Зато голова при этом оставалась свободной. И Скопцов думал о том, как такое могло получиться, что здесь, почти что в двух сотнях километров от районного центра и в доброй сотне от любого другого жилья, в краю, где не редкость и многочисленные охотники, и всевозможные экспедиции, и просто искатели удачи, мог стоять такой вот притягательный домик. Сам по себе – без охраны и какой-то там обслуги. Никаких явных следов пребывания здесь того или другого заметно не было.
Роль охранника исполнял матерый "кавказец", который исступленно бросался на любого, кто приближался к нему ближе десяти метров, до звона натягивая толстую кованую цепь. Исключение пес делал только для Николаши. Но ведь тот постоянно в поселке, рядом с патроном... А собачку надо кормить, причем каждый день.
Да ее и кормили, от души – круглые налитые бока были явным тому свидетельством. Кто?
И домик, и двор – чистые, аккуратно подметенные, без мусора. Не было заметно даже листьев и хвойных иголок с ближайших деревьев. Вроде как и падали они, но мимо, старательно облетая место отдыха главы района. И опять все тот же вопрос – кто это делал? Кто убирал в доме и мел двор?
И не было ответа на этот вопрос. В принципе, интерес Василия был не настолько острым, чтобы приставать к хозяевам с ножом к горлу – кто да как... Так... Игра воображения, пища для ума. За столом такой "пищи" найти было невозможно – Органчик красовался и любовался сам собой, начальник милиции ему неуклюже, но с явной преданностью во взгляде и в голосе подыгрывал. Николаша по своему обыкновению молчал и, даже если его о чем-то спрашивали, ограничивался короткими междометиями.
За спиной тихонько, без скрипа – тоже интересный факт, – открылась тяжелая дверь. Послышались шаркающие шаги. Скопцов не оглядывался – и по шагам, и по своеобразному громкому дыханию он уже определил – Аркадий Борисович...
Начальник милиции тяжело, с покряхтыванием, присел рядом со Скопцовым. Некоторое время они сидели молча. Наблюдали, как дровосек, нарубив очередную охапку поленьев, уносил ее внутрь, в баню.
– Ну, как вам наши края, Василий Арсеньевич? – первым нарушил молчание Аркадий Борисович.
– Спасибо, неплохо... – интересно, а какой еще ответ он ожидал услышать на свой вопрос?
– Гм... Интересный ответ. – Начальник милиции покачал головой.
– Может быть... – согласился с ним Василий.
– В принципе, я с вами согласен, – продолжал Аркадий Борисович. – Главную ценность всегда и везде составляли люди! И люди у нас здесь тоже прекрасные – труженики, можно сказать, герои!
Да уж... Скопцов не мог понять – зачем был начат этот разговор. Очередное восхваление Альберта Матвеевича? Так тот и сам вроде бы не стесняется. Надеется урвать себе место в книжонке, как один из соратников? Глупо. А начальник милиции выглядел несколько умнее. – Есть, конечно, отдельные личности... В основном несчастные люди, раздавленные житейскими тяготами, которым мы – и правоохранительные органы, и администрация – стараемся помочь...
Аркадий Борисович сделал короткую паузу, и, повернувшись к Скопцову – причем глаза его, несмотря на все то, что им было уже сегодня выпито, были абсолютно трезвыми, – продолжил:
– Вот к вам сегодня заходила женщина, Бизикова...
Скопцов не вздрогнул – не та школа. Ничем внешне не проявил своего интереса. Но внутренне собрался – пустой на первый взгляд разговор приобретал странный оттенок. Очень странный, если не сказать большего.
– А вам откуда это известно? – небрежно поинтересовался он у главного районного милиционера.
– Ну, мне в районе все знать положено! – развел тот руками и улыбнулся. – Работа у меня такая!
– Ну, предположим, заходила... – глупо отрицать очевидное.
– Несчастная женщина! – сочувственно покачал головой Аркадий Борисович. – Недавно ее муж, ваш, кстати, коллега, только из наших, местных, погиб на охоте. Трагическая случайность – сорвался с обрыва, разбился...
И опять пауза. Возможно, опытный начальник милиции ожидал, что Скопцов каким-то образом отреагирует на его слова, обозначит свое отношение к ним. Но Василий не торопился с этим. В конце концов, он Аркадия Борисовича за язык не тянул! Вот пусть сам и крутится...
– Вы случайно не знаете хорошего психиатра в городе? – вопрос был несколько неожиданным.
– Зачем вам психиатр?
– Вы знаете, у вашей сегодняшней гостьи после смерти мужа что-то случилось с головой! – сообщил Аркадий Борисович. – Маниакально-депрессивный психоз на почве психической травмы!
– И зачем вам психиатр, если вы уже поставили диагноз? – лениво поинтересовался Василий.
– Ну, это только мои предположения! – на этот раз его собеседник несколько смутился. – Хотя очень похоже на правду! Ей сейчас всюду мерещатся враги! Кто-то строит козни и гадости, кто-то убил ее супруга, а теперь собирается убить и ее! Мания преследования в достаточно распространенной в наши дни форме!
– Это вы так думаете? – вежливо уточнил Скопцов.
– Да! И вот если бы вы смогли договориться в городе с хорошим психиатром в областном центре, то администрация района даже оплатила бы Бизиковой все расходы!
– Щедро... – все тем же нейтральным, незаинтересованным тоном прокомментировал Василий.
Трудно сказать, чего пытался добиться начальник милиции, начиная этот разговор. Но вот то, что сразу же по возвращении с этой непонятной охоты Василий отправится к Лизе и попытается досконально разобраться во всех ее словах – это Скопцов теперь знал совершенно точно.
Но он не знал, да и не мог знать, что такой возможности у него просто-напросто не будет.
Как раз в то время, когда Василий на лоне природы общался с сердобольным начальником районной милиции, Лиза умирала...
Она отчаянно пыталась бороться за жизнь – вырывалась, кусалась, царапалась... Но только ничего не могла поделать с невероятно огромным по сравнению с этой маленькой женщиной мужиком, который без особого труда удерживал обе ее руки одной своей, грубой и волосатой, лапой, на тыльной стороне которой красовалась татуировка – встающее из-за гор солнце.
Другая рука убийцы зажимала ей рот, не позволяя не только позвать на помощь, но даже глубоко вздохнуть. Женщина расширенными от отчаяния глазами наблюдала за тем, как второй пробравшийся в ее квартиру мужик, бородатый и чем-то похожий на хищную птицу, основательно пристраивал на идущую у потолка трубу парового отопления веревку, которая заканчивалась скользящей петлей удавки.
– Ты ее, Мишаня, не повреди. Надо так, чтобы следов не было, – приговаривал он при этом, обращаясь к напарнику. – Повесилась баба с горя...
Он закончил крепить веревку и, любуясь на дело рук своих, отступил на шаг:
– Зашибись! Давай ее сюда, Мишаня!
Женщина сделала еще одну попытку вырваться, которая так же, как и все предыдущие, закончилась ничем.
Убийцы с двух сторон подняли хрупкое женское тело почти под самый потолок. Освободив одну руку, старший в этой парочке ловко набросил петлю на тоненькую шею.
– Отпускай!..
Женщина затрепыхалась на веревке, сдавливающей ее шею, как рыба на крючке.
Вообще-то, как правило, при самоповешении человек отталкивает ногами стул, табурет или какой-нибудь ящик, падая при этом с небольшой высоты. Но при резком торможении перехватывающая шею петля просто и быстро ломает шейные позвонки. Смерть наступает сразу же и практически безболезненно.
Только Лизе не повезло даже в этом. Она и так была не богатырского сложения – худенькая, даже хрупкая. А за последние месяцы, проведенные в страхе и тоске по погибшему мужу, она еще потеряла в весе...
Это очень непростая смерть – от удушья. Женщина билась в петле, хваталась за веревку, пытаясь хоть как-то облегчить свои страдания. Широко открытым ртом она пыталась схватить хотя бы немного воздуха, но не могла. Лицо ее постепенно приобретало синеватый оттенок. Огромные глаза умоляюще смотрели на убийц, но те спокойно наблюдали за агонией жертвы.
– Ладно, хера ли на нее любоваться?! – поинтересовался наконец-то "хищник" у своего могучего приятеля. – Надо еще хату осмотреть! Вдруг эта сука что оставила!
Его могучий приятель ничего не сказал, только кивнул головой. Еще раз бросив на задыхающуюся в петле женщину равнодушный взгляд, он начал выворачивать на пол содержимое ящиков письменного стола.
А Лиза задыхалась. Она еще сучила ногами, маленькие розовые пятки которых колотили по стене, но движения ее становились постепенно более слабыми и менее осмысленными – недостаток кислорода в первую очередь убивает мозг. Наконец наступил момент, когда женщина, закатив глаза и далеко вывалив из открытого рта язык, безвольно обвисла в петле.
– Слушай, там это... – впервые за весь вечер заговорил здоровяк, выходя из второй комнаты.
– Что там?! – насторожился его приятель и подельник.
– Ну, это, блин!.. Компьютер, во!
– Так разбей его! – Ни один, ни второй пользоваться персональными компьютерами не умели и об устройстве их мало что знали.
– Угу... – согласился со сказанным здоровяк и опять скрылся в той комнате, из которой только что вышел. Через несколько минут оттуда донесся звон бьющегося стекла.
Неожиданно послышался стук в дверь. Оба бандита замерли на месте. А стук повторился. Из-за двери старческим женским голосом, в котором явно слышались тревожные нотки, спросили:
– Лизонька, что у тебя случилось?!
– Шухер! – чуть слышно, одними только губами прошептал напарнику старший. – Уходим!
Оба, не сговариваясь, направились к окну, выходившему в безлюдный проулок. Через это окно они, собственно, и проникли в эту квартиру полчаса назад...
Через несколько секунд в квартире уже никого не оставалось, кроме тихонько покачивающегося на веревке трупа.
* * *
За воротами послышался шум мотора. Натянул цепь и коротко взлаял "кавказец", которого Николаша называл Душманом.
– О! – встрепенулся начальник милиции. – Шубин приехал!
– А кто это? – поинтересовался Скопцов.
– Шубин? – переспросил Аркадий Борисович. – Шубин – это... Шубин! Сами увидите, Василий Арсеньевич!
Под этой не особенно благозвучной фамилией скрывался начальник расположенной на территории района колонии строгого режима, подполковник. Единственный из всех собравшихся здесь он на погончики камуфляжной куртки прикрепил положенные ему по званию звезды. Причем не просто полевые, покрытые зеленой краской, а яркие, шитые, изготовленные на заказ. Званием своим он явно гордился.
Что же касается всего остального, то Шубин был толст при росте больше чем в метр девяносто – почти со Скопцова, – весел, громогласен и жизнелюбив.
– Ха! – заорал он во всю мощь легких, не успев даже выбраться из машины. – Здорово, орлы! Заждались?!
– Здравствуй, Анатолий! – милиционер недовольно поморщился. – Вот, познакомься – журналист из Красногорска, Василий Арсеньевич Скопцов.
Василий явно, как будто вслух сказанное, услышал: "Не болтай лишнего!"
– Какой, на фиг, Арсеньевич?! – возмущенно пробасил Шубин, тиская ладонь Скопцова своей медвежьей лапой. – Просто – Вася! Ну, а я – Толик!
Разница в десять-пятнадцать лет его ни грамма не смущала.
– А ты – ничего! – доверительно понизив голос, сообщил он Скопцову. – Ладонь крепкая! Уважаю! Потом на руках поборемся?! Позжее...
– Опять ты за свое, Анатолий?! – теперь уже Аркадий Борисович не считал нужным скрывать собственное недовольство.
– Аркашка у нас дохляк... – пренебрежительно отмахнулся Шубин. – Вот и завидует нам, здоровым людям! Ты его не слушай! Он тебя плохому научит!
Довольный собственной шуткой Шубин радостно заржал.
– Ладно! – просмеявшись, решил он. – Вы там хоть что-нибудь умирающему с голоду оставили? Или опять придется объедки жрать?
Лицо Аркадия Борисовича аж перекосило:
– Анатолий! Ну что ты такое городишь?! Когда ты ел объедки?!
– Всегда, когда ты раньше меня за столом оказывался!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42