Это коснется всех. Ты обязан помочь нам. Попроси Сталига. Пусть он поговорит с Борросом, пока еще есть время. Это единственная для меня возможность подобраться к Фрейдалу. Если мы завладеем его секретом, у нас будет явное преимущество.
– Возможно, Фрейдалу не удалось «раскрутить» Борроса.
– Это было бы слишком хорошо.
Ронин взглянул на него.
– А то, что они сотворили с Борросом, тебя не волнует? Я даже не знаю, сможет ли он теперь вообще оклематься после того, чем они его там накачали.
Взгляд Ниррена смягчился.
– Дружище, взгляни правде в глаза. Речь идет о куда более важном, чем судьба одного человека. Все мы – всего лишь частички единого целого. Саардины погрязли в раздорах. Фригольд рушится у нас на глазах. Ты у нас вольная птица, не состоишь ни при ком. Наверное, поэтому ты еще не осознал до конца, что происходит. Но поверь мне, для того, чтобы выжить, нам придется как следует поработать. Сейчас никого не заботит благополучие Фригольда. Понимаешь? Все они слишком увлечены укреплением своих позиций. Но все это кончится полным крахом. Для всех.
– А может быть, крахом все кончится не из-за этого, а из-за вашей войны? – спросил Ронин.
Ниррен поморщился, беспомощно уронив руки.
– Я не буду с тобой спорить. Мне со своими хватает споров – каждую смену мы только и делаем, что дискутируем. Я не за этим сюда пришел.
Он усмехнулся и залпом допил вино.
– А ты все же подумай о том, что я тебе сказал. Больше я к этой теме не возвращаюсь. Просто имей в виду, что я тебе доверяю. Идет?
Ронин кивнул, а про себя подумал: «Когда он так улыбается, трудно не заразиться его энтузиазмом».
– Как вам будет угодно, – шутливо расшаркался он.
Ниррен засмеялся и встал.
– Ну вот и славно. Тогда я пойду. Я и так едва успеваю переодеться. Увидимся на Сехне.
Оставшись один, Ронин взял свой нетронутый бокал и отхлебнул вина. Оно было холодным и терпким, но Ронин не чувствовал вкуса – ему казалось, он пьет обычную кисленькую водицу.
Сехна. Вечерняя трапеза. Священное время. Как много разных традиций, подумал Ронин, входя в главный зал. А сколько сменилось до нас поколений... они покоятся теперь в земле, и мы помним о них лишь потому, что когда-то они, эти люди, установили традиции.
Жар и шум голосов обдали его горячей слепящей волной. Непрерывное беспорядочное движение. Главный зал был огромен. Его отдаленные закоулки скрывались в дыму и чаду. Ровными рядами – длинные столы и скамьи с низкими спинками. Рука Ронина машинально потянулась туда, где обычно на поясе висел меч, и не встретила привычной тяжести оружия. Без меча Ронин чувствовал себя как-то странно. Неуютно. Но появляться с оружием в трапезной было строжайше запрещено.
Он прошел в правую половину зала, повернул в нужном месте и зашагал вдоль узкого прохода между столами. На нем были леггинсы и рубашка светло-кремового цвета что лишний раз подчеркивало его независимое положение – ни один из саардинов Фригольда не использовал этот цвет в качестве своего отличительного знака. Разносчики расступались, давая ему дорогу и поднимая над головой громадные подносы с горячей едой, кружками темного пива, графинами сладкого янтарного вина. В воздухе перемешались запахи разнообразных яств легких духов и тяжелого пота.
Добравшись до своего стола, Ронин занял привычное место между Нирреном и К'рин. Она была увлечена беседой с одним меченосцем, который сидел рядом с ней. Ронин видел лишь темные блестящие волосы и ощущал аромат ее духов. Тельмис, сидевший напротив, молча поприветствовал его, приподняв бокал, а его сосед Г'фанд, светловолосый юноша, совсем мальчишка, что-то говорил разносчику.
– Ну что, как успехи у нашего ученого мужа за эту смену? – спросил его Ронин.
Г'фанд повернулся к нему и опустил глаза, не выдержав пристального взгляда Ронина.
– Все так же, – тихо ответил он.
Ниррен рассмеялся.
– А что вообще может случиться... куда-нибудь денется древняя рукопись?
Он опять засмеялся, и кровь прилила к щекам Г'фанда. К'рин повернулась к ним и, увидев смущение юноши, положила свою ладонь поверх его руки.
– Да не обращай ты на них внимания. Им просто нравится тебя дразнить. Они считают, что их, умение махать мечом – это самое главное во Фригольде.
– А вы, госпожа, можете доказать обратное? – отпарировал Ниррен. – Интересно бы было послушать.
– Успокойся, – осадила его она.
– Да все нормально, – натянуто проговорил Г'фанд. Он как будто боялся, что никто не станет его слушать. – Я ничего другого от него и не жду.
– А от меня? – спросил Ронин, откинувшись на спинку скамьи. Тут как раз подошел разносчик, чтобы наполнить его тарелку. Ронин попросил вина вместо пива.
Г'фанд молчал, не поднимая глаз.
Ронин принялся за еду, но мысли его были далеко.
– Ладно, отныне и впредь я постараюсь тебя не подкалывать.
В этот момент появились Томанд и Бессат. Приветствовали вновь прибывших шумно и наперебой. Толстяк Томанд всегда служил благодатным объектом для дружеского подтрунивания, а тут еще надо было как-то разрядить напряжение за столом. В конце концов, Сехна есть Сехна. Время расслабиться и отдохнуть независимо от того, что творится сейчас во Фригольде.
Наконец за столом воцарилось спокойствие. Подали еду. Гул голосов нарастал, жара стала невыносимой.
– Побери меня мороз! – выругался Ниррен. – Почему здесь так жарко?
Томанд вдруг перестал жевать и, утирая пот со лба, поманил Ниррена пальцем. Тот склонился поближе.
– Только между нами, – Томанд многозначительно покосился на Ронина. – У нас проблемы с вентиляцией.
Он отправил в рот очередной здоровенный кусок.
– Поэтому мы и опоздали на Сехну – пытались выяснить, в чем загвоздка.
– И безуспешно, как я понимаю, – заметил Ниррен.
Томанд скривился:
– Это выше наших возможностей. Слишком много утрачено знаний. – Прожевав, он продолжил: – Мы только и можем, что все прочистить. А как мы возьмемся, скажем, за ремонт, если не знаем, как эта штука устроена. Записи Древних почти все утеряны. Остались одни машины...
– Нет, – вмешался Г'фанд, – если мы уничтожим машины, мы уничтожим себя.
Томанд умолк. Вилка с очередным куском замерла на полпути к сальному рту.
– О чем это ты?
– Я говорю, что все записи Древних были намеренно уничтожены в первые годы существования Фригольда.
Томанд отправил кусок в рот и промямлил:
– Что еще за ерунда? Кто же сознательно уничтожает знания?! Люди цивилизованные так не делают.
– Древние изобрели множество всяких вещей, – продолжал Г'фанд, тщательно подбирая слова. – Были среди них и смертельно опасные. И потом, они только и делали, что писали. Похоже, наши предки не очень-то полагались на тех, кто придет вслед за ними. Вот они и записывали все подробно, чтобы мы, их потомки, смогли воспользоваться их знаниями. Однако же шанс был упущен. Все записи Древних были уничтожены. Все без разбора. Вот почему я, ученый, не могу изучить их историю, а ты, нир, не можешь разобраться в том, как работают воздушные машины, а саардины не могут понять, как им будет сподручнее уничтожить друг друга и весь Фригольд.
Томанд вытер рот.
– Это ты сам до такого додумался? – язвительно осведомился Ниррен.
– Все это сказочки, – фыркнул Томанд. – Просто он хочет произвести впечатление. Даже младенцу известно, что...
– Да что ты вообще в этом смыслишь? – взорвался Г'фанд. – Ни черта ты не знаешь. Даже с работой своей и то не справляешься.
Томанд закашлялся, поперхнувшись. Бессат в тревоге взглянул на него, а Тельмис принялся хлопать Томанда по спине. Лицо Томанда налилось кровью, из глаз брызнули слезы.
– Да как ты смеешь! – только и выдавил он.
Но Г'фанд распалился уже не на шутку:
– Ты жирная свинья! Только и можешь, что жрать. Пользы от тебя никакой. Все вы, ниры, такие, никчемные и...
– Хватит, – вмешался Ронин. – Я думаю, Г'фанд, тебе следует извиниться перед Томандом.
Он сразу же понял, что не надо ему было этого говорить.
– А ты кто такой, чтобы мне тут указывать?! – набросился на него Г'фанд. Глаза юноши гневно сверкали, голос срывался, вены выступили на шее. Он вскочил на ноги и сжал кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев. – Это тебе следует извиниться перед всеми нами. Тебе на нас всех наплевать... – он в ярости взмахнул рукой, – на всех. Ты у нас важный такой. Тренируешься целыми днями. Считаешь себя лучше всех.
Его голос сорвался на крик. Даже не глядя по сторонам, Ронин почувствовал, что на них уже начали обращать внимание. Монотонный гул в зале затих. Так картина теряет вдруг краски под лучами яркого солнца. Воцарилась неуютная тишина.
– Г'фанд... – начала было К'рин, но он не обратил на нее никакого внимания, только еще сильней сжал кулаки.
– Ты думаешь, ты какой-то особенный, потому что тебя привечал и учил Саламандра? Но для чего он тебя учил? Чтобы теперь ты сидел здесь с такими, как мы, не поступив ни к кому из саардинов?! Он, наверное, жестоко в тебе разочаровался!
Ронин сидел с безучастным видом. Поток гневных слов, казалось, не задевал его. Странно, но он сейчас думал о К'рин, о ее белой коже. А потом – безо всякой связи – перед мысленным взором его встало лицо человека, привязанного к кровати, с двумя маленькими треугольными пятнышками на висках. Страшный, исполненный боли крик явственно прозвучал у него в ушах.
Погруженный в мысли, Ронин не успел увернуться от неожиданного удара Г'фанда. Стаканы на столе перед ними попадали, их содержимое разлилось по скатерти. Ронин вскочил, и они с Г'фандом повалились в узкий проход. Разносчики шарахнулись в разные стороны. Люди за ближайшим столом притихли, стараясь не попасть под горячую руку.
Г'фанд размахивал кулаками, распаляя себя злобным рычанием. Ронин, пытавшийся отражать удары, пребывал в полной растерянности. Ему не хотелось увечить ученого, но, с другой стороны, хотелось быстрее закончить драку, пока в нее не вмешались даггамы – доблестные ребята из безопасности. Г'фанд ударил Ронина коленом в бок. Острая боль пронзила тело. У Ронина перехватило дыхание. «Сталиг хотя бы забинтовал меня, что ли», – мелькнула мысль. А потом боевой инстинкт возобладал. Свободной рукой Ронин двинул Г'фанда в челюсть. Удар получился что надо. Глаза ученого чуть не выскочили из орбит. Голова задергалась, как у тряпичной куклы. Ронин перевел дух и в этот момент вдруг почувствовал жгучую боль. Повернув голову, он увидел рукоятку кинжала, вонзившегося ему в плечо. Ронин с проклятием вырвал кинжал, швырнул его на пол и со всей силы ударил Г'фанда под дых. Он заметил еще, как глаза молодого ученого распахнулись и в них, точно пламя, зажегся страх. Кровь ударила в голову Ронина. Он занес кулак для второго удара, но вовремя взял себя в руки. Он тяжело дышал, пот заливал глаза. Потом он услышал какие-то странные звуки – это Г'фанда рвало на пол. Ронин тронул его за плечо. Только сейчас до него дошло, что он сделал и чем все это могло закончиться. Он огляделся в поисках кинжала.
Ниррен уже стоял рядом.
– Я позабочусь о Г'фанде, – сказал он тихо.
Ронин лишь молча кивнул и прижал ладонь к раненому плечу. Оно онемело, и боль пока еще не ощущалась, но надо было остановить кровотечение.
Подошла К'рин, опустилась перед ним на колени. Он заглянул ей в лицо. Пряди волос выбились из прически, как будто растрепанные ветром. Румянец на щеках. Приоткрытые губы. У него вдруг возникло какое-то странное ощущение: как будто он был инструментом и кто-то невидимый тронул чувствительную струну, извлекая чудесную музыку. Он невольно поежился, и К'рин, неверно истолковав это его движение, приобняла его за плечи. Он стряхнул ее руку. Она наклонилась к его плечу и – так быстро, что только он один это заметил, – облизала его руку, где между пальцами струилась кровь. Ронин поднялся на ноги, но все же успел увидеть, как сверкнули ее глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31