Но в этот момент одна из черных как сажа дверей открылась, и оттуда показался низкорослый мужчина с очень короткими черными волосами, в спортивно-деловом костюме из темно-желтого полотна и с четырьмя золотыми кольцами на пальцах правой руки. Его глаза скользнули мимо меня. И мои тоже скользнули мимо него — в кабинет, из которого он вышел. В этом кабинете возле окна во всю стену, откуда открывался вид на верхушки крыш Женевы и голубое озеро за ним, стоял другой мужчина. Великан с массивной головой, крепко сидящей на плечах без намека на шею.
— Месье Смит, — обратилась секретарша к тому, который вышел из кабинета, — вот этот месье говорит, что...
Я не расслышал остального. Потому что великан в кабинете повернулся в мою сторону. Солнце высветило желтый венчик его волос, остриженных так же коротко, как у Смита. Сквозь них проглядывал розовый череп. Его глаза сошлись с моими на долю секунды, и он ринулся на меня. Это было похоже на мгновенный рефлекс дикого животного. Я пулей вылетел из конторы.
Великан, стоявший у окна в кабинете Смита, был Куртом Мансини.
Когда я выскочил из конторы, дверцы лифта как раз закрывались. Я дал им закрыться. Справа на какой-то двери я увидел надпись по-французски: «Лестница» и проворно в нее нырнул. Ступеньки из белого бетона круто спускались вниз, описывая спираль с прямыми углами. Я опять взмок от пота. Где-то в глубине своего сознания я вопил: «Вот в чем дело!» Но куда громче звучал знакомый голос: «Уноси ноги!»
Наверху гулко хлопнула дверь. Я увидел наклонившуюся над пролетом голову. Маленькую темную голову Энцо Смита. Прыжки, грохотавшие следом за мной по лестнице, не были прыжками Энцо Смита. Мне не было нужды оглядываться, чтобы узнать, чьи это прыжки.
На ближайшей двери стояла цифра "З". Прыжки приближались ко мне. Сердце мое грохотало о ребра, когда я одним махом пролетел следующий поворот спирали. На двери цифра "2". Теперь он грохотал всего на один поворот позади меня — это желтоголовое животное. Но передо мной уже была дверь с цифрой "1". Я врезался плечом в эту нарисованную цифру и пальцами нащупал ручку двери. В тот же самый момент что-то сильно ударилось в дверь у моего уха. И тут я вывалился в вестибюль, заполненный людьми.
Я обернулся. Дверь медленно отходила назад. Пока она не закрылась, я успел заметить тот предмет, который врезался в нее у моего уха. Я видел тот предмет совершенно отчетливо, в подробностях, хотя успел отбежать от двери на порядочное расстояние.
Это был нож. Рукоятка обмотана темно-зеленой изоляционной лентой, блестящее лезвие отточено с обеих сторон. Нож вонзился в дверь на добрую пару дюймов. А каких-то шесть дюймов правее — и он врезался бы мне в шею, там, где кончается череп и начинается позвоночник. Он должен был убить наповал.
Прыткие ноги, спасшие мне жизнь, внезапно оказались сделанными из желе. Я кое-как выбрался на улицу, остановил такси и сказал водителю, что хочу прокатиться вдоль побережья озера. В такси я обхватил голову руками и сказал самому себе: «Глупый ты ублюдок. Стоишь перед зеркалом, завязываешь галстук и думаешь, что ты должен войти в логово льва и проверить там кое-какие факты, и все это будет мило и прилично. И что просто не может ничего случиться с Гарри Фрэзером, этим первоклассным адвокатом в модной рубашке. Что люди вроде мистера Смита, люди, которые ответственны за гибель Джимми Салливана и Эвана Бучэна, не посмеют применить свои приемчики улаживания дел вне рамок суда, используя при этом ножи».
Озеро все шире раздвигалось за окнами такси. Голубизну затуманило. А горы приобретали коричневый, предгрозовой цвет.
Гарри Фрэзер больше не занимался этим делом как адвокат. Он сам был в этом деле. В моем сознании не оставалось и тени сомнения, что десять минут назад Курт Мансини пытался не припугнуть меня, а убить, как они убили Джимми и Эвана. Это подтверждало две гипотезы. Первая заключалась в том, что «Очистка от отходов» продавала свои контракты с «Бэч АГ» Энцо Смиту, который морем переправлял отходы на судах «Моноко» под надзором Курта Мансини с целью незаконного уничтожения в Западной Шотландии. И согласно второй гипотезе, денег тут было более чем достаточно для оплаты услуг Мансини по затыканию рта любому, кто встанет на пути.
Я снял пиджак и положил рядом на сиденье такси. Но пот продолжал стекать по спине под рубашкой. Я получил предупреждение еще в складском бараке в Шотландии. Сегодня Мансини попытался закончить эту работу. И не было никаких оснований полагать, что он не повторит этой попытки снова.
Глава 24
Я зашел в какое-то кафе и выпил пару рюмок бренди. Потом я пошел в кино и уселся там посередине зала, битком набитого публикой. Меня не интересовало, что за фильм я смотрю. Близился вечер, и надо было вернуться в гостиницу. Я смешался с толпой часа пик и брел по широким тротуарам, стараясь оставаться и поле зрения какого-нибудь полицейского там, где это только было возможно. В гостинице я попросил мальчика-коридорного пройти со мной в номер и оставил его дожидаться, пока я упакую дорожную сумку. Мысль о том, что может произойти, если я останусь хоть на миг в одиночестве, была настолько страшной, что я старался от нее увильнуть. Я переоделся в темно-синий льняной костюм и желтую рубашку без галстука. Потом я выписался из гостиницы, заказал себе билет на десятичасовой авиарейс до Лондона, оставил свою сумку у швейцара и взял такси, чтобы добраться до берега озера, до ресторана «Пальмира».
Гроза уже висела над городом. Воздух под платанами был влажным, пахло выделениями, испускаемыми тлей. Я сел в дальнем конце террасы, спиной к стене. Спустя десять минут официант подвел ко мне Готфрида Вебера.
Я ожидал встретить кого-то, похожего на Эвана. Но на Вебере был почти белоснежный хлопковый костюм с красным шелковым платочком в нагрудном кармане. В руке — черный кожаный чемоданчик. У него была аккуратная черная бородка, циничные серые глаза и скептическая улыбка, которой он не особенно часто пользовался. Он заказал себе немецкого пива.
— Превосходно, — объявил он, отхлебнув глоток. — А как поживает Фиона?
Я сказал ему, что с ней все в порядке.
— Отлично, — сказал он. — Удивительная женщина. Судя по тому, что о ней говорил Эван.
Я с этим согласился.
— Да, — продолжал он. — Но я уверен, что она не рассказывала вам о проекте, касающемся ручья Уэлшмен.
Я подтвердил, что нет, не рассказывала.
— Это был колоссальный проект искусственного озера. Местные предприниматели хотели заводнить долину в Северной Калифорнии. Словом, уничтожить этот ручей, а значит, вместе с ним и некоторых редких птиц. Ну, вы знаете. Для разработчиков проекта — там какое-то болото, а для птиц — дом. Разработчики собирались сделать на проекте чуть ли не пятьдесят миллионов долларов. Чтобы остановить проект, она добралась до президента.
— До президента? — переспросил я.
— Да, до президента США. Ее отец был, кажется, сенатором. Она пригласила президента приехать и половить рыбу в том ручье, ну и поговорила с ним. После этого — никаких проблем. — Он похлебывал свое пиво. — Но, конечно, она не рассказывала об этом.
— Нет, — сказал я.
Я, конечно, изобразил удивление. Но я не был удивлен. Вебер позволил себе улыбнуться.
— Есть много вещей, о которых она не рассказывает. И было еще больше вещей, о которых ей не рассказывал Эван. — Вебер погрустнел. — Итак, Эван мертв. Это ужасно. — Он поднял глаза на меня. Они были чрезвычайно проницательными. — А как это произошло?
— Подложили взрывчатку. — Я рассказал обо всем, что видел собственными глазами.
Вебер кивнул.
— Если бы я был параноиком, я бы вам объявил, что меня это не удивляет.
— О?
— Он писал мне письма до... ну, это прекратилось три недели назад. Он спрашивал: не думаю ли я, что кто-то наладился сбрасывать отходы в Шотландии?
— Три недели, — повторил я. Как раз три недели назад я попал в тот туман, а Эван выслеживал «Мариус Б». Он тогда уже обо всем догадывался. — И что же вы ему ответили? — спросил я Вебера.
— Я ответил, что любое вещество, которое в финансовом отношении имеет смысл сбрасывать, оседает в окружающей среде. В деньгах все дело или нет, но надо быть сумасшедшим, чтобы так поступать с отходами. В течение десяти лет избранное ими место окажется совершенно безжизненным.
— Через десять лет те люди, которые сегодня сбрасывают отходы, будут уже далеко.
— Разумеется, — сказал он. — Такое вполне вероятно.
— Такое и происходит, — сказал я.
Толпа на бульваре болтала и смеялась, по озеру скользили туристические пароходы, мерцали фонтанчики воды, теснились маленькие ялики с яркими парусами. Все это создавало картину всеобщего благополучия. Люди живут в свое удовольствие, занимаются своими делами. И где-то в этом благополучном мире существует жестокое, четкое намерение — убить Гарри Фрэзера.
Я вытащил из своего нагрудного кармана листок, на котором у меня были скопированы с компьютера Джорджа Хэйтера сведения насчет той партии отходов. Вебер взглянул на листок, потом на меня, и у него брови полезли на лоб.
— Вот такого рода сведения, — сказал я. — Что это?
Он положил листок на стол и постучал по нему своей шариковой авторучкой.
— Первое, — сказал он. — Кислотный деготь. Продукт отходов от очистки нефти. Черное илистое дерьмо. Очень едкое. Можно это затарить, но если около него окажется хоть какая-то вола, оно взорвется. От этого дерьма настолько трудно избавиться по-настоящему, что теперь оно в своем роде устарело. Хм-м... — Он нацелил авторучку в следующую позицию в списке. — Бог ты мой!
Он аккуратно пил свое пиво.
— Что такое? — спросил я.
— ПСБ. Используется в электроэнергетике. Как покрытие для обмотки трансформаторов. Токсичное, раздражающее, канцерогенное. Как минимум вызывает у вас ужасную сыпь. И очень устойчивую. Для уничтожения необходима высокотемпературная мусоросжигательная печь с очистными сооружениями для дыма. Так что придется выложить по паре тысяч фунтов за тонну. Если иметь дело с почтенной компанией по уничтожению отходов. — Он пробежал авторучкой по пяти оставшимся строчкам. — Цианид. Ртуть. Кадмий. Тяжелые металлы. Разное смешанное дерьмо, едкое, раздражающее. — Он улыбнулся своей невеселой улыбкой. — Давно известная отрава.
— А как можно задешево избавиться от этого дерьма? — спросил я.
— Никакого дешевого способа тут нет и не может быть. Сжигание в печи дорого. Можно превратить это в пепел более простыми способами. Можно зарыть пепел в землю. — Он постучал авторучкой по листу. — Это какой-то груз?
— Думаю, что да.
— И кто же осуществляет сбрасывание?
— Вы никогда не сталкивались с Энцо Смитом? — спросил я.
Вебер поднимал бокал к своим губам. Услышав это имя, он застыл на секунду, напоминая восковую фигуру. Потом поставил бокал на стол и спросил:
— Эван добрался до бизнеса Энцо Смита?
— Эван не знал, что это бизнес Энцо Смита, — ответил я.
Вебер вздохнул.
— Господи, — сказал он. — Не удивляюсь, что он мертв.
Мое сердце билось с неприятной быстротой.
— Что вы хотите сказать этим? Что не удивлены? — спросил я.
— В прошлом году Энцо Смит обошел все компании, рассказывая, что у него есть мусоросжигательная печь в Гвинее-Биссау, и предлагая смехотворные цены за избавление от очень плохого дерьма. Я навел справки. Разумеется, этой мусоросжигательной печи и в помине не было. Но к тому времени какая-то компания передала Смиту груз, и он отправил его из Триеста. А спустя две недели залив Таранто был полон дохлых дельфинов.
— Стало быть, — заметил я, — он убивает дельфинов. Не людей. Вебер медленно отхлебнул своего пива и подержал во рту, словно для того, чтобы смыть привкус сказанного.
— Смит заявил, что этот груз по ошибке попал в какую-то мусоросжигательную печь в Палермо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50