— Странно, — тихо сказал Полундра. — Я как-то видел японский учебный фильм про карате, так там все как положено. Циновки, кимоно, поклоны… Или это липа?
— Не липа, — покачал головой переводчик. — Просто спортзал и занятия карате — это совсем другое дело. Традиционное боевое искусство — вот они и ведут себя как положено по традиции. А работа на научно-исследовательском судне или в офисе каком-нибудь в Токио — дело совершенно нетрадиционное.
Кимоно там будут смотреться глупо. Вообще, японцы в этом смысле молодцы. Они и своего не забывают, и чужое, когда нужно, перенимать не боятся.
На этом разговор оборвался — один из японцев вежливо коснулся плеча Полундры и указал ему на место по соседству с Савадой Яманиси.
Усевшись за стол, Полундра наконец-то обратил внимание на то, что на нем стояло. Большая часть блюд была ему совершенно незнакома: какие-то странные коричневые кусочки в густом красном соусе — не поймешь даже рыба это, мясо или вообще какой-нибудь овощ экзотический. Длинные белые палочки, пахнущие специями — Яманиси сказал, как они называются, но слово это состояло слогов из восьми, и Полундра, разумеется, забыл его начало раньше, чем услышал конец. Правда, было и кое-что знакомое — рис с какой-то рыбой, знаменитые суши, которые Полундра как-то раз попробовал в японском ресторане во Владивостоке, жареная курица.
Когда все уселись за стол, Яманиси поднялся и минут пять говорил по-японски, делая паузы только для того, чтобы русским гостям все успели перевести. Смысл этой длинной и цветистой речи можно было свести к одному-единственному предложению:
Савада Яманиси искренне рад, что его приглашение приняли такие замечательные люди, каковыми, без сомнения, являются все до единого члены русской делегации, и он желает им всего хорошего.
Полундра, успевший уже как следует проголодаться, с тоской ждал, когда речь наконец закончится. На всякого рода торжествах и официальных обедах он больше всего не любил это словоблудие. Однако приходилось терпеть — этот случай был из тех, когда сделать нельзя совсем ничего.
Японец закончил свою речь пожеланиями в адрес своих гостей. Если бы его пожелания сбылись хотя бы на четверть, то жили бы русские не меньше чем по сто лет, про болезни не вспоминали никогда, а удачливостью прославились бы так, что о них бы еще через сто лет байки рассказывали.
Наконец японец замолчал. Полундра привстал с места с чашкой сакэ в руке, но тут же смущенно сел.
Видимо, чокаться у японцев не принято. Спецназовец успел заметить, что привстать попытались практически все русские. Вот что значит — привычка.
Сакэ оказалось довольно слабым напитком. Полундра, у которого в такого рода делах опыт был весьма солидный, мгновенно определил — градусов двадцать пять. Ну, может, чуть-чуть побольше. Больше Полундра ничего попробовать толком не сумел — не успели голодные гости взяться за еду, как со своего места встал Берегов. По решительному выражению его лица было ясно, что он не собирался оставаться в долгу. И все повторилось сначала — только теперь Полундра понимал речь без перевода.
Однако всему, даже застольным речам, бывает конец. Когда Берегов договорил, обстановка наконец-то стала более-менее неофициальной. Полундра налег на рис с рыбой и суши — незнакомых блюд он опасался — доходили до него слухи, что то ли японцы, то ли китайцы собак едят и даже тараканов. Может, и вранье, конечно, но лучше поостеречься.
— Серега, налить тебе? — Полундра оглянулся на шепот и увидел, что Селезнев, сидевший недалеко от него, показывает ему бутылку водки, не вынимая ее из-под стола.
— Давай, — кивнул Полундра, воровато оглянувшись на занятых разговором Яманиси и Берегова.
Бутылка так же, под столом, перекочевала к спецназовцу, он быстро плеснул себе в чашку граммов сто и вернул емкость товарищу.
Сидевший между моряками японец непонимающе на них покосился.
— Это водка. Рашен водка, — объяснил ему Полундра. — Хочешь, и тебе нальем?
Японец, похоже, понял. Он кивнул и подставил чашку. Селезнев налил ему пальца на три.
— Ну, по-русскому обычаю. За все хорошее! — Полундра чокнулся с Селезневым, а сообразительный японец тоже поднял свою чашку. Все трое выпили.
— Ох, хорошо пошло… — покачал головой Полундра. В этот момент сбоку от него раздался какой-то странный шипящий звук. Полундра повернулся и, мгновенно сообразив, в чем дело, сильно хлопнул японца по спине. Бедняга попытался пить водку так же, как сакэ — потягивая ее маленькими глоточками.
И ясное дело, чем это кончилось.
— Извини, нам нужно было тебя предупредить, что это крепкий напиток, — по-английски сказал Полундра. Японец молча кивнул и водки больше не просил.
Зато стал поглядывать на русских моряков с явным уважением. К счастью, этого маленького инцидента не заметил никто.
За столом уже было шумно и весело — все успели выпить и сейчас оживленно общались — в основном на английском. Русские расспрашивали японцев об их родине и о стеллеровой корове, а японцы интересовались местными достопримечательностями.
А в дальнем от начальства конце стола общение стало даже слишком непринужденным. Каким-то образом разговор свернул на проблему Курильских островов, и один мелкий чин из администрации Прибрежного позволил себе сказать какую-то резкость.
Японец ответил ему тем же, и начала разгораться ссора. Однако зайти далеко конфликту не дали. Яманиси, заметивший непорядок, шипящим голосом произнес несколько фраз по-японски, перевести которые никто не удосужился, а Берегов громко рявкнул:
— Сенин, мать твою! Заткнись немедленно!
После этого спорщики вежливо извинились друг перед другом. Полундра заметил, что японец при этом вел себя куда спокойнее.
«Уравновешенные, сукины дети, — с грустью подумал он. — Молодцы. Хотя… С другой стороны, может, по-нашему и лучше. Чем обиду и злость затаить, лучше уж сразу честно и открыто их выплеснуть. Так вреда меньше получится. Недаром же у нас мужики могут по пьянке в кровь передраться, а через полчаса уже снова друзья. Эти так не смогут. Так что нечему завидовать, пожалуй. Пусть они завидуют».
— Господин Павлов, — отвлек Полундру от его мыслей голос Яманиси. — Попробуйте этой рыбы, — японец указал спецназовцу на тарелку, на которой лежало несколько кусков мяса, на вид — совершенно сырого.
— Не хочется, — ответил Полундра. — Я уже сыт.
— Все-таки попробуйте хоть немного. А то скоро совсем не останется. Это очень вкусная рыба, всем вашим соотечественникам понравилась.
Японец, кажется, не врал — как раз в этот момент Селезнев потянулся к тарелке и взял один из кусков.
— Попробуй, правда, вкусно, — перехватил он взгляд Полундры.
— Вкусно было, когда мы с тобой вчера уху варили, — отозвался Полундра. — Да еще картошечка в мундире с солеными огурцами, да под водочку — это тоже вкусно. А все эти восточные деликатесы не по мне. Ну да ладно, не обижать же хозяев.
Полундра выбрал самый маленький кусок рыбы, осторожно попробовал. На вкус мясо оказалось действительно довольно приятным, но ничего особенного. Из вежливости доев кусок до конца, Полундра снова переключился на водку и рис с мясом.
— Расскажите лучше, когда вы собираетесь за стеллеровой коровой плыть и куда именно? — спросил у Яманиси Полундра, заметив, что японец снова собирается с ним заговорить.
— Мы планируем начать поиски завтра. А куда именно, мы еще не до конца решили. Завтра мы обязательно поговорим об этом — с картой и всем, что полагается.
— Так когда к вам приходить-то? Утром? А во сколько конкретно? — спросил Полундра.
— Приходите в восемь, — сказал японец. — Или вам рано? Тогда в девять.
— Нет, мне и в восемь не рано, — покачал головой Полундра. — Я приду.
— Хорошо, — кивнул японец.
В этот момент Полундре показалось, что в голосе японца прозвучала очень хорошо скрытая издевка.
Впрочем, как немедленно успокоил сам себя спецназовец, может быть, и правда, всего лишь показалось.
В конце концов, когда оба собеседника говорят на неродном языке, в смысловых и интонационных оттенках разобраться практически невозможно.
— Дядя Сережа! Дядя Сережа! Вставайте!
Полундра приоткрыл глаза. Вообще-то он всегда просыпался практически мгновенно и легко, но сегодня что-то не заладилось — голова была тяжелая, он даже не сразу сообразил, где он и кто его будит.
— Дядя Сережа! Вставайте! Папе плохо!
Полундра окончательно проснулся. Рядом с его кроватью стоял Витя и тряс его за плечо.
«Ну, правильно, мы же после ужина у японцев к Славе домой поехали», — по инерции подумал Полундра. И тут же опомнился — лицо мальчишки было белым как снег — в буквальном смысле слова.
— Что случилось? — Полундра вскочил с кровати.
И чуть не упал. Голова закружилась так, как будто только что с карусели слез, а ноги и руки были вялыми, ватными. И еще сильно болел живот. Полундра оперся на стоящее рядом с кроватью кресло и только благодаря этому удержался на ногах.
«Что это со мной? На похмелье не похоже», — промелькнуло в голове спецназовца.
На похмелье это и в самом деле походило мало.
Полундра вообще практически никогда этим не маялся, — а уж чтобы хоть какие-нибудь последствия были после пьянки, ему нужно было не меньше двух бутылок водки за вечер усидеть. Меньшие дозы закаленный организм русского моряка не брали. Вчера же он выпил куда меньше.
— Папа заболел! Он лежит на кровати, весь горячий и не просыпается! Я его толкал, будил, он что-то бормочет и не просыпается! Дядя Сережа, помогите А то мамы сейчас нет, она к бабушке уехала, а я не знаю, что делать! С папой никогда такого не было!
Вдруг он умрет?!
— Погоди, может, все еще не так страшно, — Полундра подумал, что сопротивляемость к алкоголю у Селезнева может быть и похуже, чем у него, так что не исключено, что капитан-лейтенант просто пьян. — Мы с твоим папой вчера были на празднике…
— Нет! — отчаянно помотал головой парнишка, поняв, что имеет в виду Полундра, до того, как тот успел договорить. — Папа после праздников просто спит!
А сейчас он заболел! Я точно знаю! Да пойдемте, вы сами посмотрите!
Через несколько минут Полундра убедился в правоте Витиных слов. Со Славой в самом деле было что-то не в порядке. Кое-каким основам медицины в спецназе учат, так что распознать признаки болезни и отличить ее от обычного опьянения Полундра мог.
Во-первых, у Селезнева явно была температура под сорок. Во-вторых, он в самом деле не реагировал почти ни на какие внешние раздражители — его состояние было совершенно не похоже на нормальный сон. Скорее уж на обморок. Кроме того, сильно расширился зрачок — когда Полундра оттянул Славе веко, он увидел, что он занимает всю радужку.
Неожиданно Селезнев закричал — не открывая глаз и не приходя в себя, от чего крик показался еще страшнее — Вот! — с отчаянием в голосе сказал мальчишка. — Он уже не первый раз так кричит! Я как раз поэтому и пришел — услышал.
«Интересно, почему я не услышал?» — подумал Полундра. В этот момент его снова шатнуло, пришлось опереться о стену.
«Да что это со мной такое?» — почти со злостью подумал спецназовец. Однако на самобичевание времени не было. Нужно было срочно принимать меры.
— Вот что, Витя, — Полундра старался говорить уверенно, короткими, четкими фразами. — Похоже, твой отец и правда заболел. Но ты не волнуйся. Ничего страшного не случится. Сейчас я его отвезу в госпиталь, там ему помогут Завтра с ним наверняка уже будет полный порядок.
Парнишка всхлипнул.
— Ну, не распускай нюни! — прикрикнул на него Полундра, прекрасно понимая, что сейчас верным будет именно такой, чуть грубоватый, тон. — Ты же мужчина — вот и возьми себя в руки!
— А он точно выздоровеет?
— Не беспокойся. Так, а у вас на острове «Скорая помощь» есть?
— Конечно, — кивнул мальчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41