– буркнул Бакстер. – Ничего подобного!
– Во всяком случае, с имеющимися пока ничего путного не выходит, – сказал Кайсер. И оглянулся на Ленца: – Артур, по-твоему, в словах Джордан что-то есть?
Психолог неопределенно пожал плечами.
– Джордан говорит о синдроме раздвоения личности. В жизни такое встречается исключительно редко. Гораздо реже, чем в голливудских фильмах и детективных романах.
– За все годы работы в Квонтико я ни разу не сталкивался с подобными случаями, – заметил Кайсер.
– Чем вызывается этот синдром? Или с ним рождаются? – спросил Бакстер.
– Он является следствием тяжелых нервных переживаний и стрессов, пережитых в детском возрасте и связанных с жестоким обращением или сексуальными домогательствами со стороны взрослых, – сказал Ленц. – Это и только это вызывает в психике человека изменения, которые приводят к появлению у него сего замечательного синдрома.
– Что нам известно в этой связи о наших подозреваемых? – спросила я и тут же вспомнила Талию. – Лаво говорила мне, что в детстве подвергалась сексуальному насилию со стороны близких родственников.
– Жаль, что остальные ничего похожего не рассказывали, – вздохнул Бакстер. – Детство Уитона вообще покрыто мраком. Стандартная биография и кое-какие, весьма скупые, сведения, которые он сам пожелал сообщить о себе в разных интервью. Разумеется, ни о чем подобном он не вспоминал. Впрочем, есть одна примечательная деталь. Установлено, что его мать ушла из дома, когда ему было тринадцать или четырнадцать. Причины неизвестны. Подробностей никаких. Если предположить, что отец издевался над матерью, логично допустить, что он издевался и над детьми. И если она ушла из дома, то почему не забрала с собой детей?
– Надо спросить об этом Уитона, – предложил Кайсер.
– А что Леон? – спросила я. – Мне и без всякой стандартной биографии ясно, что его детство было далеко не безоблачным.
– Действительно, – заметил Ленц. – Он немало времени провел в тюрьме для малолетних преступников, а это суровая школа, доложу я вам. Но синдром раздвоения личности зарождается в гораздо более раннем возрасте. А получив первый срок, Гейнс уже был вполне сформировавшимся человеком.
Я посмотрела на Бакстера.
– Мне кажется, вы говорили, что его отец сидел за совращение малолетней. Четырнадцатилетней девочки.
– Все точно, – кивнул он. – Думаю, надо копнуть этот пласт прошлого поглубже.
– А Фрэнк Смит? – произнес Кайсер. – Что нам известно о его детстве?
– Он родился и вырос в весьма состоятельной семье, – заметил Ленц. – Даже если и подвергался там насилию, выяснить это не представляется возможным. В таких семьях умеют хранить тайны. Я постараюсь разыскать их семейного врача, но особых иллюзий, честно говоря, не питаю.
На некоторое время в кабинете воцарилось молчание, каждый напряженно обдумывал неожиданно возникшую версию. А потом у Боулса на столе заверещал телефон. Инспектор снял трубку и тут же подозвал к аппарату Бакстера. Тот задал пару вопросов, несколько раз поддакнул, потом, не прощаясь, положил трубку и вернулся к нам. На лице его гуляла странная усмешка.
– Что там? – спросил Кайсер.
– Хуан только что сообщил полиции, что Роджер Уитон частенько навещал Фрэнка по вечерам и дважды оставался на ночь.
Кайсер присвистнул.
– Ничего себе...
– И еще! – уже не скрывая возбуждения, воскликнул Бакстер. – Хуан слышал, как они ругались. Да так, что стены дрожали!
Я тщетно пыталась сопоставить услышанное с образами людей, которых успела узнать лично. Зато доктора Ленца буквально распирало от эмоций.
– Боюсь, нам с ними придется повидаться еще разок, – проговорил он внешне спокойно.
– Это как пить дать! – согласился Бакстер. – Но под каким предлогом и как нам вести разговор?
Ленц неопределенно скривился.
– Позвольте мне самой поговорить с Фрэнком? – предложила я, заранее готовая к возражениям и к тому, чтобы решительно отмести их все.
Бакстер взглянул на меня как на назойливую муху.
– Одной? Как с Лаво? – спросил он.
– Да, тем более что он меня приглашал, – сказала я. – Уверяю вас, это наш самый верный шанс выудить у него хоть какие-то сведения об этих ссорах.
– Ну что ж... Во всяком случае, с Лаво этот трюк сработал. Она ей доверилась, – задумчиво проговорил Кайсер. – Я поддерживаю идею Джордан.
Бакстер поморщился и посмотрел на Ленца. Тот пожал плечами.
– Понимаю, Дэниел, тебе эта затея не нравится, но Джордан, пожалуй, действительно справится лучше. Во всяком случае, Фрэнк был с ней искренне любезен. Не то что с нами. Пожалуй, это действительно наш самый верный шанс.
Бакстер вздохнул и ожесточенно потер коленку.
– Стало быть, Джордан, вам и карты в руки.
– А мы с Артуром возьмем на себя Уитона, – заметил Кайсер. – Необходимо попросить телефонистов забить их линии помехами. И домашние и сотовые. Мне не понравилось, что в тот раз Уитон успел подготовить Фрэнка ко встрече с нами. Больше рисковать нельзя.
– Логично, – проговорил Бакстер. – Начальству сейчас доложим об этом?
– А почему нет? Пока они нам не мешали. В конце концов, мы все пашем ради одной цели.
– И про синдром раздвоения личности тоже доложим? – усмехнулся Ленц.
– Вот уж нет, – проворчал Бакстер. – Это пока наши фантазии, над которыми лишь посмеются. Так что держите язык за зубами. До тех пор по крайней мере, пока у нас не появятся какие-то доказательства. – Он обернулся ко мне. – И Шерлока Холмса выбросьте из головы.
Он улыбнулся, и я улыбнулась в ответ.
– Так, мы все решили? Ничего не упустили?
Кайсер поднял руку, совсем как в школе.
– Что там с нашим всемогущим «Аргусом»? Ты говорил утром, что ему усложнили программу. Он выдал хоть одно более или менее человеческое лицо с ранних картин серии?
– "Аргус" потихоньку приноравливается, – заметил Бакстер, словно оправдывая разведывательный дешифратор. – Но пока никого из новых жертв не опознал.
– Кто там на клавишах?
– Пара толковых ребят, которых я взял в аренду из контрразведки. Они спецы именно по этой части. Двадцать лет работы за плечами.
– Я хочу лично просматривать все, что отныне будет выдавать «Аргус», – сказал Кайсер. – В последние два месяца я столько раз смотрел в лица жертв, что теперь знаю их все наизусть. Каждую черточку.
Он виновато посмотрел на меня и тут же отвел глаза.
– Патрик, попросишь? – обратился Бакстер к инспектору.
Тот кивнул.
– Будешь получать копии по электронной почте прямо из Вашингтона. Но имей в виду: ты потратишь на всю эту макулатуру кучу времени.
Бакстер сверился с часами.
– Пора. Кстати, Джордан, моя просьба соблюдать свое инкогнито остается в силе. Она сейчас даже актуальнее, чем раньше.
– Хорошо, я согласна. Вернусь в гостиницу, закажу в номер ужин и лягу спать. Шторы задвину.
– А вот этот Марк... Муж вашей сестры... Он будет держать язык за зубами?
– Уверена.
Бакстер подмигнул мне.
– Я уже распорядился, чтобы Венди выделили номер по соседству с вашим. Если что, достаточно просто крикнуть, и она будет у вас через три секунды.
Я кивнула. Венди – это, конечно, лучше, чем совершенно незнакомый телохранитель. С одной стороны. А с другой...
Бакстер собрал бумаги в стопку и решительно направился к двери. Остальные потянулись за ним, как игроки футбольной команды за своим капитаном. Даже инспектор Боулс, который вообще-то был тут полновластным хозяином. Кайсер подождал меня на пороге.
– Так, значит, ляжете спать пораньше? – спросил он.
– Да, лягу рано. – Я выдержала паузу. А когда Бакстер, Боулс и Ленц отошли подальше, добавила: – Но необязательно спать. Если что, вы знаете, где меня найти.
Он коснулся моей руки, чуть сжал ее и бросился догонять своих. Я проводила его глазами, а потом пошла к лифту, где меня уже поджидала Венди.
18
Я все-таки заснула и далеко не сразу услышала звонок. Телевизор, настроенный на киношный Эйч-би-о, все еще работал. Зажмурившись от яркого света, льющегося с экрана, я потянулась к телефонному аппарату.
– Да?
– Я внизу.
Я живо представила себе его лицо.
– А сколько сейчас времени?
– Далеко за полночь.
– Ого... Это вы так долго заседали?
– Полиция провозилась с нашими подозреваемыми, и нас заставили прослушать все записи.
Я надавила на висок, чтобы быстрее проснуться.
– А дождь все идет?
– Уже нет. Вы спали?
– Дремала.
– Ну... может быть, лучше поспать?
В первую секунду я готова была с ним согласиться. Но мне что-то помешало.
– Не хочу. Поднимайтесь. Номер комнаты помните?
– Еще как помню.
– Не захватите мне баночку колы внизу? Мне без кофеина сейчас не обойтись.
– Обычную или диет-колу?
– А вы сами как думаете?
– Обычную, конечно.
– Правильно.
– Сделаю.
Я повесила трубку и пулей метнулась в ванную. Голова гудела, напоминая о пережитых в последние дни стрессах и нескончаемой череде драматических событий. Не включая свет, я наскоро почистила зубы и ополоснула прохладной водой лицо. Несколько секунд напряженно вглядывалась в собственное отражение, мучительно соображая, стоит ли потратить время хотя бы на легкий макияж, но в итоге отказалась от этой идеи. Если я не понравлюсь ему такая, какая есть, придется как-нибудь обойтись в этой жизни без него.
Впрочем, с ночной сорочкой – сплошь в идиотских кружевцах и бантиках – необходимо было что-то делать. Уж как я ненавидела все эти девчачьи клубы Юга, которыми мне постоянно тыкала в нос Джейн, а выглядела сейчас, как самый примерный из членов. Когда девушка из ФБР, прикупившая мне целый гардероб казенных вещей, хвасталась своими приобретениями и я увидела, как бережно она извлекает из целлофанового пакета это кружевное страшилище, то сначала решила, что она хочет надо мной тонко посмеяться. Конечно, я ошиблась. Скорее всего точно такая же ночная сорочка висела у девушки в домашнем шкафу. Ну, как бы то ни было, я быстро ее сбросила и облачилась в джинсы и футболку.
Кайсер постучал в дверь еле слышно, памятуя о близком соседстве бдительной Венди. Я сначала предусмотрительно глянула на ночного гостя в «глазок» и только потом отперла дверь номера. Он вошел, улыбнулся и продемонстрировал две банки колы. Одну из них тут же откупорил и протянул мне.
– Спасибо, Джон. – Я сделала большой глоток, обжегший мне гортань. – Устали?
– Не то слово.
– Что-нибудь прояснилось за вечер?
Он чуть поморщился.
– Да не особенно.
– Как вы думаете, Уитон и Фрэнк – любовники?
– Не представляю, что еще могли бы означать эти их ночные посиделки.
– Ну почему... Может, они спорят об искусстве.
– Интуиция подсказывает мне, что высокие материи здесь ни при чем.
– Честно говоря, моя интуиция подсказывает мне то же самое. Послушайте, мне показалось, что на допросах Ленц постоянно гнет какую-то свою линию, игнорируя вопросы, которые задаете вы. Почему?
– Увольняясь из ФБР, он тешил себя иллюзиями, что его будут долго помнить. И ошибся. И обиделся. Сейчас он хочет всем доказать – а прежде всего самому себе, – что нынешнее поколение агентов ФБР в подметки не годится старым зубрам вроде него.
– Кстати, когда я высказала гипотезу о раздвоении личности, он не удивился. Словно и сам об этом думал.
– Он сделал вид, что не удивился, – веско заметил Кайсер.
– А что вы скажете по этому поводу?
– Мне ваша гипотеза не по душе. Трудно представить психически больного человека – а это ведь разновидность тяжелого психического заболевания, – который похищает женщин одну за другой, не оставляя ни малейших следов, да еще и рисует как Рембрандт. Какая-то фантастика, вы уж меня простите... Впрочем, гипотезу надо проверить. Обязательно. А для начала мы попробуем выяснить, кто из них троих подвергался сексуальному насилию в детстве. Талия уже сама все рассказала. – Он наконец сделал хороший глоток из своей банки и вдруг усмехнулся: – Мы что, так и будем говорить о делах ночь напролет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76