Немного погодя свет снова зажегся. Врач объяснил, что опыты показали, что включающийся через каждые шесть минут свет не только нарушает сон, но и ослабляет волю пациента.
Они вышли из комнаты и продолжили свой путь по унылому коридору. Лампы дневного света невыносимо раздражали Карпова, который в конце концов достал из кармана темные очки в металлической оправе и надел их, защитив глаза от этого неприятного освещения.
Открылась одна из окованных железом дверей, и они вошли в комнату, похожую на те, в которые предполагалось поселить "зарубежных гостей": такие же кресла? с мягкой обивкой, такие же коврики на стенах и на полу. Стены нежно-персикового цвета.
- Это комната, зарезервированная для наиболее опасных больных: для изменников Родины, которых в доброе старое время просто ставили к стенке после того, как их хорошенько допросят в подвале здания на Лубянке, - объяснил один из сопровождающих их врачей, молчавший до сих пор. - Теперь у нас в руках более современные методы работы с такими людьми.
Карпов вопросительно уставился на доктора. - И какие же?
- Пожалуйста, товарищ генерал, - сказал тот. - Мы можем все это продемонстрировать, если хотите.
Он указал рукой на кресло в стиле Людовика XIV.
Карпов сел, и врач щелкнул потайным выключателем, вмонтированным в спинку кресла. Тотчас же стальные скобы обхватили генеральские запястья и лодыжки.
- Что это значит?
Рев наполнил уши Карпова. Стена напротив него зашаталась, и из нее начали выпадать кирпичи. В образовавшийся пролом хлынули потоки воды. Книжный шкаф превратился в какое-то жуткое существо, которое с ворчанием бросилось на него и принялось грызть его скованные лодыжки. Коврики на полу начали разделяться на полоски, каждая из которых на его глазах превратилась в шипящую и извивающуюся змейку. Подняв свои острые головы, они тоже поползли прямо на него. Пуфик с полосатой обивкой обратился в тигра, который повернул к нему свою оскаленную морду и зарычал.
Карпов пытался вырваться из оков, но не мог.
- Я не выношу неволи! Вы не имеете права...
Но он так и не докончил фразы, потому что комната вдруг наклонилась, и он уехал вместе с креслом в угол. Прижатый спиной к стене, он почувствовал, что на грудь его давит толща воды, которая все прибывает и прибывает сквозь пролом в стене. Он чувствовал холод морских глубин и видел подплывающих к нему акул, гигантских скатов и барракуд. Такого и в самом страшном сне не привидится!
Карпов открыл рот, чтобы закричать, и почувствовал, как в него вливается горько-соленая морская вода. Глаза у него выпучились, в голове творилось черт знает что. Его вырвало прямо на его генеральский мундир.
Даниэла наблюдала за всем этим через односторонне прозрачное стекло уже из соседней комнаты, куда ее проводили "психотерапевты", когда этот жуткий спектакль начался.
- Галлюцинаторная голография, - объяснил Лантин, материализовавшийся вдруг из теней за ее спиной. - Но отсюда не так впечатляет, как если бы мы стояли с ним рядом. Пациент становится центром поля, порождающего фантастические образы. - Лантин даже хрюкнул от удовольствия. - Наш друг генерал Карпов, кажется, сейчас получает донесение.
- С таким одновременным мощным воздействием на все пять органов чувств, пояснил врач, - можно и не такое внушить. Наш лазерный процессор способен создавать голограммы очень высокого качества. Поверьте мне, что для находящегося в той комнате они абсолютно реальны.
Даниэла и Лантин не могли не согласиться с ним, глядя на согбенную позу. Карпова.
- Но где нам действительно удалось сделать прорыв, так это в области тактильных и обонятельных стимуляторов. Человеческое сознание привыкло к обманам зрения, но ему трудно смириться с тем, что и с другими видами ощущений может происходить то же самое, и причем одновременно.
По другую сторону узкого окошка в сене Карпов пытался свернуться в комочек, вероятно, от страха. Его могучие мышцы были напряжены, и из-под стальных полос, стягивающих его ноги и руки, сочилась кровь. Хотя переговорное устройство с той камерой пыток и было отключено, они знали, что он кричит как резаный.
Лантин на него уже не обращал внимания. Сейчас он смотрел на Даниэлу, думая, до чего же она все-таки хороша как женщина. Вслух он сказал:
- Ты все-таки была права тогда, намекнув, что у меня духу не хватит расколоть жену Карпова. Я, конечно, понимаю, что радикальные меры всегда самые эффективные. Но не у каждого хватит характера, чтобы довести их до конца. Тут надо быть настоящим точильным камнем, как говорят американцы.
Даниэла видела в его глазах похоть, и впервые в жизни ей было неприятно чувствовать себя желанной. В этой ситуации, когда Карпов по ту сторону окошка медленно сходил с ума, когда трое психотерапевтов, холодные, как обслуживаемые ими машины пыток, стоят в пределах слышимости, томные взгляды Лантина казались ей просто неприличными. Этого подонка все-таки надо уничтожить, - подумала она. - Хотя бы ради того, чтобы спасти себя.
Так они и стояли, каждый, замкнувшись в звенящей тишине своего сознания, разглядывая сквозь окошко знакомую фигуру человека, которого специалисты из института Сербского поместили в ад, оборудованный по последнему слову изуверской техники, и теперь регистрировали на специальных мониторах становящиеся все более и более беспорядочными отправления жизненных функций генерала Анатолия Карпова, одного из руководителей советских оккупационных войск во время восстания в Венгрии 1956 года, героически подавившего начинающийся мятеж на Украине в 1966 году и прочая, и прочая...
Эндрю Сойер присутствовал на свадьбе духов, когда вдруг почувствовал, что его привычный мир рушится вокруг него.
Произошло это странным образом. Весьма странным, если учесть, что мысли его в этот миг были заняты совсем другим. Он думал о Мики и о ее будущем муже-духе. Семейство Ху, естественно, тоже присутствовало на церемонии. Большая семья: семь сыновой и шесть дочерей. Восьмой сын, Дункан, погиб под колесами автомобиля, когда ему было шесть лет. Шофер влил в себя несколько лишних унций спиртного, когда садился за руль той машины.
Сам-ку, которую подыскал Питер Ынг, свела Сойера с семьей Ху. Духи их давно умерших детей рыдали от счастья, которого было слишком мало в их короткой земной жизни.
Все Ху ужасно понравились Сойеру. Они так и излучали душевную теплоту и сердечность. Боль, которая не покидала его сердце с того самого момента, когда Мики явилась ему во сне, наконец прошла, когда он обсуждал с Ху вопрос свадебных подарков.
Одежда, вещи домашнего обихода, двуспальная кровать - все, конечно, из бумаги и миниатюрных размеров. Договорились также о сумме приданого в валюте Загробного банка, которую можно приобрести в магазине, торгующем подобной параферналией.
Церемония была организована сам-ку в даосистском храме в западной части Острова, на Лэддер-стрит, в выбранный для этого соответствующий день и час. Там она украсила должным образом алтарь и поставила на него две ярко раскрашенные бумажные куколки, символизирующие жениха и невесту. Вокруг них были фигурки богов и богинь загробного мира. Предполагалось, что они выступают в качестве свидетелей на свадьбе духов и дают им свое благословение.
Оранжевые клубы благовоний наполнили храм. Сам-ку начала читать литанию, обращаясь к жениху и
невесте. Ритуал, весьма сложный и абсолютно непонятный Сойеру, тянулся час за часом, пока всех присутствующих не начало подташнивать от запаха курений в монотонного повторения непонятных слов, имеющих, очевидно, магический смысл.
Волшебство творилось перед их взором. Даже гвай-ло Эндрю Сойер чувствовал это. Слова старухи, казалось, жили собственной жизнью. Казалось, что она не произносит их, а только открывает рот, и они сами, приобретая объемность и осязаемость, выходят из ее рта по своей собственной воле. Как будто дух его Мики и сына его новых знакомых, Дункана, оживает в витиеватой литании сам-ку.
К концу церемонии Сойер уже был убежден, что видел среди теней, заполняющих даосистский храм, Мики, такую взрослую и такую красивую. Она стояла рядом с красивым, сильным юношей и счастливо улыбалась Сойеру. Как идиот, он направил на нее свою кодаковскую камеру, которую принес с собой, и щелкнул затвором.
А потом, по завершении церемонии, он решил сделать еще один снимок на память, собрав на ступенях храма все семейство Ху. И именно наводя на них свою камеру, Сойер и заметил спешащего куда-то Питера Ынга.
Сойер сначала не поверил своим глазам. Ведь он сам послал Питера в Цзюнун на важные переговоры, которые завершить раньше вечера было просто физически невозможно. Как могло случиться, что Питер Ынг бежит куда-то по Лэддер-стрит в направлении к Голливуд-роуд?
Прежде чем Джейку и Блисс удалось установить местонахождение Преподобного Чена, прошло все утро и большая часть дня. Джейк теперь мог рассчитывать только на собственные силы: по вполне понятным причинам, ресурсы Куорри были для него закрыты, а по каналам связи 14К тоже ничего не удалось выведать из-за того, что всякие отношения между враждующими триадами были давно прекращены.
Так что вся надежда была на Блисс. Она с полчаса названивала из уличного телефона-автомата. Джейк не спрашивал, кому она звонит. Потом из другого автомата, из третьего...
Без четверти четыре она вышла из очередной будки и сообщила:
- Он в Макао.
- Почему там? Макао не относится к территориям, контролируемым триадой Зеленый Пан.
- Очевидно, теперь относится, - сказала Блисс. - Два раза в неделю его можно найти там в отеле "Партита". Он ему частично принадлежит.
Есть три способа добраться до Макао, в зависимости от того, насколько вы торопитесь попасть туда. В детстве Джейк и Блисс добирались туда на пароме. На это уходило три часа. Более позднее изобретение - катер на подводных крыльях. Он покрывал это расстояние за полтора часа. Когда на маршруте Гонконг - Макао появились "Ракеты", на это стало уходить еще меньше времени - всего сорок пять минут.
Пристегнувшись ремнями, как в самолете, Джейк и Блисс помчались по волнам через залив к далекому клочку земли, считающемуся суверенной португальской территорией, который европейцы по-прежнему называли Макао, но которому китайцы давно вернули его исконное название Аомынь.
Макао деградировал прямо на глазах. Джейк часто думал, что если бы Энтони Берджесс действие своего романа "Заводной апельсин" развернул не в Англии, а в каком-нибудь южном портовом городе, например, на Майами-Бич, то его видение печального мира будущего очень напоминало бы Макао.
Самые приставучие в мире зазывалы облепили пристань. Такси дребезжали всеми частями, некогда роскошные отели имели такой обшарпанный вид, словно их не подметали с тридцатых годов. Даже листья пальм казались чахлыми, безжизненными.
Несмотря на все заверения туристских буклетов, смотреть здесь ровным счетом было нечего. Единственное, что по-прежнему привлекало туда китайцев, так это многочисленные казино. В Гонконге единственной легализованной формой азартной игры были скачки в Счастливой Долине. В Макао было разрешено все.
Во всех казино с утра до ночи невозможно было продохнуть от серо-бурого сигаретного дыма, запаха потных тел игроков, готовых поставить последний грош, играя в фонь тянь, сик по, а также в десятки европейских игр типа рулетки и американских вроде крэпса - в кости.
Отель "Партита" оказался задрипанным зданием, расположенным напротив похожего на него отеля "Синтра". Местами штукатурка на фасаде осыпалась, местами розовая краска, покрывающая ее, выцвела, превратившись в "телесную". Или в цвет застиранного нижнего белья. Отель был построен в двадцатые годы, но у Джейка были сомнения, что даже тогда это нелепое здание казалось кому-нибудь привлекательным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Они вышли из комнаты и продолжили свой путь по унылому коридору. Лампы дневного света невыносимо раздражали Карпова, который в конце концов достал из кармана темные очки в металлической оправе и надел их, защитив глаза от этого неприятного освещения.
Открылась одна из окованных железом дверей, и они вошли в комнату, похожую на те, в которые предполагалось поселить "зарубежных гостей": такие же кресла? с мягкой обивкой, такие же коврики на стенах и на полу. Стены нежно-персикового цвета.
- Это комната, зарезервированная для наиболее опасных больных: для изменников Родины, которых в доброе старое время просто ставили к стенке после того, как их хорошенько допросят в подвале здания на Лубянке, - объяснил один из сопровождающих их врачей, молчавший до сих пор. - Теперь у нас в руках более современные методы работы с такими людьми.
Карпов вопросительно уставился на доктора. - И какие же?
- Пожалуйста, товарищ генерал, - сказал тот. - Мы можем все это продемонстрировать, если хотите.
Он указал рукой на кресло в стиле Людовика XIV.
Карпов сел, и врач щелкнул потайным выключателем, вмонтированным в спинку кресла. Тотчас же стальные скобы обхватили генеральские запястья и лодыжки.
- Что это значит?
Рев наполнил уши Карпова. Стена напротив него зашаталась, и из нее начали выпадать кирпичи. В образовавшийся пролом хлынули потоки воды. Книжный шкаф превратился в какое-то жуткое существо, которое с ворчанием бросилось на него и принялось грызть его скованные лодыжки. Коврики на полу начали разделяться на полоски, каждая из которых на его глазах превратилась в шипящую и извивающуюся змейку. Подняв свои острые головы, они тоже поползли прямо на него. Пуфик с полосатой обивкой обратился в тигра, который повернул к нему свою оскаленную морду и зарычал.
Карпов пытался вырваться из оков, но не мог.
- Я не выношу неволи! Вы не имеете права...
Но он так и не докончил фразы, потому что комната вдруг наклонилась, и он уехал вместе с креслом в угол. Прижатый спиной к стене, он почувствовал, что на грудь его давит толща воды, которая все прибывает и прибывает сквозь пролом в стене. Он чувствовал холод морских глубин и видел подплывающих к нему акул, гигантских скатов и барракуд. Такого и в самом страшном сне не привидится!
Карпов открыл рот, чтобы закричать, и почувствовал, как в него вливается горько-соленая морская вода. Глаза у него выпучились, в голове творилось черт знает что. Его вырвало прямо на его генеральский мундир.
Даниэла наблюдала за всем этим через односторонне прозрачное стекло уже из соседней комнаты, куда ее проводили "психотерапевты", когда этот жуткий спектакль начался.
- Галлюцинаторная голография, - объяснил Лантин, материализовавшийся вдруг из теней за ее спиной. - Но отсюда не так впечатляет, как если бы мы стояли с ним рядом. Пациент становится центром поля, порождающего фантастические образы. - Лантин даже хрюкнул от удовольствия. - Наш друг генерал Карпов, кажется, сейчас получает донесение.
- С таким одновременным мощным воздействием на все пять органов чувств, пояснил врач, - можно и не такое внушить. Наш лазерный процессор способен создавать голограммы очень высокого качества. Поверьте мне, что для находящегося в той комнате они абсолютно реальны.
Даниэла и Лантин не могли не согласиться с ним, глядя на согбенную позу. Карпова.
- Но где нам действительно удалось сделать прорыв, так это в области тактильных и обонятельных стимуляторов. Человеческое сознание привыкло к обманам зрения, но ему трудно смириться с тем, что и с другими видами ощущений может происходить то же самое, и причем одновременно.
По другую сторону узкого окошка в сене Карпов пытался свернуться в комочек, вероятно, от страха. Его могучие мышцы были напряжены, и из-под стальных полос, стягивающих его ноги и руки, сочилась кровь. Хотя переговорное устройство с той камерой пыток и было отключено, они знали, что он кричит как резаный.
Лантин на него уже не обращал внимания. Сейчас он смотрел на Даниэлу, думая, до чего же она все-таки хороша как женщина. Вслух он сказал:
- Ты все-таки была права тогда, намекнув, что у меня духу не хватит расколоть жену Карпова. Я, конечно, понимаю, что радикальные меры всегда самые эффективные. Но не у каждого хватит характера, чтобы довести их до конца. Тут надо быть настоящим точильным камнем, как говорят американцы.
Даниэла видела в его глазах похоть, и впервые в жизни ей было неприятно чувствовать себя желанной. В этой ситуации, когда Карпов по ту сторону окошка медленно сходил с ума, когда трое психотерапевтов, холодные, как обслуживаемые ими машины пыток, стоят в пределах слышимости, томные взгляды Лантина казались ей просто неприличными. Этого подонка все-таки надо уничтожить, - подумала она. - Хотя бы ради того, чтобы спасти себя.
Так они и стояли, каждый, замкнувшись в звенящей тишине своего сознания, разглядывая сквозь окошко знакомую фигуру человека, которого специалисты из института Сербского поместили в ад, оборудованный по последнему слову изуверской техники, и теперь регистрировали на специальных мониторах становящиеся все более и более беспорядочными отправления жизненных функций генерала Анатолия Карпова, одного из руководителей советских оккупационных войск во время восстания в Венгрии 1956 года, героически подавившего начинающийся мятеж на Украине в 1966 году и прочая, и прочая...
Эндрю Сойер присутствовал на свадьбе духов, когда вдруг почувствовал, что его привычный мир рушится вокруг него.
Произошло это странным образом. Весьма странным, если учесть, что мысли его в этот миг были заняты совсем другим. Он думал о Мики и о ее будущем муже-духе. Семейство Ху, естественно, тоже присутствовало на церемонии. Большая семья: семь сыновой и шесть дочерей. Восьмой сын, Дункан, погиб под колесами автомобиля, когда ему было шесть лет. Шофер влил в себя несколько лишних унций спиртного, когда садился за руль той машины.
Сам-ку, которую подыскал Питер Ынг, свела Сойера с семьей Ху. Духи их давно умерших детей рыдали от счастья, которого было слишком мало в их короткой земной жизни.
Все Ху ужасно понравились Сойеру. Они так и излучали душевную теплоту и сердечность. Боль, которая не покидала его сердце с того самого момента, когда Мики явилась ему во сне, наконец прошла, когда он обсуждал с Ху вопрос свадебных подарков.
Одежда, вещи домашнего обихода, двуспальная кровать - все, конечно, из бумаги и миниатюрных размеров. Договорились также о сумме приданого в валюте Загробного банка, которую можно приобрести в магазине, торгующем подобной параферналией.
Церемония была организована сам-ку в даосистском храме в западной части Острова, на Лэддер-стрит, в выбранный для этого соответствующий день и час. Там она украсила должным образом алтарь и поставила на него две ярко раскрашенные бумажные куколки, символизирующие жениха и невесту. Вокруг них были фигурки богов и богинь загробного мира. Предполагалось, что они выступают в качестве свидетелей на свадьбе духов и дают им свое благословение.
Оранжевые клубы благовоний наполнили храм. Сам-ку начала читать литанию, обращаясь к жениху и
невесте. Ритуал, весьма сложный и абсолютно непонятный Сойеру, тянулся час за часом, пока всех присутствующих не начало подташнивать от запаха курений в монотонного повторения непонятных слов, имеющих, очевидно, магический смысл.
Волшебство творилось перед их взором. Даже гвай-ло Эндрю Сойер чувствовал это. Слова старухи, казалось, жили собственной жизнью. Казалось, что она не произносит их, а только открывает рот, и они сами, приобретая объемность и осязаемость, выходят из ее рта по своей собственной воле. Как будто дух его Мики и сына его новых знакомых, Дункана, оживает в витиеватой литании сам-ку.
К концу церемонии Сойер уже был убежден, что видел среди теней, заполняющих даосистский храм, Мики, такую взрослую и такую красивую. Она стояла рядом с красивым, сильным юношей и счастливо улыбалась Сойеру. Как идиот, он направил на нее свою кодаковскую камеру, которую принес с собой, и щелкнул затвором.
А потом, по завершении церемонии, он решил сделать еще один снимок на память, собрав на ступенях храма все семейство Ху. И именно наводя на них свою камеру, Сойер и заметил спешащего куда-то Питера Ынга.
Сойер сначала не поверил своим глазам. Ведь он сам послал Питера в Цзюнун на важные переговоры, которые завершить раньше вечера было просто физически невозможно. Как могло случиться, что Питер Ынг бежит куда-то по Лэддер-стрит в направлении к Голливуд-роуд?
Прежде чем Джейку и Блисс удалось установить местонахождение Преподобного Чена, прошло все утро и большая часть дня. Джейк теперь мог рассчитывать только на собственные силы: по вполне понятным причинам, ресурсы Куорри были для него закрыты, а по каналам связи 14К тоже ничего не удалось выведать из-за того, что всякие отношения между враждующими триадами были давно прекращены.
Так что вся надежда была на Блисс. Она с полчаса названивала из уличного телефона-автомата. Джейк не спрашивал, кому она звонит. Потом из другого автомата, из третьего...
Без четверти четыре она вышла из очередной будки и сообщила:
- Он в Макао.
- Почему там? Макао не относится к территориям, контролируемым триадой Зеленый Пан.
- Очевидно, теперь относится, - сказала Блисс. - Два раза в неделю его можно найти там в отеле "Партита". Он ему частично принадлежит.
Есть три способа добраться до Макао, в зависимости от того, насколько вы торопитесь попасть туда. В детстве Джейк и Блисс добирались туда на пароме. На это уходило три часа. Более позднее изобретение - катер на подводных крыльях. Он покрывал это расстояние за полтора часа. Когда на маршруте Гонконг - Макао появились "Ракеты", на это стало уходить еще меньше времени - всего сорок пять минут.
Пристегнувшись ремнями, как в самолете, Джейк и Блисс помчались по волнам через залив к далекому клочку земли, считающемуся суверенной португальской территорией, который европейцы по-прежнему называли Макао, но которому китайцы давно вернули его исконное название Аомынь.
Макао деградировал прямо на глазах. Джейк часто думал, что если бы Энтони Берджесс действие своего романа "Заводной апельсин" развернул не в Англии, а в каком-нибудь южном портовом городе, например, на Майами-Бич, то его видение печального мира будущего очень напоминало бы Макао.
Самые приставучие в мире зазывалы облепили пристань. Такси дребезжали всеми частями, некогда роскошные отели имели такой обшарпанный вид, словно их не подметали с тридцатых годов. Даже листья пальм казались чахлыми, безжизненными.
Несмотря на все заверения туристских буклетов, смотреть здесь ровным счетом было нечего. Единственное, что по-прежнему привлекало туда китайцев, так это многочисленные казино. В Гонконге единственной легализованной формой азартной игры были скачки в Счастливой Долине. В Макао было разрешено все.
Во всех казино с утра до ночи невозможно было продохнуть от серо-бурого сигаретного дыма, запаха потных тел игроков, готовых поставить последний грош, играя в фонь тянь, сик по, а также в десятки европейских игр типа рулетки и американских вроде крэпса - в кости.
Отель "Партита" оказался задрипанным зданием, расположенным напротив похожего на него отеля "Синтра". Местами штукатурка на фасаде осыпалась, местами розовая краска, покрывающая ее, выцвела, превратившись в "телесную". Или в цвет застиранного нижнего белья. Отель был построен в двадцатые годы, но у Джейка были сомнения, что даже тогда это нелепое здание казалось кому-нибудь привлекательным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105