Внутренний шпионаж, присматривание за журналистами…
— Вы все неправильно поняли, Флетчер, — покачал головой Фейбенс. — Мы лишь стараемся наладить отношения с общественностью. Нам это дозволено. Вот мы и хотим найти друзей среди американских журналистов.
— Другой цели у нас нет, — заверил Флетча и Эггерз. — Зная об их частных проблемах, мы, при случае, поможем их разрешить.
— Кроме их дружбы нам ничего не нужно, — продолжил Фейбенс. — Особенно, дружбы Уолтера Марча. Вы его знаете?
— Издатель «Марч ньюспейперз». Одно время я у него работал.
— Совершенно верно. Очень влиятельный человек. Но вы, скорее всего, понятия не имеете о том, что происходит в его спальне.
— Мой бог, — ахнул Флетч, — да ему больше семидесяти.
— И что? — Эггерз, похоже, полагал, что для мужчины это не возраст. — Я читал в книге…
— Уолтер Марч, — прервал его Фейбенс. — Мы очень хотим подружиться с Уолтером Марчем.
— Допустим, я выполню вашу просьбу. Что потом? — спросил Флетч. — Я отправлюсь в тюрьму?
— Нет, нет. Все ваши налоговые неурядицы исчезнут, как по мановению волшебной палочки. Они утонут в Потомаке, и уже никогда не вынырнут на поверхность.
— Как так?
— Мы об этом позаботимся, — ответил Эггерз.
— Могу я получить письменные гарантии?
— Нет.
Фейбенс положил на стол фирменный конверт «ТУЭ» с билетом.
— Генуя, Лондон, Вашингтон, Хендрикс, Виргиния. Ваш самолет вылетает в четыре часа. Флетч глянул на загорелую руку.
— Мне нужно принять душ. Эггерз рассмеялся.
— Не лишне надеть и брюки.
— Как я понял, вы решили вернуться домой без наручников? — уточнил Фейбенс.
— Вы сами сказали, что у меня нет выбора, — огрызнулся Флетч.
Глава 2
— Значит, ты решил шпионить за всей элитой американской журналистики? Лишь потому, что кто-то попросил тебя об этом? Интересная мысль.
Голос Джиббса едва прорывался сквозь помехи. Когда Флетч звонил из Лондона, слышимость и то была лучше.
В другом конце зала ожидания Национального аэропорта духовой оркестр заиграл «Америку».
Флетч ногой вытолкнул коричневый чемодан, который чуть раньше достал из ячейки 719, и захлопнул дверь телефонной будки.
— Флетч?
— Я здесь. Закрывал дверь.
— Ты уже в Вашингтоне?
— Да.
— Долетел хорошо?
— Нет.
— Мне тебя жаль. А что случилось?
— Сидел рядом со методистским священником.
— А что плохого в том, что твоим соседом оказался методистский священник?
— Ты что, шутишь? Его самодовольство росло с каждым футом подъема.
— О Господи, Флетч.
— Вот-вот, он разве что не представлялся Иисусом Христом.
— Ты еще можешь спеть пару строчек гимна Северо-западного университета?
— Я бы и раньше с этим не справился.
Студентом Дон Джиббс верил в футбольную команду (играл в основном составе), пиво (выпивал ящик в промежутке между субботним вечером и утром понедельника), машины фирмы «Шевроле» (ездил на сине-желтом седане), методистскую церковь (для женщин и детей) и прикладную физику (имея в виду постоянный доход, гарантируемый специалистам этого профиля американской промышленностью, в которую он тоже верил, но американская промышленность не ответила ему взаимностью, не предложив работу после получения диплома). Не вызывали у него доверия поэзия, изобразительное искусство, философия, психология, короче, весь блок гуманитарных ценностей. Собственно, такая точка зрения всегца преобладала в американской промышленности, но никем не выражалась столь явно при приеме на работу.
В студенческом городке они с Флетчем жили в одной комнате.
— Из университета я вынес только одно, — прокричал Флетч в трубку. — Все мои наименее удачливые сокурсники пошли работать в государственные учреждения.
— Кто кому звонит? — Джиббс даже осип от негодования. — Скажи мне, Флетчер. Ты — мне или я — тебе. Ты просишь о помощи или я?
— Остынь, Дон. Сегодня утром ты забыл принять античувствительную пилюлю.
— Меня тошнит от вашего брата-журналиста, поливающего нас грязью во всех газетах. Но, стоит у вас вскочить прыщику, вы бежите к нам, заливаясь горючими слезами.
— Не болтай ерунды. Дон. Я никогда не цеплял тебя в своих статьях. Ты слишком мелкая сошка.
— Неужели?
Точно в такой же манере, семнадцатилетними, они спорили в одиннадцать вечера, кому первому идти в душ. Флетча бесила привычка Джиббса двадцать минут стоять под струей. Джиббс терпеть не мог запотевших зеркал.
— Да. Более того, я не прошу тебя об услуге. Я лишь задаю тебе вопрос.
— Зато какой вопрос, Ирвин Морис? Имеешь ли ты юридическое право шпионить за цветом американской журналистики? Нет! Абсолютно нет! — Джиббс понизил голос. — Но, честно говоря, Ирвин Морис Флетчер, я подозревал, что ты всегда именно этим и занимался.
— Забавно, забавно, — Флетчу пришлось хохотнуть, показать Джиббсу, что он ценит юмор. — С каких это пор ты стал адвокатом? Я не просил совета. Я и сам знаю, что тайком записывать разговоры моих друзей с последующим использованием пленок для шантажа — нехорошо, даже если снимать сливки, то есть вить из них веревки, буду не я. Вопрос в другом: должен ли я это делать?
На другом конце провода повисла тишина.
— Эй! Дон?
В трубке щелкнуло.
— Флетч?
— Я здесь.
— Я попытаюсь ответить на твой вопрос. Не мог бы повторить основные моменты.
Голос Джиббса звучал на пол-октавы ниже. Серьезный, уравновешенный, ответственный.
— Я же все рассказал тебе, когда звонил из Лондона, Дон.
— Я хочу убедиться, что ничего не перепутал.
— Ты просто прикрываешься звонком приятеля по местному телефону, чтобы создать видимость работы. Негодяй.
Флетч знал, что телефон отнюдь не местный. Если судить по номеру, он звонил вроде бы в Пентагон. На самом деле Дон Джиббс сидел в подземной штаб-квартире разведывательного ведомства в горах Северной Каролины.
— Мне пора на самолет.
— Давай с самого начала, Флетч. В общих чертах.
— Хорошо. Вчера днем, в воскресенье, двое ваших громил вломились в мой дом в Канья. Это в Италии.
— Имена.
— Гордон Эггерз и Ричард Фейбенс.
— Эггерз, Гордон и Фейбенс, Ричард. Так?
— Чиновники все переворачивают с ног на голову.
— Ты запомнил личные номера их удостоверений?
— Нет. Но номера были. Длинные-предлинные.
— Это неважно. Что конкретно ты имел в виду, говоря, что они вломились в твой дом?
— Я думаю, они вошли через французские окна. Так, кажется, они называются. Днем я их никогда не закрываю.
— То есть фактически они ничего не сломали?
— Фактически, как это не странно, нет.
— Значит, они вошли в твой дом.
— Вошли без приглашения. Я их не звал. Не приглашал. Они нарушили право собственности.
— А как ты оказался в том доме в Италии?
— Я там живу.
— Понятно, но почему ты там живешь? Работаешь в каком-то международном информационном агентстве?
— Нет. Я теперь искусствовед. В прошлом месяце у меня вышла статья в «Бронсоне». Хочу написать биографию Эдгара Артура Тарпа, младшего…
— Того, что обожал рисовать ковбоев и индейцев?
— Однако. Ты, значит, что-то да знаешь.
— Не он ли дружил с художником Уинслоу Хомером?
— Нет.
— А журналистские расследования ты оставил?
Флетч выдержал паузу.
— Я в отпуске.
— Значит, тебя опять уволили? Я рад, что не входил в число лучших учеников нашего выпуска, кому сулили самые радужные перспективы.
— Сам знаешь, на работе умников не жалуют.
— Так чего хотели эти джентльмены?
— Они не джентльмены.
— Твои слова весьма огорчительны. За границу мы посылаем лучших из лучших. Мне еще не удалось войти в их число.
— Меня это не удивляет.
— Так чего они хотели?
Оркестр уже играл «Глаза Техаса смотрят на тебя…»
— Они предложили мне поехать на конгресс ААЖ в Хендрикс, это здесь, в Виргинии, тайком установить микрофоны в спальнях моих горячо любимых коллег и записать их постельные разговоры, после чего передать пленки им, для последующего шантажа. Они пообещали, что чемодан с подслушивающим оборудованием будет поджидать меня в Вашингтоне, и не обманули, — глядя на коричневый чемодан, который он достал из ячейки 719 и вытолкнул из телефонной будки, Флетч отметил, что он совершенно не гармонирует с остальными чемоданами. — Ты хочешь сказать, что понятия не имеешь, о чем идет речь? Так я тебя понял, Дон?
— Не так уж часто нам сообщают о наших операциях со стороны.
— Позвонив вчера вечером из Лондона, я просил тебя разобраться.
— Я пытался. Проверил все, что мог.
— Тогда почему я стою в телефонной будке, опаздывая на самолет, лететь на котором у меня нет ни малейшего желания, и повторяю тебе то, что ты и так знаешь?
— Скажи мне еще раз, почему ты согласился. Я просто хочу убедиться, совпадают ли твои слова с тем, что мне уже известно.
— Сколько же можно твердить об одном. Дон! Меня шантажировали!
— Я знаю, но повтори еще раз.
— Ну…
— От тебя не убудет, Флетчер. Тем более, что мне уже все известно.
— Ну и ублюдок же ты, — Флетч только сейчас заметил, какой же грязный пол в будке. — Налоги.
— Ты никогда не платил налогов?
— Только те, что вычитали из моего заработка. Даже живя в Штатах, я ни разу не подавал налоговой декларации.
— Понятно. А в последние год или два?
— Тем более.
— Это указывает на то, что у тебя есть деньги, за которые ты не можешь отчитаться. Так?
— Да.
— Не понял.
— Да!
— Так почему ты звонишь мне?
— Ты — мой друг в американской разведке.
— Мы не друзья.
— Знакомый. А звоню я тебе потому, что хочу донести до начальства, чем занимаются подчиненные. К примеру, шантажируют меня, чтобы получить компромат на элиту американской журналистики, людей, занимающих важные посты в газетном бизнесе, на радио, телевидении.
— Ты полагаешь, что наша правая рука не знает, что делает левая?
— Я так не думаю. А если так оно и есть, вам должно быть стыдно за себя.
— Мне стыдиться нечего. Меня никто не шантажирует.
— Ради бога. Дон, перестань!
— Как, по-твоему, мы получаем информацию, Флетчер? Читая ваши паршивые газетенки? Или из телевизионных выпусков новостей?
— Дон, это противозаконно, и ты это знаешь.
— Я знаю много чего, — Джиббс чуть повысил голос. — Позвонив из Лондона, ты сказал мне, что эти парни особенно интересовались мистером Марчем.
— Да. Совершенно верно. Уолтером Марчем. В свое время я работал у него.
— К какому выводу ты пришел?
— Почему они выделили именно Марча?
— Да.
— Едва ли не самый влиятельный человек. «Марч ньюспейперс», — правое ухо Флетча раскраснелось, начало болеть. — Послушай, Дон, у меня осталось лишь несколько минут, если я хочу успеть на самолет. Ты говоришь…
— Нет, мистер Флетч. Говорю я, — другой голос, более зрелый, властный.
— Кто это? — переспросил Флетч.
— Роберт Энглехардт. Начальник отдела, в котором работает Дон. Я слышал весь разговор.
— Однако! — Флетч усмехнулся. — Вечно вы со своими штучками.
— Насколько я понимаю, вы звоните Дону, чтобы спросить, должны ли вы выполнить порученное вам дело.
— Вы все поняли правильно.
— И каким, по-вашему, будет ответ?
— Мне представляется, что утвердительным.
— У вас сложилось правильное впечатление.
Вновь в трубке щелкнуло.
— Дон, ты еще здесь?
— Да.
— Вы так запутались в собственной загадочности, что не можете ответить на вопрос простым да или нет, не напустив дополнительного тумана.
— Какой загадочности?
— Перестань, Дон.
— Мы всего лишь пытаемся убедиться, что конгресс ААЖ продолжается.
— Продолжается? А с чего ему прерываться?
— Вы, журналисты, узнаете новости последними, не так ли?
— Какие новости?
— Сегодня утром Уолтера Марча убили. В Хендриксе. До свидания, Флетчер.
Глава 3
— Привет, привет, — Флетч застегнул ремень безопасности, усевшись в кресло рядом с кареглазой девушкой со светлыми волосами. — Я живу в ладу со всеми.
— Вы не в ладу даже с расписанием, — ответила девушка. — Из-за вас вылет задержали на десять минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
— Вы все неправильно поняли, Флетчер, — покачал головой Фейбенс. — Мы лишь стараемся наладить отношения с общественностью. Нам это дозволено. Вот мы и хотим найти друзей среди американских журналистов.
— Другой цели у нас нет, — заверил Флетча и Эггерз. — Зная об их частных проблемах, мы, при случае, поможем их разрешить.
— Кроме их дружбы нам ничего не нужно, — продолжил Фейбенс. — Особенно, дружбы Уолтера Марча. Вы его знаете?
— Издатель «Марч ньюспейперз». Одно время я у него работал.
— Совершенно верно. Очень влиятельный человек. Но вы, скорее всего, понятия не имеете о том, что происходит в его спальне.
— Мой бог, — ахнул Флетч, — да ему больше семидесяти.
— И что? — Эггерз, похоже, полагал, что для мужчины это не возраст. — Я читал в книге…
— Уолтер Марч, — прервал его Фейбенс. — Мы очень хотим подружиться с Уолтером Марчем.
— Допустим, я выполню вашу просьбу. Что потом? — спросил Флетч. — Я отправлюсь в тюрьму?
— Нет, нет. Все ваши налоговые неурядицы исчезнут, как по мановению волшебной палочки. Они утонут в Потомаке, и уже никогда не вынырнут на поверхность.
— Как так?
— Мы об этом позаботимся, — ответил Эггерз.
— Могу я получить письменные гарантии?
— Нет.
Фейбенс положил на стол фирменный конверт «ТУЭ» с билетом.
— Генуя, Лондон, Вашингтон, Хендрикс, Виргиния. Ваш самолет вылетает в четыре часа. Флетч глянул на загорелую руку.
— Мне нужно принять душ. Эггерз рассмеялся.
— Не лишне надеть и брюки.
— Как я понял, вы решили вернуться домой без наручников? — уточнил Фейбенс.
— Вы сами сказали, что у меня нет выбора, — огрызнулся Флетч.
Глава 2
— Значит, ты решил шпионить за всей элитой американской журналистики? Лишь потому, что кто-то попросил тебя об этом? Интересная мысль.
Голос Джиббса едва прорывался сквозь помехи. Когда Флетч звонил из Лондона, слышимость и то была лучше.
В другом конце зала ожидания Национального аэропорта духовой оркестр заиграл «Америку».
Флетч ногой вытолкнул коричневый чемодан, который чуть раньше достал из ячейки 719, и захлопнул дверь телефонной будки.
— Флетч?
— Я здесь. Закрывал дверь.
— Ты уже в Вашингтоне?
— Да.
— Долетел хорошо?
— Нет.
— Мне тебя жаль. А что случилось?
— Сидел рядом со методистским священником.
— А что плохого в том, что твоим соседом оказался методистский священник?
— Ты что, шутишь? Его самодовольство росло с каждым футом подъема.
— О Господи, Флетч.
— Вот-вот, он разве что не представлялся Иисусом Христом.
— Ты еще можешь спеть пару строчек гимна Северо-западного университета?
— Я бы и раньше с этим не справился.
Студентом Дон Джиббс верил в футбольную команду (играл в основном составе), пиво (выпивал ящик в промежутке между субботним вечером и утром понедельника), машины фирмы «Шевроле» (ездил на сине-желтом седане), методистскую церковь (для женщин и детей) и прикладную физику (имея в виду постоянный доход, гарантируемый специалистам этого профиля американской промышленностью, в которую он тоже верил, но американская промышленность не ответила ему взаимностью, не предложив работу после получения диплома). Не вызывали у него доверия поэзия, изобразительное искусство, философия, психология, короче, весь блок гуманитарных ценностей. Собственно, такая точка зрения всегца преобладала в американской промышленности, но никем не выражалась столь явно при приеме на работу.
В студенческом городке они с Флетчем жили в одной комнате.
— Из университета я вынес только одно, — прокричал Флетч в трубку. — Все мои наименее удачливые сокурсники пошли работать в государственные учреждения.
— Кто кому звонит? — Джиббс даже осип от негодования. — Скажи мне, Флетчер. Ты — мне или я — тебе. Ты просишь о помощи или я?
— Остынь, Дон. Сегодня утром ты забыл принять античувствительную пилюлю.
— Меня тошнит от вашего брата-журналиста, поливающего нас грязью во всех газетах. Но, стоит у вас вскочить прыщику, вы бежите к нам, заливаясь горючими слезами.
— Не болтай ерунды. Дон. Я никогда не цеплял тебя в своих статьях. Ты слишком мелкая сошка.
— Неужели?
Точно в такой же манере, семнадцатилетними, они спорили в одиннадцать вечера, кому первому идти в душ. Флетча бесила привычка Джиббса двадцать минут стоять под струей. Джиббс терпеть не мог запотевших зеркал.
— Да. Более того, я не прошу тебя об услуге. Я лишь задаю тебе вопрос.
— Зато какой вопрос, Ирвин Морис? Имеешь ли ты юридическое право шпионить за цветом американской журналистики? Нет! Абсолютно нет! — Джиббс понизил голос. — Но, честно говоря, Ирвин Морис Флетчер, я подозревал, что ты всегда именно этим и занимался.
— Забавно, забавно, — Флетчу пришлось хохотнуть, показать Джиббсу, что он ценит юмор. — С каких это пор ты стал адвокатом? Я не просил совета. Я и сам знаю, что тайком записывать разговоры моих друзей с последующим использованием пленок для шантажа — нехорошо, даже если снимать сливки, то есть вить из них веревки, буду не я. Вопрос в другом: должен ли я это делать?
На другом конце провода повисла тишина.
— Эй! Дон?
В трубке щелкнуло.
— Флетч?
— Я здесь.
— Я попытаюсь ответить на твой вопрос. Не мог бы повторить основные моменты.
Голос Джиббса звучал на пол-октавы ниже. Серьезный, уравновешенный, ответственный.
— Я же все рассказал тебе, когда звонил из Лондона, Дон.
— Я хочу убедиться, что ничего не перепутал.
— Ты просто прикрываешься звонком приятеля по местному телефону, чтобы создать видимость работы. Негодяй.
Флетч знал, что телефон отнюдь не местный. Если судить по номеру, он звонил вроде бы в Пентагон. На самом деле Дон Джиббс сидел в подземной штаб-квартире разведывательного ведомства в горах Северной Каролины.
— Мне пора на самолет.
— Давай с самого начала, Флетч. В общих чертах.
— Хорошо. Вчера днем, в воскресенье, двое ваших громил вломились в мой дом в Канья. Это в Италии.
— Имена.
— Гордон Эггерз и Ричард Фейбенс.
— Эггерз, Гордон и Фейбенс, Ричард. Так?
— Чиновники все переворачивают с ног на голову.
— Ты запомнил личные номера их удостоверений?
— Нет. Но номера были. Длинные-предлинные.
— Это неважно. Что конкретно ты имел в виду, говоря, что они вломились в твой дом?
— Я думаю, они вошли через французские окна. Так, кажется, они называются. Днем я их никогда не закрываю.
— То есть фактически они ничего не сломали?
— Фактически, как это не странно, нет.
— Значит, они вошли в твой дом.
— Вошли без приглашения. Я их не звал. Не приглашал. Они нарушили право собственности.
— А как ты оказался в том доме в Италии?
— Я там живу.
— Понятно, но почему ты там живешь? Работаешь в каком-то международном информационном агентстве?
— Нет. Я теперь искусствовед. В прошлом месяце у меня вышла статья в «Бронсоне». Хочу написать биографию Эдгара Артура Тарпа, младшего…
— Того, что обожал рисовать ковбоев и индейцев?
— Однако. Ты, значит, что-то да знаешь.
— Не он ли дружил с художником Уинслоу Хомером?
— Нет.
— А журналистские расследования ты оставил?
Флетч выдержал паузу.
— Я в отпуске.
— Значит, тебя опять уволили? Я рад, что не входил в число лучших учеников нашего выпуска, кому сулили самые радужные перспективы.
— Сам знаешь, на работе умников не жалуют.
— Так чего хотели эти джентльмены?
— Они не джентльмены.
— Твои слова весьма огорчительны. За границу мы посылаем лучших из лучших. Мне еще не удалось войти в их число.
— Меня это не удивляет.
— Так чего они хотели?
Оркестр уже играл «Глаза Техаса смотрят на тебя…»
— Они предложили мне поехать на конгресс ААЖ в Хендрикс, это здесь, в Виргинии, тайком установить микрофоны в спальнях моих горячо любимых коллег и записать их постельные разговоры, после чего передать пленки им, для последующего шантажа. Они пообещали, что чемодан с подслушивающим оборудованием будет поджидать меня в Вашингтоне, и не обманули, — глядя на коричневый чемодан, который он достал из ячейки 719 и вытолкнул из телефонной будки, Флетч отметил, что он совершенно не гармонирует с остальными чемоданами. — Ты хочешь сказать, что понятия не имеешь, о чем идет речь? Так я тебя понял, Дон?
— Не так уж часто нам сообщают о наших операциях со стороны.
— Позвонив вчера вечером из Лондона, я просил тебя разобраться.
— Я пытался. Проверил все, что мог.
— Тогда почему я стою в телефонной будке, опаздывая на самолет, лететь на котором у меня нет ни малейшего желания, и повторяю тебе то, что ты и так знаешь?
— Скажи мне еще раз, почему ты согласился. Я просто хочу убедиться, совпадают ли твои слова с тем, что мне уже известно.
— Сколько же можно твердить об одном. Дон! Меня шантажировали!
— Я знаю, но повтори еще раз.
— Ну…
— От тебя не убудет, Флетчер. Тем более, что мне уже все известно.
— Ну и ублюдок же ты, — Флетч только сейчас заметил, какой же грязный пол в будке. — Налоги.
— Ты никогда не платил налогов?
— Только те, что вычитали из моего заработка. Даже живя в Штатах, я ни разу не подавал налоговой декларации.
— Понятно. А в последние год или два?
— Тем более.
— Это указывает на то, что у тебя есть деньги, за которые ты не можешь отчитаться. Так?
— Да.
— Не понял.
— Да!
— Так почему ты звонишь мне?
— Ты — мой друг в американской разведке.
— Мы не друзья.
— Знакомый. А звоню я тебе потому, что хочу донести до начальства, чем занимаются подчиненные. К примеру, шантажируют меня, чтобы получить компромат на элиту американской журналистики, людей, занимающих важные посты в газетном бизнесе, на радио, телевидении.
— Ты полагаешь, что наша правая рука не знает, что делает левая?
— Я так не думаю. А если так оно и есть, вам должно быть стыдно за себя.
— Мне стыдиться нечего. Меня никто не шантажирует.
— Ради бога. Дон, перестань!
— Как, по-твоему, мы получаем информацию, Флетчер? Читая ваши паршивые газетенки? Или из телевизионных выпусков новостей?
— Дон, это противозаконно, и ты это знаешь.
— Я знаю много чего, — Джиббс чуть повысил голос. — Позвонив из Лондона, ты сказал мне, что эти парни особенно интересовались мистером Марчем.
— Да. Совершенно верно. Уолтером Марчем. В свое время я работал у него.
— К какому выводу ты пришел?
— Почему они выделили именно Марча?
— Да.
— Едва ли не самый влиятельный человек. «Марч ньюспейперс», — правое ухо Флетча раскраснелось, начало болеть. — Послушай, Дон, у меня осталось лишь несколько минут, если я хочу успеть на самолет. Ты говоришь…
— Нет, мистер Флетч. Говорю я, — другой голос, более зрелый, властный.
— Кто это? — переспросил Флетч.
— Роберт Энглехардт. Начальник отдела, в котором работает Дон. Я слышал весь разговор.
— Однако! — Флетч усмехнулся. — Вечно вы со своими штучками.
— Насколько я понимаю, вы звоните Дону, чтобы спросить, должны ли вы выполнить порученное вам дело.
— Вы все поняли правильно.
— И каким, по-вашему, будет ответ?
— Мне представляется, что утвердительным.
— У вас сложилось правильное впечатление.
Вновь в трубке щелкнуло.
— Дон, ты еще здесь?
— Да.
— Вы так запутались в собственной загадочности, что не можете ответить на вопрос простым да или нет, не напустив дополнительного тумана.
— Какой загадочности?
— Перестань, Дон.
— Мы всего лишь пытаемся убедиться, что конгресс ААЖ продолжается.
— Продолжается? А с чего ему прерываться?
— Вы, журналисты, узнаете новости последними, не так ли?
— Какие новости?
— Сегодня утром Уолтера Марча убили. В Хендриксе. До свидания, Флетчер.
Глава 3
— Привет, привет, — Флетч застегнул ремень безопасности, усевшись в кресло рядом с кареглазой девушкой со светлыми волосами. — Я живу в ладу со всеми.
— Вы не в ладу даже с расписанием, — ответила девушка. — Из-за вас вылет задержали на десять минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26