– Прошу вас пройти со мной, джентльмены, – сказала женщина, сделав приглашающий жест в сторону терминала для высокопоставленных гостей. В низком одноэтажном здании было пусто, только Скотт Адлер сидел на одном из диванов, читая бумаги.
– Доброе утро, господин секретарь. Адлер поднял голову.
– Попытаюсь догадаться, – сказал он. – Вот вы – Кларк, а вы – Чавез?
– Из вас вышел бы неплохой разведчик, – улыбнулся Джон. Они обменялись рукопожатиями.
– Фоули говорит, что, когда вы рядом, моя жизнь в надежных руках, – заметил государственный секретарь, укладывая документы в свой кейс.
– Он преувеличивает, – пожал плечами Кларк и подошел к соседнему столику за булочкой. Он не мог понять, что с ним происходит. Неужели я нервничаю? – удивился себе Джон. Но Эд и Мэри-Пэт правы – это самая рядовая операция. Прилетаем в Тегеран, говорим «привет», смотрим по сторонам и возвращаемся обратно. К тому же ему приходилось бывать и в более опасных ситуациях, чем Тегеран семьдесят девятого – восьмидесятого годов. Правда, их было не так много, но все-таки… Джон посмотрел на булочку, которую держал в руке. К нему вернулось прежнее ощущение надвигающейся опасности, словно ледяной ветерок шевелил волоски на коже. Он знал, что, когда наступает такое чувство, нужно внимательно оглянуться вокруг.
– Он также сказал мне, что вы входите в состав группы, занимающейся составлением материалов по оценке опасности, угрожающей нашей стране, и что мне следует принимать во внимание ваше мнение, – продолжил Адлер. Государственный секретарь казался спокойным, заметил Кларк.
– Мне довелось работать с Эдом и Мэри-Пэт в течение ряда лет, господин секретарь, – объяснил Джон.
– Вы уже бывали в Тегеране?
– Да, господин секретарь, – кивнул Кларк и за две минуты объяснил обстоятельства, при которых ему пришлось находиться в столице Ирана.
Государственный секретарь задумчиво покачал головой.
– Я тоже оказался там в это время. Мне повезло – меня из Ирана вывезли канадцы. В тот момент, когда иранские фундаменталисты захватили наше посольство, я искал квартиру и потому упустил все самое интересное, – закончил Адлер. – Слава Богу.
– Значит, вы знакомы с этой страной?
– Нет, не могу этого сказать, – пожал плечами государственный секретарь. – Знаю несколько слов на фарси, вот и все. Я приехал в Тегеран, чтобы получше познакомиться с Ираном, но у меня ничего не получилось, так что я занялся другими делами. Впрочем, мне интересно познакомиться с вашим опытом.
– Постараюсь рассказать все, что мне известно, сэр, – сказал Джон. К ним подошел молодой капитан ВВС и сообщил, что самолет готов. Сержант взял вещи Адлера.
Офицеры ЦРУ подняли свой багаж. В нем, помимо двух смен белья у каждого, находилось их личное оружие – Джон взял свой револьвер «Смит-Вессон», а Динг предпочитал «Беретту» – и портативные фотоаппараты. Никогда не знаешь, что и когда может потребоваться.
***
Бобу Хольцману в одиночестве своего кабинета было о чем подумать. Правда, окружающие стеклянные стены создавали иллюзию уединения, однако никто не мог услышать его разговоров; а он видел огромный зал с множеством столов, за которыми работали рядовые репортеры. Все, что ему сейчас хотелось, – это сигарету, однако курить в здании «Вашингтон пост» было теперь запрещено.
Кто-то сумел переубедить Тома Доннера и Джона Пламера, и этим человеком наверняка был Келти. Отношение Хольцмана к Келти было диаметрально противоположным его отношению к Райану. Политические взгляды Келти, размышлял Боб, просто превосходны, они прогрессивные и разумные. Вот только человек, обладавший этими взглядами, никуда не годился. В другое время на его распутное поведение и бесцеремонное отношение к женщинам не обратили бы особого внимания, и, действительно, политическая карьера Келти охватывала оба периода – прошлый и настоящий. Вашингтон был полон женщин, которые летели на призывный зов власти, подобно пчелам на мед или мухам на кое-что не столь привлекательное, и падали жертвой своих желаний. В результате почти все становились печальнее и умнее; в век, когда аборты делались по их желанию, более серьезные последствия остались в прошлом. Политики по своей природе обладали такой способностью очаровывать их, что «птички» – этот эвфемизм начал использоваться много лет назад – даже покидали столицу с улыбкой, вспоминая свои приключения, не замечая, что их использовали и выбросили, как одноразовые салфетки. Но некоторые страдали и получали глубокие душевные раны, и одним из виновников этого был Келти. Одна из женщин даже покончила с собой. Либби Хольцман, жена Боба, разрабатывала эту тему, однако в тот самый момент разразился непродолжительный конфликт с Японией и про историю забыли. Затем средства массовой информации пришли к выводу, что по сравнению с остальными событиями тема не заслуживает внимания, и в памяти всех репутация Эда Келти была восстановлена. Даже феминистски настроенные круги сравнили поведение Келти по отношению к женщинам с его политическими взглядами и пришли к выводу, что второе перевешивает первое. Все это не могло не раздражать Хольцмана. Должны же быть у людей хоть какие-то принципы!
Но это был Вашингтон.
Келти сумел переубедить Доннера и Пламера и сделал это в промежуток между утренним интервью, записанным на видеопленку, и вечерней передачей, которая шла в прямом эфире. А это значит…
– Проклятье! – выдохнул Хольцман – казалось, в голове вспыхнула яркая лампа.
Вот это и есть сенсационная тема! Но что еще лучше, она придется по душе редактору газеты. Выступая в прямом эфире, Доннер заявил, что видеопленка с записью утреннего интервью повреждена. Наверняка это ложь. Подумать только, репортер солгал своей аудитории! В журналистике не так уж много правил, а те, что существуют, весьма аморфны и неопределенны, их можно обойти или исказить. Но только не это. Оно является исключением. Репортер не имеет права бесцеремонно обманывать свою аудиторию, этого ему никогда не простят. Печатные и электронные средства массовой информации не ладят между собой. Они конкурируют друг с другом, стараясь привлечь на свою сторону одну и ту же аудиторию, при этом одни выигрывают, тогда как другие проигрывают. Но кто выигрывает? – спросил себя Хольцман. Разумеется, телевизионная картинка нагляднее и стоит, может быть, тысячи слов, но только не в том случае, когда кадры выбирают, полагаясь больше на их развлекательную, чем информативную ценность. Телевидение можно сравнить с привлекательной девушкой, на которую приятно посмотреть. Зато печатные средства массовой информации – это женщина, воспитывающая ваших детей.
Но как это доказать?
Разве может быть что-то слаще подобной мести? Он сможет подорвать репутацию этого павлина с его сшитыми на заказ костюмами и напомаженными волосами, бросить тень сомнения на телевизионные новости и тем самым сразу увеличить тираж своей газеты! Все это будет выглядеть, как жертвоприношение на алтарь журналистской честности и неподкупности. Перечеркнуть карьеру подонка – его профессиональный долг. Еще никогда он не делал этого, ни разу не выступал против коллеги-репортера, но сейчас испытывал радостное предвкушение, представляя себе, как выгонит этого павлина из журналистских рядов.
А как быть с Пламером? Хольцман знал и уважал его. Пламер пришел на телевидение в другое время, когда оно старалось стать респектабельным, завоевать уважение публики, и потому нанимало известных журналистов, исходя из их профессиональной репутации, а не благодаря внешности кинозвезды. Пламера придется посвятить во все это, и он вряд ли останется доволен.
***
Райан не мог не принять посла Колумбии. Он знал, что посол принадлежит к кадровым дипломатам, происходит из аристократической семьи и всегда безупречно одет, а тем более для встречи с главой Соединенных Штатов. Их рукопожатие было крепким и дружеским. Они обменялись обычными любезностями перед группой фотографов и затем занялись делом.
– Господин президент, – начал посол официальным тоном, – мое правительство поручило мне задать вам несколько вопросов относительно некоторых необычных утверждений, появившихся в американских средствах массовой информации.
Джек кивнул.
– Что вас интересует? – спросил он.
– В опубликованных сообщениях говорится, что несколько лет назад американские войска по приказу правительства Соединенных Штатов якобы высадились на территории Колумбии и вели там боевые действия. Мы считаем подобные утверждения весьма тревожными, поскольку в этом случае были нарушены международные законы и ряд договоров, заключенных между нашими демократическими странами.
– Мне понятно ваше беспокойство. На вашем месте я тоже испытывал бы такую же тревогу. Позвольте высказать свою точку зрения: мое правительство не допустит подобных действий ни при каких обстоятельствах. Даю вам свое честное слово, сэр, и надеюсь, что вы передадите это вашему правительству. – Райан решил налить гостю чашку кофе. Он уже знал, что подобные маленькие жесты играют исключительно важную роль в дипломатическом протоколе и, хотя не понимал до конца причины, с готовностью соглашался, что они приносят пользу. Так случилось и на этот раз. Напряженность ослабла.
– Спасибо, – произнес посол, поднимая чашку.
– Насколько я помню, это колумбийский кофе, – заметил президент.
– К сожалению, кофе не является нашим самым знаменитым товаром, идущим на экспорт, – с горечью признал Педро Очоа.
– У меня нет оснований винить вас в этом, – покачал головой Райан.
– Вот как? – вырвалось у посла.
– Господин посол, я полностью осознаю, что ваша страна заплатила горькую цену за дурные привычки Америки. Когда я служил в ЦРУ, мне доводилось знакомиться с самой разной информацией, касающейся торговли наркотиками и влияния этой торговли на события в вашем регионе. Я не принимал никакого участия в незаконных действиях, которые велись в вашей стране американскими солдатами, но познакомился с подробной информацией, связанной с этой операцией. Я знаю о полицейских, которых убили – мой отец ведь тоже служил в полиции, – знаю о подкупленных судьях и журналистах. Мне известно, что Колумбия приложила огромные усилия – более значительные, чем любая другая страна, – направленные на то, чтобы установить у себя по-настоящему демократическую систему власти. Позвольте мне добавить еще кое-что, сэр. Мне стыдно, что в этом городе нашлись люди, способные облить грязью вашу страну. Проблема наркотиков возникла не в Колумбии, не в Перу и не в Эквадоре. Она возникла здесь, в Америке, и вы, граждане Колумбии, страдаете от нее не в меньшей степени, чем американцы, – пожалуй, даже в большей. Вашу страну отравляют американские деньги. Не вы наносите ущерб нашей стране – это мы наносим ущерб вашей.
Очоа многого ожидал от этой встречи, но только не этого. Он поставил чашку на блюдце и лишь сейчас заметил, что в кабинете больше никого нет, что они беседуют с глазу на глаз. Телохранители американского президента ушли. Не было даже секретаря, ведущего запись беседы. Как необычно, подумал посол. Более того, Райан только что признал, что публикации в средствах массовой информации соответствуют действительности – по крайней мере отчасти.
– Господин президент, – произнес посол на английском языке, которым он овладел дома и затем усовершенствовал за годы учебы в Принстоне, – мы редко слышим, чтобы кто-то из американцев говорил нечто подобное о своей стране.
– Вы слышите это сейчас, сэр. – Они посмотрели в глаза друг другу. – Я не собираюсь критиковать вашу страну, если она не заслуживает этого, а на основании информации, которой я располагаю, я знаю, что дело обстоит именно так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273