Но выбирать было не из чего. Взяв сумку, он уныло поплелся вслед за водителем.
Перешагнув через порог, Василий оторопело замер на месте. Впечатление было такое, что один этот последний шаг перенес его из таежной деревни века девятнадцатого в город двадцать первого века. Неказистый с виду дом внутри блистал всеми наворотами безумно дорогой даже для Красногорска европейской отделки.
Откуда-то из глубины помещения торопливо вышла женщина. Молодая – лет двадцать пять – двадцать шесть. Хотя ей могло быть и больше. Или меньше – в определении возраста лучшей половины человечества Скопцов был слабоват.
– Здравствуйте! – радостно, вроде бы лучших друзей встретила, заулыбалась женщина.
– Доброе утро! – стараясь произвести на нее благоприятное впечатление, Василий слегка приосанился, расправил плечи.
Стоящий рядом с ним Николай не счел нужным даже отвечать на приветствие. Без предисловий, в присущей ему телеграфной манере он сообщил женщине:
– Это, – большой палец его левой руки качнулся в сторону Скопцова, – гость Альберта Матвеевича. Разместить с максимальными удобствами.
Распорядившись, помощник повернулся к Скопцову:
– За вами я заеду в половине десятого утра завтра.
– Я помню! – огрызнулся Скопцов. Ему начинал надоедать этот командирский тон Николая. Может быть, здесь, в этих полудиких местах, он большая шишка. Но для Скопцова – никто. Одна из многочисленных "шестерок" местного босса.
Николай больше не произнес ни единого слова. Просто развернулся и вышел за дверь. Взревел мотор джипа. Шум двигателя начал удаляться, пока не затих совсем. И только после этого стоящая напротив Скопцова женщина заговорила:
– Пойдемте, я вам покажу, где вы будете жить... – и, развернувшись, направилась к следующей двери. Поправив на плече сумку, Василий побрел вслед за ней, с интересом разглядывая высоко открытые стройные ноги.
– Вот здесь – гостиная. Там – ванная. За той дверью – спальня. – Внутри домик оказался намного большего объема, чем можно было предположить, глядя на него с улицы. Да и вообще... Высокие потолки, много света, стильная мебель. Впечатляло...
– Это что, гостиница? – перебил Скопцов своего симпатичного, даже очень, гида.
– Можно считать так, – лучезарно улыбнулась женщина.
– А вы – администратор? – продолжал выяснять, кто есть кто, Василий.
– Да! – его собеседница кокетливо стрельнула глазками.
– И как вас зовут?
– Мария. Маша... – Скопцов почувствовал, что ему не хватает воздуха. Впечатление было такое, как будто кто-то очень сильный неожиданно нанес ему удар в солнечное сплетение. Ослабли ноги. Это имя...
Их бригаду тогда бросили на штурм Грозного. Не их одних, конечно, были там и сводные милицейские отряды, и десантники, и даже морпехи. Много народу было... Различные войска, различные задачи, разные частоты при радиосвязи, несогласованные позывные. Разброд и шатание, бестолковщина, доходящая до маразма.
Городские бои – самое сложное, это любой понимающий человек подтвердит. А если город укрепляли, готовили к обороне не один год? И достоверные данные разведки отсутствуют? И руководствоваться даже туристическими схемами улиц после бомбежек и артиллерийских обстрелов просто невозможно – никаких ориентиров, вокруг одни лишь развалины? В таких случаях за каждый пройденный метр платишь кровью. И кровью немалой. Только в их бригаде было выбито три четверти личного состава! А что же говорить об остальных частях?!
А начальство из-за спины, из тыла, покрикивает, подгоняет – вперед! Быстрее! Давай, давай! Им отчитаться надо. Перед другим начальством. Повыше и подальше от этих проклятых мест сидящим. Тем-то уж точно не приходится слышать пения пуль над головой, и поэтому жизнь солдата для них не имеет особого значения. Запланированный процент боевых потерь в наступлении. Три к одному...
– Ур-роды!.. – Командир со злостью отшвырнул в сторону небольшую коробочку портативного переговорника, жалобно загремевшую пластмассой по кирпичному крошеву. Как только не разбил... – Козлы дырявые!
Он только что закончил бессмысленный разговор со штабом. Там требовали идти вперед. А куда идти?! Под пули снайперов, пристрелявших каждый метр простирающейся за остатками этой стены площади?! Бросать под пули пацанов, из которых ему каждый если не сын – возраст не тот, – то младший брат? В которых он вбухал чертову уйму своего времени, сил и каждому из которых отдал частицу своей души?
Скопцов на реплику Командира не отреагировал – прекрасно понимал, что тот не собеседника ищет, а просто выпускает пар, выплескивает бессильную ярость на упрямо отказывающихся понимать основы военного дела дяденек с широкими многозвездными погонами. У него было свое занятие – контролировать узенькую полоску улицы, наблюдаемую в небольшой просвет среди развалин. Чтобы злой чечен со своим наточенным кинжалом не подполз незамеченным... Вот только разговор он слышал. От первого до последнего слова. Й был полностью согласен с мнением Командира – козлы. И еще какие козлы! Гадкие слова говорят, происхождением сибирским почему-то попрекают.
– Скопа!
– Да, Командир! – отозвался он.
– Сигарету! – Пристроив автоматный ствол на крупный обломок кладки, Скопцов сунул левую руку в карман "разгрузки", достал пачку и, не оборачиваясь, ни на секунду не выпуская из-под контроля свой сектор наблюдения, бросил ее назад, на голос.
Щелкнула зажигалка. Вкусно потянуло табачным дымком. Скопцов невольно сглотнул слюну.
– Амбал! – негромко позвал Командир.
– Здесь! – отозвался невидимый Леха. Он стоял буквально в нескольких метрах, но за стеной. Контролировал подходы с тыла. Хотя откуда может взяться тыл в уличных боях?!
– Как у тебя?
– Норма! – стало быть, какого-либо подозрительного движения в той стороне не наблюдается.
– Скопа?
– Аналогично, шеф! – явного повода для тревоги не было, и Скопцов позволил себе легкую шутку – процитировал героя известного мультфильма, который видел когда-то очень давно. На гражданке... До войны.
И в этот момент ожил брошенный Командиром переговорник:
– Сокол третий! – личный позывной Командира. Но только сказанный не хрипловатым, сорванным на плацу за многие годы службы баском "энша". Голос был женским! От неожиданности Скопцов всем телом развернулся в сторону взводного, забыв про свой сектор и возможную опасность. Тот растерянно смотрел на аппарат.
– Отзовись, соколик! – резвилась в эфире неизвестная женщина. – Третий который!
Командир быстро пришел в себя – ну, так на то он и Командир! Левая рука потянулась к переговорнику, в то время как указательный палец правой вытянулся в сторону зоны контроля Скопцова – не расслабляться! Возможно, это какой-нибудь новый отвлекающий маневр, придуманный противником. И пока растерянные федералы хлопают ушами, к ним подбираются боевики с вполне понятной целью.
Василий осознал свою ошибку – мгновенно вернулся в прежнюю позицию, настороженно повел стволом автомата... Никого – ни своих, ни чужих – в поле зрения не наблюдалось. Внешне все спокойно.
Рядом, слева, неслышно возник Командир. Выставив вперед автоматный ствол, осмотрелся. И только после этого ответил:
– На связи Сокол третий!
– Проснулся?! – насмешничала невидимая женщина. – Смотри, будешь так крепко спать, тебе кое-что отстрелят! Девчата потом любить не будут!
– А ты кто?! – вызверился Командир.
– Конь в пальто! – собеседница весело рассмеялась.
– И чего тебе надо, конь? Овса?
– Не-е... – она больше не хихикала глупо. Очень серьезно спросила: – Слушай, Сокол, ты правда из Сибири?
– А тебе зачем это знать? – глаза Командира рыскали по сторонам. Он не верил, что подобное может происходить просто так. Общеизвестно, что просто так только кошки... Друг за дружкой бегают. Но здесь, в горящем Грозном, кошек не было. То ли всех перебили во время бомбежек, то ли сами попрятались. Поэтому Командир ждал какой-то пакости.
– Ну надо-о... – просительно протянула женщина. – Не будь душным, Сокол. Скажи, откуда ты...
– Из Красногорска, – после короткой паузы ответил Командир. В том, что он это сказал, ничего страшного не было. Место рождения солдат и офицеров бригады не входило в число военных секретов. Конечно, почтовый адрес разглашению не подлежал – у бойцов было достаточно много недоброжелателей.
– Иди ты!.. – непонятно чему обрадовалась незнакомка. – Врешь?!
– Да нет... Не вру.
– А боец твой откуда? – озаботилась женщина. Бросив короткий взгляд на Скопцова, Командир ответил:
– Тоже оттуда!
– Здорово! – отозвался переговорник. – Повезло вам, пацаны!
– Это чем же? – поинтересовался Командир.
– Так я тоже красногорская! – продолжала радоваться женщина. – И в своих не стреляю! Считайте, что сегодня второй раз на свет родились!
– И как же тебя величать, землячка?
– Маша... – после короткой паузы ответила собеседница. Скорее всего, имя было не настоящим. Псевдоним...
– Так ты что, нас видишь, что ли?! – удивился Командир. Это местечко выбирал он лично, оценивая его с точки зрения скрытости от нескромных взглядов снайперских прицелов.
Ответ последовал незамедлительно – в воздухе что-то коротко свистнуло, хлестко дважды ударило по кирпичу. На обтянутые маскировочной тканью "сферы" посыпалась ярко-красная, чем-то похожая на кровь кирпичная крошка. Скопцов молча смотрел в бледное лицо Командира. Тот – на него. А переговорник заливался веселым смехом.
– Вы на правую руку красные лоскутки привяжите, – отсмеявшись, деловито продолжила женщина. – Чтобы я по запарке вас не подстрелила. Тут рядом с вами ОМОН красногорский, они так и сделали... Заработаю, правда, меньше... Но в своих не стреляю.
Командир неожиданно приподнялся на колени. "Что он делает?!" – задергался Скопцов. Он же сам подставляется под пулю! А Командир поднял переговорник к лицу и четко, раздельно выговаривая каждое слово, сказал:
– Какая ты нам своя?! Сука ты, Маша!
Непроизвольно втянув голову в плечи, Скопцов ждал выстрела, с ужасом глядя на Командира. У того по бледному лицу струйками стекал пот – это при температуре воздуха минус два градуса! – губы превратились в тонкую полоску бледно-розового цвета, на шее проступили жилы. Он тоже ждал.
Но выстрела так и не последовало. Опять ожил переговорник. Только теперь Машин голос был усталым, лишенным жизни:
– Мудак ты, Сокол... Я-то хоть за баксы воюю. А ты за что? – Командир промолчал. – Валите отсюда на хер!
Командир подобрал автомат и, не скрываясь, в полный рост, направился к расположенному за спиной оконному проему. Сам Скопцов так и не посмел разогнуться – пятился "гусиным шагом". В разбитый, лишенный рамы проем нырнул головой вперед, как учили – благо, первый этаж. Спружинил на крепко держащих автомат руках, продолжая движение, мягко перекатился на плечи. Завершая кувырок, крепко зацепил каблуком "берцовки" по голени не успевшего увернуться Леху-Амбала. Тот запрыгал было на одной ноге, заматерился вполголоса, но тут же остановился – видно, слишком необычным был вид однополчан.
– Вы че такие?! – растерянно спросил он, поочередно переводя взгляд с Командира на Скопцова, – Че случилось, Скопа?! Привидение увидели?
Вместо Василия ответил Командир:
– Считай, Леха, что так...
Это был единственный комплекс, привезенный Скопцовым с войны. В каждой женщине, носящей простое, милое русское имя Маша, он видел ту, грозненскую землячку-снайпершу. Он не мог себе представить ее лицо или фигуру – они никогда не встречались лицом к лицу. И уже не могли встретиться...
Но все же все семь лет он упрямо вглядывался в лица всех встреченных им Маш. Что он хотел увидеть? Каинову печать? Явные следы порока и нравственной деградации? Если бы он сам знал... А глаза, действуя независимо от разума, упорно возвращались к правому плечу, пытаясь разглядеть сквозь тонкую ткань платья или кофточки тот самый "снайперский" синяк, который не может не оставить "СВД".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Перешагнув через порог, Василий оторопело замер на месте. Впечатление было такое, что один этот последний шаг перенес его из таежной деревни века девятнадцатого в город двадцать первого века. Неказистый с виду дом внутри блистал всеми наворотами безумно дорогой даже для Красногорска европейской отделки.
Откуда-то из глубины помещения торопливо вышла женщина. Молодая – лет двадцать пять – двадцать шесть. Хотя ей могло быть и больше. Или меньше – в определении возраста лучшей половины человечества Скопцов был слабоват.
– Здравствуйте! – радостно, вроде бы лучших друзей встретила, заулыбалась женщина.
– Доброе утро! – стараясь произвести на нее благоприятное впечатление, Василий слегка приосанился, расправил плечи.
Стоящий рядом с ним Николай не счел нужным даже отвечать на приветствие. Без предисловий, в присущей ему телеграфной манере он сообщил женщине:
– Это, – большой палец его левой руки качнулся в сторону Скопцова, – гость Альберта Матвеевича. Разместить с максимальными удобствами.
Распорядившись, помощник повернулся к Скопцову:
– За вами я заеду в половине десятого утра завтра.
– Я помню! – огрызнулся Скопцов. Ему начинал надоедать этот командирский тон Николая. Может быть, здесь, в этих полудиких местах, он большая шишка. Но для Скопцова – никто. Одна из многочисленных "шестерок" местного босса.
Николай больше не произнес ни единого слова. Просто развернулся и вышел за дверь. Взревел мотор джипа. Шум двигателя начал удаляться, пока не затих совсем. И только после этого стоящая напротив Скопцова женщина заговорила:
– Пойдемте, я вам покажу, где вы будете жить... – и, развернувшись, направилась к следующей двери. Поправив на плече сумку, Василий побрел вслед за ней, с интересом разглядывая высоко открытые стройные ноги.
– Вот здесь – гостиная. Там – ванная. За той дверью – спальня. – Внутри домик оказался намного большего объема, чем можно было предположить, глядя на него с улицы. Да и вообще... Высокие потолки, много света, стильная мебель. Впечатляло...
– Это что, гостиница? – перебил Скопцов своего симпатичного, даже очень, гида.
– Можно считать так, – лучезарно улыбнулась женщина.
– А вы – администратор? – продолжал выяснять, кто есть кто, Василий.
– Да! – его собеседница кокетливо стрельнула глазками.
– И как вас зовут?
– Мария. Маша... – Скопцов почувствовал, что ему не хватает воздуха. Впечатление было такое, как будто кто-то очень сильный неожиданно нанес ему удар в солнечное сплетение. Ослабли ноги. Это имя...
Их бригаду тогда бросили на штурм Грозного. Не их одних, конечно, были там и сводные милицейские отряды, и десантники, и даже морпехи. Много народу было... Различные войска, различные задачи, разные частоты при радиосвязи, несогласованные позывные. Разброд и шатание, бестолковщина, доходящая до маразма.
Городские бои – самое сложное, это любой понимающий человек подтвердит. А если город укрепляли, готовили к обороне не один год? И достоверные данные разведки отсутствуют? И руководствоваться даже туристическими схемами улиц после бомбежек и артиллерийских обстрелов просто невозможно – никаких ориентиров, вокруг одни лишь развалины? В таких случаях за каждый пройденный метр платишь кровью. И кровью немалой. Только в их бригаде было выбито три четверти личного состава! А что же говорить об остальных частях?!
А начальство из-за спины, из тыла, покрикивает, подгоняет – вперед! Быстрее! Давай, давай! Им отчитаться надо. Перед другим начальством. Повыше и подальше от этих проклятых мест сидящим. Тем-то уж точно не приходится слышать пения пуль над головой, и поэтому жизнь солдата для них не имеет особого значения. Запланированный процент боевых потерь в наступлении. Три к одному...
– Ур-роды!.. – Командир со злостью отшвырнул в сторону небольшую коробочку портативного переговорника, жалобно загремевшую пластмассой по кирпичному крошеву. Как только не разбил... – Козлы дырявые!
Он только что закончил бессмысленный разговор со штабом. Там требовали идти вперед. А куда идти?! Под пули снайперов, пристрелявших каждый метр простирающейся за остатками этой стены площади?! Бросать под пули пацанов, из которых ему каждый если не сын – возраст не тот, – то младший брат? В которых он вбухал чертову уйму своего времени, сил и каждому из которых отдал частицу своей души?
Скопцов на реплику Командира не отреагировал – прекрасно понимал, что тот не собеседника ищет, а просто выпускает пар, выплескивает бессильную ярость на упрямо отказывающихся понимать основы военного дела дяденек с широкими многозвездными погонами. У него было свое занятие – контролировать узенькую полоску улицы, наблюдаемую в небольшой просвет среди развалин. Чтобы злой чечен со своим наточенным кинжалом не подполз незамеченным... Вот только разговор он слышал. От первого до последнего слова. Й был полностью согласен с мнением Командира – козлы. И еще какие козлы! Гадкие слова говорят, происхождением сибирским почему-то попрекают.
– Скопа!
– Да, Командир! – отозвался он.
– Сигарету! – Пристроив автоматный ствол на крупный обломок кладки, Скопцов сунул левую руку в карман "разгрузки", достал пачку и, не оборачиваясь, ни на секунду не выпуская из-под контроля свой сектор наблюдения, бросил ее назад, на голос.
Щелкнула зажигалка. Вкусно потянуло табачным дымком. Скопцов невольно сглотнул слюну.
– Амбал! – негромко позвал Командир.
– Здесь! – отозвался невидимый Леха. Он стоял буквально в нескольких метрах, но за стеной. Контролировал подходы с тыла. Хотя откуда может взяться тыл в уличных боях?!
– Как у тебя?
– Норма! – стало быть, какого-либо подозрительного движения в той стороне не наблюдается.
– Скопа?
– Аналогично, шеф! – явного повода для тревоги не было, и Скопцов позволил себе легкую шутку – процитировал героя известного мультфильма, который видел когда-то очень давно. На гражданке... До войны.
И в этот момент ожил брошенный Командиром переговорник:
– Сокол третий! – личный позывной Командира. Но только сказанный не хрипловатым, сорванным на плацу за многие годы службы баском "энша". Голос был женским! От неожиданности Скопцов всем телом развернулся в сторону взводного, забыв про свой сектор и возможную опасность. Тот растерянно смотрел на аппарат.
– Отзовись, соколик! – резвилась в эфире неизвестная женщина. – Третий который!
Командир быстро пришел в себя – ну, так на то он и Командир! Левая рука потянулась к переговорнику, в то время как указательный палец правой вытянулся в сторону зоны контроля Скопцова – не расслабляться! Возможно, это какой-нибудь новый отвлекающий маневр, придуманный противником. И пока растерянные федералы хлопают ушами, к ним подбираются боевики с вполне понятной целью.
Василий осознал свою ошибку – мгновенно вернулся в прежнюю позицию, настороженно повел стволом автомата... Никого – ни своих, ни чужих – в поле зрения не наблюдалось. Внешне все спокойно.
Рядом, слева, неслышно возник Командир. Выставив вперед автоматный ствол, осмотрелся. И только после этого ответил:
– На связи Сокол третий!
– Проснулся?! – насмешничала невидимая женщина. – Смотри, будешь так крепко спать, тебе кое-что отстрелят! Девчата потом любить не будут!
– А ты кто?! – вызверился Командир.
– Конь в пальто! – собеседница весело рассмеялась.
– И чего тебе надо, конь? Овса?
– Не-е... – она больше не хихикала глупо. Очень серьезно спросила: – Слушай, Сокол, ты правда из Сибири?
– А тебе зачем это знать? – глаза Командира рыскали по сторонам. Он не верил, что подобное может происходить просто так. Общеизвестно, что просто так только кошки... Друг за дружкой бегают. Но здесь, в горящем Грозном, кошек не было. То ли всех перебили во время бомбежек, то ли сами попрятались. Поэтому Командир ждал какой-то пакости.
– Ну надо-о... – просительно протянула женщина. – Не будь душным, Сокол. Скажи, откуда ты...
– Из Красногорска, – после короткой паузы ответил Командир. В том, что он это сказал, ничего страшного не было. Место рождения солдат и офицеров бригады не входило в число военных секретов. Конечно, почтовый адрес разглашению не подлежал – у бойцов было достаточно много недоброжелателей.
– Иди ты!.. – непонятно чему обрадовалась незнакомка. – Врешь?!
– Да нет... Не вру.
– А боец твой откуда? – озаботилась женщина. Бросив короткий взгляд на Скопцова, Командир ответил:
– Тоже оттуда!
– Здорово! – отозвался переговорник. – Повезло вам, пацаны!
– Это чем же? – поинтересовался Командир.
– Так я тоже красногорская! – продолжала радоваться женщина. – И в своих не стреляю! Считайте, что сегодня второй раз на свет родились!
– И как же тебя величать, землячка?
– Маша... – после короткой паузы ответила собеседница. Скорее всего, имя было не настоящим. Псевдоним...
– Так ты что, нас видишь, что ли?! – удивился Командир. Это местечко выбирал он лично, оценивая его с точки зрения скрытости от нескромных взглядов снайперских прицелов.
Ответ последовал незамедлительно – в воздухе что-то коротко свистнуло, хлестко дважды ударило по кирпичу. На обтянутые маскировочной тканью "сферы" посыпалась ярко-красная, чем-то похожая на кровь кирпичная крошка. Скопцов молча смотрел в бледное лицо Командира. Тот – на него. А переговорник заливался веселым смехом.
– Вы на правую руку красные лоскутки привяжите, – отсмеявшись, деловито продолжила женщина. – Чтобы я по запарке вас не подстрелила. Тут рядом с вами ОМОН красногорский, они так и сделали... Заработаю, правда, меньше... Но в своих не стреляю.
Командир неожиданно приподнялся на колени. "Что он делает?!" – задергался Скопцов. Он же сам подставляется под пулю! А Командир поднял переговорник к лицу и четко, раздельно выговаривая каждое слово, сказал:
– Какая ты нам своя?! Сука ты, Маша!
Непроизвольно втянув голову в плечи, Скопцов ждал выстрела, с ужасом глядя на Командира. У того по бледному лицу струйками стекал пот – это при температуре воздуха минус два градуса! – губы превратились в тонкую полоску бледно-розового цвета, на шее проступили жилы. Он тоже ждал.
Но выстрела так и не последовало. Опять ожил переговорник. Только теперь Машин голос был усталым, лишенным жизни:
– Мудак ты, Сокол... Я-то хоть за баксы воюю. А ты за что? – Командир промолчал. – Валите отсюда на хер!
Командир подобрал автомат и, не скрываясь, в полный рост, направился к расположенному за спиной оконному проему. Сам Скопцов так и не посмел разогнуться – пятился "гусиным шагом". В разбитый, лишенный рамы проем нырнул головой вперед, как учили – благо, первый этаж. Спружинил на крепко держащих автомат руках, продолжая движение, мягко перекатился на плечи. Завершая кувырок, крепко зацепил каблуком "берцовки" по голени не успевшего увернуться Леху-Амбала. Тот запрыгал было на одной ноге, заматерился вполголоса, но тут же остановился – видно, слишком необычным был вид однополчан.
– Вы че такие?! – растерянно спросил он, поочередно переводя взгляд с Командира на Скопцова, – Че случилось, Скопа?! Привидение увидели?
Вместо Василия ответил Командир:
– Считай, Леха, что так...
Это был единственный комплекс, привезенный Скопцовым с войны. В каждой женщине, носящей простое, милое русское имя Маша, он видел ту, грозненскую землячку-снайпершу. Он не мог себе представить ее лицо или фигуру – они никогда не встречались лицом к лицу. И уже не могли встретиться...
Но все же все семь лет он упрямо вглядывался в лица всех встреченных им Маш. Что он хотел увидеть? Каинову печать? Явные следы порока и нравственной деградации? Если бы он сам знал... А глаза, действуя независимо от разума, упорно возвращались к правому плечу, пытаясь разглядеть сквозь тонкую ткань платья или кофточки тот самый "снайперский" синяк, который не может не оставить "СВД".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42