– скороговоркой выпалил разносчик, и Фаломеев отказался от спиртного без капли сожаления, зато купил коробку зефира в шоколаде.
Его бывшая, когда кто-то уезжал на Большую землю, всегда просила именно зефир. Он мог бы купить и трюфели, но неизбалованные предпочитают знакомое.
Примерно в это время Виолетта, так звали даму, закончила на пятнадцать минут раньше очередную экскурсию по Новодевичьему монастырю и в который раз считала «баранов» по головам. Не сходилось.
– Да ну и черт с ними. Чего, Виолка, нервничаешь, захотят – сами дорогу найдут. Садись. Покатили.
Виолетта прекрасно понимала, почему водитель ее торопит. В экскурсиях был четырехчасовой перерыв, и он использовал обед на полную катушку. Гонял в аэропорт с левым рейсом. Иногда успевал сделать два. На круг выходило около двух сотен.
Виолетта сразу по приезде, стоило экскурсантам выйти, выложила на переднюю панель две бумажки по сто. Водила удивленно вскинул брови.
– Не в службу, Саня, я тут экскурсию одну провести хочу за свой счет, так что ты не исчезай.
– Понял, – коротко ответил Саня. Какая разница, где и как зарабатывать, лишь бы капало.
А Фаломеев, выбритый и пахнущий лавандой, сидел за ее столиком у окна и мрачно пил боржоми из стеклянной бутылки. Шел третий час, как он расстался с прекрасной дамой.
– А я тебе говорю, иди, – толкала татарку вперед подруга.
– Он какой-то не такой, – неизвестно чего пугалась Алика.
– Господи-и-и… Все они одинаковы. Погоди…
Толстуха отстегнула от передника булавку, подогнув Алике и без того короткую юбку, подколола. Так что, когда Алика вышла в зал, даже у швейцара дяди Миши лицо вытянулось.
– Что будем пить? – спросила Алика и уткнулась в блокнот.
– Ничего… – рассеянно ответил сибиряк.
– Как это – ничего? Не положено. Ничего можно дома не пить.
– Ну… Давайте шампанского… – согласился Фаломеев. – И охлажденного.
Алика заметила на столе коробку зефира в шоколаде. В ассортименте ресторана такого не было. Значит, ее ждет, сообразила татарка, и внутри у нее начал вырабатываться адреналин.
– Между прочим, приносить свое у нас не разрешается, – строго заметила Алика. – Уберите.
– Но это же…
– Уберите.
– Извините, я задержалась. Это мне? – флейтой прозвучал для Фаломеева голос дамы.
– Вам, – сказал Фаломеев, сжимая в руках коробку зефира.
– Тогда не грех и шампанского по бокалу… Как? Принесите, милочка.
– Как сердцем чувствовала. Пришла-таки, выдра драная, – сказала толстуха Алике и показала на угол подсобки, где на всю катушку работал обогреватель с прислоненной к решетке бутылкой шампанского.
Подруга Алики пощупала емкость, взболтала, посмотрела на свет.
– Пару минут еще…
– А я думал, вы не придете, – сказал Фаломеев.
– Скажите, вы всегда правду говорите?
– По необходимости… Я с детства к выводу пришел, что правду говорить выгодней, иначе в мелочах заблудишься, самому стыдно будет. Жить значительно легче, поверьте. А так надо все помнить, кому что сказал, где что сделал.
Попробуйте. Давайте все время правду говорить?
– Это, наверное, утомительно? Все время помнить, что надо говорить правду.
– Привыкайте. Вот, например, я знаю, что нравлюсь здешней официантке, а она меня ничуточки не волнует. Как мужчину.
– А вот и врете. Ноги у нее красивые. Должны нравиться.
– Нет. Ноги мне у нее нравятся, – смешался Алексей. – Я не про то.
– Тогда не говорите загадками. Ведь это совершенно нормально – увидеть в окне первого этажа раздевающуюся девицу и остановиться посмотреть. Так же, как совершенно нормально, идя второй раз по той же улице, бросить взгляд на это окно.
– Действительно, – изумленно согласился Фаломеев. – Я как-то не подумал, то есть я подумал… и решил…
– Я за вас решу – давайте говорить еще чуть-чуть не правды. В каждом должно быть что-то, что непозволительно знать другим, даже очень близким… А мы с вами едва знакомы. Это не значит, что вы должны соврать мне, что у себя в…
– В Нягани…
– … В Нягани вы первый парень на деревне и главный инженер месторождения.
– Старший буровой мастер… – тут же соврал Фаломеев.
– Вот это уже ближе.
Алика принесла шампанское.
– Открыть? – предложила она презрительно. Какой же мужчина согласится на такое? Алексей забрал бутылку и энергично сорвал проволоку. Дальнейшее угадать нетрудно. Пробка полетела в потолок, шампанское, которое предварительно хорошо встряхнули в подсобке, на платье дамы и костюм Фаломеева.
Фаломеев застыл, словно жена Лота в пустыне. Дама захохотала.
– А вы действительно понравились официантке, – смеялась, показав изумительные зубы, дама. – Давно меня мужчины в шампанском не купали. Пойдемте отсюда.
Фаломеев бросил на стол сотенную и, влекомый за руку дамой, покинул ресторан.
– Сработало… – ликовала толстуха.
– Сработало… – не выражала радости Алика. – Только здесь на глазах были, а теперь она его домой завезет и трахнет.
Проницательности женщин можно только удивляться. Ошиблась Алика только в одном.
«Уважаемые автолюбители, ни в коем случае не платите за стоянку возле вокзала. Эти лбы дерут с вас деньги незаконно. Их квитанции не стоят бумаги, на которой напечатаны. Ставьте машины на здоровье. Только не обдирайте приезжих как липку. Стыдно, что подумают о москвичах – одни рвачи тут, что ли?»
Уже готовый отдать деньги мужику с разноцветной квитанцией автолюбитель ловко увел их в свой карман обратно.
– Слышал, чего сказали?
– Она не знает, она дура…
– Зато я не дурак.
Глава 39
СЕРГЕЙ
Сергей отвернулся к окну.
Хорошо шерстят, молодцы. Не одна мышь не проскочит. Хотя это еще можно проверить. Да и надо проверить, а иначе какой интерес в его работе.
– Деньги-то еще ладно, – увлеченно рассказывал Васечка. – Я вот как-то ехал сутки в командировку в Тюмень. Ну лег себе ночью, деньги и документы под подушку. Ага, значит. Заснул. Когда утром просыпаюсь, мы уже подъезжаем к Тюмени. Бах, а ботинок нет. Украли ночью. Попутчик спер, который на станции под утро вышел.
– Та ты шо! – всплеснула руками жена, – Что я такого, Вася, не припомню.
– Та то ж еще до тебя було, – отмахнулся Вася. Он рассказывал случай молодости соседям по купе. Однако Сергей слушал его вполуха. А разбуженный шумом из коридора Аслан – в то время, когда разоблачали вора, – еще до сих пор не пришел в себя и непонимающими глазами смотрел на Васю.
– Ну и шо ты, босый, робыв? – с интересом расспрашивала жена.
– Ну так слухай! Шо робыв, шо робыв! Так и пошкандыбал в тулупе и в носках на вокзал. Мороз лютый!
Сергей, не став дослушивать историю Васечки, слез с полки и вышел из купе.
Каким-то шестым чувством он ощутил, как взгляд Аслана буквально пронзил его спину. После ночного инцидента в тамбуре они не произнесли друг другу ни одного слова и вообще делали вид, что ничего не случилось.
В коридоре бегали дети. Мамаша одного из них сидела на откидном стульчике и устало моргала невыспавшимися глазами. Ее сын Игорек – мальчик лет пяти – постоянно крутился рядом, раздражая ее своей повышенной активностью.
– Игорь, прекрати сейчас же дергаться, у меня уже от тебя голова раскалывается! – не выдержала мамаша.
– Раскалывается? – с любопытством остановился Игорь.
Мальчик тут же навис над опустившей голову на колени мамой и стал перебирать ее волосы, что-то выискивая в них.
– Что ты там ищешь? – тихо спросила мамаша.
– Трещинки, – ответил малыш. – Сама же говоришь, что голова раскалывается.
Сергей, стоявший рядом, засмеялся первым. К нему секунду спустя присоединилась мамаша.
– Как они все смешно перекручивают! – произнесла в сторону блондина мамаша. – На днях объясняю ему геометрические фигуры. Рисую, значит, треугольник, прямоугольник. А он мне говорит: «Мама, а бывает кругоугольник?»
Представляешь, что отчебучил?
– Смешно, – согласился Сергей.
– А то как-то ему страшно понравились такие слова, как «полдничает», «столярничает», «огородничает» – отец мой столяр. Так я как-то звоню и спрашиваю: «А чем дедушка сейчас занимается?» А Игорек мне на это: «А дедушка туалетничает».
Мамаша снова засмеялась. Сергей тоже заулыбался. Из купе в коридоре появилась Ира – та девушка, которую он «отбил» поздней ночью у чеченца. Увидев Сергея, она вначале хотела было вернуться обратно, но передумала и, прошмыгнув мимо него, скрылась в тамбуре. Сергей, не осознавая еще, что делает, последовал за ней. Когда он дернул дверь тамбура, девушка с опаской отскочила к стене.
– Что тебе надо? – стараясь говорить с напором, даже с вызовом, произнесла она.
– Не знаю, – угрюмо сознался Сергей.
Что-то болезненное влекло его к этой девчонке. И не одно только имя Ира.
Девчонка в поезде чем-то – он не сразу сообразил чем – была похожа на его маленькую Ирку. Нет, не внешностью, а той бесшабашной непосредственностью, которая сквозила во всем: в ее манере говорить, в размашистых, постоянно жестикулирующих руках, в усмехающихся губах.
«Зачем я пошел за ней?» – почувствовал Сергей снова нарастающий гул в ушах и первый, еще легкий спазм в голове.
Он пристально, в упор разглядывал девушку, словно экспонат. И в этом было что-то ненормальное, патологическое и странное. Девушка начала ерзать. Не то чтобы ей было страшно, но как-то не по себе. Она не понимала хода мыслей блондина. Не знала, что он может предпринять в следующий момент. А любая непредсказуемость в поведении человека, по крайней мере, всегда неприятна. И еще это долгое вяжущее молчание. Ирина, нервно докуривая сигарету, снова предприняла попытку заговорить.
– За что ты меня обозвал? Я разве тебе что-нибудь сделала? – спросила она.
Блондин ничего не ответил. Но лицо его вдруг сделалось злобным, скулы резко очертились. И неожиданно подбородок дернулся. Потом мелко задрожал, передавая нервный импульс губам. И в следующую минуту парень самым детским образом расплакался, глядя на Ирину жалкими глазами. От такого ужаса она на миг застыла на месте. Потом дернулась к тамбурной двери, с силой оттолкнула совершенно размякшего блондина и побежала к себе в купе.
– Дурак! – успела она крикнуть парню на ходу, впрочем, беззлобно, скорее растерянно.
«Да что же это со мной делается?» – утер слезы Сергей.
– Так, давай быстренько в купе – к русской таможне подъезжаем, – заглянула в тамбур курносая проводница. – Это ты тут окурки набросал?
– Нет, не я, – автоматически ответил Сергей, хотя тут же нагнулся и стал собирать разбросанные на полу сигаретные бычки.
– Да ладно, чего ты! – удивленно сказала ему проводница. – Оставь! Я сейчас быстренько веником сгребу!
Сергей вернулся обратно в купе и уселся прямо на постель к чеченцу. Тот отодвинулся чуть в сторону, но недовольства не выразил.
"Это плохо, это очень плохо, – думал Сергей. – Это сильно мешает работе.
Последствия контузии, что ли. Врачи сказали – ничего страшного, а выходит – вон как. Нет, надо взять себя в руки. Сегодня я должен быть начеку".
– Ну а в Москве что делать будешь? – продолжая разговор, обратился к Аслану Васечка.
– Торговать пойду, что еще мне делать? Деньги надо заработать – у меня мать, отец, четыре младших брата, две сестры. В ауле там остались. Есть нечего.
Боимся бомбежек.
– А зачем воевать тогда начали? – Встряла в разговор женщина.
– За свою независимость, за правое дело! – ответил чеченец. – Мы хотим, чтоб все по-честному было. Вы с нами хорошо, тогда и мы с вами по-хорошему. С нами плохо, и мы тем же отвечаем. Все по справедливости.
– Фигня все это. С вами хоть по-хорошему, хоть по-плохому – все равно вы человеческий язык не понимаете, – тихо вступил в разговор Сергей.
– Зачем так говоришь? У нас шариат есть, мы в Аллаха верим, боимся его кары, – возмутился Аслан.
– Шариат, говоришь? – усмехнулся Сергей. – Да у вас для своих один шариат, а для чужих – совсем другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Его бывшая, когда кто-то уезжал на Большую землю, всегда просила именно зефир. Он мог бы купить и трюфели, но неизбалованные предпочитают знакомое.
Примерно в это время Виолетта, так звали даму, закончила на пятнадцать минут раньше очередную экскурсию по Новодевичьему монастырю и в который раз считала «баранов» по головам. Не сходилось.
– Да ну и черт с ними. Чего, Виолка, нервничаешь, захотят – сами дорогу найдут. Садись. Покатили.
Виолетта прекрасно понимала, почему водитель ее торопит. В экскурсиях был четырехчасовой перерыв, и он использовал обед на полную катушку. Гонял в аэропорт с левым рейсом. Иногда успевал сделать два. На круг выходило около двух сотен.
Виолетта сразу по приезде, стоило экскурсантам выйти, выложила на переднюю панель две бумажки по сто. Водила удивленно вскинул брови.
– Не в службу, Саня, я тут экскурсию одну провести хочу за свой счет, так что ты не исчезай.
– Понял, – коротко ответил Саня. Какая разница, где и как зарабатывать, лишь бы капало.
А Фаломеев, выбритый и пахнущий лавандой, сидел за ее столиком у окна и мрачно пил боржоми из стеклянной бутылки. Шел третий час, как он расстался с прекрасной дамой.
– А я тебе говорю, иди, – толкала татарку вперед подруга.
– Он какой-то не такой, – неизвестно чего пугалась Алика.
– Господи-и-и… Все они одинаковы. Погоди…
Толстуха отстегнула от передника булавку, подогнув Алике и без того короткую юбку, подколола. Так что, когда Алика вышла в зал, даже у швейцара дяди Миши лицо вытянулось.
– Что будем пить? – спросила Алика и уткнулась в блокнот.
– Ничего… – рассеянно ответил сибиряк.
– Как это – ничего? Не положено. Ничего можно дома не пить.
– Ну… Давайте шампанского… – согласился Фаломеев. – И охлажденного.
Алика заметила на столе коробку зефира в шоколаде. В ассортименте ресторана такого не было. Значит, ее ждет, сообразила татарка, и внутри у нее начал вырабатываться адреналин.
– Между прочим, приносить свое у нас не разрешается, – строго заметила Алика. – Уберите.
– Но это же…
– Уберите.
– Извините, я задержалась. Это мне? – флейтой прозвучал для Фаломеева голос дамы.
– Вам, – сказал Фаломеев, сжимая в руках коробку зефира.
– Тогда не грех и шампанского по бокалу… Как? Принесите, милочка.
– Как сердцем чувствовала. Пришла-таки, выдра драная, – сказала толстуха Алике и показала на угол подсобки, где на всю катушку работал обогреватель с прислоненной к решетке бутылкой шампанского.
Подруга Алики пощупала емкость, взболтала, посмотрела на свет.
– Пару минут еще…
– А я думал, вы не придете, – сказал Фаломеев.
– Скажите, вы всегда правду говорите?
– По необходимости… Я с детства к выводу пришел, что правду говорить выгодней, иначе в мелочах заблудишься, самому стыдно будет. Жить значительно легче, поверьте. А так надо все помнить, кому что сказал, где что сделал.
Попробуйте. Давайте все время правду говорить?
– Это, наверное, утомительно? Все время помнить, что надо говорить правду.
– Привыкайте. Вот, например, я знаю, что нравлюсь здешней официантке, а она меня ничуточки не волнует. Как мужчину.
– А вот и врете. Ноги у нее красивые. Должны нравиться.
– Нет. Ноги мне у нее нравятся, – смешался Алексей. – Я не про то.
– Тогда не говорите загадками. Ведь это совершенно нормально – увидеть в окне первого этажа раздевающуюся девицу и остановиться посмотреть. Так же, как совершенно нормально, идя второй раз по той же улице, бросить взгляд на это окно.
– Действительно, – изумленно согласился Фаломеев. – Я как-то не подумал, то есть я подумал… и решил…
– Я за вас решу – давайте говорить еще чуть-чуть не правды. В каждом должно быть что-то, что непозволительно знать другим, даже очень близким… А мы с вами едва знакомы. Это не значит, что вы должны соврать мне, что у себя в…
– В Нягани…
– … В Нягани вы первый парень на деревне и главный инженер месторождения.
– Старший буровой мастер… – тут же соврал Фаломеев.
– Вот это уже ближе.
Алика принесла шампанское.
– Открыть? – предложила она презрительно. Какой же мужчина согласится на такое? Алексей забрал бутылку и энергично сорвал проволоку. Дальнейшее угадать нетрудно. Пробка полетела в потолок, шампанское, которое предварительно хорошо встряхнули в подсобке, на платье дамы и костюм Фаломеева.
Фаломеев застыл, словно жена Лота в пустыне. Дама захохотала.
– А вы действительно понравились официантке, – смеялась, показав изумительные зубы, дама. – Давно меня мужчины в шампанском не купали. Пойдемте отсюда.
Фаломеев бросил на стол сотенную и, влекомый за руку дамой, покинул ресторан.
– Сработало… – ликовала толстуха.
– Сработало… – не выражала радости Алика. – Только здесь на глазах были, а теперь она его домой завезет и трахнет.
Проницательности женщин можно только удивляться. Ошиблась Алика только в одном.
«Уважаемые автолюбители, ни в коем случае не платите за стоянку возле вокзала. Эти лбы дерут с вас деньги незаконно. Их квитанции не стоят бумаги, на которой напечатаны. Ставьте машины на здоровье. Только не обдирайте приезжих как липку. Стыдно, что подумают о москвичах – одни рвачи тут, что ли?»
Уже готовый отдать деньги мужику с разноцветной квитанцией автолюбитель ловко увел их в свой карман обратно.
– Слышал, чего сказали?
– Она не знает, она дура…
– Зато я не дурак.
Глава 39
СЕРГЕЙ
Сергей отвернулся к окну.
Хорошо шерстят, молодцы. Не одна мышь не проскочит. Хотя это еще можно проверить. Да и надо проверить, а иначе какой интерес в его работе.
– Деньги-то еще ладно, – увлеченно рассказывал Васечка. – Я вот как-то ехал сутки в командировку в Тюмень. Ну лег себе ночью, деньги и документы под подушку. Ага, значит. Заснул. Когда утром просыпаюсь, мы уже подъезжаем к Тюмени. Бах, а ботинок нет. Украли ночью. Попутчик спер, который на станции под утро вышел.
– Та ты шо! – всплеснула руками жена, – Что я такого, Вася, не припомню.
– Та то ж еще до тебя було, – отмахнулся Вася. Он рассказывал случай молодости соседям по купе. Однако Сергей слушал его вполуха. А разбуженный шумом из коридора Аслан – в то время, когда разоблачали вора, – еще до сих пор не пришел в себя и непонимающими глазами смотрел на Васю.
– Ну и шо ты, босый, робыв? – с интересом расспрашивала жена.
– Ну так слухай! Шо робыв, шо робыв! Так и пошкандыбал в тулупе и в носках на вокзал. Мороз лютый!
Сергей, не став дослушивать историю Васечки, слез с полки и вышел из купе.
Каким-то шестым чувством он ощутил, как взгляд Аслана буквально пронзил его спину. После ночного инцидента в тамбуре они не произнесли друг другу ни одного слова и вообще делали вид, что ничего не случилось.
В коридоре бегали дети. Мамаша одного из них сидела на откидном стульчике и устало моргала невыспавшимися глазами. Ее сын Игорек – мальчик лет пяти – постоянно крутился рядом, раздражая ее своей повышенной активностью.
– Игорь, прекрати сейчас же дергаться, у меня уже от тебя голова раскалывается! – не выдержала мамаша.
– Раскалывается? – с любопытством остановился Игорь.
Мальчик тут же навис над опустившей голову на колени мамой и стал перебирать ее волосы, что-то выискивая в них.
– Что ты там ищешь? – тихо спросила мамаша.
– Трещинки, – ответил малыш. – Сама же говоришь, что голова раскалывается.
Сергей, стоявший рядом, засмеялся первым. К нему секунду спустя присоединилась мамаша.
– Как они все смешно перекручивают! – произнесла в сторону блондина мамаша. – На днях объясняю ему геометрические фигуры. Рисую, значит, треугольник, прямоугольник. А он мне говорит: «Мама, а бывает кругоугольник?»
Представляешь, что отчебучил?
– Смешно, – согласился Сергей.
– А то как-то ему страшно понравились такие слова, как «полдничает», «столярничает», «огородничает» – отец мой столяр. Так я как-то звоню и спрашиваю: «А чем дедушка сейчас занимается?» А Игорек мне на это: «А дедушка туалетничает».
Мамаша снова засмеялась. Сергей тоже заулыбался. Из купе в коридоре появилась Ира – та девушка, которую он «отбил» поздней ночью у чеченца. Увидев Сергея, она вначале хотела было вернуться обратно, но передумала и, прошмыгнув мимо него, скрылась в тамбуре. Сергей, не осознавая еще, что делает, последовал за ней. Когда он дернул дверь тамбура, девушка с опаской отскочила к стене.
– Что тебе надо? – стараясь говорить с напором, даже с вызовом, произнесла она.
– Не знаю, – угрюмо сознался Сергей.
Что-то болезненное влекло его к этой девчонке. И не одно только имя Ира.
Девчонка в поезде чем-то – он не сразу сообразил чем – была похожа на его маленькую Ирку. Нет, не внешностью, а той бесшабашной непосредственностью, которая сквозила во всем: в ее манере говорить, в размашистых, постоянно жестикулирующих руках, в усмехающихся губах.
«Зачем я пошел за ней?» – почувствовал Сергей снова нарастающий гул в ушах и первый, еще легкий спазм в голове.
Он пристально, в упор разглядывал девушку, словно экспонат. И в этом было что-то ненормальное, патологическое и странное. Девушка начала ерзать. Не то чтобы ей было страшно, но как-то не по себе. Она не понимала хода мыслей блондина. Не знала, что он может предпринять в следующий момент. А любая непредсказуемость в поведении человека, по крайней мере, всегда неприятна. И еще это долгое вяжущее молчание. Ирина, нервно докуривая сигарету, снова предприняла попытку заговорить.
– За что ты меня обозвал? Я разве тебе что-нибудь сделала? – спросила она.
Блондин ничего не ответил. Но лицо его вдруг сделалось злобным, скулы резко очертились. И неожиданно подбородок дернулся. Потом мелко задрожал, передавая нервный импульс губам. И в следующую минуту парень самым детским образом расплакался, глядя на Ирину жалкими глазами. От такого ужаса она на миг застыла на месте. Потом дернулась к тамбурной двери, с силой оттолкнула совершенно размякшего блондина и побежала к себе в купе.
– Дурак! – успела она крикнуть парню на ходу, впрочем, беззлобно, скорее растерянно.
«Да что же это со мной делается?» – утер слезы Сергей.
– Так, давай быстренько в купе – к русской таможне подъезжаем, – заглянула в тамбур курносая проводница. – Это ты тут окурки набросал?
– Нет, не я, – автоматически ответил Сергей, хотя тут же нагнулся и стал собирать разбросанные на полу сигаретные бычки.
– Да ладно, чего ты! – удивленно сказала ему проводница. – Оставь! Я сейчас быстренько веником сгребу!
Сергей вернулся обратно в купе и уселся прямо на постель к чеченцу. Тот отодвинулся чуть в сторону, но недовольства не выразил.
"Это плохо, это очень плохо, – думал Сергей. – Это сильно мешает работе.
Последствия контузии, что ли. Врачи сказали – ничего страшного, а выходит – вон как. Нет, надо взять себя в руки. Сегодня я должен быть начеку".
– Ну а в Москве что делать будешь? – продолжая разговор, обратился к Аслану Васечка.
– Торговать пойду, что еще мне делать? Деньги надо заработать – у меня мать, отец, четыре младших брата, две сестры. В ауле там остались. Есть нечего.
Боимся бомбежек.
– А зачем воевать тогда начали? – Встряла в разговор женщина.
– За свою независимость, за правое дело! – ответил чеченец. – Мы хотим, чтоб все по-честному было. Вы с нами хорошо, тогда и мы с вами по-хорошему. С нами плохо, и мы тем же отвечаем. Все по справедливости.
– Фигня все это. С вами хоть по-хорошему, хоть по-плохому – все равно вы человеческий язык не понимаете, – тихо вступил в разговор Сергей.
– Зачем так говоришь? У нас шариат есть, мы в Аллаха верим, боимся его кары, – возмутился Аслан.
– Шариат, говоришь? – усмехнулся Сергей. – Да у вас для своих один шариат, а для чужих – совсем другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49