- тут же спросила Рейчел, когда я поведал ей о новых образах.
- Нет. Он… короче, у него был более основательный подход к жизни.
- Что вы под этим подразумеваете?
- Не важно.
Сердитый вздох.
- А ваша мать как относилась к религии?
- Верила, что есть нечто большее человека, но на официальную церковь смотрела со скепсисом.
- Значит, в детстве вы не впитали никаких религиозных идей?
- Пару лет ходил в воскресную школу. Но все пропустил мимо ушей.
- Школа какой конфессии?
- Методистской. Только потому, что была ближе других к нашему дому.
- В школе показывали фильмы о жизни Иисуса?
- Не исключено. Не помню.
- Вы росли в Окридже, штат Теннеси, да? В таких местах любят кино. И конечно, все мы видели великие библейские эпопеи пятидесятых годов. "Десять заповедей". «Бен-Гур». Были фильмы на эту тему и позже.
- К чему вы клоните?
- Материал для этих галлюцинаций - помимо вашей воли - накапливался в вашем подсознании на протяжении многих лет. В каждом из нас его предостаточно, даже в самом отпетом атеисте. Но ваши галлюцинации, похоже, движутся в определенном направлении. А именно в сторону Иисуса из Назарета.
- Вы слышали о подобных снах прежде? - спросил я.
- Разумеется. Многие «видят» Иисуса. Кто-то с ним лично общается, кто-то получает от него послания. Однако в последовательности наших галлюцинаций есть своя логика. И реализм, который чужд необузданным религиозным навязчивым фантазиям. К тому же вы стоите на том, что вы атеист. Или по крайней мере агностик. Очень любопытно, во что все это разовьется.
Спасибо, конечно, что она мной интересуется. Но где ответы на мои вопросы?
- Так что же, по-вашему, все это значит?
Рейчел поджала губы и покачала головой.
- Ваша взяла. Я уже сомневаюсь, что наши галлюцинации связаны с потерей жены и дочери. Но я слишком мало знаю о вашей жизни, чтобы сделать компетентное заключение.
Патовая ситуация. Никакого выхода. Я по-прежнему был убежден, что мое прошлое не имело ни малейшего отношения к моим «галлюцинациям». И обсуждать его не намеревался.
В следующие дни бессвязные «кадры» сна начали сменяться внятными эпизодами, и некоторые персонажи стали постоянными. Люди, которых я снова и снова видел во сне, мало-помалу превратились в старых знакомых, почти друзей. Потом мне стало казаться, что они даже нечто большее, чем просто знакомые или друзья. Во мне росло чувство, что я помнил эти лица не исключительно по предыдущим снам, - я этих людей когда-то знал лично. Я описывал их Рейчел, стараясь быть предельно точным во всех деталях.
Вот я сижу в кругу бородачей, которые увлеченно меня слушают. Раз они меня слушают - значит, я что-то говорю. При этом я сам себя во сне не слышу и содержания своих речей не знаю.
Вижу лицо женщины, в котором одновременно и что-то ангельское, и самое обычное, земное. Ее глаза знакомы мне так, как могут быть знакомы только глаза матери. Но это не глаза моей матери - той, которая вырастила меня в Окридже. Эта женщина любовно смотрит на меня. Рядом с ней бородатый мужчина - он взирает на меня с отеческой гордостью. Однако мой отец ни разу в жизни бороду не отпускал и всегда был чисто выбрит…
Вижу ослов… финиковые пальмы… голых детишек… коричневую реку. Чувствую песок под ногами, потом прохладу и упругость воды, в которую я ныряю. Вижу девочку, красивую и темноволосую, которая украдкой целует меня и тут же, покраснев, убегает. Я иду сквозь толпу взрослых. На всех лицах читается: это дитя не походит на других детей. Мужчина с горящим взором стоит по пояс в воде; к нему тянется очередь из мужчин и женщин, которых он погружает в воду; вынырнув, отфыркиваясь и выплевывая воду, они отходят в сторону с широко открытыми счастливыми глазами.
Иногда последовательность событий во сне нарушалась совершенно, и шел набор бессвязных фрагментов. Но когда логика наконец возвращалась, мне становилось особенно не по себе.
Вот я сижу возле кроватки маленького мальчика. Его глаза закрыты. Он уже два дня как парализован и не в состоянии двигаться. Его мать и тетя сидят рядом со мной. Они принесли еду, холодную воду и лечебные мази, чтобы втереть в кожу несчастного. Я тихо говорю ему в ухо что-то ласковое, успокаивающее. Приказываю женщинам держать его за руки. Потом наклоняюсь к бездвижному тельцу и торжественно произношу имя больного мальчика. Его веки вдруг напрягаются, выдавливая какую-то слизь из глаз. Затем глаза распахиваются - и освещаются радостью: мальчик узнал мать. Та смотрит на него, затаив дыхание - и радостно вскрикивает, заметив движение его рук. Затем подхватывает сына с кроватки и обнимает, а он в ответ обвивает ее своими ручками. И мать, и ее сестра рыдают от счастья…
Я ужинаю с группой женщин. Маслины и хлебные лепешки. Некоторые женщины избегают моего взгляда. После трапезы меня ведут в спальню, где на кровати лежит беременная девушка. Мне говорят, что ребенок слишком долго в ее чреве, а схватки не начинаются. Есть подозрение, что ребенок уже мертв. Я прошу женщин выйти. Беременная девушка боится меня. Я успокаиваю ее ласковыми словами, затем поднимаю одеяло и кладу руки ей на живот. Он вздут и натянут как барабан. Держа руки на животе страдалицы, я долго что-то бормочу нараспев, призывно обращаясь к ребенку. Через некоторое время девушка радостно ахает и зовет женщин. Она почувствовала пинок маленькой ножки!.. «Мой ребенок ожил!» Женщины обступают меня. Каждая норовит коснуться меня, словно я обладаю какой-то невидимой целительной силой. «Воистину, он тот самый!» - повторяют они.
- Это все библейские истории, - сказала Рейчел. - Они известны миллионам школьников. Ваши галлюцинации не оригинальны.
- Извините, я читал Новый Завет, - возразил я. - Там нет ничего про то, как Иисус излечил мальчика от паралича. Или про то, как он ужинал с женщинами, а затем вызвал схватки у беременной.
- Но оба эпизода связаны с излечением. А вы - врач. Похоже, ваше подсознание приписывает Иисусу ваши собственные способности. Или наоборот. Я все больше и больше склоняюсь к тому, что ваши проблемы связаны с работой. Скажите честно, вы перестали заниматься практической медициной? Я знавала практикующих врачей, которые вдруг начинали чахнуть, занявшись чисто исследовательской деятельностью. Они впадали в депрессию, ибо им не хватало эмоционального удовлетворения от излечения конкретных больных. Возможно, в вашем случае происходит нечто в этом роде…
Она верно угадала, что я ушел из практической медицины, но мои «галлюцинации» явно не были диковинным выражением ностальгии по дням в белом халате.
- Впрочем, не исключена и другая интерпретация, - задумчиво добавила Рейчел. - В рамках моей первоначальной версии. Образ исцеления словом Божьим может быть подсознательным желанием вернуть к жизни Карен и Зуи. Подумайте об этом варианте. Ну-ка, какие два самых известных чуда, сотворенных Иисусом?
- Воскресение Лазаря.
- Верно. А второе, если я правильно помню, оживление маленькой девочки.
- Да, вы помните правильно. Хотя вряд ли это верное толкование моего сна.
На лице Рейчел была улыбка многотерпения.
- Не будем спорить. По крайней мере одно ясно: ваше прилежное подсознание в конце концов само разъяснит свое послание.
Эта встреча оказалась нашим последним сеансом. Потому что вечером мне было совсем новое сновидение - и передавать Рейчел его содержание я не имел ни малейшего намерения.
Новый сон был яснее прежних. В нем я говорил на неведомом мне языке, но при этом сам себя слышал и понимал. Я шел по песчаной дороге. Остановился у колодца. Колодец был глубокий, до воды рукой не достать. Но тут появилась женщина с сосудом на веревке. Я попросил у нее напиться. Похоже, она удивилась, что я с ней заговорил, - мы, как я догадался, принадлежали к разным народам. Я вдруг сказал ей, что вся вода в колодце не утолит ее жажды. Мы поговорили какое-то время, и в ее взгляде появилось непритворное восхищение.
- Думаю, ты - пророк, - сказала она. - Ты видишь многие вещи, которые скрыты.
- Я не пророк, - возразил я.
Она долго молча смотрела на меня. Затем произнесла:
- Сказывают, однажды явится Мессия - объяснить нам смысл вещей. Что ты думаешь про это?
Я потупился, но слова правды рвались наружу. Я поднял глаза и сказал:
- Я - тот, чей приход провозвещали.
Женщина не рассмеялась, а опустилась на колени и благоговейно коснулась моей ноги - затем пошла прочь, непрестанно оглядываясь на меня…
Я резко проснулся - весь в поту. Я не кинулся к телефону, чтобы звонить Рейчел и назначать внеурочный сеанс. Зачем? Я больше не верил в спасительную силу интерпретации моих снов. Потому что не сны это. Это воспоминания.
* * *
- О чем вы думаете? - вдруг спросила Рейчел.
"Акура" уже подъезжала к университетскому городку.
- Думаю, с какой стати вы впутались в эту историю.
Рейчел выпрямилась в кресле и озабоченно посмотрела на меня.
- Я здесь, потому что вы пропустили подряд три сеанса. Из чего делаем вывод, что ваши дела совсем плохи. Вероятно, галлюцинации снова резко изменились - и вы напуганы до смерти.
Руки мои на руле напряглись еще больше, однако я нашел в себе силы смолчать. Неизвестно, кто нас слушает. Вернее, очень даже известно, кто нас слушает.
- Отчего вы не говорите мне всей правды? - сказала Рейчел. - Как может правда навредить?
- Сейчас не время. Да и место неподходящее.
Университетский театр был впереди и выше. А справа, ниже шоссе, за деревьями прятался Лесной Амфитеатр - летняя сцена под открытым небом. После крутого поворота вправо машина съехала с темного холма и покатила по улице, между рядами внушительных особняков, в которых жили штатные профессора и состоятельные молодые ученые.
Дом Филдинга был хоть и двухэтажный, но относительно маленький и далеко в стороне от дороги. Он выбрал такое более или менее уединенное место сознательно: уютное гнездышко для себя и своей китайской невесты, которую он надеялся выманить в Америку.
- И куда мы приехали? - спросила Рейчел.
- До дома Филдинга уже рукой подать.
Я смотрел в направлении дома, но видел только темноту. Я ожидал, что в доме будут гореть все огни - как у меня после потери Карен и Зуи. Меня охватила паника. Я ощутил себя героем какого-нибудь фильма семидесятых годов про правительственные заговоры. Он приближается к хорошо знакомому дому, где был только вчера, - а там ни души и мебель вся вывезена. Или еще хуже - там живет совсем другая семья. И якобы не первый месяц.
К счастью, на веранде дома замигал свет. Очевидно, Лу Ли наблюдала за улицей, стоя у окна в темноте, и теперь подавала мне сигнал. Я огляделся, нет ли поблизости подозрительных машин. Обычно я без труда вычислял машины аэнбэшников, которые меня «пасли». Возможно, ребятам из службы безопасности было просто наплевать, замечаем мы их или нет. Или, что более вероятно, нам сознательно давали почувствовать, что мы под постоянным наблюдением. Сегодня вечером я не видел ничего подозрительного. И это настораживало. Не исключено, что именно сегодня наблюдатели не желают быть замеченными. Я свернул на подъездную дорожку к дому Филдинга и затормозил у закрытой двери гаража.
- И здесь живет лауреат Нобелевской премии? - иронически протянула Рейчел, показывая рукой на скромный домик.
- Жил, - уточнил я. - Оставайтесь здесь. Я подойду к двери один.
- Ой, ради Бога! - сказала Рейчел. - Это даже смешно. Бросьте игру, признайтесь, что запутались в своих фантазиях. Давайте просто выпьем где-нибудь кофе и обсудим ваш душевный тупик.
Я схватил Рейчел за руку и жестко посмотрел ей в глаза.
- Слушайтесь меня, черт побери! Возможно, я перестраховываюсь и все в норме, но поступим мы именно так, как я сказал. Если все в порядке - я вам свистну. Тогда и подойдете.
Я быстро зашагал к двери дома моего мертвого друга, нарочито помахивая руками с растопыренными пальцами - показывая на всякий случай, что я не вооружен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
- Нет. Он… короче, у него был более основательный подход к жизни.
- Что вы под этим подразумеваете?
- Не важно.
Сердитый вздох.
- А ваша мать как относилась к религии?
- Верила, что есть нечто большее человека, но на официальную церковь смотрела со скепсисом.
- Значит, в детстве вы не впитали никаких религиозных идей?
- Пару лет ходил в воскресную школу. Но все пропустил мимо ушей.
- Школа какой конфессии?
- Методистской. Только потому, что была ближе других к нашему дому.
- В школе показывали фильмы о жизни Иисуса?
- Не исключено. Не помню.
- Вы росли в Окридже, штат Теннеси, да? В таких местах любят кино. И конечно, все мы видели великие библейские эпопеи пятидесятых годов. "Десять заповедей". «Бен-Гур». Были фильмы на эту тему и позже.
- К чему вы клоните?
- Материал для этих галлюцинаций - помимо вашей воли - накапливался в вашем подсознании на протяжении многих лет. В каждом из нас его предостаточно, даже в самом отпетом атеисте. Но ваши галлюцинации, похоже, движутся в определенном направлении. А именно в сторону Иисуса из Назарета.
- Вы слышали о подобных снах прежде? - спросил я.
- Разумеется. Многие «видят» Иисуса. Кто-то с ним лично общается, кто-то получает от него послания. Однако в последовательности наших галлюцинаций есть своя логика. И реализм, который чужд необузданным религиозным навязчивым фантазиям. К тому же вы стоите на том, что вы атеист. Или по крайней мере агностик. Очень любопытно, во что все это разовьется.
Спасибо, конечно, что она мной интересуется. Но где ответы на мои вопросы?
- Так что же, по-вашему, все это значит?
Рейчел поджала губы и покачала головой.
- Ваша взяла. Я уже сомневаюсь, что наши галлюцинации связаны с потерей жены и дочери. Но я слишком мало знаю о вашей жизни, чтобы сделать компетентное заключение.
Патовая ситуация. Никакого выхода. Я по-прежнему был убежден, что мое прошлое не имело ни малейшего отношения к моим «галлюцинациям». И обсуждать его не намеревался.
В следующие дни бессвязные «кадры» сна начали сменяться внятными эпизодами, и некоторые персонажи стали постоянными. Люди, которых я снова и снова видел во сне, мало-помалу превратились в старых знакомых, почти друзей. Потом мне стало казаться, что они даже нечто большее, чем просто знакомые или друзья. Во мне росло чувство, что я помнил эти лица не исключительно по предыдущим снам, - я этих людей когда-то знал лично. Я описывал их Рейчел, стараясь быть предельно точным во всех деталях.
Вот я сижу в кругу бородачей, которые увлеченно меня слушают. Раз они меня слушают - значит, я что-то говорю. При этом я сам себя во сне не слышу и содержания своих речей не знаю.
Вижу лицо женщины, в котором одновременно и что-то ангельское, и самое обычное, земное. Ее глаза знакомы мне так, как могут быть знакомы только глаза матери. Но это не глаза моей матери - той, которая вырастила меня в Окридже. Эта женщина любовно смотрит на меня. Рядом с ней бородатый мужчина - он взирает на меня с отеческой гордостью. Однако мой отец ни разу в жизни бороду не отпускал и всегда был чисто выбрит…
Вижу ослов… финиковые пальмы… голых детишек… коричневую реку. Чувствую песок под ногами, потом прохладу и упругость воды, в которую я ныряю. Вижу девочку, красивую и темноволосую, которая украдкой целует меня и тут же, покраснев, убегает. Я иду сквозь толпу взрослых. На всех лицах читается: это дитя не походит на других детей. Мужчина с горящим взором стоит по пояс в воде; к нему тянется очередь из мужчин и женщин, которых он погружает в воду; вынырнув, отфыркиваясь и выплевывая воду, они отходят в сторону с широко открытыми счастливыми глазами.
Иногда последовательность событий во сне нарушалась совершенно, и шел набор бессвязных фрагментов. Но когда логика наконец возвращалась, мне становилось особенно не по себе.
Вот я сижу возле кроватки маленького мальчика. Его глаза закрыты. Он уже два дня как парализован и не в состоянии двигаться. Его мать и тетя сидят рядом со мной. Они принесли еду, холодную воду и лечебные мази, чтобы втереть в кожу несчастного. Я тихо говорю ему в ухо что-то ласковое, успокаивающее. Приказываю женщинам держать его за руки. Потом наклоняюсь к бездвижному тельцу и торжественно произношу имя больного мальчика. Его веки вдруг напрягаются, выдавливая какую-то слизь из глаз. Затем глаза распахиваются - и освещаются радостью: мальчик узнал мать. Та смотрит на него, затаив дыхание - и радостно вскрикивает, заметив движение его рук. Затем подхватывает сына с кроватки и обнимает, а он в ответ обвивает ее своими ручками. И мать, и ее сестра рыдают от счастья…
Я ужинаю с группой женщин. Маслины и хлебные лепешки. Некоторые женщины избегают моего взгляда. После трапезы меня ведут в спальню, где на кровати лежит беременная девушка. Мне говорят, что ребенок слишком долго в ее чреве, а схватки не начинаются. Есть подозрение, что ребенок уже мертв. Я прошу женщин выйти. Беременная девушка боится меня. Я успокаиваю ее ласковыми словами, затем поднимаю одеяло и кладу руки ей на живот. Он вздут и натянут как барабан. Держа руки на животе страдалицы, я долго что-то бормочу нараспев, призывно обращаясь к ребенку. Через некоторое время девушка радостно ахает и зовет женщин. Она почувствовала пинок маленькой ножки!.. «Мой ребенок ожил!» Женщины обступают меня. Каждая норовит коснуться меня, словно я обладаю какой-то невидимой целительной силой. «Воистину, он тот самый!» - повторяют они.
- Это все библейские истории, - сказала Рейчел. - Они известны миллионам школьников. Ваши галлюцинации не оригинальны.
- Извините, я читал Новый Завет, - возразил я. - Там нет ничего про то, как Иисус излечил мальчика от паралича. Или про то, как он ужинал с женщинами, а затем вызвал схватки у беременной.
- Но оба эпизода связаны с излечением. А вы - врач. Похоже, ваше подсознание приписывает Иисусу ваши собственные способности. Или наоборот. Я все больше и больше склоняюсь к тому, что ваши проблемы связаны с работой. Скажите честно, вы перестали заниматься практической медициной? Я знавала практикующих врачей, которые вдруг начинали чахнуть, занявшись чисто исследовательской деятельностью. Они впадали в депрессию, ибо им не хватало эмоционального удовлетворения от излечения конкретных больных. Возможно, в вашем случае происходит нечто в этом роде…
Она верно угадала, что я ушел из практической медицины, но мои «галлюцинации» явно не были диковинным выражением ностальгии по дням в белом халате.
- Впрочем, не исключена и другая интерпретация, - задумчиво добавила Рейчел. - В рамках моей первоначальной версии. Образ исцеления словом Божьим может быть подсознательным желанием вернуть к жизни Карен и Зуи. Подумайте об этом варианте. Ну-ка, какие два самых известных чуда, сотворенных Иисусом?
- Воскресение Лазаря.
- Верно. А второе, если я правильно помню, оживление маленькой девочки.
- Да, вы помните правильно. Хотя вряд ли это верное толкование моего сна.
На лице Рейчел была улыбка многотерпения.
- Не будем спорить. По крайней мере одно ясно: ваше прилежное подсознание в конце концов само разъяснит свое послание.
Эта встреча оказалась нашим последним сеансом. Потому что вечером мне было совсем новое сновидение - и передавать Рейчел его содержание я не имел ни малейшего намерения.
Новый сон был яснее прежних. В нем я говорил на неведомом мне языке, но при этом сам себя слышал и понимал. Я шел по песчаной дороге. Остановился у колодца. Колодец был глубокий, до воды рукой не достать. Но тут появилась женщина с сосудом на веревке. Я попросил у нее напиться. Похоже, она удивилась, что я с ней заговорил, - мы, как я догадался, принадлежали к разным народам. Я вдруг сказал ей, что вся вода в колодце не утолит ее жажды. Мы поговорили какое-то время, и в ее взгляде появилось непритворное восхищение.
- Думаю, ты - пророк, - сказала она. - Ты видишь многие вещи, которые скрыты.
- Я не пророк, - возразил я.
Она долго молча смотрела на меня. Затем произнесла:
- Сказывают, однажды явится Мессия - объяснить нам смысл вещей. Что ты думаешь про это?
Я потупился, но слова правды рвались наружу. Я поднял глаза и сказал:
- Я - тот, чей приход провозвещали.
Женщина не рассмеялась, а опустилась на колени и благоговейно коснулась моей ноги - затем пошла прочь, непрестанно оглядываясь на меня…
Я резко проснулся - весь в поту. Я не кинулся к телефону, чтобы звонить Рейчел и назначать внеурочный сеанс. Зачем? Я больше не верил в спасительную силу интерпретации моих снов. Потому что не сны это. Это воспоминания.
* * *
- О чем вы думаете? - вдруг спросила Рейчел.
"Акура" уже подъезжала к университетскому городку.
- Думаю, с какой стати вы впутались в эту историю.
Рейчел выпрямилась в кресле и озабоченно посмотрела на меня.
- Я здесь, потому что вы пропустили подряд три сеанса. Из чего делаем вывод, что ваши дела совсем плохи. Вероятно, галлюцинации снова резко изменились - и вы напуганы до смерти.
Руки мои на руле напряглись еще больше, однако я нашел в себе силы смолчать. Неизвестно, кто нас слушает. Вернее, очень даже известно, кто нас слушает.
- Отчего вы не говорите мне всей правды? - сказала Рейчел. - Как может правда навредить?
- Сейчас не время. Да и место неподходящее.
Университетский театр был впереди и выше. А справа, ниже шоссе, за деревьями прятался Лесной Амфитеатр - летняя сцена под открытым небом. После крутого поворота вправо машина съехала с темного холма и покатила по улице, между рядами внушительных особняков, в которых жили штатные профессора и состоятельные молодые ученые.
Дом Филдинга был хоть и двухэтажный, но относительно маленький и далеко в стороне от дороги. Он выбрал такое более или менее уединенное место сознательно: уютное гнездышко для себя и своей китайской невесты, которую он надеялся выманить в Америку.
- И куда мы приехали? - спросила Рейчел.
- До дома Филдинга уже рукой подать.
Я смотрел в направлении дома, но видел только темноту. Я ожидал, что в доме будут гореть все огни - как у меня после потери Карен и Зуи. Меня охватила паника. Я ощутил себя героем какого-нибудь фильма семидесятых годов про правительственные заговоры. Он приближается к хорошо знакомому дому, где был только вчера, - а там ни души и мебель вся вывезена. Или еще хуже - там живет совсем другая семья. И якобы не первый месяц.
К счастью, на веранде дома замигал свет. Очевидно, Лу Ли наблюдала за улицей, стоя у окна в темноте, и теперь подавала мне сигнал. Я огляделся, нет ли поблизости подозрительных машин. Обычно я без труда вычислял машины аэнбэшников, которые меня «пасли». Возможно, ребятам из службы безопасности было просто наплевать, замечаем мы их или нет. Или, что более вероятно, нам сознательно давали почувствовать, что мы под постоянным наблюдением. Сегодня вечером я не видел ничего подозрительного. И это настораживало. Не исключено, что именно сегодня наблюдатели не желают быть замеченными. Я свернул на подъездную дорожку к дому Филдинга и затормозил у закрытой двери гаража.
- И здесь живет лауреат Нобелевской премии? - иронически протянула Рейчел, показывая рукой на скромный домик.
- Жил, - уточнил я. - Оставайтесь здесь. Я подойду к двери один.
- Ой, ради Бога! - сказала Рейчел. - Это даже смешно. Бросьте игру, признайтесь, что запутались в своих фантазиях. Давайте просто выпьем где-нибудь кофе и обсудим ваш душевный тупик.
Я схватил Рейчел за руку и жестко посмотрел ей в глаза.
- Слушайтесь меня, черт побери! Возможно, я перестраховываюсь и все в норме, но поступим мы именно так, как я сказал. Если все в порядке - я вам свистну. Тогда и подойдете.
Я быстро зашагал к двери дома моего мертвого друга, нарочито помахивая руками с растопыренными пальцами - показывая на всякий случай, что я не вооружен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78