Аннунсиата обернулась на скрип двери и, ожидая увидеть Берч, сказала:
– Думаю, нам надо найти какую-нибудь шляпную резинку для... О! Доркас, что тебе? Я собираюсь уходить.
– Мадам, могла бы я на минутку занять ваше внимание? Это о малыше, – нервно стискивая руки, сказала Доркас.
– Что? Он не... – испуганно спросила Аннунсиата.
– О, мадам, пожалуйста, я прошу разрешить мне нанять кормилицу для младенца, – выпалила Доркас.
Глаза Аннунсиаты сузились, но Доркас продолжала, не дав ей возможности открыть рот:
– Я знаю, что говорит Берч, но ребенок болен, и я боюсь, что он умрет.
– Ты не должна допустить этого, – холодно отчеканила Аннунсиата.
– Но, мадам, малыш не усваивает овсянку, он от нее болеет, бедное дитя. Позвольте мне нанять ему кормилицу, и он...
– Мой сын, словно ребенок какой-нибудь нищенки, будет вскормлен грудным молоком! И чем это ему поможет?
– Если это спасет его жизнь...
– Если?! А вдруг это убьет его?! Раз он не усваивает хорошую овсянку, то как может усвоить молоко?
Она видела, как расстроена Доркас, поэтому смягчила тон:
– Ну иди сюда, иди. Я знаю, как ты беспокоишься. Но ведь сегодня утром ему было лучше? Он же почти не плакал.
Доркас посмотрела на нее без всякой надежды.
– Мадам, он слишком слаб, у него не хватает сил. Аннунсиата нахмурилась и задумалась. Именно в этот момент в комнату вошла Берч. Выражение ее лица при виде Доркас говорило о том, что она знает, кто спрятал муфту и зачем, и обещало суровое наказание. Аннунсиата сказала Доркас:
– Займись своим делом, я поднимусь попозже, когда освобожусь, и дам распоряжение отцу Мору вознести молитву за ребенка.
Доркас пришлось опустить голову и подчиниться. Она вернулась к своим обязанностям, но, прежде чем пройти к девочкам, зашла в комнату, где в колыбели лежал малыш Руперт, посмотрев на него с беспомощной жалостью. Ребенок, родившийся достаточно упитанным, сейчас походил на маленький скелет с запавшими глазами. Пока она его разглядывала, малыш открыл глазки и издал жалобный тонкий стон.
– Нищенское молоко? – громко воскликнула Доркас. – Почему бы и нет? Как раз сейчас оно подходит к твоей внешности как нельзя лучше.
Сиделка, присматривавшая за младенцем, подошла к Доркас, но та, не заметив ее, вздохнула и вышла.
Хотя было еще рано открывать сезон, биржа заполнилась зеваками, пришедшими себя показать либо на других посмотреть, и Аннунсиата была рада, что Том с его габаритами мог легко расчистить дорогу для нее и Берч, придерживая собак. Около прилавка, где продавались предметы женского туалета, в том числе шляпные резинки, она с большим удивлением заметила одну из самых постоянных любовниц короля, мадам Нелли Гвин, в прошлом актрису, которая в свое время завоевала короля так же, как и Пэг Хьюджес принца Руперта; поговаривали, что она была самым сумасшедшим и диким созданием, какое когда-либо встречалось при дворе. Она пользовалась большой популярностью у простого народа за ясный ум и отсутствие высокомерия, а Аннунсиате нравилась добротой и мягкосердечностью. Бывшая актриса радостно приветствовала ее:
– Ну, здравствуйте, мадам! Я слышала, у вас родился сын. Надеюсь, все прошло без осложнений.
– Спасибо, мадам. Я чувствую себя хорошо, но, боюсь, ребенок не совсем здоров.
– Дорогая, как печально это слышать. У меня есть чудодейственный рецепт успокоительного сиропа, если позволите, я пришлю вам. Я слышала, что вчерашний день вы провели в Хаммерсмите с вашим... с его высочеством? – елейным голосом спросила Нелли, сделав невинные глаза. – Замечательная штука быть актрисой. Удивительно, почему все женщины не пробуют себя на этом поприще. Мне кажется, это самый верный способ подняться наверх. Конечно, за исключением тех, кто так или иначе связан с королем.
Аннунсиата взглядом пригасила ее улыбку, чувствуя за спиной присутствие Берч, а Нелли тем временем продолжала:
– Почему даже герцог Йоркский пригласил гувернершей к своим дочерям актрису? Скажите мне, мадам, какое занятие вы выбрали бы для своих дочерей?
Берч почувствовала, что разговор принимает скандальный оборот, но в этот момент довольно привлекательный молодой человек подошел к мадам Гвин сзади, обнял за талию, и та подпрыгнула, как испуганный заяц.
– Как дела, Нелли? Кого ты доводишь до инсульта на этот раз? Бог в помощь, леди Чельмсфорд. Клянусь, вы выглядите еще лучше, чем до родов.
– Как дела, Джон? – спросила Нелли, твердо убрав его ладонь с талии и отодвинув мужчину на расстояние вытянутой руки. – Ты опять напился, и в такую рань?
Это был Джон Вильмот, граф Рочестер, придворный остроумец и поэт, прославившийся непутевой жизнью и злобными памфлетами на дворцовую знать. Они с Нелли уважали и даже любили друг друга. Аннунсиата поприветствовала его с допустимой холодностью, но не отошла. Она любила остроумные речи, даже если они были грубоваты.
– Ты же знаешь, Нелли, я пьян всегда. Я не был трезвым уже пять лет, но меня это абсолютно не волнует.
– Если б ты смог оставаться трезвым хоть ненадолго, то, может быть, стал бы придворным поэтом вместо мастера «Сухой, как пыль».
Так мадам Гвин звала придворного поэта Джона Драйдена.
– А если бы ты смогла быть добродетельной достаточно длительное время, то, возможно, стала бы королевой, – возразил он. – Одно другого стоит.
– Отлично! – сказала Нелли радостно. – Если я шлюха, то, по крайней мере, протестантская шлюха, а не плакса и шпионка, как мадам Кэрвэлл.
– Мадемуазель де Кэруэль, – жестко поправил Рочестер, – не шпионка. Ее приставили к его величеству в качестве епитимьи.
Нелли затряслась от смеха.
– В таком случае, Чарли должен присматривать, чтобы этот Дисмэл Джими ее не украл. Он пасет своих женщин так безобразно и жадно, а у нее даже нет возможности оставить его.
Берч была явно заинтригована разговором, потому что тоже не понимала странной привязанности герцога Йоркского к бывшим любовницам. Видя ее реакцию, Аннунсиата почувствовала, что надо уходить. Она улыбнулась собеседникам и сказала:
– Я, с вашего позволения, хотела бы завершить свои покупки.
– Вы нас покидаете? – воскликнула Нелли. – Позвольте мне хотя бы прислать рецепт, о котором я говорила, мадам, для вашего больного малыша.
– Премного вам благодарна, – ответила Аннунсиата.
Рочестер шаркнул ножкой и сказал:
– Au revoir, леди Чельмсфорд. Я, конечно же, увижу вас сегодня на представлении?
– Откуда вы знаете, что я сегодня собиралась присутствовать на представлении? – заинтригованно спросила Аннунсиата.
Рочестер значительно посмотрел ей прямо в глаза:
– Я знаю все, мадам. От меня секретов нет, хотя многое из того, что я знаю о королевской семье, глубоко запрятано на дне моей памяти.
Аннунсиата не отвела глаз.
– Не очень мудро верить всему, что вы слышите, господин граф.
– Мудр ребенок, знающий своего отца, моя дорогая графиня, – спокойно ответил Рочестер и, когда Аннунсиата рассмеялась, еще раз поклонился ей со словами: – Ваш покорный слуга.
Аннунсиата направилась на улицу, выслав Тома вперед, чтобы тот подогнал карсту. Какая-то молодая женщина в нищенском платье пыталась привлечь ее внимание, но Аннунсиата в рассеянности прошла мимо. Зато Берч прекрасно рассмотрела ее, пока та, пробившись сквозь толпу, не достигла Аннунсиаты, протягивая вперед руки и восклицая:
– Мадам, мадам!!!
Берч преградила молодой особе дорогу и, сильно дернув ее за руку, сказала:
– Отойди, дрянь бессовестная!
Не прошло и часа после их возвращения домой, как Том сообщил, что пришла женщина от мадам Гвин с рецептом успокоительного сиропа. Аннунсиата читала письмо и не хотела отвлекаться.
– Но она желает говорить с вами, госпожа, – сказал Том. – И утверждает, что это очень срочно.
– Ерунда! – заявила Берч.
Аннунсиата подняла на нее взгляд. Иногда Берч брала на себя слишком много, и ее следовало ставить на место.
– Она сказала о чем, Том?
– Нет, госпожа, только твердит, что это срочно, – он колебался. – Она выглядит очень подозрительно и не похожа на прислугу богатой дамы.
– Ты думаешь, это воришка?
– Нет, госпожа, – ответил Том. – Но крайне подозрительная особа.
– Отошли ее и скажи, что мы позовем констебля и изобьем ее, если она придет еще раз, – сказала Берч.
– Пришли ее ко мне, Том, – жестко сказала Аннунсиата.
Берч злобно поджала губы, но замолчала до тех пор, пока не привели женщину, и лишь тогда закричала:
– Это же нищенка, которую мы видели сегодня утром. Пошла вон, несчастное создание! Как тебе не стыдно врываться сюда таким образом, бессовестная лгунья!
– Успокойся, Берч, – сказала Аннунсиата, пока молодая женщина пересекала комнату, чтобы с мольбой припасть к коленям:
– Пожалуйста, мадам Морлэнд, не отсылайте меня. Позвольте мне поговорить с вами, только поговорить!
– Стыдно, девушка. Это ни на что не похоже! – встряла Берч.
– Помолчи, Берч. Даже преступникам предоставляют слово. В чем дело, девушка? Рассказывай!
Когда та поднялась с колен и бросила взгляд на Берч, Аннунсиата добавила:
– Берч, подожди за дверью вместе с Томом. Да иди же ты, она не тронет меня. Судя по ее виду, она не ела больше недели. Я с ней легко справлюсь.
Когда слуги вышли и закрыли за собой дверь, Аннунсиата с любопытством посмотрела на посетительницу, решив, что та, должно быть, на пару лет моложе ее. Под налетом грязи и нищеты скрывалось миловидное лицо. У девушки была нежная кожа, темно-рыжие волнистые волосы и голубые глаза и, что заинтересовало Аннунсиату больше всего, йоркширский акцент.
– Ну, теперь можешь говорить. По твоему выговору я поняла, что ты пришла с моей родины. Как тебя зовут?
– Хлорис, мадам.
– А как тебе удалось меня найти? Девушка выглядела смущенной.
– Утром я услышала, как вас назвали по имени. И про рецепт мадам Гвин. Я хотела поговорить с вами, поэтому последовала за мадам Гвин к ее дому, а когда слуга вышел с запиской для вас, я – простите меня, мадам, – украла ее. Не хочу вас обманывать. Я бежала сюда, как заяц, чтобы прийти первой, но думаю, что она появится здесь с минуты на минуту.
– Варварские методы, – заметила Аннунсиата. – У тебя, должно быть, очень веские причины для этого. Ведь ты из Йоркшира, не так ли? И почему ты убежала?
– Мой отец работает в Морлэнде плотником, мадам. Его зовут Джон Моулклаф.
– Да, я знаю Моулклафа. По-моему, я и тебя где-то видела раньше.
– Конечно, мадам. И я знаю вас очень хорошо. Я работала в «Зайце и вереске».
– Тогда почему ты убежала? – Девушка опять смутилась. – Или, может быть, тебя выгнали?
– О, мадам! Я ничего не украла и не сделала ничего дурного. Я была хорошей девушкой, пока...
– А, кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду. Ты родила ребенка, а твой дружок исчез, и отец выгнал тебя. Так?
– Он был джентльменом, мадам. Он говорил, что любит меня, и обещал жениться. Я приехала в Лондон, чтобы попытаться его найти, но, наверное, ничем не смогу здесь заняться, кроме... Честное слово, я никогда раньше не была такой, мадам. Правда!
– И что же, ты пришла ко мне за помощью? А с чего ты взяла, что я буду помогать тебе? – спросила Аннунсиата.
Девушка взглянула в ее лицо, огромные глаза сделались еще больше, засияв гипнотическим блеском.
– Наоборот, я помогу вам, мадам. Мне было видение.
Аннунсиата растерянно посмотрела на нее, и невольная дрожь пробежала по телу; она попыталась скрыть это, но непроизвольно дернула рукой, чтобы осенить себя крестом.
– Неужели? И что же ты видела?
– У вас есть младенец, мадам, маленький мальчик. И он болен, очень болен. Вы боитесь, что он умрет. Но он не умрет, мадам, я спасу его.
– Каким образом?
Девушка опустила глаза в пол и расстегнула платье, обнажив переполненную молоком грудь.
– У меня был ребенок, мадам, мальчик. Он умер. Жизнь за жизнь. Если вы возьмете меня, я вскормлю вашего ребенка грудью, и это спасет его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63