Майор Проскурин подошел к нему и сильно ударил в правую скулу.
— Защищайся и атакуй!
Зашел с другой стороны и ударил в левую скулу.
— Я сказал — защищайся и атакуй.
Перчатка майора впечаталась Ивану Ивановичу в глаз, и кровь из лопнувшей брови густо потекла по лицу неудачливого бойца.
— Брэк, — сказал инструктор.
— Никаких брэков! — осадил его майор.
— У него бровь рассечена! Он тут сейчас мне все кровью зальет.
— Сам зальет. Сам подотрет. К бою! Защищайся и атакуй. Жесткий удар пришелся Ивану Ивановичу в солнечное сплетение. Затем в грудь. В голову. В живот.
— Атакуй, я сказал. Атакуй!
— За что? За что вы меня бьете? — хныкал Иван Иванович, прикрываясь, как мог, от разящих ударов. — Вы же так убьете меня.
— Убью! Или ты научишься защищаться! Новый удар пришелся Ивану Ивановичу в губы.
— Гад! Сволочь! — дико заорал Иван Иванович. — Я прикончу тебя! — И бросился на противника. Он получил удар в челюсть, но не остановился и даже не зажмурил глаза, желая любой ценой дотянуться до ненавистного лица.
Майор позволил себя ударить. И прекратил бой.
— Ну вот, а вы говорите — бить боится. Если раздразнить — не боится.
— Так что же, мне его каждый раз «дразнить»?
— Дразните! И вот что еще, не надо его учить многим приемам. Он их все равно не осилит. Довольно с него нескольких. Двух, может быть, трех. Но очень хорошо поставленных. Каких — сами решите. Только обязательно боевых приемов. По-настоящему боевых. Удар в кадык или пальцами в глаза или что-то вроде этого. Доведите их до автоматизма. До мышечного рефлекса. Чтобы он, если бьет, бил только так. И чтобы он вначале бил, а потом думал.
— Я не уверен...
— Я уверен! Этому даже зайца можно обучить, если долго головой о татами бить! Знаете, кто это сказал?
— Никак нет.
— Антон Павлович это сказал. Чехов. И еще майор Проскурин! Если вам Чехова мало!
Глава 10
Генерал Петр Семенович сидел в своем кабинете. Обхватив голову руками. На столе Петра Семеновича поочередно звонили телефоны, но трубки он не поднимал. Телефоны замолкали и тут же начинали звонить снова.
Петр Семенович не слышал звонков. Петр Семенович ничего не слышал.
В приемной суетливый, с побелевшим лицом капитан то и дело прикладывался ухом к замочной скважине и к щели, идущей вокруг двери.
— Ну что?! — напряженно спрашивали столпившиеся в приемной старшие офицеры. — Что там происходит?
— Тише! Я и так ни черта не слышу! Офицеры затихали, нервно сминая в пальцах незажженные сигареты.
— Слышь, капитан, ты с чего взял, что что-то случилось?
— Да тише вы, в конце концов!
— Нет, ну с чего ты взял-то?..
— С того и взял! Я его таким ни разу не видел. Вообще ни разу! Он как утром зашел, так я и понял, что случилось.
— Что случилось?
— Откуда я знаю.
— Может, сокращение?
— Реорганизация. Они называют сокращение реорганизацией. Они давно грозились.
— Кто грозился?
— Да все грозились! Начальство, демократы эти драные.
— Этим точно неймется. Этим армия поперек кадыков.
— Тихо! — поднял палец капитан. Все замерли.
— Ну что?
— Непонятно. Телефоны звонят, а трубку он не берет...
— Может, тебе к нему зайти?
— Как зайти? Он на ключ закрылся. И сказал, никого к себе не пускать! Пять часов уже сидит.
— Что же... Что же на самом деле происходит? Сокращение? Или, может, его того?
— Кого того?
— Генерала — того. С кресла — того.
— Тогда и нам не усидеть.
— Я же говорю — сокращение...
Генерал тихой суеты, царящей в его приемной, не замечал. Потому что из кабинета не выходил. Путь из кабинета генералу был заказан.
Несколько часов назад Петру Семеновичу с телефона-автомата позвонил капитан Борец. И очень кратко сообщил, что на дачу генерала совершено нападение. Вверенные Борцу бойцы, по всей видимости, погибли. Или попали в плен. Что может еще хуже, чем если бы погибли. Кто напал и по какому поводу, капитан не сказал. Потому что сам не знал. Явиться к генералу на доклад Борец отказался. И вообще вел себя как-то странно. По всей видимости, капитана Борца так же, как его бойцов, можно было списывать со счетов. Капитаны, нe выполняющие приказы генералов, — те же покойники.
Петр Семенович сидел в своем любимом кресле за своим любимым столом, обхватив голову руками. И подводил итоги.
Безрадостные.
На столе, рядом с перекидным календарем, на котором после вчерашнего числа не было записей, лежали так и не пригодившиеся авиационный билет до Брюсселя и заграничный паспорт с открытой визой.
Из Брюсселя генерал должен был выехать в Германию и через нее в Швейцарию. Но не выехал. Потому что на его пути встал загадочный и вездесущий Иванов Иван Иванович.
Возле таможенной стойки встал.
Кто он такой, этот Иванов? Что за издевательский псевдоним у этого Иванова — Иванов. Да еще Иван Иванович! Если судить по результатам его деятельности, его фамилия должна быть не Иванов, а Рэмбо.
Почему он оказался возле стойки?
Как он узнал?
Вопросы, не имеющие ответа. Вопросы, на которые отвечать не имеет смысла. Потому что поздно отвечать.
Не важно, почему. Важно, что возле самой последней черты, в момент посадки генерала в самолет, у таможенной стойки оказался именно Иванов. Он, и никто другой. Других бы генерал, возможно, не испугался. Но Иванова, за которым два десятка трупов...
Недооценил он в свое время Иванова. Очень сильно недооценил. Думал, тот мелкий бандит. А вышло вон как! Вышло, что этот «мелкий бандит» между генералом и партийными миллионами крепче границы встал!
Так встал, что обойти невозможно!
Неужели он действительно считает, что эти деньги принадлежат ему? Неужели таким образом он оберегает их от конкурентов? От всех! Если — да, то от одного конкурента он избавился точно.
От Петра Семеновича избавился.
Совсем избавился...
У генерала не осталось больше сил драться за это легендарное, хранящееся в швейцарских банках золото. И не осталось личного состава, с которым можно было драться за это золото. Весь его личный состав погиб или дезертировал с поля боя. На котором в одиночку не воюют. А если воюют, то никогда не побеждают.
Его игра закончена. Петр Семенович встал, подошел к личному сейфу, открыл его и вытащил свой, о котором почти никто не знал, ноутбук. Он включил компьютер, ввел пароль и нашел интересующий его файл. В содержании которого, кроме него, никто никогда не разобрался бы. Он пролистал десять страниц бессмысленных колонок цифр, пока не нашел известный ему абзац, который ничем не отличался от тех, что были до него и были после него. Абзац, в котором хранилась самая важная для генерала информация. Информация о счетах.
Петр Семенович выделил требуемый ему фрагмент и... нажал клавишу уничтожения информации. Всей выделенной информации. Нажал и вышел из программы.
«Вы хотите сохранить внесенные изменения? — на всякий случай спросила умная машина. — Да? Или нет?»
«Да!» — ответил Петр Семенович. Машина выполнила выбранную человеком команду. Информация о банковских счетах, где хранилось золото партии, была вытерта из памяти компьютера. Необратимо вытерта.
Оставались еще дискеты, которые прихватил с собой исчезнувший в неизвестном направлении Борец. Но они для желающих заполучить чужие деньги были совершенно бесполезны. На них были записаны номера счетов, но совсем других счетов, не тех, где хранились деньги. Или, возможно, даже не счетов. А просто ряды ни о чем не говорящих чисел...
До того как передать дискеты «носильщикам», которые должны были переправить их через границу, Петр Семенович подстраховался. В каждой строке каждой колонки он изменил по нескольку цифр. Он поменял тройки на шестерки, а пятерки на девятки. По прибытии в Швейцарию он намеревался с помощью любого подвернувшегося под руку компьютера вернуть прежние цифры на место и тем восстановить номера счетов в их первоначальном виде.
Придуманная им страховка оказалась бесполезной. Совершенно бесполезной!
Будь прокляты те счета! Будь прокляты бывшие партийные бонзы, посвятившие его в свою тайну!
Будь проклята его, Петра Семеновича, жадность! Генерал бросил на пол ставшим ненужным ноутбук, снова просунул руку в сейф и вытащил именной, подаренный ему, в те времена еще командиру передовой в округе дивизии, пистолет. Обыкновенный «макар», но с гравировкой, которая дорогого стоит. С гравировкой командующего округом, ставшего впоследствии министром обороны. Еще прежним, не девальвированным министром обороны. Министром обороны великой армии, великой страны. Не то что нынешние шавки, у которых все Вооруженные Силы до одного нормального укомплектованного корпуса не дотягивают.
Угробили армию!
Петр Иванович еще раз прочитал дарственную надпись, протер рукавом блестящую золотом пластинку, затем дослал в ствол патрон, взвел курок, захлопнул по привычке дверцу сейфа и шагнул в сторону маленькой, в которой он обычно отдыхал, комнаты. Чтобы уже никогда из нее не выйти...
— Ну что?
— По-моему, дверца сейфа хлопнула.
— Что ему в сейфе понадобилось? Что он там хранит?
— Не знаю. Он меня в свой сейф не допускал...
За двойной генеральской дверью раздался негромкий хлопок. Словно кто-то резко захлопнул толстую книгу. Только это была не книга. Потому что в генеральском кабинете некому было захлопывать книги.
Офицеры быстро переглянулись. Они достаточно в своей жизни провели времени в тирах и на стрельбищах, чтобы понять, что там, за двойными генеральскими дверями, хлопнула не книга.
Хлопнул выстрел. Один. Судя по звуку, произведенный из табельного «Макарова».
Всего один выстрел...
— Все, — тихо сказал капитан. — Похоже, нет генерала.
— Ну, значит, теперь точно — реорганизация...
Петр Семенович полусидел на своей любимой, которую он перетаскивал из кабинета в кабинет, тахте. Рука его безвольно свесилась вниз, на пол. Пистолет, из дула которого медленно подымалась струйка синеватого дыма, лежал рядом с Раскрытой ладонью. Пуля, выпущенная из пистолета, застряла в штукатурке, предварительно пройдя через черепную кость и мозги генерала.
Генерал Петр Семенович покончил жизнь самоубийством.
Или был убит...
Наверное, можно сказать и так, потому что генерал не был маньяком, одержимым желанием свести счеты с жизнью. И не был смертельно больным человеком, который таким образом хотел избавить себя от страданий, а своих близких от их созерцания.
Генерал Петр Семенович умер только потому, что, собираясь выехать за границу и подходя к стойке паспортного и таможенного контроля, заметил стоящего там гражданина Иванова Ивана Ивановича.
И значит, хотя об этом никто никогда не догадается и не предъявит никаких обвинений, гражданин Иванов был прямым виновником случившейся трагедии. Был виновником выстрела, убившего генерала Петра Семеновича...
В голову. Как и во всех предыдущих случаях — снова в голову.
Итого...
Глава 11
В постперестроечное время партийные счета были самой популярной среди журналистов темой. Самой беспроигрышной темой. Угодной и даже рекомендованной для освещения в средствах массовой информации.
Новые правители начинали приучать народ к большим цифрам. Которые не миллионы тонн выплавленной стали или выращенной пшеницы, не миллиарды рублей валового национального дохода, а тоже миллионы, но долларов, лежащих на счетах. Секретных счетах низвергнутой партии.
В свете предстоящей приватизации население должно было привыкнуть к мысли, что деньги, лежащие на иностранных счетах до перестройки, — большие деньги, ворованные деньги и плохие деньги. А после перестройки — вообще не деньги. Так, мелочевка, о которой говорить не приходится.
И лучше не говорить! А гораздо лучше сообща, всем миром искать вывезенное из страны золото. Кошмарно много золота. Которое, если его найти, гарантирует процветание каждому жителю бывшего Советского Союза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— Защищайся и атакуй!
Зашел с другой стороны и ударил в левую скулу.
— Я сказал — защищайся и атакуй.
Перчатка майора впечаталась Ивану Ивановичу в глаз, и кровь из лопнувшей брови густо потекла по лицу неудачливого бойца.
— Брэк, — сказал инструктор.
— Никаких брэков! — осадил его майор.
— У него бровь рассечена! Он тут сейчас мне все кровью зальет.
— Сам зальет. Сам подотрет. К бою! Защищайся и атакуй. Жесткий удар пришелся Ивану Ивановичу в солнечное сплетение. Затем в грудь. В голову. В живот.
— Атакуй, я сказал. Атакуй!
— За что? За что вы меня бьете? — хныкал Иван Иванович, прикрываясь, как мог, от разящих ударов. — Вы же так убьете меня.
— Убью! Или ты научишься защищаться! Новый удар пришелся Ивану Ивановичу в губы.
— Гад! Сволочь! — дико заорал Иван Иванович. — Я прикончу тебя! — И бросился на противника. Он получил удар в челюсть, но не остановился и даже не зажмурил глаза, желая любой ценой дотянуться до ненавистного лица.
Майор позволил себя ударить. И прекратил бой.
— Ну вот, а вы говорите — бить боится. Если раздразнить — не боится.
— Так что же, мне его каждый раз «дразнить»?
— Дразните! И вот что еще, не надо его учить многим приемам. Он их все равно не осилит. Довольно с него нескольких. Двух, может быть, трех. Но очень хорошо поставленных. Каких — сами решите. Только обязательно боевых приемов. По-настоящему боевых. Удар в кадык или пальцами в глаза или что-то вроде этого. Доведите их до автоматизма. До мышечного рефлекса. Чтобы он, если бьет, бил только так. И чтобы он вначале бил, а потом думал.
— Я не уверен...
— Я уверен! Этому даже зайца можно обучить, если долго головой о татами бить! Знаете, кто это сказал?
— Никак нет.
— Антон Павлович это сказал. Чехов. И еще майор Проскурин! Если вам Чехова мало!
Глава 10
Генерал Петр Семенович сидел в своем кабинете. Обхватив голову руками. На столе Петра Семеновича поочередно звонили телефоны, но трубки он не поднимал. Телефоны замолкали и тут же начинали звонить снова.
Петр Семенович не слышал звонков. Петр Семенович ничего не слышал.
В приемной суетливый, с побелевшим лицом капитан то и дело прикладывался ухом к замочной скважине и к щели, идущей вокруг двери.
— Ну что?! — напряженно спрашивали столпившиеся в приемной старшие офицеры. — Что там происходит?
— Тише! Я и так ни черта не слышу! Офицеры затихали, нервно сминая в пальцах незажженные сигареты.
— Слышь, капитан, ты с чего взял, что что-то случилось?
— Да тише вы, в конце концов!
— Нет, ну с чего ты взял-то?..
— С того и взял! Я его таким ни разу не видел. Вообще ни разу! Он как утром зашел, так я и понял, что случилось.
— Что случилось?
— Откуда я знаю.
— Может, сокращение?
— Реорганизация. Они называют сокращение реорганизацией. Они давно грозились.
— Кто грозился?
— Да все грозились! Начальство, демократы эти драные.
— Этим точно неймется. Этим армия поперек кадыков.
— Тихо! — поднял палец капитан. Все замерли.
— Ну что?
— Непонятно. Телефоны звонят, а трубку он не берет...
— Может, тебе к нему зайти?
— Как зайти? Он на ключ закрылся. И сказал, никого к себе не пускать! Пять часов уже сидит.
— Что же... Что же на самом деле происходит? Сокращение? Или, может, его того?
— Кого того?
— Генерала — того. С кресла — того.
— Тогда и нам не усидеть.
— Я же говорю — сокращение...
Генерал тихой суеты, царящей в его приемной, не замечал. Потому что из кабинета не выходил. Путь из кабинета генералу был заказан.
Несколько часов назад Петру Семеновичу с телефона-автомата позвонил капитан Борец. И очень кратко сообщил, что на дачу генерала совершено нападение. Вверенные Борцу бойцы, по всей видимости, погибли. Или попали в плен. Что может еще хуже, чем если бы погибли. Кто напал и по какому поводу, капитан не сказал. Потому что сам не знал. Явиться к генералу на доклад Борец отказался. И вообще вел себя как-то странно. По всей видимости, капитана Борца так же, как его бойцов, можно было списывать со счетов. Капитаны, нe выполняющие приказы генералов, — те же покойники.
Петр Семенович сидел в своем любимом кресле за своим любимым столом, обхватив голову руками. И подводил итоги.
Безрадостные.
На столе, рядом с перекидным календарем, на котором после вчерашнего числа не было записей, лежали так и не пригодившиеся авиационный билет до Брюсселя и заграничный паспорт с открытой визой.
Из Брюсселя генерал должен был выехать в Германию и через нее в Швейцарию. Но не выехал. Потому что на его пути встал загадочный и вездесущий Иванов Иван Иванович.
Возле таможенной стойки встал.
Кто он такой, этот Иванов? Что за издевательский псевдоним у этого Иванова — Иванов. Да еще Иван Иванович! Если судить по результатам его деятельности, его фамилия должна быть не Иванов, а Рэмбо.
Почему он оказался возле стойки?
Как он узнал?
Вопросы, не имеющие ответа. Вопросы, на которые отвечать не имеет смысла. Потому что поздно отвечать.
Не важно, почему. Важно, что возле самой последней черты, в момент посадки генерала в самолет, у таможенной стойки оказался именно Иванов. Он, и никто другой. Других бы генерал, возможно, не испугался. Но Иванова, за которым два десятка трупов...
Недооценил он в свое время Иванова. Очень сильно недооценил. Думал, тот мелкий бандит. А вышло вон как! Вышло, что этот «мелкий бандит» между генералом и партийными миллионами крепче границы встал!
Так встал, что обойти невозможно!
Неужели он действительно считает, что эти деньги принадлежат ему? Неужели таким образом он оберегает их от конкурентов? От всех! Если — да, то от одного конкурента он избавился точно.
От Петра Семеновича избавился.
Совсем избавился...
У генерала не осталось больше сил драться за это легендарное, хранящееся в швейцарских банках золото. И не осталось личного состава, с которым можно было драться за это золото. Весь его личный состав погиб или дезертировал с поля боя. На котором в одиночку не воюют. А если воюют, то никогда не побеждают.
Его игра закончена. Петр Семенович встал, подошел к личному сейфу, открыл его и вытащил свой, о котором почти никто не знал, ноутбук. Он включил компьютер, ввел пароль и нашел интересующий его файл. В содержании которого, кроме него, никто никогда не разобрался бы. Он пролистал десять страниц бессмысленных колонок цифр, пока не нашел известный ему абзац, который ничем не отличался от тех, что были до него и были после него. Абзац, в котором хранилась самая важная для генерала информация. Информация о счетах.
Петр Семенович выделил требуемый ему фрагмент и... нажал клавишу уничтожения информации. Всей выделенной информации. Нажал и вышел из программы.
«Вы хотите сохранить внесенные изменения? — на всякий случай спросила умная машина. — Да? Или нет?»
«Да!» — ответил Петр Семенович. Машина выполнила выбранную человеком команду. Информация о банковских счетах, где хранилось золото партии, была вытерта из памяти компьютера. Необратимо вытерта.
Оставались еще дискеты, которые прихватил с собой исчезнувший в неизвестном направлении Борец. Но они для желающих заполучить чужие деньги были совершенно бесполезны. На них были записаны номера счетов, но совсем других счетов, не тех, где хранились деньги. Или, возможно, даже не счетов. А просто ряды ни о чем не говорящих чисел...
До того как передать дискеты «носильщикам», которые должны были переправить их через границу, Петр Семенович подстраховался. В каждой строке каждой колонки он изменил по нескольку цифр. Он поменял тройки на шестерки, а пятерки на девятки. По прибытии в Швейцарию он намеревался с помощью любого подвернувшегося под руку компьютера вернуть прежние цифры на место и тем восстановить номера счетов в их первоначальном виде.
Придуманная им страховка оказалась бесполезной. Совершенно бесполезной!
Будь прокляты те счета! Будь прокляты бывшие партийные бонзы, посвятившие его в свою тайну!
Будь проклята его, Петра Семеновича, жадность! Генерал бросил на пол ставшим ненужным ноутбук, снова просунул руку в сейф и вытащил именной, подаренный ему, в те времена еще командиру передовой в округе дивизии, пистолет. Обыкновенный «макар», но с гравировкой, которая дорогого стоит. С гравировкой командующего округом, ставшего впоследствии министром обороны. Еще прежним, не девальвированным министром обороны. Министром обороны великой армии, великой страны. Не то что нынешние шавки, у которых все Вооруженные Силы до одного нормального укомплектованного корпуса не дотягивают.
Угробили армию!
Петр Иванович еще раз прочитал дарственную надпись, протер рукавом блестящую золотом пластинку, затем дослал в ствол патрон, взвел курок, захлопнул по привычке дверцу сейфа и шагнул в сторону маленькой, в которой он обычно отдыхал, комнаты. Чтобы уже никогда из нее не выйти...
— Ну что?
— По-моему, дверца сейфа хлопнула.
— Что ему в сейфе понадобилось? Что он там хранит?
— Не знаю. Он меня в свой сейф не допускал...
За двойной генеральской дверью раздался негромкий хлопок. Словно кто-то резко захлопнул толстую книгу. Только это была не книга. Потому что в генеральском кабинете некому было захлопывать книги.
Офицеры быстро переглянулись. Они достаточно в своей жизни провели времени в тирах и на стрельбищах, чтобы понять, что там, за двойными генеральскими дверями, хлопнула не книга.
Хлопнул выстрел. Один. Судя по звуку, произведенный из табельного «Макарова».
Всего один выстрел...
— Все, — тихо сказал капитан. — Похоже, нет генерала.
— Ну, значит, теперь точно — реорганизация...
Петр Семенович полусидел на своей любимой, которую он перетаскивал из кабинета в кабинет, тахте. Рука его безвольно свесилась вниз, на пол. Пистолет, из дула которого медленно подымалась струйка синеватого дыма, лежал рядом с Раскрытой ладонью. Пуля, выпущенная из пистолета, застряла в штукатурке, предварительно пройдя через черепную кость и мозги генерала.
Генерал Петр Семенович покончил жизнь самоубийством.
Или был убит...
Наверное, можно сказать и так, потому что генерал не был маньяком, одержимым желанием свести счеты с жизнью. И не был смертельно больным человеком, который таким образом хотел избавить себя от страданий, а своих близких от их созерцания.
Генерал Петр Семенович умер только потому, что, собираясь выехать за границу и подходя к стойке паспортного и таможенного контроля, заметил стоящего там гражданина Иванова Ивана Ивановича.
И значит, хотя об этом никто никогда не догадается и не предъявит никаких обвинений, гражданин Иванов был прямым виновником случившейся трагедии. Был виновником выстрела, убившего генерала Петра Семеновича...
В голову. Как и во всех предыдущих случаях — снова в голову.
Итого...
Глава 11
В постперестроечное время партийные счета были самой популярной среди журналистов темой. Самой беспроигрышной темой. Угодной и даже рекомендованной для освещения в средствах массовой информации.
Новые правители начинали приучать народ к большим цифрам. Которые не миллионы тонн выплавленной стали или выращенной пшеницы, не миллиарды рублей валового национального дохода, а тоже миллионы, но долларов, лежащих на счетах. Секретных счетах низвергнутой партии.
В свете предстоящей приватизации население должно было привыкнуть к мысли, что деньги, лежащие на иностранных счетах до перестройки, — большие деньги, ворованные деньги и плохие деньги. А после перестройки — вообще не деньги. Так, мелочевка, о которой говорить не приходится.
И лучше не говорить! А гораздо лучше сообща, всем миром искать вывезенное из страны золото. Кошмарно много золота. Которое, если его найти, гарантирует процветание каждому жителю бывшего Советского Союза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65