Один из бандитов так и остался лежать, только футболка на спине потемнела от крови. А вот второму повезло меньше – в момент выстрела он дернулся, и пули не убили его, а только изорвали плоть. Он бился на земле, как в падучей, и громко кричал от боли.
Добивать его Василий не собирался – такие вот вопли дают неплохой психологический эффект, подавляют волю противника, заставляют задуматься о собственной судьбе. Под аккомпанемент криков боли он быстро отползал в глубину леса. Вообще-то в таких случаях возле раненого можно было бы оставлять засаду – вдруг кто из соратников захочет прийти на помощь. Но здесь – не тот вариант. Бандиты и есть бандиты. Для каждого из них своя рубашка намного ближе к телу, чем жизнь товарища.
Оставались двое. И катастрофический дефицит времени. То, что в шахматах называется цейтнотом.
Двое оставшихся бандитов зажались в небольшой естественной канаве спина к спине. Каждый обшаривал стволом автомата свой сектор обороны. Стволы чуть подрагивали – руки стрелков тряслись. От страха, от нервного напряжения, от желания выжить.
Скопцов видел эти стволы. Но не мог достать тех, у кого они были в руках. Слишком уж хорошо они старались спрятаться, слишком плотно прижимались к земле. И время... Василий вел отсчет секунд про себя, и каждая следующая снижала его шансы. Превращала бой за свободу и справедливость в бестолковую и бессмысленную резню.
Оставался только один вариант. Последний. И самый рискованный. Но другого выхода сейчас Василий просто не видел.
Он осторожно отложил в сторону автомат и извлек из кармана отобранный им в Краснокаменском нож. Как давно это было? Полгода, год назад? Он не мог вспомнить...
Звонко щелкнуло вставшее на фиксатор лезвие. Несколько раз глубоко вздохнув, Скопцов подобрался и с громким диким воплем бросился вперед, к укрытию последних оставшихся в живых бандитов.
Его расчет строился на эффекте неожиданности и страха. В другое время и в другом месте он не стал бы так рисковать – хладнокровный, опытный боец снял бы его в движении, одним выстрелом. Но сейчас против него выступали не бойцы.
Возможно, что расчет полностью оправдал себя. А может, Скопцову просто повезло. Кто знает? Но только получилось именно так, как он и хотел, – услышав крик, бандиты встрепенулись, резко повернулись в сторону несущегося к ним страшного, здоровенного, грязного мужика и открыли огонь, при этом мешая друг другу, толкая друг друга плечами.
В том, что ни одна из выпущенных ими пуль не попала в Василия, нет ничего удивительного. А он, ворвавшись в этот импровизированный окоп, действовал так же, как и на войне, – не задумываясь, бил и резал противников ножом, действуя рефлекторно, на уровне инстинктов, как и закладывалось в них инструктором по боевой подготовке.
Через несколько очень длинных, растянувшихся до полного неприличия секунд все было кончено – один из противников еще сучил ногами, пуская кровавые пузыри распоротым горлом, второй лежал вообще без движения. Ему Василий угодил прямо в сердце.
Вернувшись за своим оружием, Скопцов бросился к палаткам – где-то за ними был вход в пещеру или в шахту, в которую после работы уводили рабов.
Обычная узкая и глубокая яма. Насколько глубокая – Скопцов сказать не мог. Дно терялось, таяло в неверном свете северной ночи. Но там, внизу, слышалось какое-то движение – несомненно, громкий шум наверху, на поверхности, не мог не привлечь их внимания.
– Есть там кто? – склонился Василий к яме.
После долгой паузы и негромкого неразборчивого бормотания послышался неуверенный голос:
– Есть...
– Как вы оттуда выбирались? Ну, на работу?
И снова пауза. Потом – все тот же голос:
– Там должна быть лестница...
Скопцов огляделся по сторонам. Лестница действительно была. Бревно, на которое набиты крепкие поперечины.
– Эй, внизу! – Василий подтащил бревно к яме. – Берегись!
Опять послышалось движение внизу. Выждав некоторое время, Скопцов столкнул бревно в яму.
– Теперь давайте наверх, по одному!..
Первый поднявшийся наверх увидел довольно странную картину – сидевший рядом с ямой мужик в изодранном и окровавленном грязном камуфляже выливал воду из ботинок.
К тому времени как на поверхность поднялись все, Скопцов закончил приводить в порядок свою одежду. Освобожденные пленники тесной кучей, как отара овец в холод, сгрудились немного в стороне. Они не переговаривались и ничего не спрашивали у своего освободителя. Скорее всего, они просто еще не верили в то, что она пришла, эта самая свобода.
– Короче, так! – Василий встал на ноги, забросил автомат за спину. – Снимайте цепи, вооружайтесь – походите по долине, найдете автоматы, И валите отсюда на все четыре стороны!
– Куда? – вперед шагнул один из пленников. Вроде бы тот самый, что говорил со Скопцовым из ямы.
– А куда хотите! – откликнулся Скопцов. – Вы теперь свободные люди!
Развернувшись, Василий побежал к выходу из речной долины, к тому самому ложку, по дну которого сюда вела тропа...
– А вы куда? – несмело крикнул ему в спину все тот же пленник.
– У меня еще дела! – на бегу ответил Скопцов.
* * *
Вовка первым сбил с ног кандалы. Огляделся по сторонам – кое-кто из освобожденных еще и не начинал этого делать.
– Шевелись, убогие! – весело заорал он, вскакивая на ноги. На свободные ноги! Вряд ли настоящую цену свободы сможет понять тот, кто не знал плена или рабства!
Следуя совету этого странного парня, чье лицо Зарубин так и не сумел разглядеть, но чей голос показался ему очень и очень знакомым, Вовка отбежал всего лишь на пару десятков метров в сторону и уже через минуту стал обладателем заряженного автомата.
– Быстрее шевелись! – схватив камень побольше, он подсел к одному из недавних товарищей по несчастью и, положив цепь на другой, такой же большой булыжник, начал колотить по ней, хекая при каждом ударе, как дровосек.
К рассвету все пленные были свободны. Кое-кто, следуя Вовкиному примеру, подобрал автоматы. То, что у них в руках было боевое оружие, сразу разогнуло им плечи, взгляд стал уверенней.
– Все, уходим! – Вовкино лидерство вся компания признала беспрекословно. Но робкий, неуверенный голос протеста все же прозвучал:
– А может, пойдем, тому парню поможем? Он ведь нам помог.
В другое время Вовка, может быть, и сам бы согласился с этим предложением – желание отомстить своим мучителям переполняло его. Но вот только оттуда, куда удалился освободитель, уже больше получаса не доносилось выстрелов. И кто его знает, стал ли он победителем.
– Нет! – решительно отверг предложение Зарубин. – Нам надо уходить!
– А куда пойдем? – неуверенно спросил еще кто-то.
– Как это – куда?! – удивился Вовка. – Домой, конечно же!
– А как? Ты дорогу знаешь? – спросил все тот же голос.
– Эх, ты! – Зарубин смерил его уничтожающим взглядом. – Сначала – вниз по ручью! Рано или поздно, а к Красной все равно выйдем! Тут все реки в одну сторону бегут! А там... Или вверх по течению, или просто какой-нибудь теплоход увидим, подадим сигнал бедствия! А только все равно, выйдем! Чего бы это ни стоило!
Вовка вел свой отряд вдоль берега ручья, все дальше уходя от проклятой долины, возвращаясь в нормальную, человеческую жизнь.
"Гадом буду, выйдем отсюда – больше капли в рот не возьму!.." – клялся сам себе Зарубин. За то время, что он провел в этой яме, у него была возможность понять, что рабство – это не только каторжный труд и побои. Иногда человек становится рабом своих привычек, благодаря которым и попадает в разного рода неприятности.
* * *
В "домике" действительно услышали выстрелы – едва только начав подниматься по ложку, Василий услышал, как кто-то, тяжело грохоча сапогами по камням, с громким сопением бежит ему навстречу. Он едва успел присесть на колено, как из-за поворота появились двое, в камуфляжных куртках нараспашку, с автоматами в руках.
Скопцов слева направо, веером, выпустил почти половину магазина своего автомата. Оба бежавших упали. Один, переломившись пополам и уронив оружие, с размаху уткнулся лицом в утоптанную тропу. Второй, закрутившись волчком, упал за ствол поваленного дерева.
Подбежав, Василий увидел, что этот второй – жив. Водитель начальника милиции, тот самый мужик, чьими движениями, когда он колол дрова, Скопцов имел возможность полюбоваться в прошлый свой приезд, зажимал правой ладонью левое плечо. Сквозь неплотно сжатые пальцы проступали капли ярко-красной крови. Изо всех своих сил вжимаясь спиной в поваленный древесный ствол, он широко открытыми и белыми от страха и боли глазами смотрел на Скопцова, приближающегося к нему с автоматом в руках.
Наверное, его следовало добить. По крайней мере, там, на войне, Василий так бы и сделал. Он даже автомат поднял. И палец привычно лег на спусковой крючок.
В глазах мужчины плескалось отчаяние и предчувствие приближающейся смерти... Он хотел что-то сказать, но мгновенно пересохшие губы испустили только тихий стон.
– Живи... – устало сказал Скопцов, опуская ствол автомата. Он не мог нажать на спуск.
Василий упал почти одновременно с выстрелом. Он его не услышал, не увидел движения в той стороне, откуда прибежали двое водителей. Он почувствовал этот выстрел. И все равно не успел.
По левой голени что-то сильно ударило. По ноге заструилось очень горячее. И Василий знал, что именно...
Прогрохотал еще один выстрел. На этот раз Скопцов засек облачко дыма и, почти не задумываясь, выпустил туда остатки магазина. Попал он в стрелка или нет – так и осталось неизвестным. По крайней мере, ни шума, ни стонов Василий не услышал.
Но намного большее значение для него сейчас имело то, что случилось с его ногой.
Выдернув из кармана все тот же нож, Василий распорол штанину, глянул на ногу и... облегченно вздохнул.
Неизвестный стрелок использовал дробовой заряд. Не картечь, не жакан, а всего лишь утиную дробь. Конечно, если бы стреляли с более близкого расстояния, кучно летящая дробь могла разнести кость вдребезги. Но разлет свел весь эффект выстрела на нет. Отдельные дробинки смогли только пробить кожу, вызвав кровотечение, которое сам Скопцов считал несерьезным.
Осторожно пошевелив пальцами ноги в мокром ботинке, Василий убедился, что других, более серьезных повреждений ему причинено не было. И он способен продолжать этот бой.
Автомат, к которому Скопцов потянулся, чтобы сменить магазин, полетел в сторону, отброшенный ударом мелькнувшего рядом с лицом ботинка. Автоматически Василий перекатился в сторону, и удар приклада – сверху вниз, штампующий удар, – пришелся в землю рядом с головой.
Не задумываясь, Скопцов, лежа на спине, маховым движением подсек чужие ноги. Охотничье ружье, приклад которого чуть было не поставил точку в его биографии, гремя на камнях, отлетело в сторону. А на самого Скопцова навалилась тяжеленная туша.
– По-опался, суч-чонок! – тяжело хрипел в самое ухо, обдавая щеку вчерашним водочным и луковым перегаром, Толян Шубин, стараясь руками добраться до горла Василия.
Возможно, и даже скорее всего, боец он был никакой. Но, выросший здесь, в этих местах, умел ходить по тайге так, чтобы не спугнуть зверя. Кроме того, обладал невероятной физической силой и огромным весом. Скопцов попытался вывернуться из-под него, но не смог – силенок не хватило. Всему может быть предел.
Начальник колонии добрался-таки до того, к чему так стремился, – твердые, как будто железные, пальцы сдавили шею Скопцова, не пропуская воздух в легкие. Скопцов предельно ясно понимал: еще несколько секунд – и он труп.
И торжествующие глаза Шубина – желтые огоньки, которым бы больше подошло украшать морду хищника-людоеда, – у самого лица.
Глава 16
Иногда исход смертельного поединка решает не виртуозная техника ведения боя без оружия, не владение сногсшибательными (как в прямом, так и в переносном смысле) приемами единоборств, не физическая сила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Добивать его Василий не собирался – такие вот вопли дают неплохой психологический эффект, подавляют волю противника, заставляют задуматься о собственной судьбе. Под аккомпанемент криков боли он быстро отползал в глубину леса. Вообще-то в таких случаях возле раненого можно было бы оставлять засаду – вдруг кто из соратников захочет прийти на помощь. Но здесь – не тот вариант. Бандиты и есть бандиты. Для каждого из них своя рубашка намного ближе к телу, чем жизнь товарища.
Оставались двое. И катастрофический дефицит времени. То, что в шахматах называется цейтнотом.
Двое оставшихся бандитов зажались в небольшой естественной канаве спина к спине. Каждый обшаривал стволом автомата свой сектор обороны. Стволы чуть подрагивали – руки стрелков тряслись. От страха, от нервного напряжения, от желания выжить.
Скопцов видел эти стволы. Но не мог достать тех, у кого они были в руках. Слишком уж хорошо они старались спрятаться, слишком плотно прижимались к земле. И время... Василий вел отсчет секунд про себя, и каждая следующая снижала его шансы. Превращала бой за свободу и справедливость в бестолковую и бессмысленную резню.
Оставался только один вариант. Последний. И самый рискованный. Но другого выхода сейчас Василий просто не видел.
Он осторожно отложил в сторону автомат и извлек из кармана отобранный им в Краснокаменском нож. Как давно это было? Полгода, год назад? Он не мог вспомнить...
Звонко щелкнуло вставшее на фиксатор лезвие. Несколько раз глубоко вздохнув, Скопцов подобрался и с громким диким воплем бросился вперед, к укрытию последних оставшихся в живых бандитов.
Его расчет строился на эффекте неожиданности и страха. В другое время и в другом месте он не стал бы так рисковать – хладнокровный, опытный боец снял бы его в движении, одним выстрелом. Но сейчас против него выступали не бойцы.
Возможно, что расчет полностью оправдал себя. А может, Скопцову просто повезло. Кто знает? Но только получилось именно так, как он и хотел, – услышав крик, бандиты встрепенулись, резко повернулись в сторону несущегося к ним страшного, здоровенного, грязного мужика и открыли огонь, при этом мешая друг другу, толкая друг друга плечами.
В том, что ни одна из выпущенных ими пуль не попала в Василия, нет ничего удивительного. А он, ворвавшись в этот импровизированный окоп, действовал так же, как и на войне, – не задумываясь, бил и резал противников ножом, действуя рефлекторно, на уровне инстинктов, как и закладывалось в них инструктором по боевой подготовке.
Через несколько очень длинных, растянувшихся до полного неприличия секунд все было кончено – один из противников еще сучил ногами, пуская кровавые пузыри распоротым горлом, второй лежал вообще без движения. Ему Василий угодил прямо в сердце.
Вернувшись за своим оружием, Скопцов бросился к палаткам – где-то за ними был вход в пещеру или в шахту, в которую после работы уводили рабов.
Обычная узкая и глубокая яма. Насколько глубокая – Скопцов сказать не мог. Дно терялось, таяло в неверном свете северной ночи. Но там, внизу, слышалось какое-то движение – несомненно, громкий шум наверху, на поверхности, не мог не привлечь их внимания.
– Есть там кто? – склонился Василий к яме.
После долгой паузы и негромкого неразборчивого бормотания послышался неуверенный голос:
– Есть...
– Как вы оттуда выбирались? Ну, на работу?
И снова пауза. Потом – все тот же голос:
– Там должна быть лестница...
Скопцов огляделся по сторонам. Лестница действительно была. Бревно, на которое набиты крепкие поперечины.
– Эй, внизу! – Василий подтащил бревно к яме. – Берегись!
Опять послышалось движение внизу. Выждав некоторое время, Скопцов столкнул бревно в яму.
– Теперь давайте наверх, по одному!..
Первый поднявшийся наверх увидел довольно странную картину – сидевший рядом с ямой мужик в изодранном и окровавленном грязном камуфляже выливал воду из ботинок.
К тому времени как на поверхность поднялись все, Скопцов закончил приводить в порядок свою одежду. Освобожденные пленники тесной кучей, как отара овец в холод, сгрудились немного в стороне. Они не переговаривались и ничего не спрашивали у своего освободителя. Скорее всего, они просто еще не верили в то, что она пришла, эта самая свобода.
– Короче, так! – Василий встал на ноги, забросил автомат за спину. – Снимайте цепи, вооружайтесь – походите по долине, найдете автоматы, И валите отсюда на все четыре стороны!
– Куда? – вперед шагнул один из пленников. Вроде бы тот самый, что говорил со Скопцовым из ямы.
– А куда хотите! – откликнулся Скопцов. – Вы теперь свободные люди!
Развернувшись, Василий побежал к выходу из речной долины, к тому самому ложку, по дну которого сюда вела тропа...
– А вы куда? – несмело крикнул ему в спину все тот же пленник.
– У меня еще дела! – на бегу ответил Скопцов.
* * *
Вовка первым сбил с ног кандалы. Огляделся по сторонам – кое-кто из освобожденных еще и не начинал этого делать.
– Шевелись, убогие! – весело заорал он, вскакивая на ноги. На свободные ноги! Вряд ли настоящую цену свободы сможет понять тот, кто не знал плена или рабства!
Следуя совету этого странного парня, чье лицо Зарубин так и не сумел разглядеть, но чей голос показался ему очень и очень знакомым, Вовка отбежал всего лишь на пару десятков метров в сторону и уже через минуту стал обладателем заряженного автомата.
– Быстрее шевелись! – схватив камень побольше, он подсел к одному из недавних товарищей по несчастью и, положив цепь на другой, такой же большой булыжник, начал колотить по ней, хекая при каждом ударе, как дровосек.
К рассвету все пленные были свободны. Кое-кто, следуя Вовкиному примеру, подобрал автоматы. То, что у них в руках было боевое оружие, сразу разогнуло им плечи, взгляд стал уверенней.
– Все, уходим! – Вовкино лидерство вся компания признала беспрекословно. Но робкий, неуверенный голос протеста все же прозвучал:
– А может, пойдем, тому парню поможем? Он ведь нам помог.
В другое время Вовка, может быть, и сам бы согласился с этим предложением – желание отомстить своим мучителям переполняло его. Но вот только оттуда, куда удалился освободитель, уже больше получаса не доносилось выстрелов. И кто его знает, стал ли он победителем.
– Нет! – решительно отверг предложение Зарубин. – Нам надо уходить!
– А куда пойдем? – неуверенно спросил еще кто-то.
– Как это – куда?! – удивился Вовка. – Домой, конечно же!
– А как? Ты дорогу знаешь? – спросил все тот же голос.
– Эх, ты! – Зарубин смерил его уничтожающим взглядом. – Сначала – вниз по ручью! Рано или поздно, а к Красной все равно выйдем! Тут все реки в одну сторону бегут! А там... Или вверх по течению, или просто какой-нибудь теплоход увидим, подадим сигнал бедствия! А только все равно, выйдем! Чего бы это ни стоило!
Вовка вел свой отряд вдоль берега ручья, все дальше уходя от проклятой долины, возвращаясь в нормальную, человеческую жизнь.
"Гадом буду, выйдем отсюда – больше капли в рот не возьму!.." – клялся сам себе Зарубин. За то время, что он провел в этой яме, у него была возможность понять, что рабство – это не только каторжный труд и побои. Иногда человек становится рабом своих привычек, благодаря которым и попадает в разного рода неприятности.
* * *
В "домике" действительно услышали выстрелы – едва только начав подниматься по ложку, Василий услышал, как кто-то, тяжело грохоча сапогами по камням, с громким сопением бежит ему навстречу. Он едва успел присесть на колено, как из-за поворота появились двое, в камуфляжных куртках нараспашку, с автоматами в руках.
Скопцов слева направо, веером, выпустил почти половину магазина своего автомата. Оба бежавших упали. Один, переломившись пополам и уронив оружие, с размаху уткнулся лицом в утоптанную тропу. Второй, закрутившись волчком, упал за ствол поваленного дерева.
Подбежав, Василий увидел, что этот второй – жив. Водитель начальника милиции, тот самый мужик, чьими движениями, когда он колол дрова, Скопцов имел возможность полюбоваться в прошлый свой приезд, зажимал правой ладонью левое плечо. Сквозь неплотно сжатые пальцы проступали капли ярко-красной крови. Изо всех своих сил вжимаясь спиной в поваленный древесный ствол, он широко открытыми и белыми от страха и боли глазами смотрел на Скопцова, приближающегося к нему с автоматом в руках.
Наверное, его следовало добить. По крайней мере, там, на войне, Василий так бы и сделал. Он даже автомат поднял. И палец привычно лег на спусковой крючок.
В глазах мужчины плескалось отчаяние и предчувствие приближающейся смерти... Он хотел что-то сказать, но мгновенно пересохшие губы испустили только тихий стон.
– Живи... – устало сказал Скопцов, опуская ствол автомата. Он не мог нажать на спуск.
Василий упал почти одновременно с выстрелом. Он его не услышал, не увидел движения в той стороне, откуда прибежали двое водителей. Он почувствовал этот выстрел. И все равно не успел.
По левой голени что-то сильно ударило. По ноге заструилось очень горячее. И Василий знал, что именно...
Прогрохотал еще один выстрел. На этот раз Скопцов засек облачко дыма и, почти не задумываясь, выпустил туда остатки магазина. Попал он в стрелка или нет – так и осталось неизвестным. По крайней мере, ни шума, ни стонов Василий не услышал.
Но намного большее значение для него сейчас имело то, что случилось с его ногой.
Выдернув из кармана все тот же нож, Василий распорол штанину, глянул на ногу и... облегченно вздохнул.
Неизвестный стрелок использовал дробовой заряд. Не картечь, не жакан, а всего лишь утиную дробь. Конечно, если бы стреляли с более близкого расстояния, кучно летящая дробь могла разнести кость вдребезги. Но разлет свел весь эффект выстрела на нет. Отдельные дробинки смогли только пробить кожу, вызвав кровотечение, которое сам Скопцов считал несерьезным.
Осторожно пошевелив пальцами ноги в мокром ботинке, Василий убедился, что других, более серьезных повреждений ему причинено не было. И он способен продолжать этот бой.
Автомат, к которому Скопцов потянулся, чтобы сменить магазин, полетел в сторону, отброшенный ударом мелькнувшего рядом с лицом ботинка. Автоматически Василий перекатился в сторону, и удар приклада – сверху вниз, штампующий удар, – пришелся в землю рядом с головой.
Не задумываясь, Скопцов, лежа на спине, маховым движением подсек чужие ноги. Охотничье ружье, приклад которого чуть было не поставил точку в его биографии, гремя на камнях, отлетело в сторону. А на самого Скопцова навалилась тяжеленная туша.
– По-опался, суч-чонок! – тяжело хрипел в самое ухо, обдавая щеку вчерашним водочным и луковым перегаром, Толян Шубин, стараясь руками добраться до горла Василия.
Возможно, и даже скорее всего, боец он был никакой. Но, выросший здесь, в этих местах, умел ходить по тайге так, чтобы не спугнуть зверя. Кроме того, обладал невероятной физической силой и огромным весом. Скопцов попытался вывернуться из-под него, но не смог – силенок не хватило. Всему может быть предел.
Начальник колонии добрался-таки до того, к чему так стремился, – твердые, как будто железные, пальцы сдавили шею Скопцова, не пропуская воздух в легкие. Скопцов предельно ясно понимал: еще несколько секунд – и он труп.
И торжествующие глаза Шубина – желтые огоньки, которым бы больше подошло украшать морду хищника-людоеда, – у самого лица.
Глава 16
Иногда исход смертельного поединка решает не виртуозная техника ведения боя без оружия, не владение сногсшибательными (как в прямом, так и в переносном смысле) приемами единоборств, не физическая сила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42