И без наркотиков Чекан уже не мог заснуть, не мог сомкнуть глаз. Ему все время было не по себе, казалось, кто-то невидимый в белой длинной одежде стоит в углу комнаты или прячется за колонной в ресторане, или за деревом в саду, или за столбом, когда машина несется по дороге, или смотрит на него из толпы. И когда Чекан вдруг резко оглядывался, тот человек, то существо мгновенно исчезал, словно растворялся в воздухе.
Михара заметил, что с его другом, с его верным корешем происходит что-то неладное. И вечером, когда они вернулись с дружеского застолья, где собрались весьма почтенные и уважаемые в воровском мире люди, на квартиру к Чекану, тот, открыв дверь, вздохнул.
— Что дышишь через раз, сынок? — положив руку на плечо приостановившегося, боящегося шагнуть в темный коридор Чекана, спросил Михара.
— Чего…
— Что дышишь через раз? Иди, иди, ее там нет, поверь.
— Кого нет? — резко обернувшись, спросил Чекан и затем шагнул в теплую темноту квартиры.
— Нет той, которую ты боишься.
— Кого это я боюсь, Михара? — в темноте спросил Михара.
— Ну, я не знаю, наверное, смерти своей.
— Смерти… — пробормотал Чекан.
И в это время сквозняк, открыв форточку, хлопнул ею.
Чекан вздрогнул, прижался к стене и выхватил пистолет, с которым в последнее время не расставался.
Михара расхохотался, и его смех в этих теплых потемках прозвучал зловеще.
— Зажигай свет, сынок.
— Да уж…
Чекан перевел дыхание, чувствуя, что лицо, все тело покрылись липким холодным потом. Так, как сейчас, он не боялся никогда, вернее, так сильно никогда еще не пугался. Пошатываясь, он вошел в кухню, включил холодную воду и принялся жадно ее пить прямо из-под крана, как набегавшийся пес.
Михара стоял, прислонившись плечом к дверному косяку, и смотрел на своего кореша, на своего, можно сказать, сына или младшего брата.
— Худо тебе, Чекан, худо?
— Худо, — признался тот.
Михара покачал головой:
— Бывает. И со мной такое случалось. Пройдет, не волнуйся.
— Надеюсь, — с хрипом произнес Чекан и не торопясь направился в спальню.
Он вошел, не включая свет, и тут же одним прыжком выскочил из нее.
— Да что с тобой? — воскликнул Михара, отшатываясь от двери и доставая из кармана выкидной нож.
— Там… — пробормотал Чекан, показывая на приоткрытую дверь. — Он там, там… — почти шепотом, едва шевеля губами, смертельно бледный, с вытаращенными от ужаса глазами бормотал Чекан, снимая пистолет с предохранителя.
Михара приложил указательный палец к губам и показал рукой, что должен делать Чекан. Затем, осторожно ступая, подкрался к двери и резко открыл ее.
— Вон он!
— Стой! — закричал Михара.
Но Чекан дважды выстрелил. И лишь после того, как брызнуло разбитое стекло, как смолк раскат двух выстрелов, Чекан расхохотался, расхохотался истерично, как сумасшедший.
Михара заглянул в спальню, но смеяться не стал, лишь его тонкие губы скривились, и из горла вырвался надсадный звук:
— Лечиться тебе надо, Чекан, лечиться, пока не поздно! Ты же в зеркало стрелял, в свое отражение, ты что, спятил?
И действительно, Чекан всадил две пули в большое зеркало, висевшее на стене прямо напротив двери.
— Не знаю, что со мной…
— На душе погано, все от этого.
Через некоторое время авторитет пришел в себя. Они сидели с Михарой за столом, и Чекан, сжимая в руках стакан с крепким чаем, говорил, глядя в глаза Михаре:
— Знаешь, что я думаю?
— Попробую скумекать.
— Я думаю, у меня нервы расшатались после того, как Данилина порешили долбанные азербы и потом еще моего Митяя грохнули. Я сколько ни пытался разобраться, так и не могу понять, кто бы это мог быть? Кто уложил Митяя и за что? Он же в последнее время вообще ни во что не встревал, возил меня, и все.
— А ты? — спросил Михара.
— Да и я вроде бы ни во что такое…
— А может, кто пошутил?
— Пошутил.., хороши себе шутки. Я ночами не сплю, корчусь, смотрю в потолок, глаз сомкнуть не могу. Ты говоришь, пошутил… Я бы этому шутнику яйца вырвал да кишки выпустил, даже рука не дрогнула бы. А ты говоришь, пошутил…
— Так и не выяснили, кто Митяя грохнул?
— Да нет, не выяснили. И менты с этим делом разбираются, и я через наших пытался. Никто ничего не знает, глухо как в танке.
— У-гу, — промычал Михара, отхлебывая крепкий, чай. — Значит, ты не знаешь и не догадываешься? Или, может, сказать не хочешь?
— Сказал бы, если бы знал, а так — ни ухом, ни рылом.
— Верю, верю тебе, Чекан, знаю, что ты не робкого десятка, и если уж тебя так напугали, то дело заварено круто.
— Не то, все не то.
Чекан подошел к окну и поправил плотно задернутые шторы. Он сделал это движение так, словно боялся, опасался, что за шторами может прятаться кто-то неизвестный, кто замыслил его извести. Ему казалось, что кто-то наблюдает за ним даже сейчас, в комнате с плотно закрытыми шторами, где, кроме него и Михары, никого нет и быть не может.
— Забудь, — сказал Михара, — садись к столу. Знаешь, лучшее средство от страха…
— Какое? — спросил Чекан, пристально взглянув на своего наставника.
— Да уж не таблетки, не водка с бабами и не наркотики. Смотрю я на тебя, диву даюсь! Потребляешь ты эту гадость без меры, здоровье совсем не бережешь. Голову свою губишь.
— А на хрена мне здоровье! — в сердцах воскликнул Чекан, хотя понимал, что Михара абсолютно прав.
— Шерудить надо, друг мой, за дело браться. Давай сядем, потолкуем, я тебе расскажу свои планы, а ты состыкуешь их со своими. Самим нам в это дело лезть не стоит, надо найти тех, кто им займется. На хрена голову в петлю совать, ведь петля может задернуться, и тогда маши руками, а из петли не вырвешься. И чем больше машешь, тем сильнее она затягивается.
— Ты, Михара, как всегда, прав, — уже успокоившись, Сказал Чекан, — пусть лучше веревка на чужой шее сойдется, а не на нашей с тобой.
— Слушай…
И Михара на этот раз почти шепотом, спокойным и бесстрастным голосом принялся втолковывать своему корешу о поселке Мирный, где есть завод, куда поступают алмазы с местных рудников.
— Так вот, — говорил Михара, — там этих алмазов видимо-невидимо. Их не стаканами мерят, как семечки, а кастрюлями эмалированными. Мне это верный мужик рассказывал, он сам там и работал.
— За кражу сел?
— Не за кражу он сел, а своей жене ногу прострелил, застав ее с инженером, когда с охоты вернулся. Вот за это он и схлопотал срок. Но по работе у него все чисто.
Отсидел срок и снова назад уехал. Но я-то его уму-разуму научил, на истинный путь наставил. Его бы без меня в лагере пидаром сделали, а так он был при мне, можно сказать, жизнью мне обязан.
— Верю, — произнес Чекан. — Так ты говоришь, целыми кастрюлями…
— Не я говорю, а он мне рассказывал. Он сам их в эти кастрюли ссыпал, а кастрюли ставил в сейф.
Чекану, конечно, слабо верилось, он с трудом мог себе представить горы алмазов, которые, как фасоль или горох, хранят в эмалированных кастрюлях. Но Михара, если что рассказывал, за свои слова отвечал, и верить ему было просто необходимо, иначе какое же дело можно затеять, если не веришь своему подельнику, который и за тебя часть срока оттрубил?
— Так вот, этот мужичок говорил, что пару кастрюль можно прихватить, и с концами. Естественно, туда придется съездить.
— В Якутию? — воскликнул Чекан. — Так там же холод лютый!
— Такой же, как и в Магадане, ну, может, на пару градусов холоднее. Ты же морозов не боишься?
— Боюсь, — сказал Чекан. — Холода не люблю, по мне уж лучше жара.
— Не побыв в холоде, не почувствуешь и тепла. Так что съездить тебе придется. Полетишь до Магадана, а оттуда доберешься до Мирного. Можно, конечно, сразу из Москвы до Мирного, но лучше не светиться.
— А ты? — спросил Чекан.
— Мне там показываться не стоит, я же только что откинулся. Начнут вопросы возникать: кто, откуда, зачем приехал. — А с моим прошлым все люди моего уровня на учете, ты это прекрасно знаешь. Я же, как-никак, медвежатник, мое призвание — шкафы бомбить. А шкафов там хватает. И если я там появлюсь, сразу же на заметку возьмут, догадаются, что Михара приехал сейф брать. Так что мне там лучше не появляться. А ты возьмешь с собой денег.
— Сколько? — спросил Чекан.
— Столько, сколько будет нужно.
— А сколько нужно?
— Думаю, надо будет брать сразу много, никак не меньше миллиона. И на всю эту сумму по дешевке купить краденых алмазов через моего приятеля. Он, конечно, мужик глуповатый, думаю, что, получив куш, он сразу же смоется. На него все и повесят.
— Слушай, Михара, может, не давать ему денег? Пообещать.., или дать, а затем грохнуть? Это же такие деньги, если что, уплывут.
— Плюнь и забудь, — грозно прошептал Михара, — в этом деле жалеть не стоит, деньги сторицей вернутся.
Жаба тебя душит?
— Нет. Я же не денег жалею, а вдруг как его прихватят? Их же там пасут небось не хуже, чем в лагере.
— На каждую хитрую задницу ты знаешь, что есть.
— Знаю, — сказал Чекан, — хер с винтом.
— Вот именно, — ответил Михара. — Так что надо будет денег достать. Никому, кроме тебя, Чекан, я об этом не говорил и не хочу говорить. Ты возьмешь деньги под это дело, но так, чтобы ни одна собака не догадалась. Потому что пасти начнут, свои же станут следить и в случае чего сдадут. А сделать все надо тихо.
— Послушай, Михара, возьмем алмазов кастрюлю, — ухмыльнулся Чекан, — а что с ней потом делать?
— Я и это продумал, — сказал Михара и принялся, вникая во все детали, объяснять, как он и Чекан обойдутся с сырыми алмазами и сколько денег они поднимут по завершении всей этой операции.
— Там ФСБ пасет всех, — не унимался Чекан.
— ФСБ, ФСБ., да хоть сам Господь Бог, нам-то все равно. Но просто оставить этот шанс и не воспользоваться им — грош мне цена, да и тебе тоже. Мы такие деньги упускаем! Я думаю, на этом можно миллионов пятнадцать поднять.
— Пятнадцать лимонов! — воскликнул Чекан.
— Не меньше. Может быть, больше. Алмазы все уже будут отсортированы, мы их купим за миллион, а продадим совсем по другим ценам.
— Что-то не узнаю я тебя, Михара. Я думал, ты вернешься, опять сейфы будешь бомбить, а ты вон как…
Бизнес — это не твое, потому и сомневаюсь.
— Сейфы бомбить, конечно, хорошо, но здесь, когда все само плывет в руки, повернуться спиной к удаче может только сумасшедший. Я об этом деле год думал.
Представляешь, целый год каждый день вставал и ложился с мыслями об алмазах. Они мне уже по ночам начали сниться, я вижу россыпи, вижу, как они сверкают. А ты говоришь, сейфы бомбить… Сейфы и дурак может ломать, слава Богу, инструмента сейчас полно, самого лучшего, любой ящик вспороть можно. А чтоб такое дело прокрутить и сухим выйти, мозги надо иметь.
— Ну, Михара, я тебя действительно не узнаю. Думал, мне тебе помогать придется, а ты вон как замахнулся!
— Трахать, так королеву, — спокойно сказал Михара, допивая чай из стакана.
— Так, значит, сейчас весь вопрос в деньгах? — спросил Чекан.
— Да, в деньгах, — Блин, найти бы общак, — воскликнул Чекан, — мы могли бы им попользоваться.
— Ты это брось, общак — святое! Его в оборот только последняя падла пустить может.
— Так мы бы потом отстегнули.
— Не говори ерунду, Чекан, я поболее тебя на этом свете пожил, не одни башмаки стоптал, не одну ходку сделал. На этапах меня как дорогого гостя встречают, каждая собака знает, и конвойники, и наши.., все, так что дело верное. Не ящики сейчас бомбить надо, время другое настало.
— Когда ты заметить это успел?
— У меня глаз свежий, незамыленный.
— Да, быстро ты разобрался, — восхищенно признался Чекан.
— Разобрался. А что мне еще оставалось, время подумать имелось в избытке.
— Да, зря ты его, смотрю, не тратил.
— И еще, Чекан, есть у меня на заметке пару дел, но это все мелочевка — сто, двести тысяч баксов можно , взять. Но все это с риском, а рисковать по дурости не хочется. Лучше уж алмазами заняться.
Время было уже далеко за полночь, а Чекан с Михарой и не думали ложиться спать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49