Оксли промолчал.
Золар кинулся к кабине пилота и начал бешено барабанить в дверь. Ответа не последовало, пока самолет не остановился у ангара Национальной службы охраны авиалиний. Только тогда дверь кабины медленно приоткрылась.
– Что, черт возьми, происходит? – заорал Золар. – Приказываю немедленно подняться в воздух...
Он осекся, заметив, что прямо ему в лоб направлено дуло пистолета.
На пороге кабины стоял улыбающийся Генри Мур с пистолетом в руках. Экипаж находился на своих местах. Микки Мур что-то говорила по радио, хладнокровно приставив пистолет к затылку первого пилота.
– Извините за непредвиденную посадку, мои бывшие друзья, – сказал Мур непререкаемым тоном, какого братья никогда не слышали у него прежде, – но, как вы сами видите, в наших планах произошли изменения.
Золар отодвинул в сторону дуло пистолета:
– Идиот, старый идиот, ты хотя бы соображаешь, что натворил?
– Конечно, – ответил Мур сухо, – Микки и я захватили ваш самолет вместе с грузом.
– Неужели вы не понимаете, что, если самолет немедленно не поднимется в воздух, сюда нагрянет таможня, – произнес Оксли умоляющим голосом.
– Раз уж вы сами заговорили об этом, могу вам сообщить, что Микки и я приняли решение передать груз властям.
– Вы не соображаете, что несете.
– Напротив. Мне известно, что федеральные агенты заинтересованы больше в вас и вашем брате, чем в сокровищах Уаскара.
– Откуда вы взялись на этом самолете? – рявкнул Золар.
– Все очень просто. Мы улетели на одном из транспортных вертолетов, перевозивших золото. Военные инженеры привыкли к нам и не обратили внимания, когда мы сели в самолет. Мы прятались в одной из комнат для отдыха, пока пилот не отправился к вам, и тогда захватили кабину пилотов.
– Почему вы так уверены, что федеральные агенты поверят вам? – спросил Оксли.
– Дело в том, что Микки и я в свое время тоже были агентами. Когда мы захватили кабину, Микки связалась по радио с нашими старыми друзьями в Вашингтоне, и они организовали вам встречу.
Ярость Золара невозможно было описать. Он готов был разорвать супругов на части.
– Вы и ваша лгунья жена заключили с нами сделку. Вам был обещан определенный процент выручки от продажи сокровищ. Так или не так? – заорал он. Он ждал ответа, но так как Мур и его жена молчали, он продолжал сам: – Сколько же процентов вам предложило правительство? Десять, двадцать, может быть, даже пятьдесят?
– Мы не заключали сделок с правительством, – медленно произнес Мур. – Мы понимали, что вы не собираетесь выполнить соглашение и намереваетесь убить нас. Мы хотели украсть сокровище для себя, но, как видите, наши планы изменились.
– Обрати внимание, как хорошо они владеют оружием, – заметил Оксли. – Сайрес был прав, они парочка убийц.
Мур кивнул в знак согласия:
– Ваш брат был прав. Нужно самому быть убийцей, чтобы почувствовать его в другом.
Раздался стук в дверь пассажирского салона самолета. Мур дулом пистолета указал на лестницу, ведущую вниз.
– Идите и откройте, – приказал он братьям.
Те неохотно повиновались.
Когда дверь открылась, в самолет вошли двое: негр огромного роста и белый, едва достигавший негру до плеча. Золар сразу же признал в этих людях федеральных агентов.
– Джозеф Золар и Чарлз Оксли, я Дэвид Гаскилл – агент Таможенной службы США, рядом со мной агент Фрэнсис Рэгсдейл, ФБР. Вы арестованы по обвинению в контрабанде артефактов в США, кражах произведений искусства из музеев и частных коллекций, изготовлении подделок и незаконной торговле.
– О чем вы говорите? – запротестовал Золар.
Гаскилл игнорировал его вопрос и, улыбаясь, бросил взгляд на Рэгсдейла.
– Разделим эту честь на двоих?
Рэгсдейл согласно кивнул головой.
– Приступаем.
Пока Гаскилл надевал наручники на Золара и Оксли, Рэгсдейл зачитал арестованным их права.
– Вы хорошо поработали, – сказал одобрительно Мур. – Мне сообщили, что вы были в Калехико.
– Мы были на борту военного самолета через пятнадцать минут после того, как поступило сообщение из штаб-квартиры ФБР в Вашингтоне, – ответил Рэгсдейл.
Оксли бросил взгляд на Гаскилла. Взгляд, в котором впервые за время их разговора не было ни страха, ни растерянности, только спокойная уверенность.
– Вы и за сто лет не найдете улик, чтобы осудить нас.
– Что скажете про это? – Рэгсдейл кивнул в сторону отсека с золотом.
– Мы были только пассажирами, – объявил Золар, к которому тоже вернулось самообладание. – Мы приглашены профессором Муром и его супругой.
– Понятно. Может быть, вы расскажете, откуда взялись краденые произведения искусства и антики на ваших складах в Галвестоне?
– Наш склад в Галвестоне вполне легален. Вы обыскивали его и раньше и ни разу ничего не нашли, – фыркнул Оксли.
– В таком случае как вы объясните существование туннеля, ведущего от здания Компании Логана к подземному складу Международной компании Золара?
Братья переглянулись. Их лица внезапно стали серыми.
– Вы берете нас на пушку.
– Разве? Хотите, чтобы я в деталях описал вам устройство туннеля и сообщил список краденых ценностей на вашем подземном складе?
– Туннель... Вы не могли найти туннель.
– Уже шестьдесят три часа, – сказал Гаскилл, – как Международная компания Золара и ее филиал, известный под названием «Солпемачако», навсегда прекратили свое существование.
– Какая жалость, что ваш папа Мэнсфилд Золар, он же Спектер, давно в могиле, иначе мы достали бы и его.
Золара, казалось, вот-вот хватит удар, Оксли выглядел ненамного лучше.
– К тому времени как вы, члены вашей семьи, ваши партнеры и покупатели выйдете из тюрьмы, все вы будете не намного моложе тех древностей, которые украли.
Федеральные агенты заполнили самолет. ФБР занялось командой и стюардессой Золара, таможня – золотом.
Рэгсдейл кивнул своим людям:
– Отвезите их в отделение Министерства юстиции США.
Как только перепуганные воры в двух автомобилях были отправлены к месту назначения, агенты обратились к Мурам.
– Не могу выразить словами, как мы благодарны вам за сотрудничество, – сказал Гаскилл. – Арест семейства Золар пробьет огромную брешь в торговле, кражах и контрабанде произведений искусства.
– Ну, положим, мы тоже занимались этим не ради одной благотворительности, – сказала Микки счастливо. – Генри уверен, что правительство Перу оценит наш вклад в изучение культуры инков.
– Мы были первыми специалистами, которым посчастливилось каталогизировать и сфотографировать сокровища Уаскара, это упрочит нашу научную репутацию, – объяснил Генри Мур, пряча в кобуру пистолет.
– Таможня тоже не прочь получить детальный отчет о сокровищах, если вы, конечно, не возражаете, – сказал Гаскилл.
Мур кивнул:
– Микки и я будем счастливы сотрудничать с вами. Мы уже сделали инвентаризацию сокровищ и закончим отчет еще до того, как они будут возвращены в Перу.
– Где они будут находиться до этого? – спросила Микки.
– В одном из государственных хранилищ, адрес которого я, к сожалению, не могу вам сообщить.
– Известно ли что-нибудь о судьбе конгрессмена Смит и этого маленького человека из НУМА?
– Буквально за несколько минут до вашего приземления мы получили сообщение, что они освобождены местным племенем индейцев и находятся на пути в больницу.
Микки опустилась в пассажирское кресло и вздохнула:
– Вот все и кончилось.
Генри присел на ручку кресла рядом с ней:
– Отныне и на всю оставшуюся жизнь мы с тобой просто пара старых преподавателей университета со стенами, увитыми диким виноградом.
– Ты жалеешь об этом?
– Нет, – сказал он, целуя ее в лоб, – думаю, нам это даже понравится.
57
Медленно выбираясь из глубин смертельного ступора, Питт словно карабкался по склону мокрого глинистого холма, поднимаясь на метр-другой наверх и вновь соскальзывая вниз. Он пытался задержать эти короткие мгновения сознания, но тут же проваливался обратно в пустоту.
«Если бы мне удалось открыть глаза, – подумал он, – может быть, я вернулся к реальности».
В конце концов, после многих безуспешных попыток у него это получилось.
Увидев вокруг только кромешную могильную темноту, он в отчаянии потряс головой, полагая, что и эта попытка не удалась, но в тот же миг резкая боль, пронзившая тело, дала ему понять, что сознание действительно вернулось к нему. Он несколько раз перевернулся с боку на бок и медленно сел. Снова потряс головой, пытаясь сбросить с себя остатки тумана, окутывающего мозг. Преодолевая боль, по-прежнему пронизывающую раненое плечо, грудную клетку и кисть левой руки, он осторожно ощупал большую ссадину на лбу.
– Ничего не скажешь, хорош, – проворчал он.
Его удивило, что он не чувствует слабости, неизбежной при большой потере крови. Сняв с предплечья фонарик, переданный ему Джиордино перед расставанием у водопада, он положил его на песок так, чтобы луч падал на верхнюю часть груди, и расстегнул комбинезон. Ощупав плечо, убедился, что пуля прошла навылет, не задев кости, а мокрый костюм для подводного плавания сыграл роль своеобразной повязки, остановившей кровотечение. Покончив с этим занятием, он попытался проанализировать ситуацию. Проплыть сто километров по подземной реке с ее стремнинами, водопадами и затопленными галереями представлялось абсолютно невозможным. Не надо быть ясновидцем, чтобы предсказать, какая судьба ему уготована.
Большинство людей в сходной ситуации, скорее всего, запаниковали, но только не Питт. Он принадлежал к числу тех, кто жил в мире с самим собой, и основной чертой его натуры всегда оставалась любознательность.
«Если уж умереть, – решил он, – то по возможности в комфортных условиях». – Здоровой рукой он выкопал углубление в песке, чтобы поудобнее разместить свое израненное тело, и был изумлен, когда обнаружил в нем блестки золота.
– Да это местечко настоящий Клондайк, – произнес он вслух.
Он провел лучом фонарика по стенам пещеры и убедился, что это белый кварц с множеством прожилок и вкраплений драгоценного металла. Питт невольно рассмеялся, по достоинству оценив комизм ситуации.
– Золотая копь, – вынес он свой вердикт молчаливым стенам каверны, – я сделал фантастическое открытие, и никто никогда даже не узнает об этом.
Он улегся на песок и еще раз обдумал ситуацию. Из того, что он не боялся старухи с косой, вовсе не следовало, что ему остается только лежать и поджидать ее.
Куда интереснее предпринять пусть и безумную попытку спасти свою жизнь, чем выбросить белый флаг и смириться с неизбежным. Может быть, другие искатели приключений много бы дали, чтобы увидеть эту золотую пещеру, но ему хотелось поскорее убраться из нее. Он встал, вошел в воду и отдался на волю течения.
Он был слишком слаб, чтобы бороться с ним, и принял единственно разумное решение – сохранять хладнокровие и позволить ему нести себя.
Своды каверн, через которые его несла вода, то вздымались, то опускались с усыпляющей монотонностью, и ему удалось преодолеть около десяти километров, прежде чем он вновь услышал впереди шум бурного потока Ему пришлось пережить несколько неприятных минут, но в конце концов он снова оказался в спокойной воде.
Час Питт плыл по грандиозной галерее без особых трудностей, затем свод стал снова снижаться. Наполнив легкие воздухом, он опустился под воду. У него работала только одна рука, и не было ласт, поэтому он продвигался медленнее, чем хотелось. Перевернувшись на спину и направив луч фонаря на каменный свод, он поплыл дальше в этом положении. Легкие уже начинали сжиматься от недостатка кислорода, когда он снова оказался в воздушном кармане. Питт вынырнул на поверхность и с наслаждением вдохнул воздух.
В следующей большой пещере он обнаружил мель, и ему удалось отдохнуть некоторое время. Чтобы продлить жизнь батареек, он выключил фонарь, но тут же включил его снова, заметив какой-то предмет метрах в пяти от себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77