! Да, это бдительная машина! Ну, а много ли надо, чтобы она перестала быть такой? Вытащите какой-нибудь штепсель, выключите ток, и бдительная машина тотчас же превратится в набор пассивных, бездействующих деталей.
Под конец слово взял генерал. Что касается возможности проникнуть в здание, сказал он, то в моей гипотезе достаточно реализма. Похвалил меня за широкое использование данных технической экспертизы. О моем предположении, что склянку подменил кто-то из сотрудников и сразу же после окончания рабочего дня, генерал сказал, что оно заслуживает известного внимания, хотя с моим главным выводом — что кражу совершил профессор, — Он согласиться не может, во всяком случае пока. Зачем профессору выкрадывать то. что он сам создал? Эта мысль кажется и ему абсурдной. Кроме того, ведь профессор — наш, проверенный товарищ.
Вот те на! Да разве генерал не знает, что и среди как будто бы проверенных товарищей бывают изменники!
В жилах моих течет не вода, потому я сказал, что придерживаюсь своей гипотезы и ее конечного вывода. Подменил склянки с вирусом сам профессор, а какие мотивы были у него — вот теперь мы и будем разбираться. Но для этого потребуется еще немного времени.
— Завтра к обеду я надеюсь представить вам личное признание похитителя, — сказал я генералу.
Стараясь говорить сдержанно, что ему удавалось с трудом, генерал сказал:
— Я предпочитаю, полковник Элефтеров, чтобы вы представили мне склянку! Запомните это! А что касается признания похитителя, я вооружусь терпением и подожду.
Когда сотрудники вышли, генерал подошел ко мне, поглядел мне в глаза, словно старался увидеть в них что-то, и озабоченно покачал головой.
— Когда я слушал только что твою экспозицию, — сказал он, — у меня было такое чувство, что дьявол помутил твой рассудок! Как мог ты говорить такое о профессоре?
— Если действительно окажется, что это сделал не профессор, вам придется немедленно отправить меня на лечение в психиатрическую клинику, потому что тогда я уже начну верить в духов! Либо сам профессор подменил склянку, либо какой-то дух проник через трубу и заварил всю эту кашу. Одно из двух. То, что говорит Баласчев, — просто плод его фантазии. Никто посторонний проникнуть туда не может!
— Жаль мне тебя, Элефтеров! — вздохнув, сказал генерал. — Став начальником отдела, ты впервые столкнулся с задачей потруднее, и тебе уже мерещатся духи! Во времена полковника Манова и Аввакума Захова решение трудных задач считалось праздником.
В глазах у меня потемнело, и я попросил разрешения удалиться.
* * *
По дороге в лабораторию я все время думал о том, как избавиться от своего помощника. Мне не хотелось, чтобы он присутствовал на допросах, но и не стоило создавать впечатления, будто я не доверяю ему или же хочу отстранить его от дела. Избрав среднюю линию поведения, я сказал ему, когда наша машина остановилась перед входом в лабораторию:
— Вот вам, капитан, два задания. Во-первых, выясните, спускался ли профессор или кто-то из его сотрудников в другие отделения, на нижние этажи, с кем и где они встречались, сколько времени разговаривали. Во-вторых, соберите побольше сведений о французском периоде жизни профессора: на какие средства он жил, когда проходил специализацию, в какой среде вращался, как к нему относились официальные власти. — Я намеренно обратился к капитану на вы — пусть все же у него хоть что-то застрянет в голове.
— Вы хотите узнать, во-первых, не спрятал ли профессор склянки где-нибудь на нижних этажах и, во-вторых, не имел ли он, находясь в Париже, связей с сомнительными людьми. Я правильно вас понял? — улыбаясь, спросил Баласчев.
Ну и хитрец!
Я ответил ему достойным образом:
— Понимайте меня, капитан, как хотите, но занимайтесь только тем, что я вам поручил!
Пусть видит, что и мы — не признающие Аввакума — не лыком шиты!
Дождь все еще продолжал отвратительно моросить.
Компанию из Четвертого отделения я застал настроенной воинственно. Профессор сделал вид, что не замечает меня. Найден Кирилков, работавший с электронным микроскопом, подал мне знак не приближаться к нему. Войн Константинов кипятил в колбе какую-то мерзость, и вокруг разносилась невыносимая вонь. Остальные сидели спиной к двери и, когда я вошел, даже не повернули головы. Каждый — от профессора до лаборантки — делал вид, что обращает на меня ноль внимания, желая тем самым продемонстрировать, что не имеет ничего общего с историей, из-за которой я сюда прибыл. «Ах, вот оно что, голубчики… Ну, посмотрим!» — подумал я, снял шляпу и поздоровался с ними.
— Сюда в пальто и шляпе не входят, гражданин! — обернувшись ко мне, сказал Найден Кирилков. Он окинул меня недовольным взглядом и, кивнув на дверь, продолжал: — Разденьтесь в коридоре, гражданин, возьмите из какого-нибудь шкафчика белый халат и тогда уж благоволите войти.
— Благодарю! Буду относиться с уважением к вашим порядкам. Раз такой порядок существует, надо его соблюдать, — сказал я и, надев белый халат, спросил остряка: — Ну, а теперь есть замечания?
Кирилков смерил меня критическим, даже несколько злобным, как мне показалось, взглядом и покачал головой. Я в свою очередь кивнул ему и засмеялся, хотя смеяться было нечему. Нет, в тот день я не владел своими нервами, генерал верно заметил, что со мною происходит что-то необычное.
— Сейчас, — сказал я, стараясь удержать на своем лице улыбку (что это была за улыбка, один дьявол знает!), — сейчас, — повторил я, — будьте любезны, возьмите стулья и выйдите в коридор. Я буду вызывать вас по очереди для небольшого разговора, чтобы поскорее прояснить эту загадочную историю.
— Ничего вы не проясните! — бросил презрительно, пожав плечами, Найден Кирилков и принялся выключать лампы, укрепленные над микроскопом. — Я ведь уже вам сказал: это проделки дьявола, а, как известно, дьявольские проделки выяснению не подлежат.
— Даже дьявол со своими проделками подожмет хвост, если им по-настоящему займется человек! — обозлился я. Мне надоели его запугивания.
ДОПРОС
— Уважаемый профессор, вспомните, пожалуйста, вчера после обеда вы работали со злополучной склянкой? — спросил я.
— Со злополучной склянкой я работал всю неделю — и с утра, и после обеда.
— Я спрашиваю, работали ли вы с нею вчера после обеда?
— Вчера после обеда я брал из склянки три пробы.
— По скольку?
— Приблизительно по одной сотой доле капли.
— Можете ли вы вспомнить, работал ли еще кто-нибудь из ваших сотрудников во второй половине дня с этой склянкой?
— Все работали. Сейчас это наше главное задание.
— Можете ли вы показать, где, в каком точно месте стояла склянка вчера во второй половине дня? Есть ли для нее постоянное место, или каждый из ваших сотрудников ставит ее по своему усмотрению?
— У нас никто не ставит ничего по «своему» усмотрению. На этикетке каждой склянки обозначено ее постоянное место. Вот. — Профессор взял фальшивую склянку. — Под черепом, как вы видите, стоят два знака: буква «С» и цифра «5». Буква «С» означает постоянное местонахождение склянки, а именно сейф. Цифра «5» означает, на сколько шагов от ее постоянного места может быть перемещена склянка. Разумеется, цифровые обозначения мы ставим только на тех склянках, которые содержат особые и очень токсичные растворы.
— Вы сами написали эту сигнатуру? — спросил я, указав на этикетку.
— Я писал ее на подлинной склянке, а тут она подделана, и достаточно искусно, неизвестным похитителем.
Не попался на удочку, дьявол!
— А не могли бы вы поставить эту склянку на то самое место, где вчера стояла подлинная?
— Это не составит для меня никакого труда. Пожалуйста!
Профессор поднялся со стула и довольно устало, как мне показалось, обошел ширму, сделал четыре шага и поставил склянку на лабораторный стол, протянувшийся от одного конца зала до другого. Место это было в четырех шагах от ширмы. Я сел за письменный стол профессора и поглядел в сторону склянки — она не была видна, ее закрывало правое крыло ширмы.
— Кто из ваших сотрудников сидит прямо напротив склянки? — спросил я.
— Слева сидит мой помощник Войн Константинов — вот его стол. Справа — Недьо Недев. Склянка находилась как раз напротив прохода между двумя столами.
— Вы сказали, кажется, что вчера во второй половине дня несколько раз брали пробы из склянки?
— Да, три раза.
— Вот именно. Но неужели вы каждый раз встаете со своего места, обходите ширму, чтобы подойти к ней?
— А как же иначе?
— Последний вопрос, уважаемый профессор. Кто из ваших прежних французских коллег знает об этом вашем эксперименте?
— Лично я не уведомлял никого.
— А кто-нибудь из близких вам людей мог бы сделать это?
— Не исключено.
— Вы имеете в виду кого-нибудь конкретно?
— Нет, никого конкретно.
— Так. А вы можете вспомнить, сколько раз выходили из кабинета во второй половине дня?
— Думаю, что выходил я только один раз. Меня попросил зайти к себе директор.
— Кабинет главного директора находится на первом этаже?
— На первом.
— Вы куда-нибудь заходили, прежде чем спустились на первый этаж?
При этих словах в глазах профессора вспыхнул такой огонь, что мне стало просто страшно. А ведь я вовсе не из слабонервных — бывал свидетелем, можно сказать, кой-чего пострашнее, присутствовал, например, при смертных казнях, — но сейчас мне действительно стало страшно. Этот огонь в его глазах, казалось, вырвался из недр ада, где пылали, как факелы, души грешников всех времен и народов.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил профессор ледяным тоном.
Я почувствовал, как на лбу у меня выступает пот.
— Пока вопросы задаю я! — Я попытался улыбнуться, но не знаю, что из этого получилось. — Во всяком случае, если вы затрудняетесь ответить на какой-нибудь из моих вопросов, то можете пока не отвечать. При повторном разговоре мы снова вернемся к нему. Итак, сколько времени вы находились у главного директора?
— Около получаса.
— Так, значит, полчаса. Скажите, профессор, если бы не исчезла склянка с вашим новооткрытым вирусом, вы бы уже приступили к приготовлению универсальной противогриппозной вакцины?
— Может быть.
— Сколько времени вам понадобится для того, чтобы снова создать этот вирус?
— Столько же, сколько времени пройдет с сегодняшнего дня до воскрешения из мертвых! — ответил профессор и улыбнулся, но, как мне показалось, невесело. — Ни на день меньше! — добавил он.
— Рад, что ваше настроение позволяет вам шутить, — сказал я.
Профессор промолчал.
Я попросил его посидеть в коридоре и вызвал Война Константинова.
— Во второй половине дня склянка стояла на этом месте?
— Да, профессор всегда ставит ее здесь. Место ее обозначено на этикетке.
— Вы сидите прямо напротив склянки. Кто-нибудь ее переставлял в другое место, хотя бы временно?
— Нет, никто не переставлял.
— Даже профессор?
— Он всегда подходит сюда, чтобы взять из нее пробу, как это, впрочем, делает каждый из нас.
— Сколько раз вы покидали свое рабочее место во второй половине дня?
— Два раза.
— Спускались на нижние этажи?
— Нет.
— Если вы дважды выходили из зала, на каком основании вы утверждаете, что склянку не переставляли с ее постоянного места? Ведь вас не было, как же вам знать, что происходило здесь в ваше отсутствие?
— Никто не передвигал склянку, и никому никогда не могло прийти в голову поставить ее в другое место.
— Принимая участие в опечатывании дверей сургучом, вы стояли у самого входа. Когда профессор спохватился, что не спрятал склянку, и вошел в зал, чтобы поставить ее в сейф и запереть, вы видели — она стояла на своем обычном месте?
— Я видел ее перед собой так, как сейчас вижу вас!
— Как вы объясняете себе исчезновение подлинной склянки и подмену ее фальшивой?
— Кто-то проник к нам в отделение, открыл поддельными ключами несгораемый шкаф, взял склянку новым вирусом и поставил на ее место фальшивую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Под конец слово взял генерал. Что касается возможности проникнуть в здание, сказал он, то в моей гипотезе достаточно реализма. Похвалил меня за широкое использование данных технической экспертизы. О моем предположении, что склянку подменил кто-то из сотрудников и сразу же после окончания рабочего дня, генерал сказал, что оно заслуживает известного внимания, хотя с моим главным выводом — что кражу совершил профессор, — Он согласиться не может, во всяком случае пока. Зачем профессору выкрадывать то. что он сам создал? Эта мысль кажется и ему абсурдной. Кроме того, ведь профессор — наш, проверенный товарищ.
Вот те на! Да разве генерал не знает, что и среди как будто бы проверенных товарищей бывают изменники!
В жилах моих течет не вода, потому я сказал, что придерживаюсь своей гипотезы и ее конечного вывода. Подменил склянки с вирусом сам профессор, а какие мотивы были у него — вот теперь мы и будем разбираться. Но для этого потребуется еще немного времени.
— Завтра к обеду я надеюсь представить вам личное признание похитителя, — сказал я генералу.
Стараясь говорить сдержанно, что ему удавалось с трудом, генерал сказал:
— Я предпочитаю, полковник Элефтеров, чтобы вы представили мне склянку! Запомните это! А что касается признания похитителя, я вооружусь терпением и подожду.
Когда сотрудники вышли, генерал подошел ко мне, поглядел мне в глаза, словно старался увидеть в них что-то, и озабоченно покачал головой.
— Когда я слушал только что твою экспозицию, — сказал он, — у меня было такое чувство, что дьявол помутил твой рассудок! Как мог ты говорить такое о профессоре?
— Если действительно окажется, что это сделал не профессор, вам придется немедленно отправить меня на лечение в психиатрическую клинику, потому что тогда я уже начну верить в духов! Либо сам профессор подменил склянку, либо какой-то дух проник через трубу и заварил всю эту кашу. Одно из двух. То, что говорит Баласчев, — просто плод его фантазии. Никто посторонний проникнуть туда не может!
— Жаль мне тебя, Элефтеров! — вздохнув, сказал генерал. — Став начальником отдела, ты впервые столкнулся с задачей потруднее, и тебе уже мерещатся духи! Во времена полковника Манова и Аввакума Захова решение трудных задач считалось праздником.
В глазах у меня потемнело, и я попросил разрешения удалиться.
* * *
По дороге в лабораторию я все время думал о том, как избавиться от своего помощника. Мне не хотелось, чтобы он присутствовал на допросах, но и не стоило создавать впечатления, будто я не доверяю ему или же хочу отстранить его от дела. Избрав среднюю линию поведения, я сказал ему, когда наша машина остановилась перед входом в лабораторию:
— Вот вам, капитан, два задания. Во-первых, выясните, спускался ли профессор или кто-то из его сотрудников в другие отделения, на нижние этажи, с кем и где они встречались, сколько времени разговаривали. Во-вторых, соберите побольше сведений о французском периоде жизни профессора: на какие средства он жил, когда проходил специализацию, в какой среде вращался, как к нему относились официальные власти. — Я намеренно обратился к капитану на вы — пусть все же у него хоть что-то застрянет в голове.
— Вы хотите узнать, во-первых, не спрятал ли профессор склянки где-нибудь на нижних этажах и, во-вторых, не имел ли он, находясь в Париже, связей с сомнительными людьми. Я правильно вас понял? — улыбаясь, спросил Баласчев.
Ну и хитрец!
Я ответил ему достойным образом:
— Понимайте меня, капитан, как хотите, но занимайтесь только тем, что я вам поручил!
Пусть видит, что и мы — не признающие Аввакума — не лыком шиты!
Дождь все еще продолжал отвратительно моросить.
Компанию из Четвертого отделения я застал настроенной воинственно. Профессор сделал вид, что не замечает меня. Найден Кирилков, работавший с электронным микроскопом, подал мне знак не приближаться к нему. Войн Константинов кипятил в колбе какую-то мерзость, и вокруг разносилась невыносимая вонь. Остальные сидели спиной к двери и, когда я вошел, даже не повернули головы. Каждый — от профессора до лаборантки — делал вид, что обращает на меня ноль внимания, желая тем самым продемонстрировать, что не имеет ничего общего с историей, из-за которой я сюда прибыл. «Ах, вот оно что, голубчики… Ну, посмотрим!» — подумал я, снял шляпу и поздоровался с ними.
— Сюда в пальто и шляпе не входят, гражданин! — обернувшись ко мне, сказал Найден Кирилков. Он окинул меня недовольным взглядом и, кивнув на дверь, продолжал: — Разденьтесь в коридоре, гражданин, возьмите из какого-нибудь шкафчика белый халат и тогда уж благоволите войти.
— Благодарю! Буду относиться с уважением к вашим порядкам. Раз такой порядок существует, надо его соблюдать, — сказал я и, надев белый халат, спросил остряка: — Ну, а теперь есть замечания?
Кирилков смерил меня критическим, даже несколько злобным, как мне показалось, взглядом и покачал головой. Я в свою очередь кивнул ему и засмеялся, хотя смеяться было нечему. Нет, в тот день я не владел своими нервами, генерал верно заметил, что со мною происходит что-то необычное.
— Сейчас, — сказал я, стараясь удержать на своем лице улыбку (что это была за улыбка, один дьявол знает!), — сейчас, — повторил я, — будьте любезны, возьмите стулья и выйдите в коридор. Я буду вызывать вас по очереди для небольшого разговора, чтобы поскорее прояснить эту загадочную историю.
— Ничего вы не проясните! — бросил презрительно, пожав плечами, Найден Кирилков и принялся выключать лампы, укрепленные над микроскопом. — Я ведь уже вам сказал: это проделки дьявола, а, как известно, дьявольские проделки выяснению не подлежат.
— Даже дьявол со своими проделками подожмет хвост, если им по-настоящему займется человек! — обозлился я. Мне надоели его запугивания.
ДОПРОС
— Уважаемый профессор, вспомните, пожалуйста, вчера после обеда вы работали со злополучной склянкой? — спросил я.
— Со злополучной склянкой я работал всю неделю — и с утра, и после обеда.
— Я спрашиваю, работали ли вы с нею вчера после обеда?
— Вчера после обеда я брал из склянки три пробы.
— По скольку?
— Приблизительно по одной сотой доле капли.
— Можете ли вы вспомнить, работал ли еще кто-нибудь из ваших сотрудников во второй половине дня с этой склянкой?
— Все работали. Сейчас это наше главное задание.
— Можете ли вы показать, где, в каком точно месте стояла склянка вчера во второй половине дня? Есть ли для нее постоянное место, или каждый из ваших сотрудников ставит ее по своему усмотрению?
— У нас никто не ставит ничего по «своему» усмотрению. На этикетке каждой склянки обозначено ее постоянное место. Вот. — Профессор взял фальшивую склянку. — Под черепом, как вы видите, стоят два знака: буква «С» и цифра «5». Буква «С» означает постоянное местонахождение склянки, а именно сейф. Цифра «5» означает, на сколько шагов от ее постоянного места может быть перемещена склянка. Разумеется, цифровые обозначения мы ставим только на тех склянках, которые содержат особые и очень токсичные растворы.
— Вы сами написали эту сигнатуру? — спросил я, указав на этикетку.
— Я писал ее на подлинной склянке, а тут она подделана, и достаточно искусно, неизвестным похитителем.
Не попался на удочку, дьявол!
— А не могли бы вы поставить эту склянку на то самое место, где вчера стояла подлинная?
— Это не составит для меня никакого труда. Пожалуйста!
Профессор поднялся со стула и довольно устало, как мне показалось, обошел ширму, сделал четыре шага и поставил склянку на лабораторный стол, протянувшийся от одного конца зала до другого. Место это было в четырех шагах от ширмы. Я сел за письменный стол профессора и поглядел в сторону склянки — она не была видна, ее закрывало правое крыло ширмы.
— Кто из ваших сотрудников сидит прямо напротив склянки? — спросил я.
— Слева сидит мой помощник Войн Константинов — вот его стол. Справа — Недьо Недев. Склянка находилась как раз напротив прохода между двумя столами.
— Вы сказали, кажется, что вчера во второй половине дня несколько раз брали пробы из склянки?
— Да, три раза.
— Вот именно. Но неужели вы каждый раз встаете со своего места, обходите ширму, чтобы подойти к ней?
— А как же иначе?
— Последний вопрос, уважаемый профессор. Кто из ваших прежних французских коллег знает об этом вашем эксперименте?
— Лично я не уведомлял никого.
— А кто-нибудь из близких вам людей мог бы сделать это?
— Не исключено.
— Вы имеете в виду кого-нибудь конкретно?
— Нет, никого конкретно.
— Так. А вы можете вспомнить, сколько раз выходили из кабинета во второй половине дня?
— Думаю, что выходил я только один раз. Меня попросил зайти к себе директор.
— Кабинет главного директора находится на первом этаже?
— На первом.
— Вы куда-нибудь заходили, прежде чем спустились на первый этаж?
При этих словах в глазах профессора вспыхнул такой огонь, что мне стало просто страшно. А ведь я вовсе не из слабонервных — бывал свидетелем, можно сказать, кой-чего пострашнее, присутствовал, например, при смертных казнях, — но сейчас мне действительно стало страшно. Этот огонь в его глазах, казалось, вырвался из недр ада, где пылали, как факелы, души грешников всех времен и народов.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил профессор ледяным тоном.
Я почувствовал, как на лбу у меня выступает пот.
— Пока вопросы задаю я! — Я попытался улыбнуться, но не знаю, что из этого получилось. — Во всяком случае, если вы затрудняетесь ответить на какой-нибудь из моих вопросов, то можете пока не отвечать. При повторном разговоре мы снова вернемся к нему. Итак, сколько времени вы находились у главного директора?
— Около получаса.
— Так, значит, полчаса. Скажите, профессор, если бы не исчезла склянка с вашим новооткрытым вирусом, вы бы уже приступили к приготовлению универсальной противогриппозной вакцины?
— Может быть.
— Сколько времени вам понадобится для того, чтобы снова создать этот вирус?
— Столько же, сколько времени пройдет с сегодняшнего дня до воскрешения из мертвых! — ответил профессор и улыбнулся, но, как мне показалось, невесело. — Ни на день меньше! — добавил он.
— Рад, что ваше настроение позволяет вам шутить, — сказал я.
Профессор промолчал.
Я попросил его посидеть в коридоре и вызвал Война Константинова.
— Во второй половине дня склянка стояла на этом месте?
— Да, профессор всегда ставит ее здесь. Место ее обозначено на этикетке.
— Вы сидите прямо напротив склянки. Кто-нибудь ее переставлял в другое место, хотя бы временно?
— Нет, никто не переставлял.
— Даже профессор?
— Он всегда подходит сюда, чтобы взять из нее пробу, как это, впрочем, делает каждый из нас.
— Сколько раз вы покидали свое рабочее место во второй половине дня?
— Два раза.
— Спускались на нижние этажи?
— Нет.
— Если вы дважды выходили из зала, на каком основании вы утверждаете, что склянку не переставляли с ее постоянного места? Ведь вас не было, как же вам знать, что происходило здесь в ваше отсутствие?
— Никто не передвигал склянку, и никому никогда не могло прийти в голову поставить ее в другое место.
— Принимая участие в опечатывании дверей сургучом, вы стояли у самого входа. Когда профессор спохватился, что не спрятал склянку, и вошел в зал, чтобы поставить ее в сейф и запереть, вы видели — она стояла на своем обычном месте?
— Я видел ее перед собой так, как сейчас вижу вас!
— Как вы объясняете себе исчезновение подлинной склянки и подмену ее фальшивой?
— Кто-то проник к нам в отделение, открыл поддельными ключами несгораемый шкаф, взял склянку новым вирусом и поставил на ее место фальшивую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24