За последние дни я почти не спал и совсем не отдыхал.
— Мне очень жаль, но придется прибавить вам еще одну заботу, — сказал Хью. — Жизнь заставляет. Речь идет не о госпоже Перл. Все ли ваши ткачи пришли сегодня к станкам? Отсутствующих не было?
Майлс задумался, почесал свою взлохмаченную голову и успокоился, но был крайне удивлен.
— Сегодня никто из ткачей не работает, станки стоят со вчерашнего утра, все мы или почти все занимались поисками. Женщинам я велел прясть, нечего им болтаться без дела и чесать языки с сержантами и солдатами из гарнизона. А почему вы спрашиваете, милорд?
— А вчера вечером вы видели вашего работника Бертреда? Говорят, он живет у вас в доме.
— Это правда, — ответил Майлс, насупившись. — Сегодня я его не видел, но раз станки не работают, это не удивительно. Ест он на кухне. Наверное, опять отправился на поиски, хотя, видит бог, мы стучали в каждую дверь, обошли все дворы в городе, не пропустили ни одной женщины, ни одного мужчины, которые могли видеть что-нибудь или слышать какое-то слово, способное привести нас к Джудит. А что нам остается, как только опять искать и спрашивать? Люди пошли по дорогам и заходят в каждое селеньице в миле вокруг, как вы, конечно, знаете, милорд. Бертред, должно быть, рыщет по деревням вместе со всеми. Он неутомим, надо отдать ему должное.
— А его мать не беспокоится о нем? Она не говорила, что у него на уме? Не спрашивала, где сын?
— Нет! — Майлс опять стал озадаченно переводить взгляд с Хью на аббата. — У нас в доме вы не найдете ни одного человека, который бы не волновался, беспокоятся все, но я не заметил, чтобы она тревожилась больше, чем другие. А что? В чем дело, милорд? Вам что-то известно о Бертреде, чего я не знаю? Он виноват? Этого не может быть! Он стоптал ноги, рыская по городу в поисках моей кузины… порядочный парень… Неужели вы поймали его на каком-нибудь преступлении?
Вполне логичное предположение, раз уж шериф начинает задавать подобные вопросы. Хью помедлил, наблюдая, с какой горячностью Майлс бросился на защиту Бертреда, а затем успокоил его.
— Нет, ничего дурного о вашем работнике я не знаю. Он жертва, а не преступник. У нас плохие новости, мастер Кольер. — В голосе Хью уже сквозил смысл сказанного, однако слова, которыми он выразил его, прозвучали холодно и прямо: — Час назад братья, трудившиеся в Гайе, выудили Бертреда из реки и принесли сюда, мертвого. Он утонул.
Наступило долгое молчание. Майлс стоял не шевелясь, потом нервно облизал губы.
— Где он?
— Его положили, как полагается, в нашей часовне, — сказал аббат. — Милорд шериф отведет вас туда.
В полумраке часовни Майлс смотрел на знакомое лицо, ставшее так странно чужим, и несколько раз покачал головой, как будто хотел стряхнуть с себя потрясение от этой внезапной смерти. Потом к нему вернулось обычное, спокойное восприятие жизни и практичность. Один из его ткачей умер — значит, на него, Майлса, ложилась задача вынести отсюда тело и похоронить, соблюдая полагающиеся в таких случаях обряды. Что же, все, что положено, он сделает.
— Как это могло произойти? — спросил Майлс. — Вчера он опоздал к ужину, но в том не было ничего странного, он весь день ходил по городу с вашими людьми, милорд. Вскоре он отправился спать. Пожелал мне спокойной ночи. Наверное, это был час вечерни. Дом уже затих, но кое-кто из нас еще не ложился. Больше я его не видел.
— Стало быть, вы не знаете, выходил ли он из дома ночью?
Майлс поднял на Хью широко открытые глаза, их голубизна казалась необыкновенно яркой.
— Может, и выходил. Только зачем? Он так устал, день был очень длинный. Зачем бы он стал вскакивать ночью? Вы говорите, его вытащили из Северна час назад?
— Его вытащил я, — сказал Кадфаэль, до этого скромно стоявший в углу часовни. — Но он пробыл в воде гораздо дольше. Думается, с раннего утра. Трудно сказать точно.
— Смотрите, у него лоб разбит! — Широкий лоб покойника сейчас был сухим, влажными оставались только обрамлявшие его волосы. Кожа разошлась, и рана была хорошо видна. — Брат, ты уверен, что он утонул?
— Совершенно уверен. Где он заработал этот удар по голове, неизвестно, но он, безусловно, получил его до того, как попал в воду. Больше вы ничего полезного для нас не скажете?
— Увы, нет, — проговорил Майлс серьезно. — Я не заметил в нем никакой перемены, он не сказал мне ничего, что могло бы пролить хоть какой-то свет. Для меня это ужасная неожиданность. Я ничего не понимаю. — Он нерешительно взглянул на Хью. — Можно отнести его домой? Я сначала поговорю с его матерью, но она непременно захочет, чтобы его принесли домой.
— Конечно, — сказал Хью. — Вы можете забрать его отсюда. Помощь нужна?
— Нет, милорд, мы справимся сами. Я велю привезти тележку и приличное покрывало. Благодарю вас и обитель за то, что позаботились о Бертреде.
Майлс вернулся примерно через час. Он выглядел расстроенным: сообщить ужасную новость вдове, ставшей теперь и бездетной, было тяжким испытанием. С Майлсом пришли два ткача — они прикатили ручную тележку с высокими бортами, которой обычно пользовались для перевозки товара, и остановились на большом дворе, молча ожидая, когда придет Кадфаэль и отведет их в часовню. Там они подняли тело Бертреда, вынесли на свет уходящего дня и положили на расстеленное в тележке покрывало, тщательно прикрыв покойного от посторонних глаз. Они еще не закончили свое дело, когда Майлс повернулся к Кадфаэлю и спросил:
— А его одежда? Надо бы отдать матери все, что на нем было. Слабое утешение для женщины, но она захочет вернуть одежду сына. Ей пригодится то, что она сможет выручить за нее, хотя я присмотрю, чтобы об Элисон позаботились, и так же поступит Джудит… когда ее найдут…
Похоже, его мысли опять обратились к кузине, но он старался отбросить худшие предположения.
— Совсем забыл, — сказал Кадфаэль, который до этого даже не прикасался к одежде, снятой с тела Бертреда. — Подождите, я принесу.
Свернутый в спешке жалкий узел с мокрым платьем лежал на полу в часовне, лужа под ним постепенно просыхала. Куртка, рубаха и штаны из домотканой материи тоже стали понемногу подсыхать. Кадфаэль взял узел с одеждой в одну руку, а другой подхватил стоявшие рядом сапоги. Он вынес все это во двор в тот самый момент, когда Майлс расправлял складки покрывала на ногах Бертреда. Молодой человек повернулся, взял из рук Кадфаэля сверток и нагнулся, чтобы засунуть одежду под покрывало. Вдруг тележка наклонилась, и сапоги, которые он повесил на борт, упали на булыжник двора.
Кадфаэль подошел и поднял их, намереваясь положить обратно на тележку. На дворе было еще светло, и Кадфаэль впервые по-настоящему увидел обувь утопшего. На мгновение он словно оцепенел и стоял, держа в каждой руке по сапогу, потом медленно перевернул левый, чтобы повнимательнее рассмотреть его подошву. Он разглядывал ее долго, а очнувшись, увидел, что Майлс от удивления тоже застыл и уставился на него, раскрыв рот и склонив голову набок, как собака, пораженная тем, что потеряла след.
— Пожалуй, я попрошу дозволения у отца аббата и пойду с вами в город, — медленно произнес Кадфаэль. — Мне нужно еще раз поговорить с шерифом.
От дома на улице Мэрдол до замка было недалеко, и мальчик, спешно посланный за Хью, через четверть часа привел его, тихонько ворчащего, что его опять оторвали от дел, которые он собирался закончить.
Однако шерифа при этом одолевало острое любопытство, так как Кадфаэль вряд ли стал бы посылать за ним так скоро, не имея на то серьезной причины.
В большом зале госпожа Агата многословно жаловалась на шквал несчастий, обрушившихся на дом Вестье. Вокруг нее хлопотала плачущая Бранвен. В кухне Элисон, имеющая куда больше оснований горевать, оплакивала сына, и ее рыданиям вторил хор девушек-прях. А в ткацкой мастерской на длинном дощатом столе лежало тело Бертреда. Его положили туда, соблюдая полагающиеся обычаи, и стали ждать, когда придет Мартин Белкот, плотник-гробовщик с Вайля. В мастерской было спокойно, даже как-то угнетающе тихо, хотя находившиеся там люди изредка обменивались несколькими словами.
— Ни тени сомнения, — произнес Кадфаэль, подняв сапог подошвой кверху и поднеся его к свету лампы, которую девушки поставили в головах у покойника. Снаружи было еще почти так же светло, как днем, но в мастерской ставни были наполовину закрыты, потому что станки не работали. — Этот самый сапог оставил след в земле под розовым кустом в саду у Найалла, — след, с которого я сделал слепок. А хозяин сапога — человек, пытавшийся срубить куст и убивший брата Эльюрика. Я уверен, что не ошибаюсь. Но я принес с собой слепок, вот он. Видишь, они совпадают.
— Мне достаточно твоего слова, — сказал Хью, однако как человек, который обязан лично проверить достоверность каждой, самой маленькой улики, взял в руки сапог и восковой слепок и понес их к дверям, чтобы на свету сравнить. — Сомнений нет. — Обе вещи были похожи, как два отпечатка с одной матрицы. Было видно, как от кособокой походки стоптались наружный край каблука и внутренний край носка, заметна была и трещина, идущая поперек подошвы. — Похоже, Северн избавил нас от расходов на судебное разбирательство, а его спас от участи худшей, чем смерть в реке.
Майлс продолжал стоять немного поодаль, посматривая то на одного, то на другого с тем же выражением озадаченности на лице, какое было у него, когда он стоял в часовне над телом Бертреда.
— Я не понимаю, — промолвил наконец он с сомнением. — Вы хотите сказать, что он забрался в сад к бронзовых дел мастеру, чтобы срубить розовый куст Джудит? И убил… — Те же решительные, даже яростные движения головой, словно попытка отогнать ужасную мысль, как у быка, который старается стряхнуть собаку, вцепившуюся ему в нос. И так же безуспешно. Однако мало-помалу сознание того, что это может быть правдой, начало проникать в мозг Майлса: с него стало сходить напряжение, черты лица приобрели спокойное выражение, а в глазах даже сверкнула заинтересованность. Очень красноречивое лицо у этого Майлса — Кадфаэль мог проследить на нем всю гамму сменяющих друг друга чувств. — Только зачем это ему? — произнес Майлс медленно, однако, похоже, он стал догадываться и об ответе.
— Ну, убивать он не собирался, это ясно, — рассудительно сказал Хью. — А что касается куста — вы же сами объяснили нам, зачем было рубить его.
— Но какой Бертреду прок от этого? Это могло помешать моей кузине получить плату за дом. А ему-то что? Он ведь в этом никак не заинтересован. — Тут Майлс остановился и снова задумался. — Не знаю, уж больно дальний прицел. Кажется, он вообразил, что может на что-то надеяться. Иногда он преувеличивал свое обаяние. Может, он решил, что сумеет завоевать расположение Джудит, такие случаи известны. Ну… если его одолевали такие безумно честолюбивые идеи, тогда, пожалуй, стоило попытаться вернуть дом в Форгейте — ведь это добрая половина ее состояния.
— Так могли рассуждать все ее поклонники, — заметил Хью, — не только Бертред. Он спал здесь?
— Да.
— Значит, он мог входить и выходить, когда хотел, ночью и днем, и никого при этом не тревожить?
— Конечно. Похоже, прошлой ночью он так и сделал, хотя никто из нас, кто спал в доме, не слышал ни звука.
— Но даже если сейчас у нас в руках доказательство связи Бертреда со смертью брата Эльюрика, — сказал Хью, хмуря брови, — то мы все еще бродим в потемках там, где дело касается исчезновения госпожи Перл. С этим делом Бертреда ничто не связывает, и нам нужно найти второго злоумышленника. Бертред был одним из наших самых рьяных помощников в поисках. Не думаю, чтобы он стал расходовать столько сил, если бы знал, где она, даже если бы захотел изобразить усердие.
— Милорд, — медленно проговорил Майлс, — я никогда бы не поверил, что Бертред способен на неискренность, но вы так ясно показали мне его вину, что я не могу удержаться и не сообщить вам еще кое-что.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34