– Да брось ты. Никто бы и не додумался. Хотя если хочешь, чтобы я спрятала, я спрячу, – быстро опомнилась проводница, понимая, что парень может передумать и она не получит свою сотню.
– Значит, договорились. – Парень снова уложил кукол в пакет.
– Да. Только куда их положить? – огляделась девушка. – Чтобы они тут мне не мешали.
– А давай прямо в мешок с чесноком зароем, – предложил Сергей.
– Да ты что, – засмеялась проводница. – Ты потом как развернешь свои куклы жениху и невесте, там вся свадьба одуреет от вони.
– Ничего. Для хохмы нормально будет.
– Ну как знаешь, – пожала плечами проводница.
Сергей ловко закопал пакет с куклами в мешок. Набросал еще сверху него несколько головок чеснока – для верности. И полил чесночной жижей, вытекающей из треснувшей банки.
– А это еще зачем? – не поняла девушка действий блондина с чесночной жижей.
– Да это чисто психологическая уловка. Если они к тебе в мешок полезут – так, для проформы – то в этой липкой и едкой гадости никому копаться не захочется.
– Ну делай как знаешь, – махнула рукой проводница.
Сергей отсчитал положенную сумму – даже еще пятьдесят рублей накинул сверху.
– Это ни к чему, – нахмурилась проводница. – У меня все по таксе. Я лишнее не беру. Тут и ехать-то осталось… – Она посмотрела на часы. – Будем точно по расписанию. Вряд ли уже проверять будут.
– Это на всякий случай.
– Сегодняшний вряд ли опоздает. Тут его всеми силами по расписанию гонят.
– Что так?
– Какой-то груз важный везем.
– Какой?
– Гроб с телом матери начальника Южного вокзала, – почему-то перешла на шепот проводница. – Теперь костьми ляжем, но к сроку покойницу должны довезти.
– Во как интересно, – задумался блондин. – Из-за одной мертвой столько живых людей вовремя в Москву попадут.
– Ну ладно, иди. – Проводница снова улеглась с книжкой на полку.
Сергей вышел в коридор и увидел, как за окном показалась железнодорожная станция. Поезд стал тормозить и остановился. А через некоторое время в вагон вошли люди с собаками.
Попросили всех открыть купе. Заводили собак в каждое, еще раз проверяли сумки – выборочно, у подозрительных лиц.
Заглянули и в купе проводницы.
– Ничего странного не заметила? – спросил лейтенант с собакой у девушки.
– Да вроде все нормально. Одного чеченца с наркотиками уже взяли.
– Это мы слышали, – поморщился от чесночного запаха лейтенант.
Собака, заглянувшая в купе, беспокойно завертелась, потом чихнула.
– Что это за гадость ты везешь? – вновь дернул носом лейтенант.
– Да чесночная настойка разбилась в банке. Не продохнуть теперь, – объяснила девушка.
Лейтенант заглянул в мешок с чесноком. Собака от новой волны чесночного запаха заскулила и снова чихнула.
– Вот блин, – выругался лейтенант, – так и собаку мне испортишь. Такой жуткий запашок – тут у любого нюх отобьет. А ну пошли отсюда, Мухтар, – дернул он за поводок собаку.
Проводница выглянула в коридор.
В дальнем конце его стоял Сергей.
Он был бледен, но улыбался.
– Все! – кивнула ему проводница, когда люди с собакой вышли из вагона. – Пронесло!
Глава 58
ФАЛОМЕЕВ
Дальше путь Фаломеева и Виолетты лежал в кассы. К Елене Леонидовне.
Старший кассир всегда благоволила Виолетте.
Каково же было изумление экскурсовода, когда она увидела Леонидовну, выходящую из помещения касс в сопровождении двух оперативников в штатском. То, что это оперативники, Виолетта знала почти наверняка. По крайней мере, рожу одного она заметила в линейном отделении, когда однажды возникла неприятность с пьяным экскурсантом.
– Ничего не пойму, – пробормотала она, – Елена Леонидовна, вы надолго?
Кассирша посмотрела на Виолетту, улыбнулась и не узнала.
Виолетта потянула Фаломеева за собой. В шестнадцатой кассе Оксаны тоже не было. Кассиршу заменяла незнакомая женщина.
– Ничего не пойму, – снова уже в отчаянии сказала Виолетта.
Она оглянулась по сторонам и стала всматриваться в людей в кассовом зале.
На первый взгляд ничего необычного. Потом она заметила человека с газетой в сером чесучовом пальто. Он стоял у автоматов с пепси и жадно пил. Переведя взгляд чуть дальше, она увидела еще одного в плаще. Тоже с газетой и тоже у автомата. Этот утолял жажду фантой. У выхода маялся третий.
– Пошли, – решительно потянула она Фаломеева к служебному входу.
Позвонила, нетерпеливо постучала. Дверь приоткрылась, и она протиснулась внутрь.
– Виолка, напугала до смерти. Чего барабанишь? – испуганно спросила знакомая кассирша.
– Срочно один билет на шестичасовой.
– У нас тут такое делается…
– Знаю. Не слепая. Там в зале три хмыря.
– Это не наши. Это оттуда…
– Мне нужен билет.
– Только для наших. Только для тебя исключительно.
– А я теперь не ваша…
– ?..
– Уезжаю к самому синему морю. Уволилась. Гори оно все прахом.
– ОН?
– Кто – ОН? А, ты про этого? Нет. Другой. Видишь – стоит, мнется.
– Давно знакомы?
Виолетта посмотрела на часы.
– Часов пять, однако.
– Ну ты даешь…
И видно было, что завидно. Завидно до слез. Как это так люди могут? Пять часов. Оказывается, могут. Как в романах.
Она выписала билет, не сводя восхищенных глаз с экскурсоводши. Какие мысли еще бродили в голове этой серенькой мышки с реденькими волосами и невыразительными глазками? Конечно, этим легче, они на виду. Хоть два часа, хоть три. А тут сидишь в стеклянной конуре, испотеешься вся или замерзнешь от кондишена, а в окошко к тебе задолбанные ожиданием, мерзкие рожи со своими просьбами лезут. И нет им никакого дела до того, что встала ты сегодня одна-одинешенька, впрочем, как и легла, наскоро попила чаю и бегом в конуру. Ни слова теплого, ни мужского шлепка по заднице. Ни вопроса: «Когда придешь? Не задерживайся…»
Валентина с зажатым в руке билетом вышла через ту же дверь, подхватила Алексея и очень, ну очень независимо прошла мимо потеющих милиционеров. Они зашли в камеру хранения. Взяли чемодан сибиряка.
– А твои вещи? – вспомнил Фаломеев про даму.
– Новую жизнь надо начинать с новыми вещами. И потом там моя одежда не пригодится.
– Напрасно. Мне твое платье понравилось, – вздохнул Фаломеев.
– Потому что прозрачное?
Фаломеев чуть не поперхнулся.
– Потому, потому… Дурачок. Что же я, не знала его особенностей? Ему семь лет в обед. Новое купим. Еще прозрачней.
Сибиряк крякнул.
Они пересекали зал ожидания, когда их догнала Алика. Виолетта внутренне напряглась. И напрасно. Алика протянула Алексею часы.
– Вот, возьмите, вы раздаривали всем, а. я подруге сказала, что нехорошо брать, если человек выпил. Ведь вы не от души. От вина.
– Почему не от души? Если я чего даю, то всегда от души, – обиделся Фаломеев и по-детски спрятал руки за спину.
– Берите, Алика, на память. Они мужские, но это даже модно сейчас. Берите, если бы не вы с шампанским, мне этого медведя ни в жизни не завалить. А у вас все будет тип-топ. Это счастливые часы. Поверьте. От души.
Они ушли, оставив Алику с часами. Алика сняла свои, поискала глазами урну и, не найдя, подала уборщице:
– На, Матвеевна, дарю…
– Господь с тобой, ты чего?
– Бери, бери, мне другие подарили, счастливые.
– У молодых все счастливые, – сказала Матвеевна, но часы внучке взяла – почему не взять. От души.
Фаломеев и Валентина вышли на перрон.
– Скажи, о чем ты мечтал, ну скажем, еще лет пять назад? Какую бы женщину хотел? Я такая? – спросила она.
– Нет.
– Да ну, я думала, я – женщина твоей мечты. Романтично. О какой же ты мечтал? – не отставала Валентина.
– О проститутке.
Если бы в тот момент они ехали на автомобиле и она была за рулем, непременно побились – так резко она остановилась.
– То есть?..
– Я думал, вот приеду когда-нибудь в Москву, подберу несчастную и женюсь.
Она мне детей нарожает, хозяйством займется и все такое…
Валентина согнулась пополам. Ее начал трясти смех. Нет, не смех – хохот, переходящий в истерику. Сибиряк перепугался.
– Ой, не могу…
На них оглядывались.
– Ой, не могу… Начитался… в библиотеке… Буран был… Запчасти не привезли…
Наконец она успокоилась, но временами нет-нет да проскакивала смешинка.
– Глупый. Это только в кино проститутки в заботливых матерей превращаются.
Не знаю, может, и мечтают, но уже никогда ими не станут. Ремесло свое берет.
Сказывается. Затягивает и не отпускает. Может, и были в истории экземпляры.
Один-два. Их описали и в качестве флага да еще слезу выжать используют. Почему бы клиенту не поплакаться, авось накинет.
Фаломеев недоверчиво покосился на Валентину.
– Какой же ты у меня…
– Какой?
– Добрый. Вот какой.
Виолетта краем глаза увидела лейтенанта милиции, который вел под руку Оксану. Сначала она подумала, что кассиршу тоже взяли. Но, присмотревшись, поняла, что ошибается. Ну и правильно, нечего со стариком тереться.
Сама счастливая, она и в других видела счастье.
Глава 59
СОБИНОВА
Она ждала, что Ларин придет, она только не думала, что он будет так зол.
На словах Нины Андреевны: «Электричка из Кустова прибывает к десятой платформе. Раньше там были красивые леса, а теперь…» – Ларин влетел, выхватил из рук Собиновой микрофон и закричал:
– Все! Хватит! Доболтались!
Собинова мягко, но настойчиво вернула себе микрофон и договорила:
– … а теперь соорудили какой-то завод, испортили природу. Но люди там хорошие.
После этого щелкнула тумблером и сказала спокойно:
– Слушаю вас, Виктор Андреевич.
Как ни странно, Ларин и сам немного успокоился. Он сел на свободное кресло, вперил взгляд в мальчикового вида женщину и спросил:
– Вы замужем?
– Нет.
– Понятно. Я так и думал.
– Вы могли справиться в отделе кадров.
– Нечуток, каюсь. Но сейчас не обо мне речь.
– Обо мне.
– Именно. Вы знаете, Нина Андреевна, сколько вы сегодня наговорили людям глупостей?
– Нет. Сколько?
– Много.
– Каких конкретно? Если не трудно, перечислите хотя бы три.
– Зачем вот сейчас вы говорили про Кустово? Про природу, про хороших людей?
– Это что, глупости, по-вашему?
– Да! Это глупости. Это отвлекает людей…
– От чего?
– Они пришли на вокзал, чтобы точно и в срок отправиться в пункт назначения. Они пришли, чтобы просто уехать.
Собинова шмыгнула носом.
– Разве это возможно?
– Что?
– Просто уехать. У вас получалось хоть раз в жизни просто уехать?
Отправиться в пункт назначения?
– Хватит философии. И так вы уже ею всех достали. Всему свое место и время.
– Что вы такое говорите, Виктор Андреевич?! – присвистнула по-мальчишески Собинова. – Впервые слышу, чтобы человеку отводили специальное время и место, чтобы мыслить.
– Так, ладно, хватит, с завтрашнего дня вы не работаете на вокзале.
Собинова и этого ждала. Но не сегодня, нет, не сегодня.
– Вы назвали только одну глупость, хотя и сами не верите, что это действительно глупость. А я просила три.
– Что вы несли про сюрприз?! Какой еще сюрприз?!
– Вот видите, вы не знаете, а считаете глупостью, – улыбнулась Собинова.
– Когда на путях перерезает человека – это сюрприз, когда горят спецвагоны – сюрприз, когда…
– Когда арестовывают Оксану, – подсказала Собинова.
У Ларина отнялась речь. Неужели весь вокзал в курсе.
– Вы говорите о неприятных сюрпризах, вы вообще неточны в выражениях. По Далю, сюрприз – нечаянная, внезапная радость, нежданный подарок, нещечко.
– Что?
– Нещечко. Нечто. Тайна, вещица, гостинец, дорогая вещь, лакомство, сокровище. Пойдем, я скажу тебе нещечко.
– Впервые слышу, – растерялся Ларин.
– О, вы многого не слышали. Так вот я готовлю лакомство. А вы меня увольняете.
Ларину нечего было сказать. Он смотрел в чистые глаза Собиновой и понимал, что сейчас не с ней выясняет отношения, а с собой. Он из себя хочет выгнать мысль, чувство и душу. А иначе – как? Как все это вынести?
Он поднялся.
– Виктор Андреевич, а вам правда не нравится?
– Что?
– То, что я говорю людям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49