Значит, день и ночь здесь короче, а следовательно, и планетка поменьше.
Мы посмотрели на небо: закат был очевиден, красный, как говорят, ветреный земной закат, но совсем не в земное время. День отсветил, приближалась ночь.
Принесли еще сушняка, и костер запылал сильней.
– Будем всю ночь жечь. Головешки тоже оружие.
– И спать по очереди.
– Программа-минимум, мальчики. До утра только.
– А с утра?
– Людей искать. Не для муравьев же нас сюда пригласили.
– А где их искать?
– Железная дорога подходит к шахтам с юго-запада, – вспомнил Толька, – значит, вниз по реке.
– Подходяще. И еда под боком.
– Выходит, одну рыбу жрать?
Продымленная костлявая рыба, да еще без соли, погасив голод, уже не вызывала аппетита.
– Можно кабанчика поймать, – мечтательно откликнулся Толька. – Есть способ. На тропу в зарослях закладывается петля с грузом. Попав в петлю, кабан делает сильный рывок и бросается в чащу…
– А ты за ним. Жаль, что у меня нет камеры. Этюд для «Фитиля».
– Я могу подползти к любой птице на десять-пятнадцать футов. Брал призы за бесшумность в военной школе, – сказал Мартин, – а нож бросаю без промаха.
Я засмеялся.
– Смотри.
Прямо на нас на огонь костра летела большая черная птица. Летела невысоко, все время снижаясь, и почему-то в замедленном темпе полета. Казалось, крылья взмахивали все слабее и реже.
Мартин бесшумно приподнялся на согнутых коленях. Тихонько щелкнул, выбросив лезвие, нож. Но птица, не долетев буквально трех метров, в последний раз взмахнула крыльями и упала в траву. Мы нашли ее уже бездыханной.
– Глухарь, – сказал Толька и замолчал.
Что-то привлекло его внимание и оказалось длинной стрелой, пронзившей насквозь тело птицы. Мартин с трудом вытащил стрелу: мешал раздвоенный металлический наконечник, чуть плоский и заостренный, как штык. Почти метровая стрела была выкрашена в черный цвет и заканчивалась хорошо приклеенным оперением. Мастерская стрела. Даже лучшие мастера спортивной стрельбы из лука позавидовали бы ее обладателю.
Мартин долго вертел в руках это совсем не современное оружие и сказал задумчиво:
– Мы, кажется, попали к индейцам, мальчики.
6. УРОК ГЕОГРАФИИ
Глухаря, уже ощипанного и выпотрошенного, начали жарить, как и рыбу, на вертеле. Мечтали о чае. Но не было ни чая, ни сахара, ни котелка для воды. Воду пришлось пить некипяченой прямо из реки, черпая пригоршней. Хорошо еще, что вода была как ключевая, незамутненная и не пахла болотом.
Разговаривать не хотелось. Мы сидели вокруг костра, не задавая вопросов и не высказывая предположений. Робинзонада не прельщала перспективами и не питала надежд на возвращение домой. Да и где теперь этот дом? За сколько километров, парсеков или магнитных полей?
В эту минуту тревожных и тягостных раздумий незнакомый голос вдруг спросил по-английски:
– Разрешите присесть к вашему костру, друзья?
И, поскольку мы не ответили сразу, он тотчас же повторил свой вопрос по-французски, с такой же безукоризненной точностью произношения.
– Пожалуйста, – ответил по-английски Зернов, – места хватит для всех.
Он обращался к двум бесшумно подошедшим парням в шортах и клетчатых рубашках с короткими рукавами. Первое, что мы увидели, были их голые ноги, шерстяные носки, скрученные у щиколотки, и самодельные мокасины-плетенки из сыромятных ремешков. Оба были ровесники или погодки, очень похожие, даже одинаково загорелые, должно быть, братья, не старше двадцати лет. Коротко остриженные русые волосы дополняли впечатление юношеской подтянутости, аккуратности и чистоты. На поясах у обоих болтались деревянные колчаны с такими же черными стрелами, как и та, которую вытащил из глухаря Мартин. Охотничью экипировку их завершали висевшие за спиной очень большие, почти в человеческий рост, луки, а в каждом из гостей было, по крайней мере, около ста девяноста сантиметров.
– Джемс, – сказал первый; он стоял ближе к нам.
– Люк, – подхватил второй, выходя к костру.
Даже голоса их были похожи.
Мы невежливо промолчали, все еще ошеломленные их появлением и видом. Но Зернов вовремя исправил нашу бестактность, тут же представив нас тоже по именам. Охотники переглянулись – видимо, наши имена несколько удивили их, – но никаких замечаний не сделали. Оба продолжали стоять, выжидательно нас оглядывая.
– Присаживайтесь, – повторил Зернов, – птица ваша, но мы ее уже наполовину поджарили. Только соли нет и скипятить воды не в чем.
– Кто же уходит на охоту без котелка и без соли? – ухмыльнулся Люк и тут же умолк, встретив осуждающий взгляд брата.
Тот, по-видимому, был старшим.
– Сейчас принесем все, что надо, – сказал он. – А на Люка не сердитесь: он еще маленький – восемнадцати нет.
И оба исчезли в сумерках так же внезапно, как появились.
– Интересное кино, – ввернул было Толька, но мы не откликнулись: для впечатлений и выводов еще не пришло время.
Однако и сейчас было ясно, что парни славные и симпатичные и что робинзонада наша подходит к концу. Через несколько минут оба вернулись без колчанов и луков, но зато с котелком, глиняными кружками, баночкой с солью и большим караваем хлеба. Только теперь мы догадались, что они пришли со стороны реки, где, вероятно, оставили лодку. Впоследствии оказалось, что мы не ошиблись.
Разговор начался испытующе и осторожно, как на дипломатическом приеме, когда любопытство сдержанно, а вежливость лаконична.
– Как охота? – спросил Джемс.
– Точнее, рыбная ловля, – поправил с любезной улыбкой Зернов.
– Кто же едет ловить рыбу в такую даль, когда ее у любого берега не выловишь? – опять ухмыльнулся Люк и опять был остановлен молчаливо предупреждающим взглядом брата.
– Здесь рыба непуганая, – заметил Джемс как бы вскользь, – но я думал, что вы охотились.
– На нас охотились, – сказал Мартин.
– Кто?
– Сначала кошки, потом муравьи.
– Где?
Мартин вместо ответа указал на противоположный берег реки.
– Вы были в восточном лесу?
Джемс даже вскочил с места, впрочем, так же бесшумно, как подошел: не хрустнула ни одна веточка сушняка для костра – сушняка, разбросанного нами вокруг и служившего вместо скамеек. Видимо, Джемс даже бессознательно рассчитывал каждое свое движение. Что-то не современное, не от спортивного тренинга, а дикое, неотделимое от природы, что-то от героев Арсеньева или Купера было в этом рослом меднокожем блондине.
– Вы не могли пройти этот лес, – прибавил он недоверчиво.
– Прошли, как видите, – сказал Мартин.
– С каким оружием?
Мы засмеялись. Мартин поиграл своим ножом.
– И все?
– Увы.
Братья переглянулись по-прежнему настороженно и недоверчиво.
– Вы не переодетые «быки». «Быкам» здесь делать нечего, – раздумчиво, словно рассуждая сам с собой, проговорил Джемс, – да «быки» бы и не стали жарить птицу на вертеле.
– Может быть, они «оттуда»? – спросил Люк брата, многозначительно подчеркнув слово «оттуда».
Джемс предостерегающе сжал ему руку и, помолчав, прибавил:
– «Оттуда» за последние два года побегов не было.
Смутная догадка осенила меня.
– Вы имеете в виду лагерь?
– Какой лагерь?
– Ну, шахты или рудники на той стороне. – Я указал на реку.
– Майн-Сити?
– Не знаю, как это называется, но, по-моему, это ад. Даже хуже, если только может быть хуже. – И я рассказал о расправе за колючей проволокой.
– Так всегда кончается, – не удивился Джемс. – Автоматы только у них, да и стрелять не всякий сумеет. Поэтому оттуда и не убегают. Три года назад бежал Прист. Но ему повезло: он спрятался в кусках угля и спрыгнул в реку, когда переезжали мост. Теперь мост охраняют.
Он говорил по-английски чисто, но как-то иначе, чем Мартин. Должно быть, Мартин тоже это заметил, потому что спросил:
– Ты канадец?
– Не понимаю, – сказал Джемс.
– А что непонятно? Из Монреаля или Оттавы?
Братья опять переглянулись, на этот раз без всякой настороженности: они действительно не понимали Мартина.
– Вы говорите как-то странно, не по-нашему, – произнес Джемс, и снова нотка недоверия прозвучала в его словах. – Я думал, что вы просто дикие, как и мы.
– А мы действительно дикие, – подтвердил Зернов дружелюбно и доверительно.
Я понял его. Он разрушал стену между ними и нами, созданную неосторожным вопросом Мартина.
– Ну конечно, – доверчиво откликнулся Люк, – не «быки» и не «воскресшие». По одежде видно. Да и кто, кроме нас, по реке шатается.
Но Джемс был более осторожен. Он еще не верил, он проверял.
– Давно из города? – спросил он.
Теперь переглянулись мы. Вопрос был точен, и такой же требовался ответ. Любая ошибка могла порвать тонюсенькую ниточку взаимного доверия, которая одна могла привести нас в чужой и неведомый мир.
К счастью, закипела вода в котелке, и Джемс, не дожидаясь ответа, начал приготовлять незнакомое нам питье. Он не засыпал в котелок ни чая, ни кофе, а просто вылил туда половину принесенной им бутылки. Вкусно запахло подогретым виноградным вином.
– Грог, – сказал Люк. – Отец привозит вино из города. А на будущий год, если виноград уродится, начнем сами давить.
«Должно быть, фермеры», – подумал я, но догадки не высказал. И хотя жареный глухарь и кипящий грог еще теснее связали нас, необъяснимое все-таки оставалось необъяснимым. И для них, и для нас. Надо было открываться и открывать.
Начал Джемс: в его присутствии Люк, по-видимому, всегда был второй скрипкой.
– Почему вы не одинаково говорите по-английски? Один лучше, другой хуже. Может быть, вы французы?
За доску предстоявшей шахматной партии сел Зернов. В молчаливом единодушии мы предоставили ему это право.
– Мартин – американец, а мы трое – русские.
– Русские? – удивился Люк. – Нет такого сектора в городе.
Джемс поморщился.
– Замолчи, – привычно одернул он брата. – Есть русский арондисман во французском секторе.
– Вроде Гарлема?
– Меньше.
Люк удовлетворился ответом, а мы недоумевали. Город без имени. Русский арондисман. Гарлем. Оба не знают, что такое «канадец», не слыхали ни о Монреале, ни об Оттаве. Требовался географический гамбит, и Зернов рискнул:
– Мы не из вашего города. Никогда в нем не были. Мы даже не знаем, как он называется.
– Просто Город, – сказал Джемс. – А вы откуда?
– Мы не «быки» и не «воскресшие». Очевидно, имеются в виду полицейские и беглецы из Майн-Сити. Вероятно, мы вкладываем разный смысл и в понятие «дикие». Но у нас нет оружия, и мы нуждаемся в помощи. Нам просто нужно побольше узнать друг друга, чтобы сломать недоверие. Поэтому не удивляйтесь, если некоторые вопросы покажутся вам странными или даже смешными. Например, как называется эта планета?
– Земля.
– А ваша страна?
– Я не знаю, что такое «страна».
– Ну, вся эта часть земли, где живете вы, люди.
– Город.
– Разве у вас один город?
– Конечно.
– А Майн-Сити?
– Это не Город, а рудничный поселок и место ссылки.
– А государство?
– Город – это и есть государство.
– Одно государство на Земле?
– А разве может быть несколько?
Даже Зернов сбился и недоуменно взглянул на нас, но тут же нашелся:
– Вы говорите по-английски и по-французски. А вы слыхали о таких государствах, как Англия и Франция?
– Нет.
– А о частях света? О материках и океанах? Об островах и морях?
Джемс и Люк непонимающе взирали на нас. Даже слова, произносимые Зерновым, были им незнакомы.
Тут я не выдержал и вмешался:
– А вы в школе учились?
– Конечно, – хором ответили оба.
– Есть такой предмет – география…
– Нет такого предмета, – перебил Люк.
– Погоди, – остановил его брат. – Что-то такое было. Но очень давно. Во время Начала. – Он произнес это слово так же подчеркнуто и торжественно, как и «Город». – Мне было одиннадцать или двенадцать, точно не помню. Был тогда у нас учитель, француз Шемонье или Шемоннэ. Он что-то рассказывал нам о мире, где мы живем. Кажется, это называлось «география».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49