Марш наклонился и снова нанес удар снизу. Ронин отразил его рукоятью меча, отчего получилась весьма ощутимая отдача. Противники замерли друг против друга, тяжело дыша. От напряжения на руках у Марша вздулись вены. Лицо и шея побагровели.
Чтобы сдвинуть поединок с мертвой точки. Марш, который действительно был очень силен, попер напролом, проведя серию мощных горизонтальных ударов. Ронин отражал их, не отступая, но и не делая при этом попыток контратаковать. Глаза Марша горели. Он дышал через рот. Грудь его тяжело вздымалась.
Он сделал обманный выпад, меняя на ходу направление удара, но не успел погасить инерцию движения, и его вес, который в других ситуациях давал ему неоспоримые преимущества, сработал сейчас против него. По всей видимости, Марш хотел повторить прием Ронина с рукоятью меча. Ронин воспользовался заминкой и перехватил инициативу. Его меч блеснул в воздухе. Маршу пришлось отступить. Пот ручьями стекал у него по бокам. Рубашка прилипла к телу, как будто вторая кожа.
Он, впрочем, достаточно быстро собрался и снова пошел в наступление. Сверкающие мечи противников превратились в какое-то расплывчатое пятно, так что ученикам, напряженно следившим за поединком, пришлось придвинуться ближе, чтобы ничего не упустить.
Под мощным натиском Марша Ронин снова начал отступать. Мечи противников скрещивались с такой силой, что даже зрители в первых рядах чувствовали отдачу и могли только радоваться про себя, что они не участвуют в этом побоище, а наблюдают его со стороны. Одни и те же приемы повторялись все чаще, и постепенно атака приобрела свой собственный ритм. Удар, взмах меча, удар. От бьющихся друг о друга клинков летели голубые искры. И все это – в сопровождении оглушительного звона металла. Воздух наполнился едким запахом пота и жаром от раскалившейся стали. Удар, взмах меча, удар. И только время покажет, кто победит.
Марш дошел уже до состояния, чем-то похожего на гипнотический транс, что отнюдь не шло во вред поединку, а, напротив, придавало ему некую таинственную силу. В таком состоянии ты ни о чем не думаешь – сознание, сконцентрировавшееся на сражении, в определенный момент отключается, и ты превращаешься в боевую машину, нацеленную на одно: победить. Но Ронину это было на руку. Он отступил на исходную позицию. Марш расценил маневр Ронина как проявление трусости и ринулся в атаку, уже предвкушая близкую победу. Он обрушил на противника сокрушительный удар. Меч просвистел в воздухе смазанной дугой, но Ронин в самый последний момент упал на колени, одновременно подавшись всем телом в сторону и выставив левую ногу, чтобы удержать равновесие. Марш, который уже не мог погасить инерцию, проскочил мимо, и Ронин, взявшись за меч обеими руками, с силой обрушил клинок на спину даггама, рассчитав движение так, чтобы удар пришелся плашмя.
Раздался какой-то глухой хруст, похожий на треск проседающего фундамента, тело Марша выгнулось под невообразимым углом. Руки дернулись вверх, как бы в безмолвной мольбе. Сначала со звоном упал на пол меч, следом рухнул сам Марш. Его громадное тело лежало, не подавая признаков жизни, безобразное и неестественное, как пародия на человеческое существо. Ряды меченосцев, следивших за поединком, взорвались воплями. Ученики бросились на боевую площадку, где образовалось настоящее столпотворение.
Ронин не заметил отчаянных знаков инструктора, но даже сквозь такой гвалт услышал звук гонга, возвещавшего окончание поединка.
Он поднялся, дыша по-прежнему тяжело, и вытер со лба пот, заливающий глаза. Он один был спокоен посреди бурного взрыва страстей.
– Попрошу тишины! Попрошу тишины! – Крик раздался будто бы издалека. Но гул голосов не стихал. – Тишина, я сказал! – проревел инструктор.
На этот раз вопль его возымел действие, и ученики постепенно успокоились.
Инструктор мрачно взирал на них со своего возвышения:
– Всем оставаться на своих местах!
Лицо у него раскраснелось. Глаза гневно сверкали.
– Возмутительно! Недопустимо. Вы же воины, меченосцы, а ведете себя как дети. Я не потерплю такого вопиющего безобразия у себя в классе! Не потерплю! Ты. И ты. – Он указал пальцем на двух первых попавшихся учеников. – Позаботьтесь о Марше.
Те попытались поднять Марша, но он так жутко застонал от боли, что они решили не рисковать и отправились за носилками.
При виде такого поворота событий инструктор взорвался от ярости.
– Ты идиот! – с этим истошным воплем он повернулся к Ронину. – Ты ж его чуть не убил! Как мне прикажешь теперь объясняться с его инструктором? А что я скажу его саардину? – Туг он все-таки потерял остатки самообладания, и голос его сорвался на истерический крик: – Отвечать-то придется мне! Мне! Ты хоть понимаешь, что ты наделал?! С чего это ты вдруг решил, что тебе все позволено?
Он погрозил Ронину кулаком. Его аж трясло.
– Все. Ты свое отзанимался. Я запрещаю тебе приходить в мой класс. И я тебе заявляю со всей ответственностью – ни в какой другой класс тебя тоже не примут. Я лично об этом позабочусь. Мало того, сегодня же я представлю отчет саардину по безопасности о твоем безответственном поведении.
В зале опять поднялся невообразимый шум, многократно усиленный гулким эхом. Смутно, словно сквозь какую-то пелену, Ронин увидел Ниррена, таинственным образом вынырнувшего из толпы. Чондрин встал у него за спиной.
– Ты мне заплатишь за это! – Инструктор едва не сорвал голос, пытаясь перекричать всех и вся. – Заплатишь дорогой ценой!
Ронин, еще не пришедший в себя после схватки, шагнул вперед и поднял меч.
– Это мы еще поглядим, кто заплатит! – выкрикнул он, но голос его утонул в общем шуме.
Ниррен схватил его за руку:
– Ты что, совсем спятил? Что ты делаешь?!
Но Ронин, не помня себя, продолжал продираться сквозь толпу к возвышению, на котором стоял инструктор. Ниррен устремился следом, пытаясь его остановить. Ученики уже поняли, что к чему, и тоже пытались утихомирить Ронина, специально загораживая ему дорогу. Инструктор, сообразив, что ситуация в зале вышла из-под его контроля, похоже, перепугался не на шутку. Сопровождаемый бледным парнишкой, он быстренько скатился со своего помоста и поспешил убраться из зала подобру-поздорову.
Ниррену все-таки удалось догнать Ронина и схватить его за руку. Шум все нарастал. Жара в зале стала невыносимой. Ронин обернулся и уставился на Ниррена, который что-то ему говорил. Ему понадобилось какое-то время, прежде чем до него дошел смысл слов чондрина:
– Пойдем отсюда, Ронин. Пойдем.
Уже покидая зал, Ронин успел полюбоваться на то, как Марша пытаются переложить на носилки.
– Они просчитались.
– Откуда ты знаешь?
Ниррен вздохнул:
– Я не знаю. Просто ощущение у меня такое.
– Но не просто же так у тебя ощущение, – сказал Ронин. – Оно на чем-то должно быть основано. Не могли же все саардины разом...
Ниррен сжал кулаки.
– Но именно так и случилось. Они просчитались. Они все заняты только тем, как укрепить свою власть...
– Это их личное дело.
Ниррен прекратил мерить шагами комнату и взглянул на Ронина, который сидел на постели и снимал пропитавшуюся потом рубашку.
– Да, можно сказать и так. – Ниррен покачал головой. – Ты уже, наверное, виделся с ним.
Ронин бросил рубашку на спинку стула.
– Да.
Ниррен нахмурился:
– Надеюсь, не для того, чтобы к нему вернуться.
– Вовсе нет, – невесело усмехнулся Ронин.
– И он что, даже не стал тебя искушать?
– Ну, в общем-то он предпринял попытку.
– Я так и думал.
– Не бери в голову.
Ниррен немного расслабился. Он указал на громадный синяк на боку Ронина:
– За К'рин я уже послал.
Ронин потрогал повязку на плече. Рана еще побаливала.
– Вряд ли в этом есть необходимость.
Ниррен махнул рукой:
– Все равно за ней уже пошли.
– А где Сталиг?
– У Марша, я думаю, – ответил Ниррен с улыбочкой. – Так зачем ты к нему ходил?
– К Саламандре?
– Угу.
– Хотел посоветоваться.
– С ним?! – Ниррен рассмеялся. – Он же саардин. Разве он скажет тебе правду?
– Нас многое связывает, – возразил Ронин.
– Да, и все же...
– Я ему верю, – последовал быстрый ответ.
Ниррен покачал головой:
– Ну и что он тебе сказал?
Ронин откинулся на подушки.
– Что Боррос действительно сумасшедший.
– Да? А он-то откуда знает?
Ронин взял подушку и вытер пот с лица. На подушке осталось темное пятно.
– Он вроде бы представил мне доказательства.
– И какие же? – спросил Ниррен, не спуская с Ронина глаз.
– А что, если я скажу, что Боррос вовсе не сумасшедший?
– А ты скажешь?
– Не знаю.
– Так что насчет доказательств?
– Я сам разговаривал с Борросом.
– Ты мне не скажешь.
– Я уже говорю.
– Не скажешь насчет доказательств. Насчет того, что он тебе показал.
Ронин отшвырнул подушку.
– Откуда ты знаешь, что он мне что-то показывал?
– Не придирайся к словам.
– Ладно. – Ронин поднялся с постели и открыл шкаф. – Но я не уверен, что это действительно что-то доказывает. – Он достал шелковую рубашку с широкими рукавами и без воротника. – Как ты думаешь, что находится наверху? Над Фригольдом?
– Наверху? – Ниррен пожал плечами. – Ничего. Во всяком случае, ничего, что заслуживает внимания, если только тебя не прельщает километровый слой снега и льда. А почему ты об этом спрашиваешь?
Ронин надел рубашку.
– Потому что Боррос говорит, что там, наверху, есть жизнь. Цивилизация. Земля без снега и льда.
Ниррен уставился на него во все глаза:
– Он так сказал?
– Да.
– А ты его не спросил, над чем он работал?
– У меня не было возможности его расспросить. У нас разговор получился какой-то сбивчивый. Хорошо, что я хоть что-то узнал. Но в одном я уверен. Фрейдал знает не больше нашего, иначе Боррос просто не стал бы ни с кем разговаривать. Кроме того, колдун дал мне понять, что он не выдал им ничего важного.
Ниррен опять покачал головой:
– Ничего не понимаю. На поверхности просто не может быть жизни – там слишком холодно...
– Во всяком случае, так нас учат.
– И к чему мы в итоге пришли?
– Ты – ни к чему.
– Ронин...
– Я не желаю связываться с саардинами...
– И тем не менее ты постараешься поговорить с Борросом еще раз.
– Да, – Ронин поднял руку. – Потому что я так хочу. – Он снова сел на постель. – А что там с твоим заданием?
Чондрин нахмурился.
– Похоже, что это загадка, у которой в принципе нет ответа. Может быть, я уже близок к решению. А может быть, наоборот. И все-таки я не могу отделаться от ощущения, что...
– Что? – встрепенулся Ронин.
– Что что-то за всем этим явно скрывается. Что чего-то мы не знаем. – Ниррен рассеянно взъерошил волосы. – Иногда... иногда я почти уверен, что есть некая третья сила. Они себя не проявляют... выжидают, пока саардины не сделают первый шаг.
– А кто еще может быть, кроме саардинов?
– В том-то и дело, что никто. Поэтому мне и непонятно.
– И у тебя нет фактов.
Ниррен вздохнул:
– Были бы факты, я был бы сейчас с Эстриллом.
– Ты ему говорил об этом?
– Так, кое-что.
– А он?
– Он ничего не станет предпринимать, пока у него не будет фактов. – Ниррен умолк на мгновение. – Ладно, пойду. А то сейчас уже К'рин придет.
– А как твой «грызун»?
– Что? – переспросил Ниррен, как будто очнувшись. – А... им-то я сейчас и занимаюсь. Но пока ничего у меня не выходит. Хотя, может быть, я уже близок к разгадке. – Он пожал плечами. – Очень уж он капитально внедрился. Это, пожалуй, единственное, в чем я уверен на сто процентов. Ты не волнуйся, если в ближайшее время не сможешь меня разыскать... я сам с тобой свяжусь.
Ниррен ушел.
Ронин прилег на подушки и стал ждать К'рин.
* * *
Они пришли за ним после занятий – в первую смену, когда в коридорах почти нет народу. Он пошел с ними, не сопротивляясь, потому что он был человеком неглупым и знал, что рано или поздно это должно случиться. Что они лишь выжидают удобного случая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31