А то начнут по острову мотаться, вынюхивать…
У Берегова были веские причины не желать того, чтобы на острове началось хоть какое-то расследование ФСБ — слишком многое могло попасться при этом следователю на глаза, пусть даже случайно.
— Все понял, — кивнул Коробов. — Разрешите приступать?
— Приступай.
Первым делом капитан потребовал, чтобы никто из людей, бывших здесь ночью, не покидал госпиталя без его особого разрешения. Поэтому японцам, уже собравшимся уходить, пришлось задержаться. Потом Коробов потребовал, чтобы Кравцов немедленно сделал вскрытие и точно установил причину смерти Гаранина. Опыта у Кравцова в таких делах почти не было, но хирургом он был неплохим и справился довольно быстро. Правда, единственным результатом было почти полное отсутствие результатов.
— Причина смерти — остановка сердца, — сказал Кравцов, входя в палату, где Коробов разговаривал с Дашей.
— А остановка сердца от чего? — немедленно спросил капитан.
— Вот этого не знаю. Ничего определенного сказать не могу.
— А мог он сам по себе умереть?
— Вряд ли. Организм вполне здоровый, травм нет, не с чего было сердцу останавливаться.
— И тем не менее оно остановилось. Почему?
— Говорю же — не знаю. Может быть, конечно, мне опыта не хватает, но, по-моему, вам и патологоанатом со стажем то же самое бы сказал. Ничего нет. Никаких причин, которые могли бы повлечь за собой остановку сердца. Или, вернее, никаких видимых причин.
Но должен сказать, что есть целый ряд препаратов, которые могут вызвать это и практически мгновенно исчезнуть из крови. Уже через полчаса-час такие вещества зафиксировать невозможно. А еще такую остановку можно вызвать, если сильно сжать грудную клетку. Если сделать это осторожно, то следов на коже может не остаться.
— Ясно. Эх, медицина-медицина, сколько лет живу, и с каждым годом убеждаюсь, что никакого толку от нее нет, — тяжело вздохнул Коробов.
— Чем богаты… — развел руками Кравцов.
— Ладно, и на том спасибо. Теперь хотя бы ясно, что он не от того удара умер, о котором мне тут девушка рассказала. Тогда имеет смысл с самим подозреваемым поговорить.
«Ого, он уже подозреваемый, — отметил про себя Кравцов. — Плохи дела у парня».
Полундра сидел в ординаторской под охраной двух милиционеров. Наручники они на него надевать не стали, резонно рассудив, что если бы он хотел сбежать, то попытался бы сделать это еще до их прибытия.
— Ну, что скажете? — спросил капитан Коробов, садясь напротив Полундры.
— Что говорить — задавайте вопросы, — хмыкнул спецназовец.
— Хорошо. Вы сознаетесь в том, что убили сотрудника ФСБ Николая Гаранина?
— Нет.
— А вот медсестра Дарья Шепунова показала, что вы уже дважды за последние сутки с ним ссорились и что оба раза дело дошло до драки. Кстати, первый из этих случаев подтверждает Борис Михайлович Кравцов. А второй, по словам девушки, может подтвердить американец. С ним я еще не говорил, но, думаю, он расскажет все, как было.
— Я ничего этого и не отрицаю, — сказал Полундра. — Да, мы с ним ссорились, я ему два раза приложил по шее, но не убивал! Вы уже провели вскрытие?
От чего он умер?
— Остановка сердца, — неожиданно для самого себя ответил капитан.
— Тогда я вам скажу, кто его убил.
— И кто же?
— Японец, который здесь лежал. Я ведь как раз из-за него и попал ночью в ту палату. Услышал в коридоре шаги, вышел, вижу — дверь приоткрыта. Заглянул, а там этот японец над американцем стоит.
— И что? Даже если я вам поверю, что из этого следует?
— Неужели не ясно? Японец собирался убить американца. Я ему помещал, но позже он сделал вторую попытку. А ведь он не знал, что американца я увел в ординаторскую, а на его койке лежит Гаранин! Вот и убил его по ошибке!
— Блестящая версия, — с иронической усмешкой сказал Коробов. — Значит, японец собирался убить американца? А зачем? Они же здесь первый раз увиделись. Да даже не виделись — лежали себе, каждый в своей палате, до того момента, пока японец, по вашим словам, американца убивать не пришел. Зачем ему это? Каковы его мотивы? Без мотивов преступлений не бывает. А у японца мотивов нет. Или вы мне сейчас собираетесь наплести про кровную месть всем американцам за погибшую в Нагасаки бабушку?
— Нет. Дело в том, что… — Полундра принялся излагать свои соображения касательно того, что американец что-то узнал о японской экспедиции, и те решили его устранить. Но чем больше он говорил, тем яснее осознавал, насколько все это не правдоподобно звучит для постороннего человека. Коробов явно был того же мнения.
— Чушь, — решительно перебил он Полундру. — Цели японской экспедиции — не тайна за семью печатями. Они ищут стеллерову корову, и это не тот случай, когда мочат всех, что-то про экспедицию узнавших. У японцев нет никакого мотива. А вот у вас он есть. Вы дважды ссорились с Гараниным. Он угрожал вам, что устроит неприятности, и как сотрудник ФСБ мог исполнить свою угрозу. К тому же у вас, похоже, была и еще одна причина желать, чтобы с ним что-нибудь случилось, кроме личной неприязни и страха перед возможными неприятностями.
— Это какая же?
— Да вот эта ваша навязчивая идея насчет японцев. Вы явно очень хотели поговорить с американцем. А Гаранин вам мешал. Кстати, с американцем вы ведь все-таки поговорили. И что он вам рассказал?
Какую важную информацию насчет японцев сообщил?
— Никакой, — вынужден был признаться Полундра.
— Что ж, это полностью подтверждает мою версию и противоречит вашей. Сами посудите — уж американцу-то с чего японцев выгораживать? Ведь он сам, если верить вашей версии, рискнул жизнью и перед штормом отправился на Медный, чтобы их заложить.
— Он мне не доверял. Да и что вы хотите — после общения с Гараниным…
— И тут Гаранин виноват!
Капитан некоторое время помолчал, а потом, пристально посмотрев на Полундру, внятно произнес:
— Очень советую вам подумать вот насчет чего — чистосердечное признание и добровольная помощь следствию служат смягчающим обстоятельством, которое обязательно будет учтено на суде. Ничего не хотите мне сказать?
Полундра задумался — но не о том, о чем говорил капитан. Не о чистосердечном признании, а о том, не стоит ли сказать менту о том, кто он на самом деле и какое у него задание. Быстро взвесив все «за» и «против», Полундра решил, что не стоит. Во-первых, если он скажет, Коробов ему все равно сразу не поверит.
Во-вторых, даже если поверит, все равно не отпустит — нет такого закона, чтобы освобождать подозреваемого в убийстве, если он вдруг оказывается офицером спецназа. В-третьих, он просто не имеет права раскрываться.
Ядрена вошь, все дело из-за этого рушится! Нужно связаться с начальством. Но как? У него есть номер телефона адмирала, но ведь нужно еще доступ к аппарату получить! Да и сколько времени займет разговор? Ладно, других вариантов все равно нет, так что придется действовать именно так. Не мочить же, в конце концов, всех этих ментов. Это и несложно, в принципе, но ведь не поможет, да и нехорошо — они тоже свое дело делают, как и он.
— Вы меня арестуете? — стараясь говорить бесстрастно, спросил спецназовец.
— Придется, — кивнул капитан. — Но не арестовать, а задержать на трое суток, как по закону и положено. А там видно будет.
— Я, кажется, имею право на один телефонный звонок?
— Из отдела позвоните. Собирайтесь, сейчас поедем.
Полундра молча кивнул. А что ему еще оставалось делать?
Когда милиционеры вместе с задержанным отбыли из госпиталя, к Берегову, тоже собиравшемуся уезжать, подошел Яманиси, тихо просидевший все это время в одной из палат.
— Господин Берегов, мне нужно сегодня выйти в море. Поскольку господин Павлов не может меня сопровождать, я прошу вашего разрешения отплыть без него. У нас хорошие карты и новейшее оборудование, мы и без него справимся.
— Может быть, подождете, пока кого-нибудь ему на замену пришлют?
Здесь Берегов прокололся. Ведь для японцев «океанолог» был именно местным кадром, человеком, прекрасно знающим акваторию островов. Яманиси заметил эту оговорку и в очередной раз убедился в том, что не зря приложил столько усилий, чтобы нейтрализовать русского.
— Нет, господин Берегов. Я же вам говорил — мы не можем медлить.
Берегов колебался. Он помнил о том, что ему сообщили сверху — Павлов обязательно должен сопровождать японцев. Но, с другой стороны, кто же знал, что все так сложится? Вообще, этот Павлов, похоже, был бы для экспедиции не помощью, а скорее лишней опасностью.
Видя колебания Берегова, Яманиси поспешил подтолкнуть его в нужную сторону:
— Вы же понимаете, что если именно вблизи вашего острова будет обнаружено считающееся вымершим млекопитающее, то сюда поедут иностранные ученые, туристы. А это деньги.
Берегов кивнул, но выражение задумчивости с его лица не исчезло. Туристы и ученые — это, конечно, здорово, но не очень-то ему верится, что японцы найдут свою корову. Про нее уже сколько лет байки ходят, сколько народу за ней приезжало, а кончалось все пшиком. И у японцев, скорее всего, также будет.
— Кроме того, очень велика будет моя благодарность, — японец вытащил из кармана еще один конверт, точь-в-точь такой же, какой Берегов получил у себя дома.
— Кхм… — рука чиновника, словно приобретя на секунду собственную волю, сама собой потянулась вперед и взяла конверт. — Что ж, пожалуй, опасность, грозящая вашему судну в районе этого острова, в самом деле невелика. Значит, вы можете выйти в море без русского специалиста.
— Благодарю вас, господин Берегов, — японец вежливо поклонился.
Глава 17
Вернувшись к своему кораблю, Яманиси немедленно развил бурную деятельность. Он очень боялся, что русские спохватятся и запретят ему выходить в море без сопровождающего.
— Всем, кто остается на берегу, немедленно покинуть корабль, — приказал Савада, поднявшись на борт. — Все вещи уже сгрузили?
— Почти, — ответил ему Като, вышедший навстречу начальнику. — Работы осталось на несколько минут.
— Заканчивайте быстрее! Позови сюда Еригато.
Исида Еригато должен был остаться за старшего во временной научной станции, которую японцы оставляли на Медном. Он подошел к Яманиси меньше чем через минуту.
— Еригато, — Яманиси не стал тратить времени на приветствия, а это значило, что сейчас дорога буквально каждая секунда, — станцию поставишь за поселком. Ясно?
— А нельзя ли здесь?
— Нет! — отрезал Яманиси. — Слушай, что тебе говорят. Имей в виду, станция должна быть полностью готова сегодня к вечеру. Все остальные распоряжения — в силе, ты знаешь, что должен делать.
— Да, Яманиси-сан.
— Иди. И помни: не должно быть ни малейшей ошибки.
Еригато поклонился и быстрым шагом направился к сложенной на берегу куче оборудования, которой за двенадцать часов предстояло стать временной научной станцией. А Яманиси пошел дальше, на ходу отдавая последние перед выходом в море распоряжения.
Японец не зря торопился. В это время в госпитале Вячеслав Селезнев ожесточенно спорил с главврачом.
— А я требую, чтобы меня немедленно выписали! — громко сказал Селезнев. — Я уже здоров!
— У вас отравление протекало тяжелее всех, — ответил Кравцов. — Вам совершенно необходимо еще, некоторое время побыть в госпитале под моим присмотром.
— А я говорю, что мне нужно выписаться!
У Селезнева были веские причины требовать выписки. Он пришел в себя еще до того, как Полундру увезли менты, поговорить с другом, правда, не успел, но когда менты проводили Полундру по коридору, а он, преодолев сопротивление медсестры, вышел им навстречу, спецназовец успел шепнуть ему четыре слова: «Проследи за японцами. Важно!» Селезнев понимал, что Полундра не стал бы просить его из-за пустяков. Раз спецназовец сказал «важно», значит, это действительно важно. И его просьбу нужно исполнить, чего бы это ни стоило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
У Берегова были веские причины не желать того, чтобы на острове началось хоть какое-то расследование ФСБ — слишком многое могло попасться при этом следователю на глаза, пусть даже случайно.
— Все понял, — кивнул Коробов. — Разрешите приступать?
— Приступай.
Первым делом капитан потребовал, чтобы никто из людей, бывших здесь ночью, не покидал госпиталя без его особого разрешения. Поэтому японцам, уже собравшимся уходить, пришлось задержаться. Потом Коробов потребовал, чтобы Кравцов немедленно сделал вскрытие и точно установил причину смерти Гаранина. Опыта у Кравцова в таких делах почти не было, но хирургом он был неплохим и справился довольно быстро. Правда, единственным результатом было почти полное отсутствие результатов.
— Причина смерти — остановка сердца, — сказал Кравцов, входя в палату, где Коробов разговаривал с Дашей.
— А остановка сердца от чего? — немедленно спросил капитан.
— Вот этого не знаю. Ничего определенного сказать не могу.
— А мог он сам по себе умереть?
— Вряд ли. Организм вполне здоровый, травм нет, не с чего было сердцу останавливаться.
— И тем не менее оно остановилось. Почему?
— Говорю же — не знаю. Может быть, конечно, мне опыта не хватает, но, по-моему, вам и патологоанатом со стажем то же самое бы сказал. Ничего нет. Никаких причин, которые могли бы повлечь за собой остановку сердца. Или, вернее, никаких видимых причин.
Но должен сказать, что есть целый ряд препаратов, которые могут вызвать это и практически мгновенно исчезнуть из крови. Уже через полчаса-час такие вещества зафиксировать невозможно. А еще такую остановку можно вызвать, если сильно сжать грудную клетку. Если сделать это осторожно, то следов на коже может не остаться.
— Ясно. Эх, медицина-медицина, сколько лет живу, и с каждым годом убеждаюсь, что никакого толку от нее нет, — тяжело вздохнул Коробов.
— Чем богаты… — развел руками Кравцов.
— Ладно, и на том спасибо. Теперь хотя бы ясно, что он не от того удара умер, о котором мне тут девушка рассказала. Тогда имеет смысл с самим подозреваемым поговорить.
«Ого, он уже подозреваемый, — отметил про себя Кравцов. — Плохи дела у парня».
Полундра сидел в ординаторской под охраной двух милиционеров. Наручники они на него надевать не стали, резонно рассудив, что если бы он хотел сбежать, то попытался бы сделать это еще до их прибытия.
— Ну, что скажете? — спросил капитан Коробов, садясь напротив Полундры.
— Что говорить — задавайте вопросы, — хмыкнул спецназовец.
— Хорошо. Вы сознаетесь в том, что убили сотрудника ФСБ Николая Гаранина?
— Нет.
— А вот медсестра Дарья Шепунова показала, что вы уже дважды за последние сутки с ним ссорились и что оба раза дело дошло до драки. Кстати, первый из этих случаев подтверждает Борис Михайлович Кравцов. А второй, по словам девушки, может подтвердить американец. С ним я еще не говорил, но, думаю, он расскажет все, как было.
— Я ничего этого и не отрицаю, — сказал Полундра. — Да, мы с ним ссорились, я ему два раза приложил по шее, но не убивал! Вы уже провели вскрытие?
От чего он умер?
— Остановка сердца, — неожиданно для самого себя ответил капитан.
— Тогда я вам скажу, кто его убил.
— И кто же?
— Японец, который здесь лежал. Я ведь как раз из-за него и попал ночью в ту палату. Услышал в коридоре шаги, вышел, вижу — дверь приоткрыта. Заглянул, а там этот японец над американцем стоит.
— И что? Даже если я вам поверю, что из этого следует?
— Неужели не ясно? Японец собирался убить американца. Я ему помещал, но позже он сделал вторую попытку. А ведь он не знал, что американца я увел в ординаторскую, а на его койке лежит Гаранин! Вот и убил его по ошибке!
— Блестящая версия, — с иронической усмешкой сказал Коробов. — Значит, японец собирался убить американца? А зачем? Они же здесь первый раз увиделись. Да даже не виделись — лежали себе, каждый в своей палате, до того момента, пока японец, по вашим словам, американца убивать не пришел. Зачем ему это? Каковы его мотивы? Без мотивов преступлений не бывает. А у японца мотивов нет. Или вы мне сейчас собираетесь наплести про кровную месть всем американцам за погибшую в Нагасаки бабушку?
— Нет. Дело в том, что… — Полундра принялся излагать свои соображения касательно того, что американец что-то узнал о японской экспедиции, и те решили его устранить. Но чем больше он говорил, тем яснее осознавал, насколько все это не правдоподобно звучит для постороннего человека. Коробов явно был того же мнения.
— Чушь, — решительно перебил он Полундру. — Цели японской экспедиции — не тайна за семью печатями. Они ищут стеллерову корову, и это не тот случай, когда мочат всех, что-то про экспедицию узнавших. У японцев нет никакого мотива. А вот у вас он есть. Вы дважды ссорились с Гараниным. Он угрожал вам, что устроит неприятности, и как сотрудник ФСБ мог исполнить свою угрозу. К тому же у вас, похоже, была и еще одна причина желать, чтобы с ним что-нибудь случилось, кроме личной неприязни и страха перед возможными неприятностями.
— Это какая же?
— Да вот эта ваша навязчивая идея насчет японцев. Вы явно очень хотели поговорить с американцем. А Гаранин вам мешал. Кстати, с американцем вы ведь все-таки поговорили. И что он вам рассказал?
Какую важную информацию насчет японцев сообщил?
— Никакой, — вынужден был признаться Полундра.
— Что ж, это полностью подтверждает мою версию и противоречит вашей. Сами посудите — уж американцу-то с чего японцев выгораживать? Ведь он сам, если верить вашей версии, рискнул жизнью и перед штормом отправился на Медный, чтобы их заложить.
— Он мне не доверял. Да и что вы хотите — после общения с Гараниным…
— И тут Гаранин виноват!
Капитан некоторое время помолчал, а потом, пристально посмотрев на Полундру, внятно произнес:
— Очень советую вам подумать вот насчет чего — чистосердечное признание и добровольная помощь следствию служат смягчающим обстоятельством, которое обязательно будет учтено на суде. Ничего не хотите мне сказать?
Полундра задумался — но не о том, о чем говорил капитан. Не о чистосердечном признании, а о том, не стоит ли сказать менту о том, кто он на самом деле и какое у него задание. Быстро взвесив все «за» и «против», Полундра решил, что не стоит. Во-первых, если он скажет, Коробов ему все равно сразу не поверит.
Во-вторых, даже если поверит, все равно не отпустит — нет такого закона, чтобы освобождать подозреваемого в убийстве, если он вдруг оказывается офицером спецназа. В-третьих, он просто не имеет права раскрываться.
Ядрена вошь, все дело из-за этого рушится! Нужно связаться с начальством. Но как? У него есть номер телефона адмирала, но ведь нужно еще доступ к аппарату получить! Да и сколько времени займет разговор? Ладно, других вариантов все равно нет, так что придется действовать именно так. Не мочить же, в конце концов, всех этих ментов. Это и несложно, в принципе, но ведь не поможет, да и нехорошо — они тоже свое дело делают, как и он.
— Вы меня арестуете? — стараясь говорить бесстрастно, спросил спецназовец.
— Придется, — кивнул капитан. — Но не арестовать, а задержать на трое суток, как по закону и положено. А там видно будет.
— Я, кажется, имею право на один телефонный звонок?
— Из отдела позвоните. Собирайтесь, сейчас поедем.
Полундра молча кивнул. А что ему еще оставалось делать?
Когда милиционеры вместе с задержанным отбыли из госпиталя, к Берегову, тоже собиравшемуся уезжать, подошел Яманиси, тихо просидевший все это время в одной из палат.
— Господин Берегов, мне нужно сегодня выйти в море. Поскольку господин Павлов не может меня сопровождать, я прошу вашего разрешения отплыть без него. У нас хорошие карты и новейшее оборудование, мы и без него справимся.
— Может быть, подождете, пока кого-нибудь ему на замену пришлют?
Здесь Берегов прокололся. Ведь для японцев «океанолог» был именно местным кадром, человеком, прекрасно знающим акваторию островов. Яманиси заметил эту оговорку и в очередной раз убедился в том, что не зря приложил столько усилий, чтобы нейтрализовать русского.
— Нет, господин Берегов. Я же вам говорил — мы не можем медлить.
Берегов колебался. Он помнил о том, что ему сообщили сверху — Павлов обязательно должен сопровождать японцев. Но, с другой стороны, кто же знал, что все так сложится? Вообще, этот Павлов, похоже, был бы для экспедиции не помощью, а скорее лишней опасностью.
Видя колебания Берегова, Яманиси поспешил подтолкнуть его в нужную сторону:
— Вы же понимаете, что если именно вблизи вашего острова будет обнаружено считающееся вымершим млекопитающее, то сюда поедут иностранные ученые, туристы. А это деньги.
Берегов кивнул, но выражение задумчивости с его лица не исчезло. Туристы и ученые — это, конечно, здорово, но не очень-то ему верится, что японцы найдут свою корову. Про нее уже сколько лет байки ходят, сколько народу за ней приезжало, а кончалось все пшиком. И у японцев, скорее всего, также будет.
— Кроме того, очень велика будет моя благодарность, — японец вытащил из кармана еще один конверт, точь-в-точь такой же, какой Берегов получил у себя дома.
— Кхм… — рука чиновника, словно приобретя на секунду собственную волю, сама собой потянулась вперед и взяла конверт. — Что ж, пожалуй, опасность, грозящая вашему судну в районе этого острова, в самом деле невелика. Значит, вы можете выйти в море без русского специалиста.
— Благодарю вас, господин Берегов, — японец вежливо поклонился.
Глава 17
Вернувшись к своему кораблю, Яманиси немедленно развил бурную деятельность. Он очень боялся, что русские спохватятся и запретят ему выходить в море без сопровождающего.
— Всем, кто остается на берегу, немедленно покинуть корабль, — приказал Савада, поднявшись на борт. — Все вещи уже сгрузили?
— Почти, — ответил ему Като, вышедший навстречу начальнику. — Работы осталось на несколько минут.
— Заканчивайте быстрее! Позови сюда Еригато.
Исида Еригато должен был остаться за старшего во временной научной станции, которую японцы оставляли на Медном. Он подошел к Яманиси меньше чем через минуту.
— Еригато, — Яманиси не стал тратить времени на приветствия, а это значило, что сейчас дорога буквально каждая секунда, — станцию поставишь за поселком. Ясно?
— А нельзя ли здесь?
— Нет! — отрезал Яманиси. — Слушай, что тебе говорят. Имей в виду, станция должна быть полностью готова сегодня к вечеру. Все остальные распоряжения — в силе, ты знаешь, что должен делать.
— Да, Яманиси-сан.
— Иди. И помни: не должно быть ни малейшей ошибки.
Еригато поклонился и быстрым шагом направился к сложенной на берегу куче оборудования, которой за двенадцать часов предстояло стать временной научной станцией. А Яманиси пошел дальше, на ходу отдавая последние перед выходом в море распоряжения.
Японец не зря торопился. В это время в госпитале Вячеслав Селезнев ожесточенно спорил с главврачом.
— А я требую, чтобы меня немедленно выписали! — громко сказал Селезнев. — Я уже здоров!
— У вас отравление протекало тяжелее всех, — ответил Кравцов. — Вам совершенно необходимо еще, некоторое время побыть в госпитале под моим присмотром.
— А я говорю, что мне нужно выписаться!
У Селезнева были веские причины требовать выписки. Он пришел в себя еще до того, как Полундру увезли менты, поговорить с другом, правда, не успел, но когда менты проводили Полундру по коридору, а он, преодолев сопротивление медсестры, вышел им навстречу, спецназовец успел шепнуть ему четыре слова: «Проследи за японцами. Важно!» Селезнев понимал, что Полундра не стал бы просить его из-за пустяков. Раз спецназовец сказал «важно», значит, это действительно важно. И его просьбу нужно исполнить, чего бы это ни стоило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41