— А что получается? Получается, что наш закоренелый друг Кондратьев скоро станет зэком… Какая красота… Какой молодец этот твой Лычкин. Вот за него тебе спасибо, — похлопал он по плечу оторопевшего от этой перемены настроений у шефа Живоглота. — Кадры решают все. Кто сказал? — хитренько улыбнулся он.
— Ельцин? — попытался догадаться Живоглот.
— Какой Ельцин? — скривился Гнедой. — Какие у него могут быть кадры? Одно ворье…. Сталин сказал, великий вождь времен и народов. Деревня ты… Ступай. И выдай из общака Лычкину двадцать пять штук зеленых, пусть погуляет всласть, когда, разумеется, товар реализует. Заслужил парень, в папашу сообразительностью пошел…. Вот ворюга был, и в каких сложных условиях работал… Нам с тобой теперь значительно проще. А Кондратьева этого мы за решеткой замочим, там это лучше получится, красивее, эффектнее..
Живоглот вышел на морозный воздух, сел в «БМВ» и только там, гоня машину на бешеной скорости по Рублево-Успенскому шоссе, облегченно вздохнул.
— Пронесло, слава Богу, на этот раз — пробормотал он.
12.
… А в это самое время Алексей Кондратьев подъезжал к складу. Около склада стояла прибывшая фура. Из неё выскочил насмерть перепуганный водитель.
— Алексей Николаевич, Алексей Николаевич, там… — лепетал он.
Алексей и сам увидел валявшихся на снегу двух сторожей. Лица их были в крови.
— Вот оно как, — прошептал он. — Вот оно как…
Он открыл своими ключами дверь склада и остолбенел. Склад был совершенно пустым. Ничего… Абсолютно ничего.
Тут подбежал представитель нижегородской фирмы. Он также остановился как вкопанный, глядя на страшную картину.
Алексей дрожащими пальцами набрал номер милиции. Сообщил, что ограблен склад, и двое сторожей убиты. Затем позвонил в Фонд и домой к Сергею.
— Да, основательно взялись за нас, — только и сумел сказать Сергей. Он был совершенно подавлен. О нападении на него Алексей даже не успел рассказать. Сергей сказал, что сейчас подъедет и положил трубку.
… Оперативная группа приехала быстро. Из машины вышел коренастый мужчина в дубленке и ондатровой шапке. Широкое лицо было румяным от мороза.
— Инспектор Уголовного розыска капитан Гусев, — представился он.
— Я директор фирмы «Гермес» Кондратьев, — отрекомендовался Алексей.
— Ну, рассказывайте по порядку, что тут у вас произошло.
Алексей начал рассказывать, говорил путано, постоянно сбиваясь от волнения. Тут к Гусеву подошел один из оперативников и начал что-то яростно шептать ему на ухо, указывая на стоящую рядом кондратьевскую машину. Гусев оглянулся на машину и подозрительно поглядел в глаза Кондратьеву.
— Это ваша машина? — спросил он.
— Моя, а что? Дайте, я вам дальше расскажу.
— Успеется, — процедил сквозь зубы Гусев. — С этим успеется… А пока вы позвольте осмотреть вашу машину. И багажничек откройте, пожалуйста…
Этого Алексей никак уж не ожидал. Он оторопел от неожиданности. Ведь в машине лежал ПМ киллера, а в кармане пиджака справка об его освобождении. И насос со следами крови…
— Я ещё вам забыл рассказать одну важную вещь, — произнес хриплым голосом Алексей. — Сегодня утром около шести часов на меня было совершено покушение…
Но Гусев не слушал. Он быстро шагал к машине. Полез в салон и вытащил оттуда пистолет. Отдал его стоящему поодаль эксперту.
— Это и есть пистолет киллера. Я звонил в «Скорую». Вот еще…
— Стоять на месте! — скомандовал Гусев. — Руки на машину!
Алексей молча выполнил приказание. Гусев обыскал его, вытащил из кармана справку Дырявина об освобождении, а затем полез в багажник. И извлек оттуда насос, на котором были очевидны следы запекшейся крови.
— Вы арестованы, гражданин Кондратьев, — тихо произнес Гусев. — Прошу в нашу машину. И без фокусов.. Не советую…
— Да за что? — недоумевал Алексей. — Я же вам до сих пор ничего не рассказал. Вы меня послушайте…
— Расскажете на Петровке, Кондратьев. Садитесь в машину!
И на его запястьях звонко щелкнули наручники. Представитель фирмы и шофер открыв рты, глядели на происходившее.
— А нам-то что теперь делать, Алексей Николаевич? — жалобным голосом спросил представитель.
Алексей только пожал плечами.
— Скоро все выяснится! — крикнул он из машины. — А тогда и разберемся..
— Но мы же перевели вам деньги…
И машина тронулась с места. Только она скрылась за углом, как к складу подъехала «Ауди» Фролова.
— Что произошло? — тяжело выбирался из машины Сергей, подавленный случившимся. — Где Кондратьев?
— Арестован, — пролепетал представитель. — А склад пуст… И что теперь будет с нашими деньгами?
— Куда его повезли? — мрачно спросил Сергей.
— Вроде бы, на Петровку, — ответил водитель фуры.
— Его задержал капитан Гусев из МУРа, — добавил представитель.
— На Петровку! — скомандовал своему водителю Сергей, снова с трудом залезая в машину. Помог сам себе засунуть туда протез, хлопнул дверцей, и машина рванула по утренней ноябрьской Москве в сторону Центра, оставив на территории склада обалдевших нижегородцев и двух представителей Фонда, приехавших с Сергеем…
… Ошалелый от происшедшего Алексей уже не пытался ничего объяснять сидевшему на переднем сидении инспектору Гусеву. Он понял, что произошло самое ужасное — этот окаянный киллер все-таки умер. Алексей знал два случая, когда люди погибали, упав на затылок. Причем, в одном из них сын толкнул пьяного отца, а в другом парень просто поскользнулся, ударился затылком об лед и от кровоизлияния скончался. Так и тут… Но ведь он же звонил в «Скорую», а милицию на склад вызвал сам. И почему он не начал свой рассказ с покушения? Плохо, плохо все получилось. Звонок его в «Скорую» был анонимным, на насосе следы крови, в машине пистолет, в кармане пиджака справка этого человека об освобождении. Свидетелей нет, только толстый Пал Егорыч, выгуливавший собаку. Но он же ничего не видел, только то, что Алексей менял проколотое колесо. А ведь колесо, наверняка, проколол киллер. И если бы не Пал Егорыч, он бы пристрелил его раньше. И вряд ли бы он тогда почувствовал опасность… Все было бы кончено. А так? Главное, он жив, и он ещё поборется со всем этим кошмаром, навалившимся на него. Господи, как много всего для одного человека в неполных тридцать четыре! Афган, гибель Лены и Митеньки, потом эта история с лже-Пироговым и исчезнувшим без следа Дмитриевым, а тут в один день — покушение и ограбление. Вернее, в обратном порядке. И ещё эта мерзкая история с Ларисой… И Инна, как она горда и принципиальна! Он звонил ей вчера раза четыре. Но она так и не захотела говорить с ним.
Алексей знал от Инны, что у неё до него был мужчина, которого она очень любила. Он знал, что он заставил её сделать аборт, а потом, когда он пришел мириться, она выгнала его. Но больше о нем она ничего не рассказывала. Он даже имени его не знал. А между прочим, иногда неплохо делиться с близкими людьми своими горестями и проблемами, иногда это может принести ощутимую пользу и позволит избежать ужасных бед. А их отношения складывались так — только настоящее, и ничего о прошлом. О работе своей он ей тоже ничего не рассказывал. Никогда ничего. Приносил деньги, дарил подарки, а о практической работе, о своих сослуживцах ровно ничего. Такой же практики придерживался и Сергей Фролов. На вопросы жены он постоянно отвечал шутками и прибаутками, которых у него было немерено. Алексей же просто отмалчивался на вопросы Инны, а сам ей в свою очередь никаких вопросов не задавал. И все же он оказался разговорчивее — о взрыве на душанбинском вокзале она знала, имена его погибших жены и сына знала. А он о ней просто ничего… А теперь её нет. И никого нет. А его везут на Петровку. А из близких людей на Земле остался один Сергей, неунывающий балагур Сергей Фролов. И он должен помочь, наверняка, он уже подъехал к складу и спешит ему на помощь. Жаль только, что Алексей ничего не успел рассказать ему про покушение.
На протяжении всего пути два чувства боролись в Алексее, постоянно сменяя друг друга. То яростное желание бороться за свою судьбу, то полная апатия и равнодушие к этой злосчастной судьбе, то и дело так страшно смеющейся ему в лицо.
… Когда приехали на Петровку, инспектор Гусев провел первый допрос.
— Вы не смотрите на меня так, товарищ капитан, — с горечью произнес Кондратьев. — Я тоже капитан по воинскому званию, танкист, воевал в Афганистане, имею ранения и правительственные награды. Чуть больше года назад у меня при взрыве на душанбинском вокзале погибли жена и шестилетний сын. Пытался вот заниматься бизнесом, мы получали товары из Китая и продавали их оптом. Зря, конечно, я впрягся в это дело, но жить-то как-то надо…
Гусев внимательно смотрел на совершенно седого Кондратьева с изможденным серым лицом, своего ровесника, которому не было и тридцати четырех лет, и круглое его лицо постепенно светлело. Он хотел верить ему, но факты… Какие суровые факты против него…
— Вы не волнуйтесь, Алексей Николаевич. Будут опрошены свидетели. Все происходило утром, в рабочий день, и наверняка, многие ваши соседи из окон видели произошедшее. Так что, разберемся… А теперь давайте все по порядку. Прокурору я звонил, он дал санкцию на ваше временное задержание. А дальше будет видно, что делать. Обвинение против вас, к сожалению, довольно серьезное. Тот человек скончался на месте, ещё до прибытия «Скорой».
— Так я и знал, — вздохнул Кондратьев. — Ударился головой и…
— Эксперт установил на месте, что смерть произошла не от удара, а от удушения.
— Но я не душил его! — привстал с места Алексей. — Я уверяю вас, не душил! Насос я в него бросил, от этого не отказываюсь, бросил в тот момент, когда он наставил на меня тот самый ПМ. Что мне оставалось делать? Насос попал в висок, он поскользнулся и ударился затылком об лед. Но он дышал, я сам проверял. И тут же позвонил в «Скорую»…
— Не сходится что-то, — покачал головой Гусев, продолжая составлять протокол.
…Записав его показания, Гусев нажал кнопку звонка.
— Пока, Алексей Николаевич, вам придется отправиться в камеру, — тяжело вздохнув, сказал он. — Ничего не поделаешь, таковы законы. А обвинение против вас очень серьезное.
Кондратьев не ответил. «Будь, что будет», — с горечью подумал он.
В коридоре уже хромал туда-сюда Сергей Фролов. Он умудрился прорваться в эти стены, заявив, что у него есть показания по делу.
— Держись, Леха, — яростным шепотом сказал он, когда Алексея дежурный вел по коридору. — Прорвемся, где наша не пропадала.
Алексей не ответил. Только попытался махнуть рукой.
— Руки назад! — приказал дежурный, и Алексей сник. Кивнул головой Сергею и пошел по коридору.
— Можно к вам? — спросил Гусева Фролов. — Имею сообщить кое-что по личности задержанного Кондратьева.
— Да знаю я все о его личности, — вздохнул Гусев. — Что вы ещё можете добавить? Личность героическая, спору нет, но обстоятельства делают с людьми такие вещи, столько мы тут понасмотрелись…
— Не могут ничего сделать с ним обстоятельства, — нахмурился Фролов. — Если не верить таким, как Кондратьев, верить нельзя никому.
— Проходите, — вяло пригласил Гусев. — Зачем только? Делом займется следователь из Прокуратуры, а мое дело задержать подозреваемого и снять первый допрос. Все. Теперь мое дело ловить следующего. И с этим не заржавеет, суровые настали времена…
Когда Фролов узнал, что Алексей обвиняется в убийстве Дырявина, он побледнел от испуга за друга.
— Ну и какая же это статья? — спросил он.
— Статья сто третья, умышленное убийство. До десяти лет, Сергей Владимирович.
— Но есть же другая статья — превышение пределов необходимой обороны, — возразил Фролов. — Разве это не тот случай?
— Я не могу вам разглашать тайну следствия, я сказал только в общих чертах, и только из уважения к вашим боевым заслугам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60