Лу Ли выросла в коммунистической стране с безжалостной тайной полицией и знала, на что способны секретные службы.
- Они убивали моего Энди? - прошептала она.
- Надеюсь, нет. Учитывая состояние здоровья Эндрю, его возраст и привычку выкуривать по пачке сигарет в день, инсульт исключить нельзя. Однако… в общем, говоря по совести, я не думаю, что это был удар. А вы… на каком основании вы предполагаете, что его убили?
Лу Ли закрыла глаза - по ее щекам потекли слезы.
- Энди знать, что такое могло случаться с ним. Он мне говорить.
- Он высказывал опасения за свою жизнь только однажды? Или много раз?
- Много раз. Последние две недели - много, много раз.
Я сделал долгий вдох, чтобы успокоиться.
- Лу Ли, вы знаете, для чего Эндрю приглашал меня в Нэгс-Хед?
- Он хотеть разговаривать с вами. Это все, что Лу Ли знает. Энди был очень испуганный о работе. Испуганный о «Тринити». Испуганный о…
- Чего еще он боялся?
- Годин. Он боялся Годин.
В глубине души я давно подозревал, что все упрется именно в Година. Ненавидеть Джона Скоу было проще простого - высокомерный технократ без моральных тормозов. Но особенного страха он не внушал. Годин, с другой стороны, был само обаяние - любить его было легко: гений, патриот в лучшем смысле слова, человек твердых взглядов. Однако, поработав с ним некоторое время, вы ощущали некую его неутолимую фаустианскую жажду знаний любой ценой - вопреки препонам и моральным границам. Каждый чувствовал подкоркой: кто будет стоять между Годином и его целью, тот долго там не простоит!
Поначалу отношения Година и Филдинга складывались хорошо. Они были примерно одного поколения; к тому же Годин обладал даром Роберта Оппенгеймера - умел заинтересовать талантливых ученых, сочетая более или менее тонкую лесть с обещанием великих открытий. Но медовый месяц их отношений длился не долго. Для Година «Тринити» была данной свыше миссией - и он рвался к цели исступленно, слепо. Филдинг был человек другого склада. Англичанин не поддерживал мысль, что если нечто теоретически возможно, то реализовать это следует непременно. И еще меньше он верил в то, что цель оправдывает любые средства.
- Энди предполагал показать мне какие-либо бумаги? - спросил я с надеждой.
- Я так не думать, - сказала Лу Ли. - Каждый вечер он делать записки, но каждый вечер перед идти спать он записки сжигать. - Тут она указала на камин. - Энди быть очень секретный. Всегда хотеть защитить Лу Ли. Всегда защищать Лу Ли!
"Для меня он делал то же самое", - подумал я. Внезапно мне вспомнилась одна фраза из письма Филдинга, и я спросил:
- Сегодня утром, идя на работу, Эндрю взял с собой карманные часы?
Лу Ли ответила без промедления:
- Он брать они на работа каждый день. Вы не видели они сегодня?
- Нет. Но я уверен, что часы вам непременно вернут вместе с его личными вещами.
Нижняя губа Лу Ли опять начала дрожать - похоже, снова будет плакать… нет, справилась с собой. Наблюдая такой стоицизм китаянки, я вдруг ощутил свою печаль с новой силой - и несколько иначе. Конечно, острота моей скорби по Филдингу несравнима с тем ужасом, который я пережил после потери жены и дочери. Однако день его смерти и для меня черный день. К тому же я начинал видеть и другой, более высокий смысл этой утраты: Эндрю Филдинг принадлежал к когорте сынов двадцатого столетия, которые нашли ответы на некоторые капитальные вопросы человеческого существования и устройства мира. Сознание того, что вот теперь этот великий ум больше не действует, рождало во мне чувство новой зияющей бреши в цивилизованном обществе - умер не просто мой друг, род человеческий сократился на единицу, потеря которой нанесла ему колоссальный и непоправимый ущерб.
- Что теперь будет с Лу Ли? - тихо спросила вдова Филдинга. - Меня посылать обратно Китай?
"Вот уж что исключено, так исключено!" - подумал я. Одной из причин, почему проект «Тринити» держался в такой тайне, было подозрение на самом верху, что и другие страны работают над чем-то похожим. У коммунистического Китая богатая история воровства военных наступательных технологий. Агентство национальной безопасности ни при каких обстоятельствах не позволит китайскому физику, который был близок к самому сердцу проекта, вернуться на родину. Больше того, сама жизнь вдовы Филдинга теперь под вопросом. Но до тех пор, пока я не переговорил с президентом, для защиты Лу Ли я не мог сделать практически ничего.
- Вас ни в коем случае не вышлют, - заверил я ее. - Относительно этого даже не волнуйтесь.
- Энди был говорить, правительство делать что хотеть.
Тут фары автомобиля осветили гостиную - какая-то машина медленно проехала мимо дома. Выдержав напряженную паузу, я промолвил тише прежнего:
- Нет, Лу Ли, правительство не вольно делать что захочет… Мне неприятно это говорить, но в данной ситуации вам лучше сотрудничать с Агентством национальной безопасности и оставаться тише воды, ниже травы. Чем меньше неприятностей и неудобств вы им причините, тем меньше они будут ощущать вас как угрозу. Вы понимаете?
Лицо китаянки напряглось.
- Значит, я должна позволить им убивать моего Энди и не говорить ничто? И не делать ничто?
- Мы не уверены, что Энди был убит. И вы сейчас, при всем желании, ничего в одиночку сделать не сможете. Только будете зря рисковать жизнью. Предоставьте действовать мне. Я позвонил президенту и жду ответного звонка. Президент как раз в Китае - такое вот забавное совпадение. В Пекине.
- Я видеть на телевидении. Энди был говорить мне, вы знать этот президент.
- Да, я встречался с ним. Он был другом моего брата - и именно он назначил меня на работу в проект «Тринити». Обещаю вам во что бы то ни стало узнать всю правду о смерти Эндрю. Это моя прямая обязанность по отношению к покойному. Я большой его должник.
Лу Ли внезапно улыбнулась сквозь слезы.
- Энди быть хороший человек. Добрый, веселый. И очень толковый.
- Да, умней его долго искать, - согласился я.
Впрочем, что значат слова «толковый» или «умный» в применении к гению типа Эндрю Филдинга? Все равно что про слона говорить «большой». Нос у меня «большой». И слон «большой». Филдинг принадлежал к самому крохотному братству на планете - узкому кружку людей, которые действительно понимают тайны квантовой физики - научной области, в которой - согласно шутке кембриджских студентов Филдинга - работают только те, кто слишком умен, чтобы стать профессором.
Рейчел удивленно взвизгнула, потому что в комнату вдруг вкатился белый меховой шар и запрыгнул на колени к Лу Ли. Китаянка улыбнулась и стала ласково гладить болонку, полунапевая на своем кантонском: "Майя, Майя".
Болонку присутствие чужих смущало, но она не лаяла, только кареглазо таращилась на меня.
- Вы ведь знать моя Майя, профессор Дэвид?
- Да. Имел честь познакомиться.
- Энди был покупать для Лу Ли. Назад шесть недель. Майя был мой ребенок. Мой ребенок до момент, когда Бог благословлять Энди и меня настоящий…
Она застенчиво осеклась.
До этого я даже не догадывался, что мой шестидесятитрехлетний друг надеялся иметь ребенка от своей сорокалетней жены!
- Как жаль, - произнес я, ощущая всю бесполезность слов. - Как жаль…
У Рейчел был вид, словно и она что-то хотела сказать. Но она промолчала. Бывают моменты, когда даже одаренный психиатр не находит слов.
Пока Лу Ли печально смотрела в пол, пытаясь сдержать слезы, я лихорадочно думал.
Если Филдинг подозревал, что его могут убить, и делился не раз этими опасениями с женой, то Агентство национальной безопасности могло знать, что он сболтнул жене лишнее. А уж про то, что я сейчас в доме покойного, они и подавно знают. Если возле дома есть шпики, они, разумеется, уже сфотографировали Рейчел, опознали ее и теперь ломают голову, зачем она сюда явилась.
- Похоже, Майю пора выгулять, - веселым тоном громко сказал я.
Лу Ли вышла из транса и непонимающе уставилась на меня.
- Мы с Рейчел охотно выгуляем вашу собачку! - добавил я, при этом нарочито гримасничая, чтобы до Лу Ли дошел скрытый смысл моих слов.
- Спасибо. Но Майя не имеет потребность…
Я остановил китаянку поднятой ладонью.
- Думаю, свежий лесной воздух будет всем нам полезен, - сказал я. - Правда, Рейчел?
Лу Ли еще секунду-другую буровила меня растерянным взглядом, затем ее лицо наконец осветилось пониманием.
- Да-да. Быть хорошая идея. Я не выходить целый день. Майя хотеть гулять.
Я огляделся в поисках бумаги. Возле телефона лежал отрывной блокнотик. Я взял его и написал: "Есть у вас диктофон?" Оторвал листок и на следующем написал номер своего сотового телефона.
Лу Ли взяла мою записку, прочитала вопрос, метнулась в кабинет Филдинга и принесла диктофон «Сони» - не цифровой, а с микрокассетой. Я сунул диктофон в карман и подвел женщин к стеклянным дверям, которые открывались во внутренний дворик.
Майя поковыляла за нами - впрочем, стараясь держаться поближе к хозяйке. Лу Ли наклонилась к болонке и прикрепила поводок к ошейнику.
Я знал, что если пройти метров сто через лес, то мы выйдем к университетскому Лесному Амфитеатру. Во время двух последних встреч мы с Филдингом ходили именно туда, чтобы переговорить без посторонних ушей.
- Хотя Эндрю, как вы говорите, очистил дом от микрофонов, лучше все-таки перестраховаться, - прошептал я Лу Ли. - Мне обязательно нужно хотя бы несколько минут очень серьезно поговорить с Рейчел, причем вне дома. Поэтому сделаем так. Оставайтесь здесь, запритесь, а Майю дайте нам. Мы прогуляемся через лес к Амфитеатру и скоро вернемся. Мой сотовый при мне, его номер в блокноте возле вашего телефона. Если случится что-либо странное или подозрительное - тут же позвоните мне, и я мигом прибегу.
У Лу Ли был растерянный и взволнованный вид.
- Вы брать Майя с собой?
- Для прикрытия. Понимаете? Как повод для прогулки в лес.
Лу Ли неохотно кивнула, затем опустилась на колени, что-то прошептала собачке в ухо и скрылась в доме. Я сгреб тихо поскуливающую болонку, стремительно пересек с ней в руках задний двор, за которым начинался лес. Мы торопливо зашагали по узкой дорожке. Рейчел с трудом поспевала за мной: деревья стояли кучно, ветки цепляли одежду.
- Что теперь? - испуганным шепотом спросила Рейчел.
- Не нервничайте. Я должен серьезно поговорить с вами.
Я не видел конкретной сиюминутной опасности, но страх сидел во мне глубоко и прочно. Я даже не сразу заметил, что болонку теперь держу не двумя руками, а только одной, левой. А в правой руке я сжимал бог знает когда и как вынутый револьвер.
Глава 7
- Риттер прибыл, - браво доложил Корелли. - Уже направил лазер на фасад.
- Что слышит? - спросила Гели.
- Внятные шумы, но никаких разговоров. Как будто по дому передвигается только один человек. Возможно, остальные двое в задней комнате.
- Пусть Риттер сменит позицию. Лазер на окна во двор. Быстро.
- Будет сделано.
Гели от нетерпения ерзала в кресле. В доме Филдинга происходило что-то непонятное, и был только один способ узнать, что именно. Примерно через минуту в наушниках раздался более низкий голос Риттера:
- Nichts.
- И через окна во двор ничего не слышно? - разочарованно переспросила Гели.
- Nein.
- Стало быть, они в курсе, где «жучки», и прикрыли их.
- Как они могли прознать?
- Филдинг.
- Достал этот ублюдок! - встрял голос Корелли. - Вечно играл с нами в игры.
Гели согласно кивнула. В общении с коллегами по проекту «Тринити» Филдинг казался анекдотически рассеянным профессором; на самом же деле он был самым проницательным сукиным сыном во всей компании ученых.
- Похоже, они из дома улизнули, - сказала Гели. - Филдинг и Теннант проделывали подобный фокус дважды. Якобы собачку выгуливать. Я пошлю команду в лес.
- Nein, - сказал Риттер. - Теннант их услышит.
- Есть предложение получше?
- Пойду в одиночку.
- Хорошо, я расставлю наших ребят по периметру. Как бы Теннант не попробовал удрать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78