— Он позволил себе улыбнуться. — Например, мне бы хотелось знать, где находится Доминик Гольдони.
На лице Маргариты отразилось облегчение, она усмехнулась.
— Тогда вы пришли не по адресу. Обратитесь в ФБР. Я не представляю, где может быть сейчас мой брат. — Она негодующе фыркнула. — А теперь убирайтесь вон, ничтожество.
— А разве вам не интересно, что могу сказать я? — не обратив внимания на ее слова, задал свой вопрос До Дук.
— Интересно было бы... — улыбнулась она.
Он перешагнул через борт ванны, и вода выплеснулась через край на пол. Прижав одну руку к ее лицу, а другую к груди, он погрузил ее резким движением в воду. Через некоторое время он, схватив ее за густые волосы, дал ей глотнуть воздуха. Маргарита кашляла и фыркала. Глаза слезились, груди тяжело вздымались. До Дук убедился, что она наконец поняла серьезность ситуации.
— А сейчас? — спросил он. — Нам все-таки есть о чем поговорить, вы согласны?
— Ублюдок, — простонала она. — Как ты смеешь... Но ты же еще ничего не видела, детка, довольно усмехаясь, подумал он про себя.
— Мне нечего тебе сказать, — Маргарита убрала волосы с лица.
Она села на край ванны, не обращая ни малейшего внимания на свою наготу.
— Моя жизнь для меня ничего не значит. Я никогда не предам своего брата. Даже если бы я знала, куда они его дели.
До Дук снял с крючка вешалки купальное полотенце неимоверных размеров и бросил ей.
— Завернитесь, — сказал он, выбираясь из ванны. — Не желаете ли взглянуть?
Он за руку вытащил ее из ванной комнаты. Она успела накинуть на себя купальное полотенце — оно скрывало ее от грудей до колен.
— Какой же ты идиот! Что бы ты со мной ни делал, я не отвечу. Я не знаю ровным счетом ничего. Об этом позаботились фэбээровцы.
Он протащил ее через спальню мимо отделанного мрамором камина. На каминной полке невозмутимо тикали часы.
Когда они очутились в прихожей, Маргарита почувствовала, как горло ее перехватила судорога. Она поняла, куда он ее тащит.
— Нет, нет, ради Бога, нет!
Он разжал пальцы, и она ринулась от него в другую спальню. Следуя за ней по пятам, До Дук едва успел подхватить сваливавшееся с Маргариты длинное полотенце. Его конец он намотал себе на левую руку, появившись на пороге спальни. По-видимому, это была детская — на кровати тут и там валялись разбросанные мягкие игрушки.
— Франсина!
До Дук спокойно смотрел на представшую перед его глазами сцену: обнаженная мать, в отчаянии закрывающая лицо руками, и тем не менее не в силах оторвать взгляд от своей пятнадцатилетней дочери, подвешенной за лодыжки к люстре.
— О Боже, Франсина!
Налитое кровью миловидное личико девочки абсолютно ничего не выражало. Глаза полузакрыты, рот полуоткрыт.
— Она еще не мертва, — произнес До Дук. — Но она непременно умрет, если ты не сделаешь так, как я скажу.
— Ладно, ладно, только опусти ее вниз!
— Только после того, как ты сделаешь то, о чем я тебя попрошу. И мы снова перейдем на «вы». Я не желаю ей зла. Но имейте в виду, что ее жизнь в ваших руках. — Он пересек комнату, бросив ей конец полотенца, который держал в руке. — Ну, теперь-то мы понимаем друг друга?
Маргарита бросила на него взгляд — о как хорошо был знаком ему подобный взгляд! — в нем читалось ее желание вонзить ему меж ребер нож для распечатывания писем. На мгновение ему даже стало любопытно — неужели он у нее под рукой, неужели она действительно готова совершить поступок, идущий вразрез с ее естеством? В данную минуту его интересовал только этот вопрос.
— Чего вы от меня хотите? — спросила она.
Они вместе спустились в библиотеку, там он плеснул в бокалы по глотку бренди. Он даже позволил ей одеться, но только под своим присмотром. Она накинула на себя черную комбинацию, кремового цвета блузку, ноги сунула в расшитые золотой нитью шлепанцы. Он оценил то достоинство и скорость, с которыми она оделась.
И все-таки она сначала отказалась отвечать на его вопросы.
— Выпейте, — обратился До Дук к ней. — Это вас успокоит.
Она приняла от него фужер, сделала медленный глоток. Усаживаясь на диван рядом с ней, До Дук пригубил свой бокал.
— Значит, договорились? Это все, что я от вас требую. Когда ваш брат позвонит, вы уведомите меня о его местонахождении.
Она поставила свой фужер на столик.
— Вы с ума сошли! Этого никогда не произойдет. Никто из них никогда не станет звонить мне по этому вопросу.
— И тем не менее, он позвонит.
Какое-то время Маргарита смотрела на него в упор, перед тем как вытащить из серебряного ящичка сигарету. Она потянулась за ней; блуза на ее груди натянулась. Ага, сказал про себя До Дук, все эти женские провокации были ему хорошо известны. Ну что ж, это только ускоряло развязку...
— Ублюдок! ФБР опекает моего брата Доминика уже в течение полугода, а то и больше. Ему разрешили взять с собой жену и детей. И с тех пор я о нем ничего не слышала. Точно так же, как его мать. Ему совершенно недвусмысленно дали понять: никаких контактов с родственниками или друзьями, в противном случае ФБР не гарантирует его безопасности.
В его руке блеснула серебряная зажигалка; чуть поколебавшись, Маргарита все же решилась наклониться к ней, чтобы прикурить. Глубоко затянувшись, она выпустила дым, стараясь, чтобы он заметил ее волнение.
— Хочу еще заметить, что ни один из свидетелей, пользующихся покровительством ФПЗС, за всю ее историю ни разу не соблюдал всех положенных инструкций. Об этом я знаю от мистера Маршалла, заместителя директора программы. А после всего того, что имело место, я знаю, что Доминик запомнил это. Он вовсе не спешит в могилу, совсем наоборот. Ему есть для чего и для кого жить.
Она оборвала себя на полуфразе, и До Дуку стало ясно, с каким нетерпением ждет она хоть какой-то его реакции на ее слова. До Дук понял, что она пытается взять реванш. Он решил промолчать.
Маргарита докурила свою сигарету до конца. Затушила окурок в пепельнице. До Дук ожидал, что она тут же закурит новую, но Маргарита снова удивила его своей силой воли. Сложив руки на коленях, она повернулась к нему.
— Освободи мою дочь, — мягким голосом сказала она.
— Мы говорили о твоем брате Доминике, — ответил ей До Дук.
Он с некоторым волнением наблюдал за тем, как на ее лбу выступали капельки пота. Они сливались вместе и скатывались затем по ее щекам. Его начинало охватывать знакомое возбуждение, подобное тому, когда он видел ауру вокруг совершенно незнакомых ему людей. В ушах слышался странный звон.
Голова Маргариты клонилась вниз, губы трепетали.
— О'кей, — сказала она, — предположим, Доминик и вправду позвонит. И что?
— Назначишь ему встречу тотчас же, и без всяких штучек со стороны ФПЗС.
— Он не пойдет ни на какую встречу.
До Дук достал из серебряной коробочки очередную сигарету, прикурил и протянул ей.
— Пойдет, Маргарита, — возразил он. — Мне известно, раньше он уже звонил сюда несколько раз. Последний раз, помнится, не из-за того ли, что некий информатор сообщил ему о том, что сотворил с тобой Тони за закрытыми дверями?
Из уст Маргариты вырвался слабый стон. Она инстинктивно подтянула колени — казалось, его слова доставили ей физическую боль. Она была бледна и тяжело дышала полуоткрытым ртом.
— На этот раз Доминик получит информацию о том, что твой муж избил Франсину.
Сказано это было таким спокойным тоном, будто он продиктовал ей номер из телефонной книги, и эта его прозаическая манера была наиболее пугающей.
— Он непременно позвонит, не так ли? И тогда наступит твоя очередь сыграть свою роль. Ты изобразишь неподдельную истерику, и, даже если он не среагирует на нее, ты все равно будешь настаивать на встрече.
— Какой же ты подонок!
Она закрыла глаза. Из-за этого гада все полетит к черту, подумала Маргарита.
Она чувствовала, что теряет контроль над собой, соленые слезы текли по щекам, казалось, мозг превратился в какое-то размягченное желе — ее охватила паника. Пытаясь придать своим мыслям хоть какую-то последовательность, она спросила:
— Ты хоть знаешь, о чем меня просишь?
До Дук неожиданно хлопнул в ладони, причем удар пришелся по ее бокалу с бренди, который с громким хрустом разлетелся на мелкие осколки, заставив Маргариту подскочить на месте. Ему понравилось, как эта «шутка» отразилась на выражении ее глаз — в сознании всплыл образ Мадам X, запечатленный на полотне Сарджента.
Он сказал:
— Я уже убил охранника, ротвейлера и служанку. Не стоит и секунды сомневаться в том, что я убью твою дочь.
Она не могла оторвать взгляда от его мерцающих глаз.
— Как я уже заметил, жизнь Франсины в буквальном смысле находится в твоих руках.
Маргарита ткнула окурок в пепельницу.
— Боже праведный, как ты можешь спать по ночам?
До Дук поднялся:
— Интересный вопрос, услышанный из уст сестры Доминика Гольдони. Разве ты не пользуешься своей девичьей фамилией — его фамилией — в своем собственном бизнесе? Несомненно, пользуешься. — По лицу До Дука скользнула доверительная улыбка. — Интересно, что чувствует Тони в связи с твоей известностью под именем Маргариты Гольдони? Не от этого ли он приходит в ярость и изливает ее на тебя?
Она посмотрела на него с каким-то благоговейным ужасом, ощущение некоей внезапной перемены резануло ее, подобно бритве. До Дук обошел диван и остановился у огромного полотна Генри Мартина, на котором был изображен сельский пейзаж: поле, засеянное колосящейся пшеницей. Он наслаждался мастерством композиции и выбором цветовой гаммы.
— Маргарита, ты достаточно умна, чтобы понять — каждый из вас по-своему выбирает наиболее целесообразные пути решения той или иной проблемы, вряд ли здесь уместны фанатизм или справедливость.
Рассматривая ландшафт на картине Мартина, изображенный живописцем с волшебной силой, До Дук ждал ответа. Он думал о том, что с удовольствием бросил бы все, даже свою постоянную игру со смертью, позволяющую ему поддерживать себя в форме, ради способности написать хотя бы одну картину, подобную этой. У него не было детей — по крайней мере, о существовании которых он бы знал, — но подобный шедевр лучше всякого ребенка, поскольку, подобно божеству, воображение и мастерство художника дают возможность как бы остановить мгновение. Большей награды для себя в этой жизни он бы не пожелал.
— Как интересно, такой зверь — и ценитель высокого искусства, — голос Маргариты прозвучал где-то у его локтя.
Он услышал, как она подошла, вернее сказать, почувствовал это. Интересно, вновь подумал он, хватит ли у нее духу пырнуть его ножом для распечатывания писем? Не поворачивая головы от полотна Мартина, он заметил:
— Доминик позвонит в течение ближайших двух часов. Ты готова выполнить свою половину нашей сделки?
— Подожди минуту, — попросила она. — Раньше мне не доводилось заключать сделки с дьяволом.
— Возможно, — он резко повернулся к ней, — но готов спорить — твой брат делал это столько раз, что, наверное, сбился со счета.
Ты ничего не знаешь о моем брате, хотелось ей крикнуть ему, однако холодящий душу страх при мысли о том, что он в своей обычной спокойной манере начисто опровергнет ее слова, не дал ей раскрыть рта.
Их взгляды встретились, и ее глаза отразили какие-то противоречивые чувства, скрывающиеся за внешней враждебностью ее поведения. До Дук сомневался, догадывается ли она о том, насколько его влечет к ней. Он был уверен, что она не имеет понятия о классической тактике, используемой ведущими допрос, к которой он и прибегнул: вначале подавить, затем расположить к себе — шаблонная схема любых взаимоотношений. Но она могла догадаться о другом его приеме. Несколько лет назад он пришел к выводу: женщин трогает не столько та власть, которую они испытывают над собой, сколько доминирующее влияние в отношении других.
Маргарита облизала пересохшие губы.
— У тебя есть имя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
На лице Маргариты отразилось облегчение, она усмехнулась.
— Тогда вы пришли не по адресу. Обратитесь в ФБР. Я не представляю, где может быть сейчас мой брат. — Она негодующе фыркнула. — А теперь убирайтесь вон, ничтожество.
— А разве вам не интересно, что могу сказать я? — не обратив внимания на ее слова, задал свой вопрос До Дук.
— Интересно было бы... — улыбнулась она.
Он перешагнул через борт ванны, и вода выплеснулась через край на пол. Прижав одну руку к ее лицу, а другую к груди, он погрузил ее резким движением в воду. Через некоторое время он, схватив ее за густые волосы, дал ей глотнуть воздуха. Маргарита кашляла и фыркала. Глаза слезились, груди тяжело вздымались. До Дук убедился, что она наконец поняла серьезность ситуации.
— А сейчас? — спросил он. — Нам все-таки есть о чем поговорить, вы согласны?
— Ублюдок, — простонала она. — Как ты смеешь... Но ты же еще ничего не видела, детка, довольно усмехаясь, подумал он про себя.
— Мне нечего тебе сказать, — Маргарита убрала волосы с лица.
Она села на край ванны, не обращая ни малейшего внимания на свою наготу.
— Моя жизнь для меня ничего не значит. Я никогда не предам своего брата. Даже если бы я знала, куда они его дели.
До Дук снял с крючка вешалки купальное полотенце неимоверных размеров и бросил ей.
— Завернитесь, — сказал он, выбираясь из ванны. — Не желаете ли взглянуть?
Он за руку вытащил ее из ванной комнаты. Она успела накинуть на себя купальное полотенце — оно скрывало ее от грудей до колен.
— Какой же ты идиот! Что бы ты со мной ни делал, я не отвечу. Я не знаю ровным счетом ничего. Об этом позаботились фэбээровцы.
Он протащил ее через спальню мимо отделанного мрамором камина. На каминной полке невозмутимо тикали часы.
Когда они очутились в прихожей, Маргарита почувствовала, как горло ее перехватила судорога. Она поняла, куда он ее тащит.
— Нет, нет, ради Бога, нет!
Он разжал пальцы, и она ринулась от него в другую спальню. Следуя за ней по пятам, До Дук едва успел подхватить сваливавшееся с Маргариты длинное полотенце. Его конец он намотал себе на левую руку, появившись на пороге спальни. По-видимому, это была детская — на кровати тут и там валялись разбросанные мягкие игрушки.
— Франсина!
До Дук спокойно смотрел на представшую перед его глазами сцену: обнаженная мать, в отчаянии закрывающая лицо руками, и тем не менее не в силах оторвать взгляд от своей пятнадцатилетней дочери, подвешенной за лодыжки к люстре.
— О Боже, Франсина!
Налитое кровью миловидное личико девочки абсолютно ничего не выражало. Глаза полузакрыты, рот полуоткрыт.
— Она еще не мертва, — произнес До Дук. — Но она непременно умрет, если ты не сделаешь так, как я скажу.
— Ладно, ладно, только опусти ее вниз!
— Только после того, как ты сделаешь то, о чем я тебя попрошу. И мы снова перейдем на «вы». Я не желаю ей зла. Но имейте в виду, что ее жизнь в ваших руках. — Он пересек комнату, бросив ей конец полотенца, который держал в руке. — Ну, теперь-то мы понимаем друг друга?
Маргарита бросила на него взгляд — о как хорошо был знаком ему подобный взгляд! — в нем читалось ее желание вонзить ему меж ребер нож для распечатывания писем. На мгновение ему даже стало любопытно — неужели он у нее под рукой, неужели она действительно готова совершить поступок, идущий вразрез с ее естеством? В данную минуту его интересовал только этот вопрос.
— Чего вы от меня хотите? — спросила она.
Они вместе спустились в библиотеку, там он плеснул в бокалы по глотку бренди. Он даже позволил ей одеться, но только под своим присмотром. Она накинула на себя черную комбинацию, кремового цвета блузку, ноги сунула в расшитые золотой нитью шлепанцы. Он оценил то достоинство и скорость, с которыми она оделась.
И все-таки она сначала отказалась отвечать на его вопросы.
— Выпейте, — обратился До Дук к ней. — Это вас успокоит.
Она приняла от него фужер, сделала медленный глоток. Усаживаясь на диван рядом с ней, До Дук пригубил свой бокал.
— Значит, договорились? Это все, что я от вас требую. Когда ваш брат позвонит, вы уведомите меня о его местонахождении.
Она поставила свой фужер на столик.
— Вы с ума сошли! Этого никогда не произойдет. Никто из них никогда не станет звонить мне по этому вопросу.
— И тем не менее, он позвонит.
Какое-то время Маргарита смотрела на него в упор, перед тем как вытащить из серебряного ящичка сигарету. Она потянулась за ней; блуза на ее груди натянулась. Ага, сказал про себя До Дук, все эти женские провокации были ему хорошо известны. Ну что ж, это только ускоряло развязку...
— Ублюдок! ФБР опекает моего брата Доминика уже в течение полугода, а то и больше. Ему разрешили взять с собой жену и детей. И с тех пор я о нем ничего не слышала. Точно так же, как его мать. Ему совершенно недвусмысленно дали понять: никаких контактов с родственниками или друзьями, в противном случае ФБР не гарантирует его безопасности.
В его руке блеснула серебряная зажигалка; чуть поколебавшись, Маргарита все же решилась наклониться к ней, чтобы прикурить. Глубоко затянувшись, она выпустила дым, стараясь, чтобы он заметил ее волнение.
— Хочу еще заметить, что ни один из свидетелей, пользующихся покровительством ФПЗС, за всю ее историю ни разу не соблюдал всех положенных инструкций. Об этом я знаю от мистера Маршалла, заместителя директора программы. А после всего того, что имело место, я знаю, что Доминик запомнил это. Он вовсе не спешит в могилу, совсем наоборот. Ему есть для чего и для кого жить.
Она оборвала себя на полуфразе, и До Дуку стало ясно, с каким нетерпением ждет она хоть какой-то его реакции на ее слова. До Дук понял, что она пытается взять реванш. Он решил промолчать.
Маргарита докурила свою сигарету до конца. Затушила окурок в пепельнице. До Дук ожидал, что она тут же закурит новую, но Маргарита снова удивила его своей силой воли. Сложив руки на коленях, она повернулась к нему.
— Освободи мою дочь, — мягким голосом сказала она.
— Мы говорили о твоем брате Доминике, — ответил ей До Дук.
Он с некоторым волнением наблюдал за тем, как на ее лбу выступали капельки пота. Они сливались вместе и скатывались затем по ее щекам. Его начинало охватывать знакомое возбуждение, подобное тому, когда он видел ауру вокруг совершенно незнакомых ему людей. В ушах слышался странный звон.
Голова Маргариты клонилась вниз, губы трепетали.
— О'кей, — сказала она, — предположим, Доминик и вправду позвонит. И что?
— Назначишь ему встречу тотчас же, и без всяких штучек со стороны ФПЗС.
— Он не пойдет ни на какую встречу.
До Дук достал из серебряной коробочки очередную сигарету, прикурил и протянул ей.
— Пойдет, Маргарита, — возразил он. — Мне известно, раньше он уже звонил сюда несколько раз. Последний раз, помнится, не из-за того ли, что некий информатор сообщил ему о том, что сотворил с тобой Тони за закрытыми дверями?
Из уст Маргариты вырвался слабый стон. Она инстинктивно подтянула колени — казалось, его слова доставили ей физическую боль. Она была бледна и тяжело дышала полуоткрытым ртом.
— На этот раз Доминик получит информацию о том, что твой муж избил Франсину.
Сказано это было таким спокойным тоном, будто он продиктовал ей номер из телефонной книги, и эта его прозаическая манера была наиболее пугающей.
— Он непременно позвонит, не так ли? И тогда наступит твоя очередь сыграть свою роль. Ты изобразишь неподдельную истерику, и, даже если он не среагирует на нее, ты все равно будешь настаивать на встрече.
— Какой же ты подонок!
Она закрыла глаза. Из-за этого гада все полетит к черту, подумала Маргарита.
Она чувствовала, что теряет контроль над собой, соленые слезы текли по щекам, казалось, мозг превратился в какое-то размягченное желе — ее охватила паника. Пытаясь придать своим мыслям хоть какую-то последовательность, она спросила:
— Ты хоть знаешь, о чем меня просишь?
До Дук неожиданно хлопнул в ладони, причем удар пришелся по ее бокалу с бренди, который с громким хрустом разлетелся на мелкие осколки, заставив Маргариту подскочить на месте. Ему понравилось, как эта «шутка» отразилась на выражении ее глаз — в сознании всплыл образ Мадам X, запечатленный на полотне Сарджента.
Он сказал:
— Я уже убил охранника, ротвейлера и служанку. Не стоит и секунды сомневаться в том, что я убью твою дочь.
Она не могла оторвать взгляда от его мерцающих глаз.
— Как я уже заметил, жизнь Франсины в буквальном смысле находится в твоих руках.
Маргарита ткнула окурок в пепельницу.
— Боже праведный, как ты можешь спать по ночам?
До Дук поднялся:
— Интересный вопрос, услышанный из уст сестры Доминика Гольдони. Разве ты не пользуешься своей девичьей фамилией — его фамилией — в своем собственном бизнесе? Несомненно, пользуешься. — По лицу До Дука скользнула доверительная улыбка. — Интересно, что чувствует Тони в связи с твоей известностью под именем Маргариты Гольдони? Не от этого ли он приходит в ярость и изливает ее на тебя?
Она посмотрела на него с каким-то благоговейным ужасом, ощущение некоей внезапной перемены резануло ее, подобно бритве. До Дук обошел диван и остановился у огромного полотна Генри Мартина, на котором был изображен сельский пейзаж: поле, засеянное колосящейся пшеницей. Он наслаждался мастерством композиции и выбором цветовой гаммы.
— Маргарита, ты достаточно умна, чтобы понять — каждый из вас по-своему выбирает наиболее целесообразные пути решения той или иной проблемы, вряд ли здесь уместны фанатизм или справедливость.
Рассматривая ландшафт на картине Мартина, изображенный живописцем с волшебной силой, До Дук ждал ответа. Он думал о том, что с удовольствием бросил бы все, даже свою постоянную игру со смертью, позволяющую ему поддерживать себя в форме, ради способности написать хотя бы одну картину, подобную этой. У него не было детей — по крайней мере, о существовании которых он бы знал, — но подобный шедевр лучше всякого ребенка, поскольку, подобно божеству, воображение и мастерство художника дают возможность как бы остановить мгновение. Большей награды для себя в этой жизни он бы не пожелал.
— Как интересно, такой зверь — и ценитель высокого искусства, — голос Маргариты прозвучал где-то у его локтя.
Он услышал, как она подошла, вернее сказать, почувствовал это. Интересно, вновь подумал он, хватит ли у нее духу пырнуть его ножом для распечатывания писем? Не поворачивая головы от полотна Мартина, он заметил:
— Доминик позвонит в течение ближайших двух часов. Ты готова выполнить свою половину нашей сделки?
— Подожди минуту, — попросила она. — Раньше мне не доводилось заключать сделки с дьяволом.
— Возможно, — он резко повернулся к ней, — но готов спорить — твой брат делал это столько раз, что, наверное, сбился со счета.
Ты ничего не знаешь о моем брате, хотелось ей крикнуть ему, однако холодящий душу страх при мысли о том, что он в своей обычной спокойной манере начисто опровергнет ее слова, не дал ей раскрыть рта.
Их взгляды встретились, и ее глаза отразили какие-то противоречивые чувства, скрывающиеся за внешней враждебностью ее поведения. До Дук сомневался, догадывается ли она о том, насколько его влечет к ней. Он был уверен, что она не имеет понятия о классической тактике, используемой ведущими допрос, к которой он и прибегнул: вначале подавить, затем расположить к себе — шаблонная схема любых взаимоотношений. Но она могла догадаться о другом его приеме. Несколько лет назад он пришел к выводу: женщин трогает не столько та власть, которую они испытывают над собой, сколько доминирующее влияние в отношении других.
Маргарита облизала пересохшие губы.
— У тебя есть имя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97