А там, в прокуренной уже комнате, он жестами приказал Муму убрать остатки закуски и две пустые бутылки из-под водки.
— Многовато вы взяли на грудь.
— Но как видишь, доктор, ничего.
— Вижу, вижу.
Доктор вернулся со шприцем и ампулами.
— Ложитесь. Один внутримышечный, один внутривенный.
— Наркота, что ли? — осведомился Михара.
— Нет, не наркота, — доктор опять щегольнул длиннющим латинским названием, и это подействовало на вора в законе больше, чем любые объяснения. Латынь в устах доктора звучала, как статьи Уголовного кодекса в устах прокурора или судьи.
Михара спустил штаны, лег на кровать.
— Можно было и не ложиться.
— А ходить я смогу?
— Сможете, даже бегать и прыгать.
Доктор сделал один укол в ягодицу, а затем еще один в вену левой руки.
Михара простился с Чеканом, напоследок бросив:
— В общем, ты не задерживайся в городе, а быстренько встреться с Бирюковским, договорись с ним по деньгам, предложи долю. Думаю, за треть от верха он согласится, треть — это немало, это почти в два с половиной раза больше, чем он вложит.
— Хорошо, хорошо, — Чекан уже стал тем, кем он был и раньше, о газете и о телевизоре забыл напрочь.
Борис сидел в машине, разогревая мотор. Чекан опустился на заднее сиденье, махнул на прощание рукой. Михара, доктор и Муму скрылись в доме, автомобиль, мигая габаритными огнями, растаял в сумерках.
Михара вернулся в дом, подошел к ярко горящему камину, погрел руки. То, что он выпил почти бутылку — водки, на нем почти не сказалось.
— Что-то меня знобит, доктор, может, простыл?
— Нет, это лекарство, Владимир Иванович. Вам надо выпить чайку и в постельку, а утром вы себя почувствуете совсем другим человеком. Утром я вкачу вам еще две дозы и на следующий день еще два укола. И думаю, о болях в суставах вы забудете надолго.
— Хорошо бы, — пробурчал Михара, явно довольный отношением к нему и вообще всем тем, что происходит вокруг.
Выпив большую чашку круто заваренного чая, Михара прошел к себе в уже проветренную комнату и устроился на постели, на которой Дорогин успел поменять белье. Михаре было приятно. Он натянул одеяло почти до самых глаз и почувствовал, что почти ничего не соображает, что ему ужасно хочется спать. Последней мыслью было:
«Странное дело, я же выдул целую чашку крепкого чая, а так сильно хочется спать…» — и с этой мыслью он провалился в глубокий, безмятежный сон.
Дважды Дорогин входил в комнату вора в законе, Михара не реагировал ни на скрип открывшейся, ни закрывшейся двери, ни на наглое топанье у своей головы.
Он крепко спал.
Дорогин вышел к хирургу.
— Что, спит?
— Вроде спит, — тихо сказал Сергей.
— И должен спать, — заметил Рычагов, — я ему такую дозу ввалил, что он и к утру не должен проснуться.
— Это хорошо, — сказал Сергей, быстро переодеваясь.
— А ты куда?
— Я в Москву, — ответил он Рычагову. — Если к девяти не вернусь, что-нибудь придумай, скажи, что ты меня вместе с Тамарой послал в магазин за продуктами.
— Хорошо, хорошо, только ты уж, Сергей, постарайся, мне без тебя никак.
— Я знаю, — сказал Дорогин, покидая дом.
Глава 17
Лев Данилович Бирюковский после звонка Чекана из загородного дома доктора Рычагова не на шутку встревожился. Как-никак, Чекана теперь знали все. Вести с ним какие-либо дела было довольно-таки опасно, мало ли что может случиться?
Чекан разговаривал с Бирюковским, как прежде, — на равных, словно в газете не появлялось никакой фотографии, а там поместили снимок кого-то совершенно другого. И теперь Лев Данилович сидел в загородном доме с усиленной охраной. Если раньше телохранителей было четверо, иногда пятеро, то теперь их дежурило девять. Но все равно Лев Данилович не чувствовал себя в полной безопасности. Правда, страшных, пугающих звонков больше не было, однако Бирюковский успокоиться не мог. И если бы не важные дела (как-никак конец года и многие фирмы и люди, бравшие в его банке кредиты, должны были их возвращать и возвращали) то Лев Данилович наверняка уехал бы за границу, пересидел бы, переждал праздники там. Но приходилось вести себя сообразно обстоятельствам.
Чекана он знал давно, бандитские деньги крутились в его банке уже не один год, принося хорошие прибыли. "А другие бандитские группировки его банк обходили стороной, боясь даже подумать о том, что Льва Даниловича можно хорошенько прижать и вытрясти из него миллионы.
Теперь, зимним вечером, Лев Данилович, в домашнем свитере, в вельветовых штанах, расхаживал по своему дому. Дом хоть и был полон телохранителей, но они на виду не крутились. Двое дежурили на улице, двое их постоянно сменяли, остальные находились в доме, в столовой, играли в карты, время от времени осматривая дом.
Бирюковский предупредил, что к нему должен приехать человек, чтобы все были готовы.
Мало ли чего, приезжает все-таки не коллега банкира, а бандит, и хрен знает, что у Чекана сейчас на уме. Может, попробует припугнуть. Но то, что Чекан покушаться на его жизнь не станет, это было однозначно, слишком много его денег лежало в банке, и гибель Бирюковского не позволила бы эти деньги забрать.
Чекан приехал на пятнадцать минут позже условленного, Бирюковский даже занервничал. Но когда он увидел, как Чекан в сопровождении двух телохранителей входит в дом, то попытался улыбнуться, поднялся навстречу гостю. Они пожали друг другу руки — так, как это делают старые знакомые, не видевшие друг друга пару недель.
— Ну, так какое у тебя дело?
Чекан хоть и выпил с Михарой изрядно, но выглядел трезвым.
— Дело у меня к тебе, Лев Данилович, серьезное. На; до основательно перетолковать.
— Под водочку, под коньячок поговорим или как?
— Под водочку. Неохота мешать два напитка.
— Что ж, я скажу, чтобы накрыли в моем кабинете на втором этаже.
— Как знаешь, — сказал Чекан и, сбросив пальто, швырнул его на кожаный диван.
Он остался в пиджаке, в свитере под горло, под пиджаком у него в кобуре болтался пистолет. Но об этом, естественно, Бирюковский не знал.
— Пошли наверх, уже все готово, наверное.
И действительно, в кабинете банкира на втором этаже огромного дома был накрыт стол, громко играла музыка, мигали лампочки на великолепном музыкальном центре, шторы были плотно задернуты. Вообще, во всем доме жалюзи и шторы всегда плотно закрывали, и то, что происходило внутри, увидеть с улицы было практически невозможно.
— Вот сюда, присаживайся, — Лев Данилович указал место в глубоком кожаном кресле рядом с камином, в котором тлели уголья.
Чекан удобно устроился, закинул ногу за ногу, закурил.
— Ну, говори, я тебя слушаю.
— А ты что скажешь, Лев Данилович? Как там наши денежки? — спросил Чекан.
— С денежками все нормально, и я думаю, с вами рассчитаюсь в начале следующего года, когда вернутся все долги и проценты.
— Будет неплохо. И сколько там набегает? — задумчиво произнес Чекан, глядя на изящную люстру под высоким потолком.
— Тысяч четыреста набегает, — заметил банкир, откупоривая бутылку водки и наливая рюмки.
— Маловато, — сказал Чекан.
— Как договаривались, — ответил банкир. — Время сейчас тяжелое, не очень развернешься, все за деньгами следят. Все поняли в этом деле толк.
— Ясное дело, — заметил Чекан. — Я к тебе вот по какому вопросу, Лев Данилович. Есть одно дельце, мы его обмозговали с нужными людьми со всех сторон, так сказать, обсосали дальше некуда. И теперь дело для нас абсолютно ясное.
— Интересно было бы услышать, что за дело…
— Интересно? — Чекан подался вперед, сбивая пепел в пепельницу. — Ты, надеюсь, слышал Лев Данилович, про якутские алмазы?
Бирюковский краем глаза взглянул на свой перстень, который ярко сверкнул.
— Конечно, кто же о них не слышал. Но там вроде «Де Бирс» все в свои руки взял.
— Не знаю, что там взял «Де Бирс», но алмазов там не счесть, — высоким штилем сказал Чекан, абсолютно не подозревая, что эта строка использована великим русским композитором.
— Алмазам нет числа, — сказал Бирюковский, взглянув на книжные полки, заставленные энциклопедией Брокгауза и Ефрона.
— Так вот, Лев Данилович, есть возможность взять эти алмазы.
— Как взять?
— Купить, — сказал Чекан. Он произнес это так, словно бы всю жизнь занимался тем, что покупал алмазы, и толк в них знает.
Бирюковский передернул плечами, почесал толстый живот под шерстяным свитером, затем протер глаза, словно бы только что выбрался из-под одеяла.
— Погоди, погоди, давай-ка выпьем.
Подобного от Чекана он услышать не ожидал, он думал, что тот просто-напросто будет требовать раньше вернуть проценты по деньгам, ничего не предлагая взамен. А дело приобретало совсем иной оборот.
— Что ты хочешь? — спросил он.
— Ладно, давай выпьем, — остановил его Чекан, оттягивая момент истины, не спеша произнести то, зачем он приехал к банкиру.
Мужчины выпили. Чекан наколол на вилку кусочек осетрины, пожевал, вытащил из зубов тонкую косточку, положил ее на край тарелки.
— У нас, Лев Данилович, есть возможность купить много алмазов. Ты же знаешь, так просто их никто не продает, все добытое принадлежит государству. Государство наложило лапу на камни так, что ее не сдвинуть. Мы нашли ход, — Чекан говорил о себе во множественном числе.
Бирюковский внимательно слушал, время от времени накладывая кончиком серебряного ножа на кусок хлеба горку крупной красной икры и отправляя в рот.
— Можно взять очень много алмазов, — Чекан вытащил из кармана пиджака камень и положил его на стол. — Вот видишь, Лев Данилович, это неограненный алмаз.
Рука Бирюковского дрогнула, пальцы сами потянулись к камню.
— Хорош, — сказал он, — каратов на десять после огранки потянет.
Чекан кивнул, причем кивнул так, словно был ювелиром и ему предстояло огранить этот камень, убрав в нем все лишнее.
— Да, такой камешек дорогого может стоить, если его, конечно, обработать как следует.
— Вот и мы думаем. Если таких камней взять побольше, обработать, а уж затем торговать… Торговать ими, естественно, не здесь.
— Дело говоришь, — Бирюковский даже покраснел.
Он всегда краснел, когда разговор заходил о больших делах и прибылях.
— И сколько же тебе нужно?
— Я думаю, миллион, — спокойно сказал Чекан.
— Миллион? — брови Бирюковского поползли вверх.
— Да, миллион, не меньше. Брать, так сразу много, может, потом дырка закроется. Мы попытаемся взять весь товар сразу. Ты, Лев Данилович, можешь отказаться, конечно, мы найдем деньги в другом месте.
— Сколько моих?
— Учти, ты мне четыреста тысяч уже должен как проценты.
— Моя доля в прибыли?
— Тридцать процентов.
— Тридцать? — переспросил Бирюковский, словно бы вертя это слово на языке и пробуя его на вкус.
— Мы так решили, — сказал Чекан, тоном давая понять банкиру, что торг неуместен и на большее он рассчитывать не может.
— Как быстро обернутся деньги? — спросил Бирюковский.
— Пока, Лев Данилович, я веду с тобой предварительный разговор, мне еще надо слетать в Якутию, встретиться с нашими людьми, с поставщиками, договориться о передаче денег и о том, как они передадут камни. В общем, еще надо решить кучу технических вопросов. А пока меня попросили переговорить с тобой по вопросу финансирования.
— Тридцать пять, — вдруг сказал Бирюковский.
Чекан покачал головой:
— Нет, Лев Данилович, решай сразу: или ты даешь деньги — и тридцать процентов твои, или ты не даешь — и я забираю свои из твоего банка, и тогда мы работаем без тебя.
— Погоди, погоди… Ты, конечно, мужик крутой, но зачем гнать коней? Давай еще раз сначала.
— С какого начала? — ухмыльнулся Чекан. — Я тебе дело говорю. Хочешь — участвуй, а нет так нет, разойдемся, разбежимся, и я пришлю к тебе людей за деньгами.
— Но ведь срок еще не вышел.
— А меня это не волнует. Мы договаривались как — будут нужны деньги, возьмем. Или ты забыл? Может, бумаги показать?
— Нет, не надо, — Бирюковский даже как бы сжался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49