— Правильно я вас понял? — добавил Феннелли, обеспокоенный затянувшейся паузой.
— Конечно, конечно. Перед камерой сидели Бакли, Мокси Муни и ее менеджер, Стив Питерман.
— И что? Мистер Флетчер, вас интересует чья-то реклама. Вы вложили деньги в этот фильм? Любой сюжет с Мокси Муни пойдет на ура, она великолепно смотрится. А где этот Бонита-Бич? К северу от Неаполя?
— Да. И чуть южнее Форт-Майерса. Зовите меня Флетч. Мне так привычнее.
— Путь неблизкий. Нам придется посылать людей из Майами. У держателей акций подобные экспедиции обычно не вызывают восторга. Они хотели бы свести наши расходы к минимуму.
— Пошлите людей из Майами. Стива Питермана убили.
— Кого?
— Питермана. Стива Питермана.
— Да кто он такой?
— Менеджер, приятель Мокси Муни. Продюсер «Безумия летней ночи».
— И что? Его же никто не знает.
— Вы, похоже, никак не поймете, в чем суть.
— Мой папаша живет в Неаполе. Ему там нравится.
— Его убили ударом ножа во время записи передачи «Шоу Дэна Бакли». Прямо на съемочной площадке. При включенной камере.
На другом конце провода помолчали.
— Да, это интересно. Вы хотите сказать, что полиция еще не назвала убийцу? Придется подождать, пока они проявят пленки. Час-другой, и тайное станет явным. Материал, впрочем, неплохой.
— Человека убили перед камерой.
— Но во время записи, а не в прямом эфире. Разумеется, мы об этом сообщим.
— В убийстве подозреваются Мокси Муни и Дэн Бакли. Только они могли пырнуть Питермана ножом.
Вновь Феннелли надолго замолчал. Вероятно, размышляя, как подать эту сенсационную новость.
Мини-маркет располагался в нескольких десятках метров от единственной дороги, ведущей к съемочной площадке. Пока Флетч разговаривал по телефону, несколько автомобилей и фургонов, которые он видел на автостоянке, проследовали мимо. Когда он уезжал сам, полиция через громкоговорители приказывала всем, кто находится на съемочной площадке, отметиться в местном полицейском участке. Так как посторонних там не было, не представляло труда установить личности всех присутствующих. А уж среди них предстояло вычислить убийцу.
— Когда это случилось? — спросил Феннелли.
— Двадцать три минуты четвертого.
— Можем мы с этим немедленно выйти в эфир?
— Я думаю, по радио уже передали сообщение Эй-пи.
— Что у нас есть такого, чего они не знают?
— Простите?
— Как нам подать этот материал под новым углом? Удивить нашего зрителя.
Мимо проехал белый «линкольн континенталь» с Мокси на переднем сидении. Кто сидел на заднем, Флетч не разглядел.
— Понятно. Один из главных подозреваемых намерен скрыться с места преступления.
— Правда? Кто именно?
— Мокси Муни.
Затем Флетч позвонил на коневодческую ферму «Пять тузов», что находилась около Окалы, в штате Флорида.
— Мне Теда Стилла, — попросил он снявшего трубку. — Скажите ему, что звонит Флетчер.
Ждать пришлось долго. Перед его мысленным взором возникла территория ранчо. Хозяйский дом, бассейн, два коттеджа для гостей, конюшни, круг для лошадей, кладовая, где хранилась упряжь. В такое время дня, решил Флетч, Тед, скорее всего, в кладовой, пьет пиво с Фриззлевитом, старшим тренером, обсуждая новые медицинские препараты или стратегию предстоящих скачек.
Ни дуновения ветерка не чувствовалось на крыльце мини-маркета. Солнце никак не могло пробиться сквозь серые облака.
— Да, сэр, Флетч, — загремел в трубке голос Теда. — Желаете заглянуть к нам?
— Хотел спросить, пользуетесь ли вы сейчас вашим домом в Ки-Уэст?
— С какой стати? Я же живу на ранчо.
— Так я могу провести там день-другой?
— Нет.
— О! Премного благодарен.
— О чем, собственно, речь?
— Хочу отдохнуть от мирской суеты.
— Какой суеты? Вы и так постоянно отдыхаете. Где вы сейчас?
— На юго-западе Флориды.
— Хотите заехать в Ки-Уэст?
— Да.
— Вы без труда найдете там хороший отель.
— Не нужен мне отель. Терпеть не могу, когда меня будят охочие до работы горничные.
— Зато вам не придется самому застилать кровать. В отеле приготовят и завтрак.
— Мне необходимы эм и пи.
— То есть мир и покой?
— Совершенно верно.
— А мне нужны девять тысяч долларов, которые вы задолжали за корм для лошадей.
— Так много?
— Лошади, которых мы готовим для вас в «Пяти тузах», должны есть, знаете ли. Нельзя готовить к скачкам голодную лошадь. Она, как и все мы, должна регулярно получать витамины. Вам это известно?
— Деньги вы получите утром. Так я могу снять ваш дом?
— Месячная аренда дома обойдется вам в двенадцать тысяч.
— Двенадцать тысяч чего?
— Двенадцать тысяч долларов.
— Двенадцать — та самая цифра, что идет за одиннадцатью, но предваряет тринадцать?
— Да, да, именно о ней и речь. Вы хорошо разбираетесь в цифрах, Флетч, если только не возникает необходимость написать их на чеке для оплаты кормов.
— Вы разрешали мне остановиться в Голубом доме бесплатно, когда старались продать мне скаковых лошадей, которым не под силу обогнать пешехода.
— Что значит, «не под силу обогнать пешехода»? На прошлой неделе ваша лошадь пришла первой.
— Правда?
— Быстрый Демон выиграл четвертый забег в Хайли. Жаль, что вы не присутствовали при этом.
— И каков приз?
— Сейчас скажу. Г-м-м… Ваша доля двести семьдесят долларов.
— Чувствуется, забег вызвал немалый интерес.
— Действительно, в нем участвовали молодые лошади. И фаворита сняли с соревнования.
— А Быстрый Демон не подкачал.
— Во всяком случае, оказался быстрее пяти других лошадей.
— И финишировал под бурные овации многочисленных зрителей?
— Флетч, чьи-то лошади должны проигрывать.
— Но почему именно мои?
— Полагаю, они чувствуют, как вам не хочется оплачивать счета за их кормежку. Лошади далеко не глупы, знаете ли. Скаковая лошадь, что женщина. Вы портите их улыбкой.
— Ладно. Кормите лошадей. Но, черт побери, Тед, убедитесь, что они подкованы, прежде чем выставлять их на скачки.
— Подковы мы проверяем, будьте уверены.
— Понятно. Теперь о Голубом доме…
— Нет.
— Мне он нужен на несколько дней.
— Двенадцать тысяч долларов. Я не собираюсь сдавать его на несколько дней. Не окупится даже стирка постельного белья.
— Вы часто сдаете его за такую цену?
— Нет. Первый раз.
— Послушайте, Тед…
— Я никогда не сдавал его раньше. И не хочу сдавать. Я назначил цену лишь потому, что вы обратились ко мне с такой просьбой. Не могу отказать другу.
— Ладно. Как друг, я соглашаюсь на вашу цену.
— Соглашаетесь?
— Да.
— Вот уж этого я от вас не ожидал.
— Проследите, чтобы кровати застелили чистыми простынями.
— Получается, что вы задолжали мне двадцать одну тысячу долларов.
— И что? Недели выпадают разные. То тратишь много, то мало.
— Когда я получу деньги?
— Утром. Четвертаками и десятицентовиками.
— К деньгам у вас почтения нет. Такое я замечал за вами и раньше, Флетч.
— Деньги незаменимы, когда возникает потребность высморкаться.
— Может, я загляну к вам, пока вы будете в Ки-Уэст. Я тут присмотрел пару скаковых лошадей. Есть о чем поговорить.
— Только не рассчитывайте на комнату в вашем доме, Тед. Боюсь, такой цены вам не потянуть.
— Пустяки, сниму номер в отеле. Я позвоню Лопесам. Они откроют вам дом. Вы приедете туда к вечеру?
— Да.
— Я скажу Лопесам, что вы не скупитесь на чаевые.
— Скажите. А Быстрому Демону пожелайте от меня хорошего аппетита.
Чтобы позвонить в третий раз, Флетчу не понадобилась кредитная карточка. Ибо он набрал номер аэропорта Форт-Майерса.
Мужчина, с которым разговаривал Флетч, трижды повторил, что Флетч заказывает рейс только в одну сторону, из Форт-Майерса в Ки-Уэст, без промежуточных посадок. Последнее, «без промежуточных посадок», прозвучало из уст мужчины угрожающе.
— Наркотиков на борту не будет, — заверил мужчину Флетч. — Можете не беспокоиться.
Открыв дверь, Флетч вошел в мини-маркет. За кассовым аппаратом сидела кубинка. На улыбку Флетча она не ответила, но произнесла назидательным тоном, без тени акцента: «Добрый день. В магазин надо входить в обуви».
— Подскажите мне, как добраться до полицейского участка, — попросил ее Флетч.
— Что-нибудь случилось? — кубинка озабоченно огляделась. — У вас неприятности?
Улыбка Флетча стала шире.
— Ну, разумеется.
Глава 4
Вестибюль полицейского участка напоминал автобусную остановку, где собрались отъезжающие в летний лагерь. Повсюду киношники и телевизионщики, в шортах, джинсах, теннисках, футболках, блузках, сандалиях, башмаках, теннисных туфлях, солнцезащитных очках, широкополых шляпах. Кожаные или пластиковые сумки, набитые необходимой для работы аппаратурой, свешивались с плеч или лежали у ног. Флетч надел мокасины прежде, чем войти в полицейский участок.
Местные журналисты — двое при галстуках — кучкой стояли посередине вестибюля, с микрофонами и переносными видеокамерами.
Флетч привалился к косяку входной двери.
Киношники и телевизионщики сторонились друг друга, хотя и не выказывали взаимной вражды. Они занимались разными видами деятельности, пусть и в одной сфере, а потому полагали себя членами двух конфессий на каком-то религиозном конгрессе. Братья по вере, молились они у своих алтарей.
Некоторые с любопытством посмотрели на Флетча, но ни одна из групп не признала его своим. Никто, однако, не собирался обращать Флетча в свою веру.
Увидел он в вестибюле и знакомые лица. Эдит Хоуэлл, она нынче играла пожилых женщин, матерей. Джона Хойта, тому давали сейчас роли отцов, бизнесменов, адвокатов, шерифов. Джона Мида, тот всегда изображал какого-нибудь мужлана, если тому находилось место в сценарии. Джерри Литтлфорд, исполнитель главной мужской роли, сидел на скамье у стены, в белых брюках и черной, обтягивающей торс, тенниске. Как хорошо спроектированный гоночный автомобиль, он и в неподвижности производил впечатление, что несется со скоростью триста километров в час. Казалось, ветер обдувает его мускулистую фигуру. Черная кожа буквально пульсировала от переполняющей его энергии. Темные глаза вбирали в себя весь вестибюль, замечая все, не упуская ни единой мелочи. Девушка в блузке, что увела от трейлера Мардж Питерман, сидела рядом с ним и грызла ноготь, уперевшись спиной в стену. Обратил внимание Флетч и на низкорослого, тощего мужчину с обветренным лицом, в шортах, чуть длиннее, чем у остальных. Ранее Флетч его не видел. А теперь заметил лишь потому, что и он, похоже, не принадлежал ни к одной из групп.
Конторка дежурного располагалась слева. У противоположной стены, между двух коричневых дверей, стоял столик секретаря. На одной двери висела табличка «НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ», на второй — «СЛЕДСТВЕННЫЙ ОТДЕЛ».
Едва дверь с табличкой «СЛЕДСТВЕННЫЙ ОТДЕЛ» начала открываться, видеокамеры взлетели на плечи, вспыхнули «юпитеры». Два журналиста в галстуках выступили вперед, держа перед собой микрофоны, словно священники, собравшиеся благословлять верующих. Остальные репортеры потянулись за ними.
Мокси Муни вышла не с гордо поднятой головой, но и не уставившись в пол. Смотрела она прямо перед собой, на всех вместе и ни на кого в отдельности. Переступила через порог и направилась к выходу. Грустная, озабоченная, никого не замечающая, несмотря на яркий свет и шум.
Где протискиваясь бочком, а где поработав локтями, Флетч пробился в первые ряды репортеров. Те вежливо мурлыкали: «Как вы себя чувствуете? Будут ли продолжены съемки „Безумия летней ночи?“
Вопрос Флетча прозвучал резко и громко, как пистолетный выстрел.
— Мисс Муни… вы убили Стивена Питермана?
Репортеры разом повернулись к нему, кто-то даже ахнул.
Мокси Муни вскинула на него сразу сузившиеся карие глаза.
— Вы убили Стивена Питермана? — повторил Флетч.
— Как тебя зовут, умник? — спросила она, сверля его взглядом.
— Флетчер, — ответил Флетч. И тут же добавил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25