Ао, старейшина нунги, главный шаман племени, часто уводил До Дука в межгорное ущелье, где в широкой мутной реке нунги ловили рыбу. И было в этих походах нечто идиллическое, в большей мере свойственное взаимоотношениям между отцом и сыном, чем между наставником и учеником.
В один из таких дней, когда солнце, казалось, было готово растопить обнаженное тело До Дука, Ао подстроил ловушку на крокодила и «оседлал» его — мальчик с гипнотическим ужасом наблюдал, как старик заставил того разжать пасть и вставил в нее распорку из куска очищенной от коры ветки, — жуткое чудовище стало почти безопасным.
Затем Ао усадил на спину крокодила До Дука, заставив его вцепиться ладонями в бронированную шею этой гадины. Душа До Дука ушла в пятки, биение сердца, подобно ударам грома, сотрясало грудь, пульсация крови разрывала барабанные перепонки. И вдруг, неожиданно, без всякого предупреждения, Ао подтолкнул его еще вперед, так что голова До Дука оказалась вровень с мордой крокодила. Отвратительные глаза рептилии смотрели прямо на него.
Зачем Ао сделал это? Даже сейчас, отчетливо вспоминая этот момент. До Дук не смог бы ответить на вопрос. Догадки, конечно же, были: лишний раз напомнить, что, не найдя себя среди людей, не исключен вариант обрести свое "я" среди диких зверей.
Другие бы ужаснулись этому предположению, но только не До Дук. Он был единственным свидетелем того, как Ао вонзил нож в мозг крокодила, как раз между глаз, которые за несколько минут до этого разглядывали До Дука если и не с особым любопытством, то, по крайней мере, с интересом.
В ночь того же дня, наблюдая за тризной племени, наслаждавшегося жареным мясом убитого крокодила, которое До Дук помогал Ао отделять от костей, он вновь ощутил видение ауры и вспомнил того какаду, его почти человеческий крик, будто он сам душил его своими окровавленными в требухе крокодила руками.
И с тех пор как он впервые очутился у нунги, этот неистовый крик птицы стал значить для него больше, чем заслуженное и почти желаемое наказание от его наставника.
Именно в этот момент До Дук явственно ощутил чувство греха, но не того греха, о котором безапелляционно, с каким-то истовым усердием толковали миссионеры — ненавистные его сердцу католики, — а греха перед самой матерью-природой. Не в их глазах, а в красном свете зрачков какаду До Дук узрел ореол страсти, какое-то внеземное сияние и упоение собственным грехом.
И даже когда старейшины окончательно признали его своим и он сам обрел статус шамана, крик этой птицы не давал ему покоя, выворачивая сердце наизнанку.
По собственной инициативе он вызвался поймать и убить крокодила, как это сделал Ао тринадцать месяцев назад, — возражений не последовало. Ему предстояло разделать тушу и принести окровавленные куски мяса, чтобы все — старые и молодые — смогли убедиться в его силе.
Как ему и было предписано, До Дук вышел на охоту один. Крокодила он обнаружил довольно быстро — огромная туша, подобная стволу срубленного гигантского дерева, отдыхала в тихих водах реки Сонгба. Вряд ли кто-либо решился перешагнуть этот естественный барьер, чтобы перебраться на противоположный берег.
Сила и спокойствие: именно эта мысль, подумал До Дук, приходила ему в голову, когда кричал какаду, будто птица имела власть над его сознанием. Способен ли человек, будь то шаман или священник, властвовать над волей себе подобного? Нет.
Вместо того чтобы вонзить нож в крокодила. До Дук, что-то ласково наговаривая, взобрался ему на спину и заглянул в его подернутые красной пеленой глаза — сразу вспомнился первый урок Ао. По мутным водам речонки он плыл на шее чудовища, пока не увидел на берегу миссионеров, вдалбливающих в местных жителей — обитателей низин католические истины о Боге, Дьяволе, адском огне и всеобщем проклятии. Эти миссионеры почти не обращали внимания на своих слушателей, на окружающие их леса и первобытные дебри. Их сознание витало в Риме, и нигде, кроме Рима.
Один из них, прервав тираду, спустился к илистому бережку, чтобы окунуться и немного освежиться, — крокодил моментально рванулся вперед и, ухватив его за колено, потащил вниз по течению. Чтобы прекратить крики служителя Бога, До Дук заколол его; затем освежевал миссионера, отделил мясо от костей — крокодил терпеливо наблюдал за всей этой процедурой, когда же дело было закончено, зеленое чудовище нырнуло в воду, вышвырнув До Дука с его добычей на берег.
Какая-то неведомая энергия вливалась в старейшин племени, когда они пировали, наслаждаясь человечиной, которую им торжественно вручил До Дук. В его же ушах продолжал эхом отдаваться крик какаду, и он, улыбаясь, вместе со всеми хватал руками сочное ароматное жареное мясо.
* * *
— Я бы мог убить вас обоих, — отрезал Мик Леонфорте. — Возможно, мне и следовало именно так поступить.
— Ты не пожалеешь, что мы присоединились к тебе.
Рок сказал эту фразу с такой убежденностью в голосе, что Леонфорте как-то сразу умолк и долго рассматривал его. Наконец он произнес:
— Вам ведь почти ничего не известно. Когда же вы кое-что узнаете, тогда посмотрим.
— Стало быть, ты хочешь нас испытать? — спросил Рок.
— Прежде всего вы должны понять, что законы здесь диктую я. Если же эта истина окажется вам не по зубам, можете считать себя покойниками. Это уже доказано на практике.
— Уже доказано, — промолвил До Дук. — Ты имеешь в виду предыдущую группу из Пентагона.
— Здесь я царь и бог, — несколько иначе высказал свою мысль Леонфорте, будто не замечая реплики До Дука.
Он подал знак, в из кустов появились гуав. Они жевали вяленую рыбу и холодный сухой рис. Даже эта неприхотливая еда после сухого пайка показалась Року с До Духом манной небесной.
— Можете спросить у моих ребят, — добавил он.
Вновь До Дук убедился, что кому-нибудь в Пентагоне не составило бы особого труда прилепить к Леонфорте ярлык психопата. ОЭУ — существовала такая аббревиатура, и До Дук не сомневался — именно так его рассматривали все хорошо знавшие Мика в Сайгоне — опасен в экстремальных условиях. Такой вывод напрашивался сам собой, был весьма логичен, но и чрезвычайно опасен. Видимо, именно подобные умозаключения и угробили тех парней из первой спасательной группы. До Дук понял, что, если будет чрезмерно разговорчив, они с Роком моментально окажутся на небесах.
— Мне понравилось то, что ты сказал о золотой курочке, — подал голос Леонфорте. — Что же тебе известно об этом трубопроводе из Золотого Треугольника?
— Только то, о чем мог догадаться. Мой командир был нем как рыба, следовательно, он в курсе всех этих дел.
— Почему ты так в этом уверен?
— Прежде всего, у него отлично налажена связь с отделом Пентагона, ведающим странами ЮВА. — До Дук на секунду задумался. — К тому же он не кадровый. Бывший профессор из колледжа. Ему обрыдло на гражданке, и он прыгнул в полковники. На короткой ноге с воротилами из высших штабов.
До Дук слизнул соль с кончиков пальцев.
— Во-вторых, приказ, который я получил, заключался в том, чтобы освободить тебя и доставить именно к нему, а не в структуры Пентагона, — До Дук ухмыльнулся. — Тоже приказик из серии, попахивающей дерьмецом. Когда же я встретил тебя, все встало на свои места — дружба моего «гражданского» полковника с шишками из Пентагона и его указания доставить тебя именно к нему стали для меня секретом Полишинеля.
Лицо Леонфорте озарилось улыбкой:
— Чем больше я смотрю на тебя, До Дук, тем больше ты мне нравишься. Видимо, я сделал правильный выбор, не вышибив тебе из сорок пятого калибра мозги.
Мик поднялся, стряхнул с брюк крошки риса. Гуаи взяли автоматы на изготовку.
До Дук, медленно расправляя затекшие ноги, более чем когда либо чувствовал себя во власти Леонфорте.
— Пойдем, — бросил Мик. — Я должен показать тебе еще кое-что на базе.
Солнце еще не успело зайти, как они добрались до стоянки. Сквозь дымку облаков светились верхушки деревьев. В гуще кустов слышался звонкий клекот птиц, а где-то вдали раздавался предупреждающий рокот какого-то большого хищника — наверняка тигр, подумал До Дук.
Лагерь Леонфорте примерно соответствовал той стоянке, которую воображал себе До Дук. И хотя люди там жили не в палатках, а в домишках, вся ее инфраструктура свидетельствовала о бедности и невзгодах, о которых европейцам было бы весьма трудно судить. Запах помойки и гниющей рыбной требухи застревал в горле.
В одно мгновение и без какого-либо знака Леонфорте — До Дук, по крайней мере, его не заметил — гуаи рассеялись. Остался лишь один, который сопровождал их к наиболее презентабельному домику. До Дук предположил, что это резиденция самого Леонфорте, но ошибся и с этого момента принял окончательное решение относительно иллюзорности своего мнения раскусить этого человека с налету.
Как оказалось, в постройке располагалась тюрьма, и в ней был заключен только один мужчина: явный европеец в темной ферме вьетконговцев; на его куртке не было знаков различия, но выправка и манера держаться выдавала в нем явного военного.
— Один из твоих дерьмовых шефов? — спросил Рок.
Леонфорте кивнул:
— Безумный Шляпник.
Узник был загорел и хорошо сложен. Строен и высок — его голова почти упиралась в потолок импровизированной камеры. Пронзительные голубые глаза без видимого предубеждения изучающе смотрели на пришедших. До Дуку хорошо была знакома эта маска безразличия.
— Он возглавлял первую группу, охотящуюся за мной, — пояснил Леонфорте.
До Дук хотел было спросить, что случилось с остальными, но вовремя осекся — этот старший группы и есть ответ. Он единственный в этом лагере, других нет. Мик о них даже не упомянул. Следовательно, они мертвы.
До Дук понял, что Леонфорте уже пересек тот роковой рубеж, который им с Роком только предстояло миновать, решись они связать свою дальнейшую жизнь с этим человеком. Для себя эту проблему До Дук решил без особых угрызений совести: законы, принятые в человеческом обществе, уже давно перестали быть для него нормой и его не очень тяготил новый шаг, который поставит его вообще вне закона.
— Что ты собираешься с ним делать? — нежным голосом, но с убийственной интонацией, хорошо известной До Дуку, спросил Рок.
— Еще не решил.
Рок сделал шаг в направлении Шляпника. Глядя ему прямо в глаза, он произнес:
— У меня есть идея.
До Дук не стал возражать против того, что задумал Рок, поскольку план Рока только укреплял их взаимоотношения с Миком Леонфорте. Предложение Рока произвело положительное впечатление и на самого Леонфорте, ибо он сразу же удваивал свою власть над гуаи и, следовательно, над собственно «золотым» трубопроводом; кроме того, эти двое оказывались повязанными с ним одной ниточкой — на всю оставшуюся жизнь. Неплохое послание придумал Рок Болванщику, подумал Мик.
— Когда они получат нашу посылку, — как бы продолжил его мысль Рок, — то дважды задумаются, прежде чем послать кого-нибудь за нами.
Рок приказал гуаи привязать Шляпника к бамбуковой изгороди. Затем, склонившись над ним, начал задавать вопросы. В этом заключалась уловка.
Допрос должен был убедить Шляпника в том, что им необходимо выведать известные ему секретные сведения военной разведки. Основной же замысел заключался в том, чтобы подставить его, сделать живой дезинформацией. Появление Шляпника в дверях Пентагона должно было вызвать ответную реакцию со стороны Червонной Королевы.
— Мы можем убить его, — пояснил Рок, — это самое простое решение вопроса, но в этом случае никакого послания не получится. Его смерть просто спишут на счет чарли. Мы же отправим более ценную посылку: инсценируем его освобождение, и тогда он напоет Червонной Королеве много полезных для нас песен, а сольная ария будет о том, что мы честно исполняем свой воинский долг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97