В конце концов, в том, что поиски стеллеровой коровы — это истинная цель японской экспедиции, Селезнев и сам очень сомневался. В сочетании со словами Полундры вся эта экспедиция выглядит очень подозрительно. Скорее всего, поиски морской коровы — обычное прикрытие.
— Я не могу вас выписать. Это мое последнее слово, — решительно сказал Кравцов, твердо глядя в глаза Селезневу.
— Доктор, мне очень надо, — сбавив тон, сказал каплей. — Понимаете? Очень надо!
— Не могу.
— Доктор, если вы меня не выпишете; я так уйду, — спокойно предупредил Селезнев.
— Как это?
— Очень просто. Без вашего разрешения! У вас же тут пяти здоровенных санитаров, как в психушке, нет?
Нет. А один вы меня, простите, не удержите.
Кравцов не находил слов. Он только беззвучно открывал и закрывал рот, словно выброшенная на берег рыба.
— Так что, может, не будем до таких крайностей доходить? — продолжал давить на него пограничник. — Выпишите добром, а, доктор? Ну вы же видите, я уже в порядке.
«Он не шутит, — отстраненно подумал Кравцов. — Сбежит, если я его не выпишу. Ну и ладно. В конце-то концов, если больной чувствует в себе достаточно сил для того, чтобы убежать из больницы, значит, он уже не больной. А раз не больной, то и нечего его здесь держать».
— Хорошо, — поджав губы, кивнул Кравцов. — Но все последствия будут только на вашей совести.
Я вас предупредил.
— Конечно, конечно, — закивал Селезнев. — Если со мной что-то случится, я сам и буду виноват.
Через пять минут Вячеслав Селезнев вышел из госпиталя. На секунду он застыл у выхода, решая, что же ему теперь делать. На корабль к японцам пойти?
Можно не успеть, а даже если и успеешь, они ведь не пустят. А как тогда за ними проследить? Хм… Да очень просто — взять пограничный катер и последовать за их кораблем. Скорость у катера выше, не оторвутся. До тех пор, пока они останутся в российских территориальных водах, он имеет полное право их сопровождать. Даже со служебной точки зрения все правильно — похвальное рвение, так сказать.
Через полчаса стоявший на палубе своего корабля Савада Яманиси внимательно рассматривал в бинокль следующий за ними русский пограничный катер. Ему явно было не просто по пути с японцами. Он их преследовал. Не пытался подойти совсем вплотную, но и не отставал. Яманиси уже выяснил — мощности двигателей их корабля не хватит на то, чтобы оторваться от катера.
— Като!
Помощник подошел к Яманиси.
— Посмотри, — Савада передал ему бинокль.
— Катер? — спросил Като, поднеся бинокль к глазам.
— Да. Мы можем от него избавиться?
— Прямо сейчас? — деловито спросил Като.
— Нет. Но если появится такая необходимость, мы сможем избавиться от него. Ты меня понимаешь?
Като кивнул. На сей раз он понимал своего начальника очень хорошо и был полностью с ним согласен.
— Ты знаешь, что делать. Сейчас я свяжусь с ними по рации, приглашу сюда. Ты в это время должен действовать.
Като снова кивнул. Яманиси отправился в радиорубку, и через пару минут связь с катером была установлена.
— Добрый день. Я — Савада Яманиси, руководитель научной экспедиции токийского университета, — по-английски сказал японец. — А вы кто?
— Капитан-лейтенант Селезнев, российские погранвойска.
— Капитан-лейтенант, куда следует ваш катер?
Похоже, мы идем в одно и то же место.
Русский пограничник не стал играть в восточные словесные игры.
— Я сопровождаю ваш корабль в целях обеспечения его безопасности, — ответил он.
— Неужели здесь нам грозит какая-то опасность? — постаравшись выразить максимум удивления, спросил Яманиси.
— Всякое бывает, — коротко ответил Селезнев. — Кроме того, я наблюдаю за тем, чтобы вы сами не допускали противоправных действий.
— Противоправных действий?! Каких?!
— Браконьерства, например, — сказал Селезнев.
Это был самый простой способ объяснить японцам свое присутствие.
— Мы не браконьеры!
— Господин Яманиси, вы готовы поручиться за всех своих людей? Вы уверены, что у вас на борту кем-нибудь из них не припрятан незарегистрированный карабин?
— Что ж, вы правы, — согласился Савада. — Случается всякое. Я предлагаю вам подойти поближе. Если хотите, можете даже подняться на борт моего корабля. Никаких секретов от России у меня нет, можете даже осмотреть корабль.
На такое предложение Селезнев не рассчитывал, но, получив его, сразу же согласился. В конце концов, ведь в этом и заключалась его цель — проконтролировать японцев. Если они сами зовут его к себе на корабль, откуда контроль осуществлять будет намного проще, надо быть полным идиотом, чтобы отказаться от такой возможности.
Когда русский погранкатер был в полукабельтове от японского судна, с его борта, смотрящего в другую сторону, в воду по веревке соскользнул человек в акваланге. В следующие несколько секунд с корабля в воду спустили довольно крупный агрегат, в котором опытный в подобных делах Полундра тут же опознал бы подводную радиоуправляемую мину с магнитными креплениями. Плыть до катера аквалангисту было всего ничего, и через несколько минут мина надежно обосновалась под его днищем. Теперь, для того чтобы взорвать катер, Яманиси нужно было только нажать кнопку на пульте управления.
Глава 18
В суматохе, последовавшей за обнаружением трупа Гаранина, про Джейка Меллинга на какое-то время попросту забыли. И первым вспомнил про него главврач Кравцов, когда, выспавшись, он вернулся в госпиталь и приступил к своим обычным обязанностям.
Обязанности же эти заключались в том числе и в ежедневном обходе пациентов. Когда Кравцов зашел в палату американца, он лежал на одеяле и курил.
— Что это за безобразие?! — раздраженно спросил главврач, снова забыв о том, что по-русски больной не понимает.
Американец с виноватым видом потушил сигарету, развел руками и что-то сказал. Английский язык Кравцов знал ровно настолько, чтобы читать научные статьи по медицине, а вот разговорной речью почти не владел.
— Что вы сказали? — очень медленно, с большим трудом подбирая нужные английские слова, переспросил он.
— Извините, — почти по слогам произнес американец. — Скажите, доктор, когда… — Следующих нескольких слов Кравцов не понял, но догадаться об их смысле было совсем нетрудно. Когда больные начинают вставать без разрешения, — как этот янки сделал ночью, — и курить в постели, то вопросы доктору они задают одни и те же — когда выпишете?
— Сейчас я посмотрю вас, — сказал Кравцов. Он быстро сделал все необходимые процедуры и убедился в том, что американец полностью оправился.
Сейчас он был здоров настолько, насколько это вообще возможно в его возрасте.
Установив это, Кравцов оказался в довольно сложной ситуации. Любого русского он тут же выписал бы.
Но что делать с американцем? Ведь ему некуда идти', . у него нет ни русских денег, ни документов, да и вообще, его правовой статус весьма сомнителен. И теперь нет поблизости никого вроде Гаранина, кто взял бы на себя дальнейшую заботу о нем.
— Вы себя хорошо чувствуете? — спросил Кравцов, откровенно говоря, надеясь на отрицательный ответ. Это позволило бы отложить решение проблемы на неопределенный срок.
— Да. Я в порядке, — сказал американец и посмотрел на врача выжидательно.
— Подождите немного, мне нужно связаться со своим… начальством, — последнее слово Кравцов произнес по-русски, не найдя у себя в памяти подходящего английского аналога. Но американец, кажется, понял. Он спокойно кивнул и откинулся на подушку.
Кравцов отправился в ординаторскую и позвонил в администрацию, Берегову.
— А кто его спрашивает? — отозвался в трубке приятный женский голосок.
— Борис Михайлович Кравцов. Скажите ему, что это насчет американца.
Через несколько секунд в трубке послышался голос Берегова:
— Что там у тебя такое, Борис Михайлович? Только не говори, что янки коньки отбросил.
— Не скажу. Наоборот — выздоровел. Сергей Степанович, что мне с ним теперь делать? Его выписывать нужно, но куда он пойдет?
На том конце трубки воцарилось молчание. Берегов подсознательно полагал, что до тех пор, пока все официальные проблемы с пересечением американцем государственной границы России не будут урегулированы, тот останется в госпитале. Но если врач говорит, что янки выздоровел, то оставлять его в больнице, пожалуй, не стоит. Конечно, не нужно впадать в крайности, но ведь он все-таки незаконно проник на российскую территорию. Вдруг он и правда какой-нибудь шпион? Покойный Гаранин явно это подозревал, иначе не ночевал бы в его палате. А у Гаранина, как у сотрудника ФСБ, могли быть на это веские причины, о которых он не знает. Значит, лучше перестраховаться и поместить американца под охрану. Тем более что с нарушителями границы по закону так делать и положено. Конечно, обращаться с ним следует максимально вежливо, но об этом он ментов особо предупредит.
— Вот что, Борис Михайлович, — сказал наконец Берегов. — Выписывай его, но пока никуда не отпускай. Скоро за ним приедут.
— Кто?
— Военные. Он ведь по закону нарушитель границы, и раз он теперь здоров, его нужно поместить под охрану.
— Он же старик совсем! — возмутился Кравцов.
— А что ты предлагаешь? Может, мне его к себе в гости пригласить? Или это ты сделаешь? В конце концов, никто его в карцер с крысами кидать не собирается, у нас и нет такого, сам ведь знаешь. Просто пусть посидит в комендатуре, пока мы всю официальную волокиту по его вопросу не закончим. Там у пограничников ему будет вполне комфортно.
— Хорошо. Тогда я на него оформляю бумаги и жду, — сказал Кравцов.
— Именно так, — подтвердил Берегов и отключился.
Кравцов, повесив трубку, некоторое время был искренне возмущен тем, что спасенного старика собираются посадить под арест. Но потом, чуть успокоившись, пришел к выводу, что Берегов по-своему прав. В самом деле — настоящей тюрьмы на острове нет. Даже менты, если приходится кого-то сажать, что, впрочем, бывает крайне редко, пользуются бревенчатым домиком за погранзаставой, где у военных гауптвахта. А условия там вполне приличные, если не считать отсутствия свободы. Но как раз свобода-то сейчас американцу и ни к чему.
«Уазик» военных прибыл минут через десять после того, как Кравцов закончил оформлять документы. Он хотел было объяснить американцу, куда его повезут, чтобы тот не перепугался, но с его знанием английского это оказалось невозможно. Зато один из прибывших пограничников, молодой старлей, знал английский прекрасно. Он очень быстро объяснил Меллингу ситуацию. Возражать американец не пытался, — во-первых, понимал, что без толку, а во-вторых — зачем? Все равно сразу обратно в Адак его не отпустят, а жить где-то надо. Была и еще одна причина. Меллинг был неглуп и, узнав о том, что случилось утром, истолковал все совершенно правильно. Рассказ «океанолога» о ночном визите японца явно был правдой. И убить хотели именно его, а не русского контрразведчика, тот погиб по ошибке. Значит, оказаться сейчас под надежной охраной для него даже хорошо.
Гарнизонная гауптвахта представляла собой маленький бревенчатый домик, расположенный метрах в десяти за погранзаставой. Когда пограничники привезли туда Меллинга, перед ними возникла неожиданная проблема — единственная камера была уже занята. Там с утра сидел привезенный ментами Полундра. Других подходящих помещений просто не было — проштрафившихся военных всегда сажали в одну камеру. Места там было достаточно человек на десять, а больше четырех арестантов зараз последние тридцать лет в гарнизоне не бывало.
— Ну и пусть вместе сидят, — сказал лейтенант, командовавший пограничниками, которые привезли американца.
— А если он ему что-нибудь сделает? — спросил часовой, которому совершенно не хотелось в случае чего оказаться крайним.
— Кто? Кому?
— Ну, этот, Павлов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41