Нас никто не встречает.
— Где же ваш друг? — спрашиваю Афанасия Сергеевича, глядя на закрытую дверь дома.
— Должен был уже приехать… — отвечает историк удивленно. — Обычно он пунктуален. Впрочем, у него нет машины. Возможно, что-то произошло с расписанием электричек.
Проходим в калитку.
— А! Он здесь! Замка на двери нет!.. — радостно восклицает Афанасий Сергеевич, убыстряя шаг. — Или спать завалился, или к соседям пошел поболтать… — объясняет он мне отсутствие встречающих.
Трогаю локтем пистолет за поясом под легкой рубашкой навыпуск. Не нравится мне, когда нужные люди в нужный момент отсутствуют.
Историк толкает входную дверь, она легко поддается. Заходим внутрь.
— Всеволод! — кричит историк с порога.
— Я здесь! — доносится голос из дальней комнаты.
Афанасий Сергеевич, улыбаясь, поворачивается ко мне и подмигивает, мол, он же говорил, что его приятель пунктуален.
— Он курит? — тихо спрашиваю историка.
— Нет, но это, наверно, его сосед забегал, тот вечно дымит своим «беломором», — бросает на ходу Афанасий Сергевич, проходя в большую комнату.
В доме пахнет отнюдь не папиросами отечественного производства… Впрочем, кто знает, может, «беломорщик» перешел теперь на «парламент». Приятель Афанасия Сергеевича садит в кресле с книгой. При нашем появлении он встает.
— Здравствуй, Всеволод! — говорит историк, протягивая приятелю руку.
У приятеля вид, мягко говоря, бледный, как будто его уже сутки мучает понос, но Афанасий Сергеевич этого не замечает.
— Вот заехал с товарищем… — говорит он, оборачиваясь и показывая на меня. — У него здесь недалеко, в Токсове, тоже дача. Он попросил подкинуть ему мешочек-другой с удобрением…
Надо же, как историк умеет, оказывается, гладко врать.
— Сейчас такого в городе не достанешь, так что я заберу парочку… — говорит Афанасий Сергеевич.
— Да конечно же, Сергеич, о чем разговор, ты же их и покупал… — соглашается Всеволод, и руки у него заметно дрожат. Определенно здесь что-то не так. Я уже лезу за оружием. И плевать мне, что обо мне подумает этот Всеволод. Поздно…
— Стоять!! Руки на стену!! — орет, врываясь в комнату, детина с израильским УЗИ гонконгского производства. Вообще-то, такие китайские подделки могут клинить после второго или третьего выстрела, но в тесном помещении хватит и короткой очереди, тем более что вслед за детиной появляются еще двое с такими же игрушками в руках.
Историк ошеломленно смотрит на вооруженных людей. Рожи у гостей как на подбор, такие, какие можно встретить на специальных досках в виде фоторобота с пометкой: «Внимание, их ищет милиция!»
Стою, повернувшись лицом к стене, держу руки на затылке.
— Лбом в стену, ноги назад! — командует чернявый парень с короткой стрижкой боксера.
Выполняю команду. Его самого, могу поручиться, не раз ставили к стене омоновцы. От них и научился малыш специальным командам… Меня обыскивают и находят пистолет.
— Ни фуя себе дачник! — ржет чернявый. — Ах ты, сука! Ментяра позорная! — рычит он и бьет ногой мне в живот.
Пелена застилает глаза, и дыхалка резко куда-то пропадает. Второй удар автоматом в шею, и дневной свет в комнате меркнет… Прихожу в себя уже на полу. Никто мной не занимался, так и оставили лежать у стены. Думаю, без сознания я пробыл минуты две. В голове гудит, лежу, не шевелясь. Приоткрыв глаза, пытаюсь сориентироваться в пространстве.
Возле меня стоит стул, и на нем сидит кто-то из налетчиков, — вижу белые кроссовки с налезающими на высокие задники джинсами. Размер обувки впечатляет.
— Где эта херня, за которой ты прикатил сюда?! — узнаю голос чернявого, он обращается к историку.
Значит, Афанасий Сергеевич тоже здесь, в комнате.
— Я же сказал вам, в сарае. Нам нужно было взять пару мешков удобрений… Если хотите, можете их забрать себе… — говорит историк таким убедительным голосом, что даже я не смог бы заподозрить его в неискренности.
Молодец Афанасий Сергеевич, но его пока не взяли в полный оборот. Если мне не удастся встать, он им все выложит, а потом нас здесь пришьют, как котят.
— Ты мне, чмо, не лепи горабатого! Фуфлыжник фуев! — рычит на историка чернявый, видимо, знакомый с зоновской баландой не по рассказам старших товарищей. — Я тебя, сука, на шнурки сейчас распущу!.. Где эта херня?!
Слышу звук оплеухи. Афанасий Сергеевич кхекает, но не сдается:
— Я же вам говорю, в сарае… Удобрение…
— Ну ты, сука гребаная! — шипит зловеще чернявый. — Счас ты у меня, падла, сам удобрением станешь!
Пора вступать в игру. Издаю глухой стон, но не шевелюсь.
В комнате сразу наступает тишина..
— Че эта тварь там вякает? — после паузы спрашивает чернявый, имея в виду меня.
Меня пинают в бок. Снова издаю слабый стон.
— Очухивается вроде… — басит кто-то надо мной.
— Затащи его в соседнюю шхеру и придави, чтоб не урчал… — выносит чернявый мне приговор.
Меня, схватив за щиколотки, волокут в коридор.
Приходится мордой вытирать пол. Хорошо еще, половицы струганые и покрыты лаком, заноз не будет.
Детина, который собирается меня прикончить в соседней комнате, — не из слабеньких. В его лапищах чувствуется звериная сила. Ударившись лбом о высокий порог, про себя матерю хозяина дома: зачем же ты, балда, сделал такие высокие пороги? Сам ведь, наверняка, спотыкаешься по сто раз на дню… Еще один порог. В очередной раз приложившись многострадальным лбом, решаю, что за это детина мне ответит вдвойне.
Противно, когда тебя, как половую тряпку, таскают по всей квартире… Наконец детина отпускает мои щиколотки. Он делает несколько шагов назад, чтобы закрыть дверь. На УЗИ у налетчиков глушителей не было, значит, кончать меня он намерен руками. Скорее всего, попытается свернуть мне шею. Руки у меня безвольно вытянуты за головой, — продолжаю делать вид, что все еще пребываю в полубессознательном состоянии.
Боевик склоняется надо мной. Сквозь полуприкрытые веки вижу, как он снимает с плеча автомат. Опытный, гад, знает, что, когда он присядет на корточки, рукоятка УЗИ упрется ему в живот. Вот ведь как получается — при определенных обстоятельствах конструкция этого автомата оказывается неудобной. Слышу, как детина кладет автомат на пол. Перекатываюсь в сторону и, подхватив автомат, вскакиваю на ноги. Еще ощущаю легкое головокружение, но, встряхнувшись, окончательно прихожу в себя.
Детина настолько растерян, что остается сидеть на корточках, только в изумлении таращит на меня свои свинячьи буркалы. Типчик он действительно мощный, только одна его ляжка весит, наверно, столько же, сколько весь я, а во мне — около ста кг…
— На колени! — приказываю ему шепотом.
Он выполняет команду. Подхожу к нему и ударом пятки правой ноги по затылку укладываю на пол.
Неслышно пробегаю по коридору и врываюсь в комнату. Короткая очередь — боевик у стола, прошитый четырьмя пулями, рушится вместе со стулом на пол.
Чернявый держит в руке плоскогубцы. Увидев меня, он бросает их и с отчаянным воплем тянется к своему автомату, оставленному на кресле. Вгоняю в его гнилую пасть парочку девятимиллиметровых гостинцев. Несостоявшийся инквизитор, с разлетевшимися по всей комнате мозгами, падает возле окна.
Афанасий Сергеевич и его друг, пристегнутые наручниками к стульям, с ужасом взирают на учиненное мной побоище.
Беру со стола ключи от браслетов и отстегиваю обоих пленников.
— Ищите тетрадь! — приказывают историку. и, чтобы вывести его из ступора, рывком поднимаю со стула, встряхиваю за плечи, как куклу.
Афанасий Сергеевич приходит в себя и уже осмысленно смотрит на меня.
— Да-да, сейчас я все найду… — говорит он. Я подталкиваю его к выходу.
— Как только мы уедем — вызывайте милицию… — говорю Всеволоду.
Ему становится плохо, и сейчас он будет блевать.
Возиться мне с ним некогда. Подхожу к чернявому и вытаскиваю у него из-за пояса свой пистолет. Историк уже ушел во двор. Возвращаюсь к детине. Сцепив ему руки браслетами сзади, привожу в чувство.
— Кто послал?!
— Я не знаю, — отвечает он. — Нас Череп взял на дело… Не знаю…
Череп, скорее всего, — чернявый. Вообще-то кликуха ему подходила — впалые щеки, глубоко запавшие глаза, плотно обтянутые кожей скулы, — действительно череп.
— С кем работал Череп? — тыкаю ствол автомата детине в нос.
— С Пекой.
— Кто такой Пека?
— Деловой с Калининского. Он в авторитете. Его легко можно найти, — детина, не колеблясь, сдает какого-то пахана из Калининского района.
В дверях появляется Афанасий Сергеевич с металлической длинной коробкой в руках.
— Я забрал… — говорит он и с опаской следит за моей рукой, в которой у меня автомат, направленный в голову детине.
— Едем, — бросаю ему и вырубаю детину ударом кулака в висок.
Историк облегченно вздыхает, поняв, что больше крови не будет. Иду за Всеволодом.
Тот стоит на четвереньках у входа в гостиную и уже облевал вокруг все, что только смог.
Не особенно церемонясь, тащу Всеволода за шиворот в коридор и дальше, к входным дверям. Прислонив его спиной к стене возле вешалки, говорю:
— Сейчас пойдете и вызовете милицию. Про нас скажите, что мы были вместе с бандитами, но потом вся банда перессорилась, началась стрельба и двое свалили. Ясно?!
— Я скажу, как надо, — заверяет он меня.
— Всеволод… — обращается историк к приятелю, но я не даю ему договорить, — взяв его за локоть, вывожу на крыльцо. — Что же это такое происходит, Герасим? — семеня рядом, спрашивает историк, чуть не плача.
— Это жизнь, Афанасий Сергеевич. А в данном конкретном случае — борьба за золото.
С соседнего участка на нас удивленно смотрят муж с женой, застывшие среди грядок с молодым луком.
В левой руке у меня — УЗИ. Выстрелы они, конечно, слышали. Плевать, пусть смотрят. Милицию вызовут где-то через полчаса, не раньше — телефона поблизости нет. Пока найдут телефон, пока приедет милиция, мы уже будем далеко.
Показываю огородникам автомат. Те моментально отступают к своему дому. Незачем им запоминать номер моей машины. Забираемся в «жигу ль» и с места давлю на газ. Уходим по объездным дорогам. На базе будем минут через пятьдесят. Главное дело сделали, тетрадь у нас, в целости и сохранности. Историк, слава богу, тоже цел и невредим. Пара оплеух, которые Череп отвесил ему, думаю, смутили Афанасия Сергеевича не сильно. А вот кровь и смерть он видит уже второй раз. В погоне за золотом, уверен, нам предстоит еще достаточно подобных поединков, и Сперанский, наверное, это уже осознал за прошедшие дни. Тем лучше. Психологически он подготовлен. Что касается Кати, то на ее счету уже имеется один мокряк, причем сознательный на сто процентов. Неплохой у меня подбирается коллективчик.
Афанасий Сергеевич вскрывает коробку и достает из нее ксерокопии текста.
— А где сама тетрадь? — спрашиваю, сворачивая на развилке влево, в сторону Лесколово.
— Я ее спрятал, — глухо говорит историк. — На всякий случай…
Пожимаю плечами. Спрятал так спрятал. Главное, материал при нас, и значит, наша экспедиция состоится.
Глава пятнадцатая
Вечером спецрейсом военно-десантного Ан-24 мы улетаем в Омск. Со старым своим приятелем Александром, «папой» одной из крупных питерских группировок, мне так и не удалось встретиться. Впрочем, с ним поговорят от моего имени.
Генерал узнает, что такое Пека, тот, не сомневаюсь, расскажет нашим парням, как и с чем его едят. Я пролистал последнюю тетрадь царского генштабиста и, если честно, не понял, чем она может помочь нам в наших поисках. Офицер достаточно интересно описал свои похождения по России в смутное время с большим отрядом казаков, но о золоте я не нашел в тексте ни строчки.
На мой вопрос, что это значит, историк только хитро усмехнулся, сказав, что позже я сам все пойму…
С военного аэродрома нас доставили в забронированный «люкс» ведомственной гостиницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37