней.
— И сколько времени ты провел на полуострове?
— Пять лет. Я отправился туда еще в 1808-м, после гибели Марка и Чарли. Испанцы отказали нам в помощи, и мы двинулись в Португалию, в Фигейру-да-Фош. Моим командиром оказался сам Веллингтон. — Он помолчал, чувствуя, что слишком увлекся. — Прости, я не хотел надоедать тебе такими скучными неженскими историями.
— Пожалуйста, продолжай, — откликнулась она. Он глянул на нее недоверчиво, потому что ни одна женщина до сих пор, включая и мать, не интересовалась его армейской жизнью. Слегка наклонившись вперед, он продолжил:
— Подчинив Испанию, Наполеон двинулся на Лиссабон.
Дукесса внезапно прервала его:
— Правда ли, что Наполеон говорил: “Я прогоню этих англичан с Пиренеев, и никто не сможет противостоять моей воле”? Кажется, так?
— Да, возможно, он и сказал что-то в этом духе, — отозвался Марк, слегка нахмурившись.
— Продолжай.
Он наморщил лоб, вспоминая.
— Мы шли по узкому переходу в Галисийских горах в середине зимы, пытаясь обойти французов. Запасов еды было мало, животные… — Он вдруг встряхнул головой, желая освободиться от тягостных воспоминаний, глядя на нее пустыми глазами. Проклятая память! Перед ним снова возникли лица людей, офицеров, которых он считал своими друзьями; слишком многие из них погибли тогда. — Нет, — резко сказал он. — Хватит на сегодня.
— А что ты думаешь о перемирии, которое заключил Наполеон после разгрома прусской армии под Лютценом и Баутценом?
Марк пожал плечами.
— Вряд ли это перемирие продлится долго, многие поговаривают, что оно закончится в конце лета.
— А правда, что Веллингтон советует своим генералам избегать прямых сражений с Наполеоном? И что он часто конфликтует с маршалами?
Он был искренне удивлен: немногие были в курсе таких подробностей.
— Откуда тебе это известно?
— Я читала, — вяло отозвалась она, и он понял, что задевает ее самолюбие, обращая внимание лишь на прекрасные глаза и не интересуясь образом ее мыслей.
— Ты близка к истине. Веллингтон говорил, что присутствие Наполеона на поле битвы стоит сорока тысяч мужчин, даже не просто мужчин, а солдат.
Она наклонилась к нему вперед, положив локти на стол. Свечей было зажжено немного, и от этого комната казалась очень уютной и спокойной. Яблочные пирожки оставались почти нетронутыми на блюде.
— Замечательно, я не слышала ничего подобного. А правда, что французов победила не русская зима, а сами русские?
— Это спорный вопрос. Те, кто видит в Наполеоне непревзойденного военного лидера, считают, что виновата проклятая русская зима. Я слышал также, что русские внимательно изучили опыт военных сражений наполеоновской армии и многое переняли, а потом использовали против нее же.
— Да, и не надо забывать, что в наполеоновской армии нарушилась система снабжения. Представляю, какое это огромное расстояние — от запада до Москвы! Сколько надо было еды, оружия, обмундирования! Тут воображение мне отказывает, невозможно даже представить.
— Да, — согласился Марк, — конечно. — Он не мог совладать с собой, пристально разглядывая ее. Возможно, ее покровитель служит в армии или во флоте? Откуда она может знать такие вещи? Он вдруг решил сделать резкий переход. — Как много времени потребуется тебе, чтобы подготовиться к отъезду?
— К отъезду?
— Ты должна вернуться вместе со мной в Чейз, это в порядке вещей. Что вызывает твое удивление?
— Это вовсе не обязательно, — заметила она, и он вдруг увидел, как ее рука сжалась в кулак. Он был вне себя от изумления. Дукесса с кулаками? И что он такого сказал? Отчего так исказились ее прекрасные черты? Он и вообразить не мог, что такие изящные маленькие ручки умеют сжиматься в кулачки.
— Все эти шесть месяцев ты должна была находиться в Чейзе. Я прошу прощения у тебя за то, что этого не случилось. Больше мне нечего добавить, разве то, что все эти последние месяцы я потратил на твои поиски. Теперь я намерен предложить тебе дом, компаньонку, которая будет развлекать и оберегать тебя, светский сезон в Лондоне и приданое. С такой изумительной внешностью и интересом к военным делам нетрудно будет найти себе мужа.
Она молча смотрела на него, положив разжатые руки на скатерть. Заметив чернила, въевшиеся в ее пальчики, он счел нужным добавить:
— Если, конечно, замужество интересует тебя. Хотя я и не представляю, что может быть более подходящим для леди?"
— Нет, — спокойно проговорила она. — Я не хочу замуж. И мой дом теперь здесь. Благодарю тебя за проявленное великодушие и внимание, но прошло много времени, и я уже вполне могу вести самостоятельный образ жизни, многому научившись за эти месяцы. Мне не нужно ни светского сезона, ни приданого, ни мужа. Все это вещи, подходящие для леди, Марк.
— Тебе по силам справиться самой со всеми трудностями? Или ты встретила какого-нибудь богача после смерти матери? Возможно, это он рассказал тебе… — Марк пожал плечами. — Но, очевидно, его намерения чисты, совершенно чисты.
Она улыбнулась, но это была ледяная улыбка, полная затаенного гнева. Голос же ее звучал совершенно спокойно:
— Эта сторона моей жизни не должна интересовать вас, сэр. Мне интересен ход ваших рассуждений. Вас удивляет мое внимание к военной кампании, к провалу Наполеона в России, наконец, знание каких-то деталей — оказывается, моих собственных умственных способностей недостаточно, чтобы судить обо всем самостоятельно! Для этого нужен какой-нибудь армейский офицер, который бы опекал меня так же, как ваш дядя мою маму в “Бутоне Розы”.
Он наклонился вперед и стукнул кулаком по столу.
— Проклятие, Дукесса! Я не хотел такого разговора. Но ты забыла, что я твой кузен? Более того, теперь я стал главой рода Уиндемов и отвечаю за тебя!
— Да, ты мой кузен, это так. Но я всего лишь жалкий бастард. Ты ничего не должен мне, Марк, и вовсе не обязан отвечать за меня. Мой отец — да! Но очевидно, как большинство людей, он считал себя бессмертным, поэтому и не счел нужным заранее обеспечить мне будущее. Как бы то ни было, но я довольна своим положением, поскольку имею самое главное — независимость, и мне бы очень не хотелось что-то сейчас менять в своей жизни.
— Но тебе всего восемнадцать лет, ты благородная леди и не можешь быть предоставлена самой себе.
— Мне уже почти девятнадцать, и, кажется, ты убедился, что я вполне в состоянии позаботиться о себе. К тому же я всего лишь бастард, а никакая не благородная мисс. Не стоит приукрашивать положение вещей.
Марк задыхался от гнева и чувства поражения. Совсем недавно он сравнивал себя со странствующим рыцарем, жаждущим оказать помощь даме, и что же? Оказывается, в его помощи и не нуждались!
Она вдруг рассмеялась.
— Я почти угадываю ход твоих мыслей — ты пришел оказать поддержку несчастному бастарду вашей семьи, а он, как ни странно, в ней не нуждается и прекрасно себя чувствует, да еще накормил превосходным ужином. Прости меня, Марк, но это действительно так.
— Нет, не так. Ты собираешь свои вещи и отправляешься со мной в Чейз. Я не могу бросить на произвол судьбы дочь дяди и намерен уехать вместе с тобой как можно скорее. Баджи успеет упаковать вещи сегодня, чтобы мы могли отправиться уже утром в путь?
Казалось, она не обратила ни малейшего внимания на его последние слова, глядя отрешенно куда-то в пространство, будто вспоминая что-то. Более того, она еще и напевала какую-то неизвестную песенку.
— Извини. — Она вдруг резко оборвала мелодию и встала. — Я покину тебя ненадолго, Марк.
Она вышла, оставив восьмого графа Чейза с надкусанным яблочным пирожком на тарелке и вытянувшимся от удивления лицом.
— Желаете бренди, милорд? — поинтересовался Баджи. — Может быть, портвейн или кларет?
— Портвейн, — отозвался Марк.
Он потягивал портвейн, ожидая ее возвращения. Прошло уже пятнадцать минут. Он решил справиться у Баджи, пришедшего, чтобы убрать тарелки со стола.
— Что она там делает?
— Не могу знать.
— Не можешь или не хочешь отвечать мне? Ладно, Баджи, поделись со мной, каким образом ей удается содержать и оплачивать этот коттедж? Должно быть, есть какой-то мужчина, не так ли? Он и оплачивает все счета.
— Вам лучше поговорить об этом с мисс Кокрейн, милорд — Я желаю уехать отсюда завтра утром. Ты успеешь собраться, Баджи?
Баджи выпрямился во весь свой рост, которому могли бы позавидовать многие.
— Вам лучше обсудить это с мисс Кокрейн — Помолчав, он добавил мягко:
— Вы начинаете злоупотреблять нашим гостеприимством, сэр.
Вздохнув, тот допил свой портвейн.
— Да, так и есть, ты прав. Как думаешь, Дукесса не забыла о том, что я жду ее здесь?
— Кажется, я слышу ее шаги, она возвращается. Ах, сэр, думаю, ей нелегко досталась весть о смерти отца. Она была уверена, что он забыл о ее существовании, а оказывается, его уже на свете нет. Потерять мать и отца за такой короткий срок!
— Думаете, ей так легко перенести все это?
— Разумеется, нет. Но она так спокойно держалась, совершенно не выказывая своих чувств. Ни одной слезинки.
— Неужели вы ожидали слез и рыданий от нее? Ведь она — Дукесса.
— Я не ожидал увидеть ее живущей так благополучно, — продолжал Марк, любуясь переливающимся темно-красным портвейном в хрустале. Черт возьми, он готов был задушить ее за этот холодный вид и надменность.
— Постарайтесь быть с ней более нежным, сэр, она так нуждается в участии, — предупредил его Баджи, подходя к двери и придерживая открытую створку, чтобы Дукесса могла войти.
— Простите меня за долгое отсутствие, — сказала она. — Желаете остаться здесь или перейдем в гостиную, сэр?
— Здесь я чувствую себя прекрасно. Что вы делали?
— Дала немного воли своим чувствам, ничего особенного, я даже не обдумывала ваше предложение.
Он чувствовал свое поражение и был готов взорваться.
— Завтра утром вы отправитесь вместе со мной в Чейз, я так решил!
— Нет, но я благодарю вас за внимание и чувство ответственности, за то, что вы считаете себя виноватым передо мной. Вы оправданы, Марк. Я освобождай вас от чувства вины и нисколько не сержусь, поверьте. Благодаря вам я узнала, что отец не забыл обо мне. Это очень важно. Но теперь, извините, уже поздно. Всем пора отдыхать. Очень сожалею, но вы не сможете остаться в этом коттедже на ночь. Можно легко устроиться здесь поблизости, в Биддендене. Там есть дом под вывеской “Девушки из Биддендена”…
— Какого черта, что еще за девушки?
— Разве ты не проезжал по деревне? Элизабет и Мэри Чокхет.., они жили в XII веке — сиамские близнецы. “Чеке инн” не слишком роскошна и будет, пожалуй, несколько тесновата, впрочем, новому графу Чейзу это, возможно, не покажется существенным недостатком. — Марку показалось, что в выражении ее лица был какой-то намек на улыбку. Но лишь намек, не более.
Подойдя ближе, он посмотрел на нее сверху вниз, сознавая, что его поведение выражало скорее агрессию, чем заботу.
— Я вернусь завтра утром. — Не проронив больше ни слова, он вышел.
Баджи уже поджидал его у входа, распахивая дверь, как швейцар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51