Придется мне здесь куковать до открытия магазинов. Часов девять, не меньше. На таком холоде. Веселенькая перспектива. В рюкзаке была пачка галет, я их съел вместе с тушенкой, пока ловил попутку от Тертежа. Эх, а сколько тушенки сгорело в моем «уазике»! Сейчас бы сюда «уазик»… Просушился бы, поспал… Ого, а это еще что такое?
Во двор заруливает ментовский «козел» и останавливается как раз напротив «моего» подъезда. Так-с… Похоже, что мое присутствие кому-то из жильцов этого дома не понравилось. На лестничной клетке — тишина, нигде вроде не гуляли и не скандалили. Дом пятиэтажный, я-на третьем. Двое патрульных вылезают из машины, входят в подъезд. Уходить мне некуда. Чердак закрыт — я проверял. Сажусь на пол у стены и жду, что будет дальше.
Гулко топают шаги по лестничным пролетам. Полицейские шагают молча, только храпит их рация. Вот на площадке появляется первый патрульный, за ним второй. Парни целенаправленно подходят ко мне, останавливаются, глядя на меня сверху вниз.
— Чего сидишь? — хмуро спрашивает сержант, видно, старший в этом наряде. Пожимаю плечами.
— Дождь… — говорю им. — Пережидаю…
Менты недоверчиво смотрят на мое походное снаряжение.
Красноярск — это уже все-таки большой город, с населением за миллион, и я в своем партизанском прикиде, конечно, выгляжу подозрительно, особенно ночью.
— Ваши документы… — требует полицейский.
Вот ведь дилемма… Показать им удостоверение ФАПСИ — это один хрен вызовет подозрение, потребуется проверка. Значит, предложат проехаться с ними и шмонать будут обязательно. А у меня в рюкзаке «бизон», от которого еще тянет порохом, как от бича перегаром. Пистолет опять же, золото, деньги, спутниковая связь, «атлас»… В общем, с таким багажом я тут же перекочую в местный отдел ФСБ. А кто знает, не связаны ли местные фээсбэшники с теми, чьих людей я недавно уделал в тайге? Вывод один: эти патрульные, сами того не желая, нарвались на неприятности. И ничем теперь, ребята, я вам помочь не могу. Все-таки даю им еще один шанс уйти отсюда своими ногами. Вытаскиваю паспорт и водительское удостоверение, где на всех документах мои фотографии, но, разумеется, эти «ксивы» — только прикрытие.
Патрульный листает паспорт. Рассматривает водительские корочки, как будто видит такое первый раз в жизни. Чувствую, он что-то для себя решает. Второй полицейский, такой же молодой, как и его напарник, ждет решения старшего по наряду, теребя микрофон рации. В рации кто-то хрипит и что-то бубнит, но совершенно невозможно разобрать слова, доносящиеся из этого старья.
— Из Москвы, значит?.. — говорит сержант и, закрыв паспорт, хлопает документом по ладони. — К кому сюда приехали? — интересуется он.
— К приятелю в Солнечный… — добродушно отвечаю ему, поднявшись на ноги и закуривая (сигареты были в запечатанной пачке и поэтому не промокли). — Только автобусы туда уже не ходят, вот и приходится пережидать…
— Шли бы тогда в гостиницу… — неуверенно говорит мент: Моя одежда явно вызывает у него подозрение.
— Мы на байдарках по Кану ходили… — отвечаю ему, опережая вопрос о моей странной экипировке. — Друзья в Заозерной остались, а я вот решил к старому приятелю махнуть. Он тут на экскаваторном инженером работает.
— Что у вас в рюкзаке? — интересуется сержант,
С недоумением пожимаю плечами на его странный вопрос:
— Вещи, конечно… побриться, помыться…
— Покажите! — приказывает он и прячет мои документы в карман.
Вижу, что полицейский все-таки решил провести проверку по полной программе. Ну что же, я давал им возможность уехать отсюда без эксцессов.
— Да что там смотреть, командир? — удивляюсь я, разводя руками.
— Встать лицом к стене! — вдруг рявкает Сержант. — К стене, я сказал!!
— Да ладно… ладно… — соглашаюсь я, — смотрите, чего уж там…
Поворачиваюсь к ним спиной и делаю шаг к подоконнику. Второй патрульный подходит к моему рюкзаку, наклоняется… Левой ногой с разворота попадаю в шею сержанта. Тот, хрюкнув, улетает на лестничный пролет. Второй, присевший возле моей поклажи, успевает лишь повернуть ко мне лицо, — открытой ладонью бью его по виску. Полицейская шапочка слетает с его головы. Патрульный, даже не охнув, сначала садится на задницу, потом медленно валится на спину, закатив глаза.
— Вот так, ребята. Досмотру не Подлежит, — говорю вырубившимся полицейским, поднимая рюкзак.
Проверяю у сержанта пульс. Ничего, не смертельно. Скоро оклемается. Извлекаю у него из кармана свои документы. Подъезд освещен паршивенько, но мою физиономию они, конечно, разглядели и запомнили. При желании менты вполне смогут составить мой фоторобот. А желание у них появится, потому что я совершу еще один наглый противоправный поступок — угоню на фиг их драндулет. Там есть печка, хоть согреюсь немного.
В предвкушении этого момента сбегаю вниз, на выход. Из парадной гляжу на ментовскую тачку. В машине никого нет. Выходит, они здесь патрулируют по двое.
Под непрекращающимся ливнем перебегаю из подъезда к «козелку». Забираюсь на скрипящее сиденье водителя. Ключ в зажигании. Здешние полицейские уверены, что никто их машину угнать не посмеет. Напрасно они так думают… Даже если бы и ключа не было, один черт угнал бы. Веселиться, так веселиться…
— Третий! Ответь первому! — хрипит рация в машине.
Ухмыляясь, включаю двигатель. Я не тороплюсь. Медленно выезжаю со двора под сплошной пеленой дождя.
— Виноградов! Почему не отвечаешь?! — надрывается рация.
Скорее всего, Виноградов — это тот сержант. Хотя, может, и второй, — они же не представляются. Беру микрофон в правую руку, левой рулю, выезжая на проспект.
— Третий слушает! — отвечаю.
— Почему долго не выходите на связь?! Что там у вас?! — беспокоится дежурный.
У меня поднимается настроение. То изнывал от одиночества, то — отбоя нет от желающих общаться со мной.
— Занят был, начальник! — смеюсь я в микрофон. — Не до связи было как-то, знаешь. Холодно… мокро… Хреново, в общем…
— Что?! Кто на рации?!! — орет дежурный.
Представляю, как он там сейчас взвился у пульта.
— Как это — кто? — удивляюсь я. — Третий! Их же там двое было, двое и остались. А ты третьего вызываешь. Вот я тебя и слушаю…
— Твою мать!.. — не может прийти в себя дежурный от моей наглости. — Ты… Ну, я тебя!.. Немедленно покинь машину!! — наконец находит он, что сказать.
— Ага, как же! Сейчас я все брошу и под дождем своим ходом потопаю! Не в тему, начальник! Мне здесь тепло…
Можно представить сейчас рожи ментов из других мобильных групп, слушающих нашу перебранку.
— Всем патрульным машинам!! — орет в эфир дежурный. — Провести перехват преступника, завладевшего милицейским УАЗом с государственным номером 437КНВ. Бортовой номер: три.
Слышу поступающие ответы: приказание дежурного принято к исполнению.
Вот сейчас у них шухер и начнется. Нагло рулю в центр города, проезжаю мимо площади и монументального здания краевой власти постсоветской эпохи. Насколько я знаю Красноярск, другое, не менее внушительное строение на краю площади занимал бывший КГБ. Теперь, при демократах, эта организация называется иначе, но с улицы Дзержинского не переехала.
Ментовских тачек возле управы достаточно. На малой скорости гордо продефилировав мимо них, замечаю, что на проспект вылетают две полицейские машины с включенными маячками на крыше. От «жигулей» мне не уйти. Тем не менее втапливаю по газам. «По газам» — это, конечно, громко сказано. Совершенно ясно, что из идиотского патрульного корыта много не выжмешь. Шестьдесят км в час — и радуйся, что шарабан все еще не развалился на заводские составные.
Вильнув в переулок, влетаю под арку старого дома. Даже не заглушив двигатель, бросаю машину. Подхватив рюкзак, ныряю в темноту двора. Рация в «уазике» надрывается, сообщая всем остальным патрулям, что меня заметили и сейчас возьмут…
Заскочив в подъезд, шустро взбегаю на последний этаж. Вход на чердак закрыт на большой амбарный замок. Эта древняя «собака» если кого-то и может остановить, то только не меня. При помощи простейшей из набора отмычек, которые всегда имеют при себе люди моей профессии, легко справляюсь с замком.
На чердаке немногим лучше, чем на улице, — тянет холодом изо всех щелей, крыша во многих местах протекает, и вода льется ручьями. Как тут живут, на верхних этажах? Все эти здания построены бог знает в каких затертых годах, — памятуя об этом, я и не полез на чердак в том доме, откуда так быстро и с такой помпой пришлось смотаться. Но зато теперь я нашел себе занятие — померяться способностями с местной красноперой братией. Заодно и согреюсь, и время весело проведу… Пробегаю по чердаку в дальний его конец и выбираюсь через слуховое окно на крышу. Вот здесь уже нужно вести себя как можно аккуратней: во-первых, не греметь по железу, а во-вторых, смотреть под ноги, чтобы самому не загреметь вниз. По краю крыши ограждений не имеется, и скатиться с нее ничего не стоит. Точно выверяя каждое свое движение, поднимаюсь к коньку крыши. Ливень и сильнейший порывистый ветер так и норовят сбросить меня. Ну уж нет… Не для этого я сюда забрался… Хлоп! Я поскользнулся, не успел уцепиться за низкий бортик в том месте, где листы кровли стянуты между собой, и вот уже съезжаю на брюхе вниз по мокрому и гладкому, словно лед, железу, набирая скорость, как курьерский поезд. Судорожно пытаюсь ухватиться за выступы кровли. Обдираю пальцы о края листового железа. Еще секунда-и мне хана. Отпрыгался, отлазился. Остается только стиснуть зубы, чтобы ментяры внизу даже крика моего, даже стона не услышали… В последний момент, когда я практически нахожусь уже в состоянии свободного падения, правая рука машинально хватается за соломинку. Соломинка оказывается достаточно прочной — это выпирающий из-под крыши длинный ржавый крюк, бог знает для какой цели здесь вбитый, — он и спасает меня от неминуемого падения на асфальт почти с двадцатиметровой высоты. Болтаюсь, как вобла на просушке. Правда, в отличие от нее — под проливным дождем и яростными порывами холодного ветра, который безжалостно сечет лицо водяными струями. На этом чертовом доме нет даже водостоков. Зато есть чудесные крюки. Внизу суета темных фигур в длинных дождевиках. Никто из ментов, разумеется, и не подумает поднять голову, а зря — тот, кого они так усердно ищут, завис на одной руке под самым скатом крыши.
Правая рука начинает затекать. Аккуратно меняю руки и теперь вишу на левой. Будь я мартышкой, тогда, возможно, такое мое новое состояние и было бы вроде вечернего развлечения. Но сейчас я, майор группы специального назначения внешней разведки России, оказался в самом натуральном смысле на крючке… Глупее положения просто и быть не может.
Вижу, что чуть выше крюка, под самой кровлей, возле стропил, есть свободное пространство, куда можно пропихнуть ногу. Большего мне пока не требуется.
Подтягиваюсь, просовываю левую ногу в спасительную щель и носком пытаюсь зацепиться за стропило. Это мне удается. Право слово, натуральная обезьяна в сибирских широтах. Так, более-менее закрепился. Одежда на мне намокла и вместе с рюкзаком весит, наверно, почти столько же, сколько я сам. Не обращая внимания на ветер и без устали льющиеся потоки дождя, снимаю с правого плеча лямку рюкзака и перекидываю его на левый бок, придерживая локтем левой руки, держащейся за крюк, и коленом левой ноги, прочно теперь застрявшей в крыше. Чертовски неудобно висеть вниз головой и при этом еще что-то делать. Нагрузка на левую руку — колоссальная. Ничего, потерплю, лишь бы успеть расстегнуть клапан бокового кармашка рюкзака и вытащить из него специальный трос с карабинчиками.
Тонкий ремешок на кармане рюкзака отсырел и разбух, и мне его никак не расстегнуть. С третьей попытки он все-таки поддается, и я с облегчением чувствую, как прочный моток троса, утяжеленный блоками и карабинами, у меня теперь в правой руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37