Когда заканчивает сборку.
— Зачем делает?
— Да так, выпендривается. Он боевик западный смотрел. Там один снайпер после выстрела...
— А при чем здесь старший лейтенант Митрохин?
— Старший лейтенант Митрохин при обучении курсанта выполнял роль наглядного пособия... Ну, в смысле курсант копировал действия Митрохина, который выполнял упражнение номер шесть.
— И вот это тоже? — показал майор согнутые кольцом пальцы.
— Так получилось...
— Ладно, поехали дальше.
Дальше гражданин Иванов Иван Иванович «срисованными» с других бойцов жестами вытаскивал из заплечной кобуры пистолеты. Разбирал-собирал пистолеты. Взводил пистолеты. Выцеливал предполагаемого противника. Менял обоймы. Убирал пистолеты обратно в кобуру. Затем собирал, разбирал, заряжал, взводил, изготовлял к стрельбе более тяжелое вооружение — карабины, автоматы, пистолеты-пулеметы...
В целом убедительно разбирал и изготовлял к стрельбе. Вот только иногда забывал снять с предохранителя.
— В принципе ничего, — оценил манипуляции курсанта майор. — А со стрельбой как?
— Гораздо лучше, чем раньше, — доложил инструктор. — Но все равно плохо.
— Очень плохо?
— Нет, просто плохо.
«Просто плохо» было значительным, в деле обучения Ивана Ивановича снайперскому делу, прогрессом.
— Покажите.
Ивану Ивановичу передали автоматический пистолет с полностью снаряженным магазином.
— Приготовиться к стрельбе!
Иван Иванович выдвинулся к барьеру, развернулся боком, для большего упора отставил назад ногу, медленно поднял вверх, зафиксировал правую руку, задержал дыхание и плавно, как учили, нажал на спусковой крючок.
— С предохранителя сними! — чуть не плача, напомнил инструктор.
— Ах, ну да...
Выстрел!
Выстрел...
— Есть! — радостно сообщил инструктор. — Есть попадание в мишень!
— Чему вы его еще научили?
— Упражнению номер восемнадцать. Стрельба с двух рук с приближением к объекту.
Это было именно то упражнение, которое так любил и так удачно применял Иванов в реальных боевых условиях.
— Правда, должен предупредить, что упражнение еще недостаточно отработано...
— Не надо предупреждать. Показывайте номер восемнадцать...
Иванову вручили два пистолета, подвели к огневому рубежу и открыли барьер.
— Время!
Выставив вперед пистолеты, прыгая из стороны в сторону, покачиваясь корпусом и стреляя на ходу, Иванов побежал к мишеням. Бежал он очень эффектно. Потону что в точности так, как в этом же тире, сутками напролет, бегали перед ним бойцы спецназа.
Пистолеты клацнули затворами.
— Ну? — спросил майор.
Инструктор, осматривавший результаты стрельбы через подзорную трубу, покачал головой.
— Плохо учите! — недовольно сказал майор.
— Но он...
— Ладно. Пошли дальше. В спортзал пошли. Многочисленные инструкторы, понурив головы, потянулись к выходу из тира.
В спортзале Иванова поставили на татами и выпустили нескольких спарринг-партнеров.
— Упражнения от номера семь до номера девятнадцать. А потом двадцать второе. Начали!
Бойцы в кимоно подбегали к Иванову и, изобразив замах, падали под разящими ударами в переносицу, горло и пах. Согнувшихся от боли противников Иванов «добивал» ударом ребра ладони в основание черепа. Его удары были точны и красивы. Уже через пару минут Иванов был буквально завален телами поверженных им врагов.
Но все же двое недобитых нападавших исхитрились выбраться из кучи, выхватить и направить на Иванова пистолеты.
— Стоять! Руки вверх! — заорали они.
— Стою! — сказал Иванов. И поднял руки. Но когда к нему подошел один из бойцов, резко сдвинулся с траектории выстрела, ударил его в голень, перехватив за дуло, вырвал пистолет и произвел выстрел во второго нападавшего.
— Это было двадцать второе, — похвастался инструктор.
— Эффектно, — оценил майор Проскурин. — Очень эффектно! А как насчет действенности ударов?
— Но вы же приказывали в первую очередь обращать внимание на их техническое исполнение.
— Но он хоть сможет постоять за себя?
— В драке с хулиганами — да. С профессионалами — нет. Мы уже докладывали, что у него недостаточная мышечная масса и повышенная чувствительность к физической боли...
— Это я слышал...
Вечером майор Проскурин докладывал итоги проверки генералу Трофимову.
— В целом результаты неплохие. Можно даже сказать, что результаты превзошли наши худшие ожидания. Иванов достаточно уверенно чувствует себя в обращении с оружием, неплох в спарринге.
— Пистолеты из рук при выстреле больше не роняет? — перебил генерал.
— Не роняет. И вообще, к «железу» более-менее привык. Снаряжает оружие и изготавливается к стрельбе очень профессионально. Даже некоторые специфические жесты перенял.
— Какие?
Майор продемонстрировал собранные в кольцо пальцы.
— Это что, из кино, что ли? — спросил генерал.
— Так точно. Из какого-то западного боевика.
— Супермен значит?
— На первый взгляд — да.
— А на второй? Если вдруг кто-нибудь на него второй раз взглянет? Так сказать, надумает копнуть поглубже.
— Поглубже не рекомендуется.
— Кем не рекомендуется? Тобой?
— В принципе не рекомендуется...
— А ведь копнут. Непременно копнут. Рано или поздно — копнут. И тогда... он у тебя хоть в мишени-то попадает?
— Иногда.
— Что значит «иногда»?
— Иногда — это значит изредка, товарищ генерал. Но ведь задача делать из него снайпера не ставилась...
— Может, его еще поднатаскать? Недели две.
— Инструкторы утверждают, что дело не во времени. Что он не обучаем в принципе. Говорят, есть такие люди, которые не способны к стрельбе. Ну как лишенные слуха — к музыке.
— Не повезло нам с «объектом».
— Так точно!
— Давай так, майор, натаскивать его все-таки пусть продолжают. Как тех зайцев. А ты пока подумай, как можно ему подмочь. Ну чтобы его легенду поддержать. Чтобы ни со второго, ни с третьего взгляда... Понял меня?
— Никак нет. Не вполне. Как можно поддержать его легенду, если он не способен ни к рукопашному бою, ни к стрельбе? Если любой профессионал, когда дойдет до дела...
— Не знаю как! Это твои проблемы — придумать «как» Придумать и доложить начальству. Мне доложить! И как можно скорее доложить! Обязательно доложить. Потому что нам с тобой, Степан Степанович, хода назад нет. Слишком много на этого Иванова завязано. Ну просто все на него завязано! Нельзя нам его потерять! Никак нельзя...
Глава 16
Корольков Илья Григорьевич, известный его окружению не как Корольков, а как Папа, пребывал в раздумьях. Вообще-то он думал редко, так как гораздо чаще, прежде чем думать, — действовал. Но сегодня был другой случай. Особый случай. Сегодня речь шла не о снятии дани с оптового рынка или сети фирменных магазинов. Сегодня речь шла о гораздо большем — о бабках, лежащих в иностранных банках. Тут действовать раньше, чем думать, себе дороже выйдет.
Чьи бабки лежали на счетах в иностранных банках, Папу интересовало меньше всего. Если партии — пусть будут партии. Лишь бы были. И лишь бы достались Папе, а не кому-нибудь другому.
Папа давно бы вытащил эти деньги, если бы не происки Иванова, который, похоже, тоже до бабок не дурак. И если бы не трупы «быков», которых тот «зажмурил» один — четырнадцать. И за которых Папе пришлось отстегивать на памятники, отстегивать родственникам покойников и отстегивать за банкет в конференц-зале УВД. Ну да главное теперь, братва, отобедавшая в ментовке, успокоилась, и можно начинать подтягивать узду, чтобы покрыть случившуюся растрату. Из-за него случившуюся. И из-за Иванова.
Пора возвращать назад деньги и возвращать власть. И лучше всего возвращать власть, возвращая деньги. Это самая удобная, потому что убивающая двух зайцев, схема.
— Шустрого ко мне! — распорядился Папа прислать к нему его помощника. — Через полчаса.
— Через полчаса он не успеет. Он на уик-энде.
— Где?!
— В лесу, шашлыки жарит.
— С девками?
— Не знаю.
— Передайте Шустрому, чтобы через полчаса был здесь. Если больше чем через полчаса, может не приезжать!
Подтягивать братву следовало начинать с бригадиров и тех кто командует бригадирами. Удар по ним множится слухами и вызывает уважение. Разборка с рядовым «бычком» исчерпывается «бычком».
Желающий наказать нашкодившую кошку глупец — наказывает кошку. Желающий наказать кошку умник — наказывает хозяина. А кошка получит свое от хозяина.
— Шустрый. Папа хочет видеть тебя через полчаса. Папа рвет и мечет, — сообщили Шустрому по мобильному телефону — Папа говорит, что если не через полчаса, то уже не надо.
Шустрый убрал телефон и бросился к машине.
— А как же шашлыки? — хором пропела толпа голодных девиц, столпившаяся возле горячего мангала.
Но Шустрый их не слышал. Его на поляне уже не было. Через полчаса, запыхавшийся и взмыленный, Шустрый постучал в заветную дверь.
— Звал, Папа?
— Не звал бы — не пришел. Дело у меня к тебе есть. Шустрый изобразил на лице почтительное внимание.
— Скажи бригадирам, что с сегодняшнего дня расценки меняются. Что налог поднимается вполовину. Всем поднимается — оптовикам, барыгам, фирмовым.
— Вполовину много будет. Папа. Сейчас в торговле застой. Даже барыги плачут. Говорят, концы с концами свести не могут. Хотят тебя просить сбросить с налога четверть. А тут вдруг рост вполовину! Они могут психануть и отказаться платить.
— А ты надави!
— Могут пойти к ментам. Сбросить бы. Папа...
— Я сказал — вполовину. Кто пойдет к ментам — порежьте, чтобы другим неповадно было. У кого живых денег нет — берите товаром.
— Боюсь, Папа, что...
— Не того ты боишься. Ты одного только должен бояться. Моего гнева должен бояться.
— Папа! Ты меня не так понял...
— Хватит базлать! Пойди и скажи, что я велел. А потом пойди и собери первые деньги. Лично сам собери. Чтобы пример показать, как это надо делать...
— Иду, Папа.
— Стой. Я еще не все сказал. Я еще не сказал главного.
— Слушаю, Папа.
— Подбери из своих «бычков» тех, что посмышленей. Которые хотя бы школу закончили. Есть такие?
— Обижаешь, Папа. У нас все со средним образованием Десять с техникумом. Трое с высшим. Пять мастеров спорта.
— У тебя что, олимпийская сборная? Откуда ты их взял?
— На улице подобрал. Возле мебельного магазина.
— Возле мебельного?
— Они шкафы подряжались носить. За копейки. А я другую работу предложил. Высокооплачиваемую. И по их профилю.
— Ладно. Спортсмены так спортсмены. Они или кто-нибудь еще из твоих языки знают?
— Не спрашивал.
— Спроси. Если нет — придется подучить.
— Папа, неужели...
— Прикуси язык. Если не хочешь, чтобы я его вырвал. То, что я знаю и ты знаешь, касается только тебя и меня.
— Но братва тоже...
— Ту братву, что знала, Иванов зажмурил. А остальные за золото не знают.
— Папа, значит, все-таки!..
— Я все сказал. Иди... За деньгами иди. И без денег не возвращайся...
— Через полчаса! Всех! Если опоздают, пусть уже не приходят! — продублировал приказ Папы Шустрый. Но уже для тех, над кем власть имел он.
Через полчаса бригадиры были у него. Кроме одного. Этот один опоздал на пять минут.
— Ты опоздал, — сказал ему Шустрый. — Пойдешь в бригаду Ломового. Возьмешь на себя киоски на Заречном рынке и на «пятачке» возле парка.
— Ты что, Шустрый? Какие киоски?! Я бригадир! — возмутился опоздавший бригадир.
— Уже нет, — покачал головой Шустрый. — Ты опоздал на пять минут.
— Ты что, стал козырным? — с угрозой в голосе спросил опальный бригадир. — Не пускай пыль в глаза! Ты такой же, как мы. Только к Папе ближе. Не тебе решать, кому где быть.
— Не мне. Папе, — тихо сказал Шустрый. — Папа сказал за порядок. Папа сказал, что с бардаком пора кончать. И еще сказал, что дань повышается вполовину. Со всех. И с барыг, и с фирмовых.
Бригадиры напряженно переглянулись.
— Такие бабки они не дадут. Удавятся, а не дадут.
— Смотря как просить.
— Все равно не дадут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— Зачем делает?
— Да так, выпендривается. Он боевик западный смотрел. Там один снайпер после выстрела...
— А при чем здесь старший лейтенант Митрохин?
— Старший лейтенант Митрохин при обучении курсанта выполнял роль наглядного пособия... Ну, в смысле курсант копировал действия Митрохина, который выполнял упражнение номер шесть.
— И вот это тоже? — показал майор согнутые кольцом пальцы.
— Так получилось...
— Ладно, поехали дальше.
Дальше гражданин Иванов Иван Иванович «срисованными» с других бойцов жестами вытаскивал из заплечной кобуры пистолеты. Разбирал-собирал пистолеты. Взводил пистолеты. Выцеливал предполагаемого противника. Менял обоймы. Убирал пистолеты обратно в кобуру. Затем собирал, разбирал, заряжал, взводил, изготовлял к стрельбе более тяжелое вооружение — карабины, автоматы, пистолеты-пулеметы...
В целом убедительно разбирал и изготовлял к стрельбе. Вот только иногда забывал снять с предохранителя.
— В принципе ничего, — оценил манипуляции курсанта майор. — А со стрельбой как?
— Гораздо лучше, чем раньше, — доложил инструктор. — Но все равно плохо.
— Очень плохо?
— Нет, просто плохо.
«Просто плохо» было значительным, в деле обучения Ивана Ивановича снайперскому делу, прогрессом.
— Покажите.
Ивану Ивановичу передали автоматический пистолет с полностью снаряженным магазином.
— Приготовиться к стрельбе!
Иван Иванович выдвинулся к барьеру, развернулся боком, для большего упора отставил назад ногу, медленно поднял вверх, зафиксировал правую руку, задержал дыхание и плавно, как учили, нажал на спусковой крючок.
— С предохранителя сними! — чуть не плача, напомнил инструктор.
— Ах, ну да...
Выстрел!
Выстрел...
— Есть! — радостно сообщил инструктор. — Есть попадание в мишень!
— Чему вы его еще научили?
— Упражнению номер восемнадцать. Стрельба с двух рук с приближением к объекту.
Это было именно то упражнение, которое так любил и так удачно применял Иванов в реальных боевых условиях.
— Правда, должен предупредить, что упражнение еще недостаточно отработано...
— Не надо предупреждать. Показывайте номер восемнадцать...
Иванову вручили два пистолета, подвели к огневому рубежу и открыли барьер.
— Время!
Выставив вперед пистолеты, прыгая из стороны в сторону, покачиваясь корпусом и стреляя на ходу, Иванов побежал к мишеням. Бежал он очень эффектно. Потону что в точности так, как в этом же тире, сутками напролет, бегали перед ним бойцы спецназа.
Пистолеты клацнули затворами.
— Ну? — спросил майор.
Инструктор, осматривавший результаты стрельбы через подзорную трубу, покачал головой.
— Плохо учите! — недовольно сказал майор.
— Но он...
— Ладно. Пошли дальше. В спортзал пошли. Многочисленные инструкторы, понурив головы, потянулись к выходу из тира.
В спортзале Иванова поставили на татами и выпустили нескольких спарринг-партнеров.
— Упражнения от номера семь до номера девятнадцать. А потом двадцать второе. Начали!
Бойцы в кимоно подбегали к Иванову и, изобразив замах, падали под разящими ударами в переносицу, горло и пах. Согнувшихся от боли противников Иванов «добивал» ударом ребра ладони в основание черепа. Его удары были точны и красивы. Уже через пару минут Иванов был буквально завален телами поверженных им врагов.
Но все же двое недобитых нападавших исхитрились выбраться из кучи, выхватить и направить на Иванова пистолеты.
— Стоять! Руки вверх! — заорали они.
— Стою! — сказал Иванов. И поднял руки. Но когда к нему подошел один из бойцов, резко сдвинулся с траектории выстрела, ударил его в голень, перехватив за дуло, вырвал пистолет и произвел выстрел во второго нападавшего.
— Это было двадцать второе, — похвастался инструктор.
— Эффектно, — оценил майор Проскурин. — Очень эффектно! А как насчет действенности ударов?
— Но вы же приказывали в первую очередь обращать внимание на их техническое исполнение.
— Но он хоть сможет постоять за себя?
— В драке с хулиганами — да. С профессионалами — нет. Мы уже докладывали, что у него недостаточная мышечная масса и повышенная чувствительность к физической боли...
— Это я слышал...
Вечером майор Проскурин докладывал итоги проверки генералу Трофимову.
— В целом результаты неплохие. Можно даже сказать, что результаты превзошли наши худшие ожидания. Иванов достаточно уверенно чувствует себя в обращении с оружием, неплох в спарринге.
— Пистолеты из рук при выстреле больше не роняет? — перебил генерал.
— Не роняет. И вообще, к «железу» более-менее привык. Снаряжает оружие и изготавливается к стрельбе очень профессионально. Даже некоторые специфические жесты перенял.
— Какие?
Майор продемонстрировал собранные в кольцо пальцы.
— Это что, из кино, что ли? — спросил генерал.
— Так точно. Из какого-то западного боевика.
— Супермен значит?
— На первый взгляд — да.
— А на второй? Если вдруг кто-нибудь на него второй раз взглянет? Так сказать, надумает копнуть поглубже.
— Поглубже не рекомендуется.
— Кем не рекомендуется? Тобой?
— В принципе не рекомендуется...
— А ведь копнут. Непременно копнут. Рано или поздно — копнут. И тогда... он у тебя хоть в мишени-то попадает?
— Иногда.
— Что значит «иногда»?
— Иногда — это значит изредка, товарищ генерал. Но ведь задача делать из него снайпера не ставилась...
— Может, его еще поднатаскать? Недели две.
— Инструкторы утверждают, что дело не во времени. Что он не обучаем в принципе. Говорят, есть такие люди, которые не способны к стрельбе. Ну как лишенные слуха — к музыке.
— Не повезло нам с «объектом».
— Так точно!
— Давай так, майор, натаскивать его все-таки пусть продолжают. Как тех зайцев. А ты пока подумай, как можно ему подмочь. Ну чтобы его легенду поддержать. Чтобы ни со второго, ни с третьего взгляда... Понял меня?
— Никак нет. Не вполне. Как можно поддержать его легенду, если он не способен ни к рукопашному бою, ни к стрельбе? Если любой профессионал, когда дойдет до дела...
— Не знаю как! Это твои проблемы — придумать «как» Придумать и доложить начальству. Мне доложить! И как можно скорее доложить! Обязательно доложить. Потому что нам с тобой, Степан Степанович, хода назад нет. Слишком много на этого Иванова завязано. Ну просто все на него завязано! Нельзя нам его потерять! Никак нельзя...
Глава 16
Корольков Илья Григорьевич, известный его окружению не как Корольков, а как Папа, пребывал в раздумьях. Вообще-то он думал редко, так как гораздо чаще, прежде чем думать, — действовал. Но сегодня был другой случай. Особый случай. Сегодня речь шла не о снятии дани с оптового рынка или сети фирменных магазинов. Сегодня речь шла о гораздо большем — о бабках, лежащих в иностранных банках. Тут действовать раньше, чем думать, себе дороже выйдет.
Чьи бабки лежали на счетах в иностранных банках, Папу интересовало меньше всего. Если партии — пусть будут партии. Лишь бы были. И лишь бы достались Папе, а не кому-нибудь другому.
Папа давно бы вытащил эти деньги, если бы не происки Иванова, который, похоже, тоже до бабок не дурак. И если бы не трупы «быков», которых тот «зажмурил» один — четырнадцать. И за которых Папе пришлось отстегивать на памятники, отстегивать родственникам покойников и отстегивать за банкет в конференц-зале УВД. Ну да главное теперь, братва, отобедавшая в ментовке, успокоилась, и можно начинать подтягивать узду, чтобы покрыть случившуюся растрату. Из-за него случившуюся. И из-за Иванова.
Пора возвращать назад деньги и возвращать власть. И лучше всего возвращать власть, возвращая деньги. Это самая удобная, потому что убивающая двух зайцев, схема.
— Шустрого ко мне! — распорядился Папа прислать к нему его помощника. — Через полчаса.
— Через полчаса он не успеет. Он на уик-энде.
— Где?!
— В лесу, шашлыки жарит.
— С девками?
— Не знаю.
— Передайте Шустрому, чтобы через полчаса был здесь. Если больше чем через полчаса, может не приезжать!
Подтягивать братву следовало начинать с бригадиров и тех кто командует бригадирами. Удар по ним множится слухами и вызывает уважение. Разборка с рядовым «бычком» исчерпывается «бычком».
Желающий наказать нашкодившую кошку глупец — наказывает кошку. Желающий наказать кошку умник — наказывает хозяина. А кошка получит свое от хозяина.
— Шустрый. Папа хочет видеть тебя через полчаса. Папа рвет и мечет, — сообщили Шустрому по мобильному телефону — Папа говорит, что если не через полчаса, то уже не надо.
Шустрый убрал телефон и бросился к машине.
— А как же шашлыки? — хором пропела толпа голодных девиц, столпившаяся возле горячего мангала.
Но Шустрый их не слышал. Его на поляне уже не было. Через полчаса, запыхавшийся и взмыленный, Шустрый постучал в заветную дверь.
— Звал, Папа?
— Не звал бы — не пришел. Дело у меня к тебе есть. Шустрый изобразил на лице почтительное внимание.
— Скажи бригадирам, что с сегодняшнего дня расценки меняются. Что налог поднимается вполовину. Всем поднимается — оптовикам, барыгам, фирмовым.
— Вполовину много будет. Папа. Сейчас в торговле застой. Даже барыги плачут. Говорят, концы с концами свести не могут. Хотят тебя просить сбросить с налога четверть. А тут вдруг рост вполовину! Они могут психануть и отказаться платить.
— А ты надави!
— Могут пойти к ментам. Сбросить бы. Папа...
— Я сказал — вполовину. Кто пойдет к ментам — порежьте, чтобы другим неповадно было. У кого живых денег нет — берите товаром.
— Боюсь, Папа, что...
— Не того ты боишься. Ты одного только должен бояться. Моего гнева должен бояться.
— Папа! Ты меня не так понял...
— Хватит базлать! Пойди и скажи, что я велел. А потом пойди и собери первые деньги. Лично сам собери. Чтобы пример показать, как это надо делать...
— Иду, Папа.
— Стой. Я еще не все сказал. Я еще не сказал главного.
— Слушаю, Папа.
— Подбери из своих «бычков» тех, что посмышленей. Которые хотя бы школу закончили. Есть такие?
— Обижаешь, Папа. У нас все со средним образованием Десять с техникумом. Трое с высшим. Пять мастеров спорта.
— У тебя что, олимпийская сборная? Откуда ты их взял?
— На улице подобрал. Возле мебельного магазина.
— Возле мебельного?
— Они шкафы подряжались носить. За копейки. А я другую работу предложил. Высокооплачиваемую. И по их профилю.
— Ладно. Спортсмены так спортсмены. Они или кто-нибудь еще из твоих языки знают?
— Не спрашивал.
— Спроси. Если нет — придется подучить.
— Папа, неужели...
— Прикуси язык. Если не хочешь, чтобы я его вырвал. То, что я знаю и ты знаешь, касается только тебя и меня.
— Но братва тоже...
— Ту братву, что знала, Иванов зажмурил. А остальные за золото не знают.
— Папа, значит, все-таки!..
— Я все сказал. Иди... За деньгами иди. И без денег не возвращайся...
— Через полчаса! Всех! Если опоздают, пусть уже не приходят! — продублировал приказ Папы Шустрый. Но уже для тех, над кем власть имел он.
Через полчаса бригадиры были у него. Кроме одного. Этот один опоздал на пять минут.
— Ты опоздал, — сказал ему Шустрый. — Пойдешь в бригаду Ломового. Возьмешь на себя киоски на Заречном рынке и на «пятачке» возле парка.
— Ты что, Шустрый? Какие киоски?! Я бригадир! — возмутился опоздавший бригадир.
— Уже нет, — покачал головой Шустрый. — Ты опоздал на пять минут.
— Ты что, стал козырным? — с угрозой в голосе спросил опальный бригадир. — Не пускай пыль в глаза! Ты такой же, как мы. Только к Папе ближе. Не тебе решать, кому где быть.
— Не мне. Папе, — тихо сказал Шустрый. — Папа сказал за порядок. Папа сказал, что с бардаком пора кончать. И еще сказал, что дань повышается вполовину. Со всех. И с барыг, и с фирмовых.
Бригадиры напряженно переглянулись.
— Такие бабки они не дадут. Удавятся, а не дадут.
— Смотря как просить.
— Все равно не дадут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65