– Кого?
Джоппи пожал плечами:
– Какую-то девочку, точно не знаю. Я не вникаю в чужие дела, раз они меня не касаются. Но он заплатит тебе просто за то, чтобы ты начал поиски, а уж найдешь или не найдешь – никто не знает.
– И сколько он согласен мне заплатить?
– Достаточно, чтобы выкупить закладную. Поэтому я и порекомендовал тебя. Я знаю, что тебе срочно нужны деньги. А на этого малого и на того, кого он разыскивает, мне наплевать.
При мысли о закладной я вспомнил свой садик перед домом и тень от деревьев в летний зной. Владея таким жильем, я считал себя ничем не хуже любого белого, а не будь его, я ощущал бы себя нищим с протянутой рукой.
– Не отказывайся от его предложения, парень, – продолжал Джоппи, словно читая мои мысли. – Ты должен сохранить свою собственность. Знаешь ведь, все смазливые девчонки, за которыми ты увиваешься, не купят тебе дома.
– Не нравится мне все это, Джоппи.
– Тебе не нравятся деньги? Чушь!
– Дело не в деньгах... Просто мистер Олбрайт напоминает мне Крысу.
– Кого?
– Помнишь, в Хьюстоне был такой коротышка? Он женился на Этта-Мэй Харрис.
Покрытые рубцами губы Джоппи искривились.
– Нет. Наверное, он появился позже, когда меня там уже не было.
– Так вот, мистер Олбрайт очень похож на Крысу. Вкрадчивый, всегда опрятно одет и беспрестанно улыбается. Но все его мысли поглощены бизнесом, и если встать у него на пути, сотрет в порошок.
Я всегда старался говорить на правильном английском, которому учат в школе, но спустя годы обнаружил, что точно выражать свои мысли могу только на привычном корявом языке, усвоенном с детства.
– Быть может, эта девочка окажется шлюхой и доставит тебе немало хлопот, но когда ты стоишь перед угрозой лишиться собственного крова, тут уж раздумывать не приходится.
– Ты прав. Просто я осторожничаю.
– Осторожность не помешает, Изи. Осторожность спасает от бед и делает тебя сильным.
– Так, значит, он всего-навсего бизнесмен? – снова спросил я.
– Ну конечно!
– И каким бизнесом он занимается? Торгует рубашками или чем-нибудь еще?
– Есть поговорка, которая как нельзя лучше подходит к нему, Изи.
– Ну-ка.
– Рынок – как медвежий рот: что ни кинешь, все сожрет.
Джоппи улыбнулся и сам стал похож на голодного медведя.
– Я подумаю.
– Не тревожься, Изи. Я буду тебя подстраховывать. Просто заглядывай время от времени к старому Джоппи, и я предупрежу тебя, если запахнет жареным. Держи со мной связь, и все у тебя будет в порядке.
– Спасибо за заботу, Джоппи, – сказал я. Но у меня не было никакой уверенности, что я буду его благодарить.
Глава 3
Я отправился домой, думая о деньгах и о том, как они мне необходимы, ну хотя бы самая малость. Я всегда с удовольствием думал о доме. Может быть, потому, что я вырос на ферме издольщика, или же потому, что, пока не купил этот домик, никогда не имел никакой собственности. Я любил свою лачугу. В палисаднике, засеянном густой травой, росли два дерева – яблоня и авокадо, а у боковой стены дома – гранатовое дерево, каждый сезон приносившее более тридцати плодов, и банановое дерево, никогда ничего не рождавшее. На клумбах цвели георгины и шиповник, а также африканские фиалки, которые я ставил в большой кувшин на крыльце.
Сам домик крошечный. Гостиная, спальня и кухня. В ванной даже нет душа, а задний дворик не более надувного детского бассейна. Но этот домик значил для меня больше, чем любая из женщин, с которыми меня сводила судьба. Я ревностно любил его, и если бы судебный исполнитель действительно явился его отбирать, я, пожалуй, стал бы защищать его с ружьем в руках. Я понимал: чтобы сохранить дом, мне ничего не оставалось, как только принять предложение приятеля Джоппи. Но я сердцем чувствовал, здесь что-то не так. Мистер Олбрайт внушал мне беспокойство. И суровые, хотя и справедливые слова Джоппи – тоже. Я пытался уговорить себя лечь в постель и забыть обо всем на свете.
«Изи, – успокаивал я себя, – нужно хорошенько выспаться, а завтра утром отправиться на поиски работы».
«Но сегодня двадцать пятое июня, – возражал мой внутренний голос. – Откуда возьмутся шестьдесят долларов, которые тебе предстоит уплатить первого июля?»
«Я достану их», – ответил я.
«Каким образом?»
Мы продолжали препираться в том же духе, что было абсолютно бессмысленно. Я с самого начала знал, что возьму деньги Олбрайта и сделаю все, что он скажет, если это не будет противоречить закону, потому что моя хижина нуждалась во мне и я не собирался ее покидать. В пользу моего согласия говорило еще одно обстоятельство. Дело в том, что Де-Витт Олбрайт внушал мне страх. Он был крупный и сильный на вид мужчина. По тому, как он расправлял плечи, можно было судить о его склонности к насилию. Впрочем, я, пожалуй, не слабее его. И, подобно большинству молодых людей, от меня никогда нельзя было чего-то добиться с помощью угроз. Но как бы то ни было, Олбрайт нащупал мое уязвимое место – гордыню – и сыграл на этом. Чем больший страх он мне внушал, тем более я утверждался в решимости согласиться на его предложение.
* * *
Адрес, который дал мне Олбрайт, привел меня к небольшому желто-коричневому дому. Соседние дома были выше, но уступали ему и по добротности, и по архитектуре. Я миновал ворота из кованого железа и оказался в холле с входными дверьми в испанском стиле. Поблизости никого не было видно, табличка с именами жильцов или номерами квартир отсутствовала. Вдоль стены тянулся ряд дверей кремового цвета безо всяких надписей на них.
– Извините...
Я вздрогнул от неожиданности и, оглянувшись, увидел маленького белого человека в униформе.
– Кого вы ищете?
– Я ищу... гм, я ищу... – в растерянности повторял я. Я забыл имя. Пришлось сощуриться, чтобы комната не поплыла перед глазами. Я приобрел эту привычку щуриться еще мальчишкой в Техасе. Когда какой-нибудь облеченный властью белый человек заставал меня врасплох, я напрочь забывал обо всем на свете и утрачивал дар речи. «Чем меньше ты знаешь, – говорили мне тогда, – тем меньше у тебя будет неприятностей». Я просто ненавидел себя, а также ненавидел белых и цветных за то, что они сделали меня таким.
– Чем я могу вам помочь? – спросил остроносый белый в униформе, с вьющимися рыжими волосами, а поскольку я продолжал молчать, он добавил: – Корреспонденция принимается с девяти до шести.
– Нет-нет, – пробормотал я, пытаясь вспомнить имя нужного мне человека.
– Именно так! А теперь вам лучше уйти.
– Нет, я хочу сказать, я...
Человек в униформе попятился к скамейке у стены. Я сообразил, что там он держит резиновую дубинку.
– Олбрайт! – завопил я.
– Что?! – завопил он в ответ.
– Олбрайт! Я пришел к Олбрайту!
– А кто такой Олбрайт?
Его взгляд не смягчился, и рука продолжала шарить под скамейкой.
– Вы хотите что-нибудь передать? – спросил он, протягивая тощую руку.
– Нет. Мы договорились о встрече. – Я прямо-таки возненавидел этого человечка.
– Вы договорились встретиться? И даже не помните с кем?
– Мы условились встретиться с мистером Олбрайтом сегодня, в любое время после семи.
– Условились встретиться после семи? Но сейчас половина девятого, он, наверное, уже ушел.
– Он сказал, в любое время после семи.
Человек в униформе не унимался:
– Он дал вам записку, где указано, чтобы вы пришли в неурочный час?
Я покачал головой. Мне хотелось растерзать его на части.
– Откуда мне знать, что вы не какой-нибудь там воришка? Даже имя не могли вспомнить. А может, у вас сообщники, которые только и ждут, чтобы я вас впустил.
Меня мутило от отвращения.
– Ладно, хватит. Просто скажите Олбрайту, когда с ним увидитесь, что приходил мистер Роулинз. Скажите ему, чтобы в следующий раз он давал записку, потому что ниггеров с улицы без записки вы не пускаете.
Я уже был готов вернуться домой, решив, что в конце концов деньги можно попробовать достать где-нибудь еще.
– Подождите, – вдруг остановил меня человек в униформе, – я сейчас.
Он бочком протиснулся в одну из кремовых дверей и запер ее за собой, через несколько минут приоткрыл ее и помахал мне рукой. Впуская меня, он боязливо озирался по сторонам, видимо опасаясь моих возможных сообщников.
Дверь выходила на открытый дворик, вымощенный темно-красным кирпичом. Здесь росли три большие пальмы, их вершины подымались выше трехэтажного дома. Внутренние двери двух верхних этажей были зарешечены, и с решеток водопадом сбегали вьющиеся стебли белых и чайных роз. Было еще светло, но над крышей виднелся серп луны.
Человек в униформе открыл еще одну дверь, по другую сторону двора. За ней была уродливая железная лестница, ведущая вниз. Мы миновали котельную и попали в пустой коридор, выкрашенный грязноватой желто-коричневой краской. С потолка свисала густая бахрома паутины. В конце коридора виднелась дверь того же цвета, вся выщербленная и покрытая толстым слоем пыли.
– Вот то, что вы искали, – сказал мой провожатый.
Я поблагодарил его, и он исчез. Больше я его не видел. Мне часто приходит в голову, что люди заглядывают в мою жизнь всего на несколько минут, вздымают облачко пыли, а затем исчезают навсегда. Таким был мой отец, да и мать немногим лучше.
Я постучался в уродливую дверь. Она открылась, и я увидел комнатушку, а в ней двух мужчин странной наружности. Человек, открывший дверь, был высок и худощав, с курчавыми каштановыми волосами и с темной, как у индийца, кожей. Карие глаза были такими светлыми, что казались почти золотистыми. Его приятель, стоявший напротив двери у противоположной стены, был невысок ростом. По разрезу глаз я принял было его за китайца, но, приглядевшись к нему попристальнее, передумал. Между тем человек, открывший дверь, улыбнулся мне и протянул руку. Я думал, он хочет поздороваться, но он принялся похлопывать меня по бокам.
– Эй, приятель! Ты что? – удивился я, отпихнув его от себя.
Тот коротышка, что стоял у стены, проворно сунул руку в карман.
– Мистер Роулинз, – сказал смуглокожий с чужеземным акцентом. Он все еще улыбался. – Отведите, пожалуйста, руки немного в стороны. Это простая проверка. – Улыбка превратилась в ухмылку.
– Не давайте волю рукам. Я никому не позволю себя обыскивать.
Коротышка наполовину вытянул руку из кармана и шагнул ко мне. Смуглокожий попытался ощупать мне грудь, но я вцепился ему в руку и с силой стиснул запястье. Глаза смуглокожего сверкнули, он улыбнулся и сказал своему партнеру:
– Не беспокойся, Мэнни. Он в порядке.
– Ты уверен, Шариф?
– Да. Он парень ничего, только немного дерганый. – Зубы Шарифа блеснули между темными губами.
Я все еще сжимал его запястье.
– Мэнни, доложи, – сказал Шариф.
Мэнни опустил руку в карман и снова вынул ее, чтобы постучать в дверь. Через минуту она распахнулась, и на пороге появился Де-Витт Олбрайт. Он улыбнулся:
– Это Изи.
– Парень не хочет, чтобы до него дотрагивались, – сказал Шариф, когда я отпустил его руку.
– Оставьте, – велел Олбрайт. – Я просто хотел убедиться, что он пришел один.
– Как пожелаете, – сказал Шариф с видом очень уверенного в себе, даже слегка надменного человека.
– Вы с Мэнни можете идти, – продолжил Олбрайт. – Нам с Изи нужно кое-что обсудить.
* * *
Мистер Олбрайт сел и положил ноги в светлых ботинках на большой белый письменный стол, где стояла початая бутылка виски. За его спиной на стене висел календарь с изображением корзины с ежевикой. И больше ничего. Пол был покрыт желтым линолеумом в цветную крапинку.
– Присаживайтесь, мистер Роулинз, – пригласил Олбрайт, указывая на стул. Он был без шляпы и без пиджака. Из-под левой подмышки выглядывала белая кожаная кобура. Дуло пистолета почти касалось пояса.
– Приятные у вас друзья, – сказал я, разглядывая пистолет.
– Они вроде тебя, Изи. Когда мне требуется подкрепление, я призываю их. Существует целая армия людей, готовых за приличное вознаграждение выполнить любое поручение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25