– Смогу. Там действительно комары были. Скажу ему, что они меня всю искусали. А может, вообще получится незаметно. Сергей, – назвав генерала по имени, Вика невесело усмехнулась, – невнимательный, может, когда увидит, подумать, что так и было.
– Он бывший разведчик.
– Этот разведчик вчера не мог ключ от бара найти. Сломал замок, а ключ потом отыскался на полочке в ванной.
– Он тебе сегодня еще не звонил?
– Позвонит. Шилов… Ты не спишь со мной потому, что я проститутка?
– Нет. Потому что ты мой друг.
– Ну, тем лучше. – Вика погладила его по голове. – Это ведь так хорошо – иметь друзей, Шилов.
Роман промолчал.
– А мне не нравится твоя фамилия. Она какая-то холодная и острая. Тебе бы подошло что-нибудь дворянское. Например, Шереметьев. Роман Шереметьев. А лучше – Арнольд Шереметьев.
– Хорошо, что не Борис Моисеев. – Шилов убрал с плеч ее руки и встал. – Ладно, мне пора, Тигренок. Можно, я останусь тем, кто я есть?
– Можно. Мы все остаемся теми, кто мы есть.
Шилов поцеловал ее в лоб и пошел к выходу. На пороге остановился:
– Отзвонись сразу, как уйдешь от него. И прямо завтра поедешь домой.
– Заботишься… Значит, любишь?
Шилов сделал вид, что не расслышал. На улице, открывая машину, посмотрел на окна квартиры Тигренка.
Она грустно смотрела на него из окна комнаты.
Роману захотелось все отменить. Вернуться, забрать к чертовой матери фумигатор и выслать ее из города прямо сегодня. Пусть живет у родителей и не возвращается, пока он не разрешит.
Может, он так бы и сделал. Но позвонил Сапожников:
– Жену Шахида убили.
– Что?
– Ее Пашка Арнаутов нашел. В квартире.
– Я сейчас буду.
Выключив телефон, Шилов посмотрел наверх. Тигренка у окна не было. Она только что отошла – тюлевая занавеска, которую она поднимала, когда смотрела во двор, на глазах Шилова плавно опустилась на место.
Недолго поколебавшись, он сел в машину.
***
Саблин доложил генералу Крюкову о об итогах внеочередной встречи с Кальяном.
Крюков долго размышлял, откинувшись в кресле и прикрыв глаза.
Саблин ждал. Всю дорогу из гостиницы в Управление он думал, как поступить. С одной стороны, ради того чтобы нахлобучить тонну таджикского героина, следовало оберегать Кальяна от проблем с МВД и обеспечить ему режим наибольшего благоприятствования в сборе информации. По крайней мере до того момента, пока операция не закончится. Потом можно будет и посмотреть, что к чему, но до тех пор Кальян должен быть жив, здоров и на воле. С другой стороны, сколько еще темных историй, вроде этого похищения Кочешвили, может всплыть в ближайшее время? И что, всякий раз бросаться и закрывать Кальяна грудью? Конечно, отношения с любым серьезным информатором строятся на взаимных уступках и обоюдовыгодном интересе. Иначе ценную информацию не получишь. Но все имеет границы. Если завтра Кальян признается, что убил и изнасиловал сто пятьдесят человек – его опять придется отмазывать?
В самом начале сотрудничества Саблин лично объяснял Кальяну условия: вот в этом мы тебе помогаем, а вот эти свои проблемы будь добр решать самостоятельно. Кальян согласился. Тогда согласился, но позже потихоньку-помаленьку стало так получаться, что это не госбезопасность его использует, а он имеет крышу госбезопасности и вертит свои дела, не слишком придерживаясь договоренностей. Пора бы его слегка приструнить, чтоб знал меру.
Но – целая тонна…
Саблин давно не обольщался насчет своих оперативных способностей и знал, что второго осведомителя такого уровня, как Кальян, он больше в жизни не завербует.
Крюкову скоро идти на повышение. В случае удачного завершения операции с героином Саблин может претендовать на его место. В случае неудачного на дальнейшей карьере можно будет нарисовать жирный крест. Его, конечно, не сошлют в Забайкалье и не выпрут на пенсию. Нет, он сохранит свою должность. Но без каких-либо перспектив в плане роста, так что через два года на пенсию все же придется уйти, пополнив армию бывших комитетчиков и ментов, окопавшихся в службах безопасности частных фирм. Сладкие места давно расхватали, так что если не обладаешь выдающимися способностями и не имеешь влиятельных связей, далеко не продвинешься.
Всю дорогу эти мысли вертелись у Саблина в голове, пока не оформился вывод, равно очевидный и неприятный. Вывод был прост, и обидно, что на него ушло столько времени.
Как ни прискорбно это признать, а дальнейшая судьба Саблина неразрывно связана с нынешним состоянием дел Кальяна. Если менты Кальяна сильно прижмут, ценный груз может выйти из-под контроля, и тогда… Дело не в Кальяне, дело в нем, подполковнике Саблине. На одной чаше весов его будущее, на другой – какой-то мутный грузин и известный своей дуростью убоповский Дровосек. Вот и все.
О результате встречи с Кальяном Саблин доложил генералу, слегка подкорректировав в выгодном для себя направлении. И решение генерала оказалось таким, какое Саблин и ждал:
– Что ж… Конечно, коррупция в органах МВД не является профилем нашей службы, но уровень… Москва будет довольна.
– Я думаю, пора напомнить милиции о прежних временах, – поддакнул Саблин, скрывая внутреннее торжество.
– Только аккуратно. Через их УСБ. Все-таки тема скользкая. В случае провала неумно портить отношения с УБОПом. К тому же не хочу отрывать вас от основной тематики. Как там наш «литерный» поезд? Все идет по плану?
– Так точно, товарищ генерал. Ситуация под контролем.
***
– Сломаны шейные позвонки, – сказал судебно-медицинский эксперт, закончив предварительный осмотр трупа Натальи Шеховцовой. – Больше никаких повреждений. Не дралась, не сопротивлялась.
Труп лежал на спине, в комнате у окна. Черная юбка, темная блузка. Могла в этой одежде и дома ходить, могла куда-то собираться. Со слов Паши Арнаутова выходило, что, когда он приехал, дверь квартиры была приоткрыта. Он вошел – и увидел. Она еще не остыла, и он не сразу понял, что перед ним труп. Порядок в квартире не был нарушен, и на первый взгляд ничего не пропало. Получается, она сама впустила кого-то, кого совсем не боялась, а этот кто-то одним ударом прикончил ее и смылся незадолго до Пашиного появления.
– Роман Георгиевич… – Сапожников отозвал Шилова в сторону, где их разговор не могли бы услышать. – Интересное дело, начальник: стоило этому уроду на «уличной» сказать, что Шахид всем делился с женой, как ее убили.
– А кто был на «уличной»?
– Следак, техник с видеокамерой, арнаутовские почти все, я, ну и злодей. Ушел только Паша.
– Что медик сказал о времени смерти?
– Затрудняется. В квартире тепло, да она еще и лежит около батареи. От двух до пяти часов назад.
Роман посмотрел на Арнаутова-младшего, который сидел в кресле у дверей комнаты и, сжав кулаки, наблюдал за работой оперативно-следственной группы. Примерно два часа назад Паша как раз и приехал в квартиру.
– Сам завалил и сам вызвал? А перед этим с «уличной» смылся? Он не гоблин, чтобы так подставляться. Кто-то кому-то звонил… Кто звонил с мобильного?
– Кто угодно мог позвонить, мы там все время переходили с места на место.
– Тогда всех – в список подозреваемых.
– И следака?
– Не зарывайся, мы с Голицыным убийства раскрывали, когда ты еще в садике водку пил. Ладно, оставайся здесь до конца, а я поеду в отдел.
Шилов направился к выходу. Когда проходил мимо Паши, тот, не поднимая головы, глухо сказал:
– Это не я, Роман Георгиевич. Если вы вдруг подумали.
Шилов остановился:
– Верю. Какие мысли?
– Пока только матерные. А у вас?
– А вот мне матом думать воспитание не позволяет… – Шилов достал из кармана зазвонивший телефон. – Да. Что? В какой больнице? Жди, сейчас буду!
Егоров встретил Романа в коридоре возле палаты.
– Как он? – Шилов кивнул на закрытую дверь.
– Спит.
– Ты говорил с ним?
– Да. Трое встретили на выходе от девчонки. Вырубили с первого удара. Ни ствола, ни ксивы, ни денег…
– Под разбойников косили? – Шилов сунул в рот сигарету.
– Это вояки, Рома. Здесь не курят… – Егоров отобрал у него сигарету. – От шпаны бы Леня отбился.
– И где сейчас эта солдатка?
– Утром отправлена в командировку на Урал.
– Красиво…
– Ага. Что, будем брать часть штурмом?
– Нет. Будем искать одного гениального минера.
– И взорвем все к чертовой матери?
– Взрывать погодим. Мы через него на остальных сможем выйти.
– Жаль. Я бы взорвал.
Шилов заглянул в палату. Василевский спал, до подбородка укрытый одеялом. Голова была забинтована, на лбу повязка покраснела от крови. Когда поправится, объясняться по поводу утраты ксивы и пистолета придется очень серьезно. Большое начальство, как правило, плохо верит в истории с нападениями, всегда подозревая, что сотрудник по пьяни все потерял, а теперь неумело отмазывается. Так что на фоне московской проверки спрос с Василевского учинят строгий. Хорошо, если отделается только дисциплинарным взысканием. А то запросто могут уволить, прецедентов хватает… Ладно, лишь бы поправился.
Роман повернулся к Егорову:
– На всякий случай организуй Леньке охрану. А к этой части пока больше не суйся.
Джексон жил в коммуналке на Васильевском острове.
Пожилая соседка, впустив Романа в квартиру, покосилась на бутылку пива в его руках и со вздохом предупредила:
– Вы поаккуратнее с ним.
– Постараюсь. Если что, милицию вызывайте.
– Пробовали уже как-то, – соседка поторопилась уйти к себе и заперла дверь.
Комната Джексона была оформлена в стиле «милитари». К потолку были подвешены модели самолетов, стены украшали репродукции на батальную тему, полки забиты книгами на военно-историческую тематику.
Шилов ожидал увидеть бардак, соответствующий двухдневному загулу: позавчера Джексон побуянил на Торжковской, где погиб Шахид, вчера на работу не вышел, но зато вечером приперся в прокуратуру и, по слухам, после отъезда Романа выжрал у Кожуриной все запасы спиртного и требовал продолжить банкет. Голицын его как-то успокоил, однако вместо дома Джексон отправился в ближайший кабак, где в пять утра затеял разборки с нарядом патрульно-постовой службы, вызванным барменом, чтобы выставить скандального клиента. Шилов ожидал увидеть бардак, однако в комнате ничего такого страшного не наблюдалось, разве что вдоль стены выстроилась батарея разнообразных бутылок.
Джексон лежал на диване лицом к двери. При появлении Шилова перевернулся на другой бок и с головой укрылся одеялом.
– Чувствуешь, как мне стыдно?
– Конечно. Аж стены от твоего стыда трясутся. Пиво будешь?
– Пиво? – Джексон высунул голову и недоверчиво посмотрел на бутылку, которую держал в руке Роман. – Пиво буду.
Джексон выудил откуда-то из-под подушки «макаров» и привычным движением сорвал мушкой пробку, после чего в два приема опорожнил бутылку, сопровождая поглощение пива громким устрашающим бульканьем.
Поставив бутылку на пол, он приложил ко лбу пистолет:
– Ты извини меня. Подвел тебя, да?
– Ладно, проехали.
– Я сегодня оклемаюсь, и завтра уже на работу.
– А вот этого не надо. Продолжать запой.
– Чего? – Джексон сел, продолжая прижимать ко лбу пистолет.
– Засиделся ты в ментах. Пора в бандиты переквалифицироваться.
– Та-а-ак, интересно. И куда конкретно?
– К Кальяну. Ты афганец, он афганец – глядишь, и споетесь.
– В Афганистане, в «черном тюльпане», с водкой в стакане мы молча плывем над землей… Меня наградят? Хотя бы посмертно? Ладно, ничего не говори. Я все понял.
***
Вечером в дверь квартиры Арнаутова позвонила неизвестная женщина:
– Николай Иванович? Здравствуйте.
– Если вы к Павлу, то его нет.
Женщина улыбнулась:
– Не страшно. Меня зовут Нина. У меня сегодня друзья прилетели из Нью-Йорка, привезли посылку от вашей супруги.
– У меня нет супруги, – ответил Николай Иваныч с каменным лицом. – Так что ничего не надо. Всего доброго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42