Она присела на краешек кресла с коричневой обивкой и наклонилась вперед. Она сидела, повернувшись спиной к застекленной двери.
— Прежде всего я хочу спросить вас, слышали ли вы когда-нибудь, чтобы ваш сын или ваша сноха говорили о мужчине по имени Уолтер Дамаскус?
— Уолтер ... как?
— Дамаскус.
— Нет. Никогда.
— Они не говорили ни о каком Уолтере?
— Нет. Никого из их друзей не звали Уолтер.
— Вы знали многих из их друзей?
— Несколько.
— И ваш сын никогда не упоминал?..
— Нет.
— И ваша сноха?
— Со снохой я разговаривала лишь изредка,- сказала миссис Лейден.
— Должны ли мы понимать...
— У нас никогда не было доверительных разговоров.
— Но вы ведь разговаривали друг с другом, верно?
— Да, разговаривали.
— Вы были в плохих отношениях, миссис Лейден?
— Вовсе нет. Мы всегда ладили, по крайней мере, я так думаю. Вас интересует любила ли я ее?
— Вы любили ее?
— Нет, не любила.
— Понятно.
— Уверяю вас, молодые люди, что с дробовиком я обращаться не умею.
— Но ведь никто не утверждает...
— Вместе с ней убили моего сына, об этом вы забываете?
— А с ним вы были в хороших отношениях, миссис Лейден?
— В превосходных.
— А ваша сноха — нет?
— Нет. У них не заладилось с самого начала.
— А когда это было?
— Он привез ее домой из одной командировки. Семь или восемь лет назад.
— Откуда она была родом?
— Из Алабамы. Он привез домой южанку. Вам надо было бы ее видеть. Это было летом, она вошла сюда, именно в эту комнату, на ней было полосатое желтое платье, точно такое же, как на Скарлетт О'Хара из . "Унесенных ветром". Таким было мое первое впечатление
о ней.
— Какая у нее была девичья фамилия?
— Роза Хилари Бордсн. Там, на юге, используют все три имени, сами знаете. Она постоянно рассказывала мне о всех своих племянниках и племянницах, и у всех были три имени — Элис Мэри Бордсн, Дэвид Грэхам Борден, Гораций Фрэнк Бордсн — ну, точь-в-точь, как Скарлетт О'Хара, вам бы стоило ее послушать. Сама она была в семье единственным ребенком, но у нес были тысячи двоюродных братьев и сестер. Там, на юге, в деревнях ими просто кишмя кишело, и сами они тоже деревенские, из тех, что набивают себе желудок кукурузными хлопьями и фасолью. Я сразу сказала сыну, что она мне не нравится. Но... что он мог поделать? Он сказал мне, что любит ее. Скорее всего она обвела его вокруг пальца, когда он был там у них на юге в служебной поездке и чувствовал себя одиноким. Все мужчины одинаковые.
Карелла взглянула на Клинга. Ни. один из них ничего не сказал. Миссис Лейден кивнула, словно в знак согласия со своей собственной философией, и потом сказала: — Мой сын был очень красивый парень, он мог иметь любую девушку, какую захотел. Когда он уезжал в служебные поездки, телефон звонил каждые десять минут и всякий раз какая-нибудь новая девушка спрашивала, когда Эндрю вернется. Ну а потом он привел домой Розу Хилари Борден в полосатом желтом платье.
— Он жил здесь, с вами, до того как женился? — спросил Клинг.
— Да, естественно. Муж — золотой человек — к сожалению, навсегда покинул меня, когда Эндрю был еще подростком. Надеюсь, вы не думаете, что он был способен бросить свою овдовевшую мать и оставить ее в полном одиночестве?
— Сколько ему было лет, когда он женился? — спросил Карелла.
— Это было восемь лет назад, значит, ему было... тридцать два.
— Вы сказали, что он познакомился с Розой на юге. В Алабаме?
— Да, в Монтгомери.
— Насколько нам известно, его торговым регионом было Западное побережье.
— Тогда еще нет. На запад его перевели три или четыре года назад. Он уже давно был женат.
— Скажите, миссис Лейден, вы знали, что ваш сын должен был вернуться домой в прошлый уик-энд?
— Нет.
— Он не звонил вам?
— Нет.
— На прошлой неделе вы разговаривали со своей снохой в субботу или воскресенье?
— Когда Эндрю уезжал, моя сноха никогда не звонила мне,— сказала миссис Лейден.— Я тоже никогда не звонила ей.
— Нас интересует, сообщил ли он ей, что возвращается. Очевидно, что-то заставило его изменить планы...
— Об этом мне ничего неизвестно,— сказала миссис Лейден.— Она даже не сказала мне, что она беременна. Я узнала об этом только тогда, когда у нес случился выкидыш, да и то лишь потому, что об этом упомянул Эндрю.
— Когда это было?
— В мае.
— Она была беременна, и у нес случился выкидыш?
— Да, на втором месяце.
— Забудьте теперь временно об Уолтере Дамаскусе, миссис Лейден. Знаете ли вы кого-либо из их друзей, кто бы...
— Нет.
— ... мог испытывать к ним чувство ненависти или...
— Нет.
— ... по какой-либо причине — по какой угодно — мог совершить нечто подобное?
— Нет,— сказала миссис Лейден.
— И вы действительно никогда не слышали ни о каком Уолтере Дамаскусе?
— Нет.
На этом вопросы исчерпались. Кошки еще несколько минут обнюхивали детективов, миссис Лейден на прощание рассказала им, каким чудовищем была се сноха, и незаметно подошло время ланча.
Они допускали — возможно ошибочно,— что Уолтер Дамаскус может вернуться в свою квартиру, чтобы взять чек, оставленный в ящике комода в ту ночь, когда убили супругов Лейден. Это допущение вытекало из простой логики: человеку, который сбежал, который скрывается, нужны, деньги. Поэтому детектив Артур Браун получил приказ дежурить в запущенной квартире Дамаскуса и в пятницу днем сидел там один, высокий могучий негр, чернее, чем темнота вокруг него. На нем была синяя спортивная рубашка, синий вязаный жилет и серые фланелевые брюки. Плащ он перебросил через спинку стула, а пистолет держал в руке.
Браун недолюбливал такое дежурство в одиночку, а на этот раз оно действовало ему на нервы сильнее, чем когда бы то ни было, потому что в квартире стояла вонь и там не на что было смотреть, кроме невероятного свинушника, который оставил Дамаскус. Когда Браун следил за кем-то в автомобиле, люди постоянно ходили туда-сюда, он мог наблюдать за ними, и это было интересно. Даже когда он сидел в засаде в подсобке магазина, он слышал голоса покупателей, у него было чувство, что жизнь движется вперед по накатанной колес, и это успокаивало. А здесь не было ничего, только темнота и тишина. Кем бы ни был Дамаскус, это наверняка был
свинтус высшей категории, а вонь в квартире в сочетании с темнотой и одиночеством вызывала у Брауна запоздалое сожаление, что он стал полицейским, а не мусорщиком. В эту минуту он, вероятно, сидел бы за рулем огромной мусороуборочной машины, которая наверняка воняет не так гнусно, как эта квартира, и кроме того он был бы снаружи, на солнышке, пусть даже это ноябрьское солнышко. У него в голове промелькнула мысль, не поднять ли шторы, однако он решил, что это делать не стоит, с комфортом устроился на деревянном табурете у кухонного стола и уже почти задремал, когда услышал, что кто-то вставил ключ в замок.
Браун мгновенно очнулся и насторожился, как гончая.Он встал и прижался к кухонной стене, когда дверь открылась. Потом стало тихо. Дверь закрылась и стерла полосу света, падающего в квартиру из коридора. В комнате раздались шаги. Они приближались к кухонной двери.
Браун колебался лишь мгновение, потом, выставив вперед пистолет, он вынырнул из дверного проема и заорал: "Стоять! Руки вверх!".
Он смотрел на изумленное лицо красивой блондинки.Ее звали Аманда Поуп, и она спокойно предложила детективам называть ее Манди. Она охотно согласилась поехать в полицейский участок, причем желтый бьюик вела сама, а Браун сидел рядом с ней, держа пистолет на коленях. Во время этой короткой поездки она доверительно беседовала с ним, а теперь мило сидела в кабинете в окружении трех полицейских, которые, казалось, поражены и смущены, и предлагала им называть ее Манди. Когда ее проинформировали о ее правах, она сказала, что никакой адвокат ей не нужен, поскольку она не совершила ничего плохого.
— Что вы делали в этой квартире? — спросил Карелла.
— Я пришла навестить Уолли,— ответила она.
— Какого Уолли?
— Дамаскуса.
— Кто вам дал ключ?
— Уолли.
— Когда?
— Ах, еще несколько месяцев назад.
Это в самом деле была очень красивая молодая женщина, она хорошо знала, что у нее выдающаяся внешность, умело пользовалась ею, чтобы получить преимущество, и очаровывала полицейских так, что у них от этого просто глаза разбегались. Ее волосы играли ярким рыжим пламенем, контрастирующим с алебастровой кожей и большими зелеными глазами. Носик у нее был совершенной формы, чуть курносый и кокетливый, губы мягкие и без помады. Она сидела на стуле с прямой спинкой в зеленом шерстяном платье, возбуждающе обтягивающем грудь и бедра. Она закинула ногу за ногу, и это были фантастические ноги, обутые в зеленые кожаные лодочки на высоких каблуках, подчеркивающих хрупкую стройность щиколоток. С сияющей улыбкой она смотрела на полицейских, и у каждого мелькала мысль, что он охотно допросил бы се с глазу на глаз в отдельном кабинете, а не в таком большом помещении, которое он разделяет с бесстыжими коллегами.
— Какие отношения у вас с Дамаскусом? — спросил Клинг.
— Ах, вы сами знаете,— сказала она и жеманно потупила глаза.
— Мы бы хотели, чтобы вы сами нам это сказали,— заявил Браун.
— Ну, мы иногда встречаемся,— сказала Манди.
— Что значит "иногда"?
— Ну, часто.
— Вы живете с ним?
— Неофициально.
— Что вы имеете в виду?
Они постепенно понимали, что трудно быть строгим с Амандой Поуп, поскольку она действительно была такая очаровательная, что у них перехватывало дыхание, и еще потому, что женская красота связана с хрупкостью, а никому не хотелось брать на себя риск разбить нечто такое хрупкое, расколоть и случайно даже поцарапать. Они начали чересчур стыдиться непривлекательной обстановки, в которую привезли ее, этой мрачной серо-зеленой краски, которой были выкрашены стены полицейского участка, поцарапанных письменных столов, запыленного охладителя питьевой воды, ржавых железных решеток на всех окнах, темного шкафа с картотекой и клетки из металлических прутьев для особо буйных клиентов, которая в эту минуту, к счастью, была пустая. Нечасто
случалось, чтобы в этой жалкой обстановке появлялась Красота с большой буквы "К", поэтому они стояли вокруг нес, задавали ей вопросы напрямик, так строго, как только могли, но были совершенно ошарашены и находились почти под гипнозом.
— Так вы жили с ним или не жили? — спросил Карелла.
— У каждого из нас есть собственная квартира,— сказала Манди.
— Где находится ваша квартира, мисс Поуп?
— Ах, называйте меня Манди. Клинг кашлянул.
— Где находится ваша квартира? — повторил он.
— Манди,— сказала она, словно разучивала с ребенком трудное слово.
— Манди,— повторил вслед за ней Клинг и снова кашлянул.
— Я живу на углу Рэндалл-стрит и Пятой авеню,— сказала она. Ее голос был почти такой же драгоценный, как и ее красота, она произносила слова четко, но нежно. Она бросала взгляды на детективов, на ее губах играла улыбка, и вела она себя так, словно наслаждалась изысканной беседой на каком-то вечернем приеме в присутствии троих очаровательных и предупредительных джентльменов.
— Итак, Манди,— сказал Карелла,— когда вы видели Дамаскуса последний раз?
— На прошлой неделе,— ответила она.
— Когда на прошлой неделе? — спросил Браун.
— В прошлую пятницу ночью.
— Где вы его видели?
— Я заехала за ним в "Волшебный уголок". Это такой бар. Он там работает. Выставляет гостей, которые перебрали.
— В котором часу вы заехали туда за ним?
— Когда закрывали. В два.
— Куда вы потом отправились?
— К нему домой.
— Как долго вы там пробыли?
— У него в квартире?
— Да.
— Около часа.
— Что вы там делали?
— Ну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
— Прежде всего я хочу спросить вас, слышали ли вы когда-нибудь, чтобы ваш сын или ваша сноха говорили о мужчине по имени Уолтер Дамаскус?
— Уолтер ... как?
— Дамаскус.
— Нет. Никогда.
— Они не говорили ни о каком Уолтере?
— Нет. Никого из их друзей не звали Уолтер.
— Вы знали многих из их друзей?
— Несколько.
— И ваш сын никогда не упоминал?..
— Нет.
— И ваша сноха?
— Со снохой я разговаривала лишь изредка,- сказала миссис Лейден.
— Должны ли мы понимать...
— У нас никогда не было доверительных разговоров.
— Но вы ведь разговаривали друг с другом, верно?
— Да, разговаривали.
— Вы были в плохих отношениях, миссис Лейден?
— Вовсе нет. Мы всегда ладили, по крайней мере, я так думаю. Вас интересует любила ли я ее?
— Вы любили ее?
— Нет, не любила.
— Понятно.
— Уверяю вас, молодые люди, что с дробовиком я обращаться не умею.
— Но ведь никто не утверждает...
— Вместе с ней убили моего сына, об этом вы забываете?
— А с ним вы были в хороших отношениях, миссис Лейден?
— В превосходных.
— А ваша сноха — нет?
— Нет. У них не заладилось с самого начала.
— А когда это было?
— Он привез ее домой из одной командировки. Семь или восемь лет назад.
— Откуда она была родом?
— Из Алабамы. Он привез домой южанку. Вам надо было бы ее видеть. Это было летом, она вошла сюда, именно в эту комнату, на ней было полосатое желтое платье, точно такое же, как на Скарлетт О'Хара из . "Унесенных ветром". Таким было мое первое впечатление
о ней.
— Какая у нее была девичья фамилия?
— Роза Хилари Бордсн. Там, на юге, используют все три имени, сами знаете. Она постоянно рассказывала мне о всех своих племянниках и племянницах, и у всех были три имени — Элис Мэри Бордсн, Дэвид Грэхам Борден, Гораций Фрэнк Бордсн — ну, точь-в-точь, как Скарлетт О'Хара, вам бы стоило ее послушать. Сама она была в семье единственным ребенком, но у нес были тысячи двоюродных братьев и сестер. Там, на юге, в деревнях ими просто кишмя кишело, и сами они тоже деревенские, из тех, что набивают себе желудок кукурузными хлопьями и фасолью. Я сразу сказала сыну, что она мне не нравится. Но... что он мог поделать? Он сказал мне, что любит ее. Скорее всего она обвела его вокруг пальца, когда он был там у них на юге в служебной поездке и чувствовал себя одиноким. Все мужчины одинаковые.
Карелла взглянула на Клинга. Ни. один из них ничего не сказал. Миссис Лейден кивнула, словно в знак согласия со своей собственной философией, и потом сказала: — Мой сын был очень красивый парень, он мог иметь любую девушку, какую захотел. Когда он уезжал в служебные поездки, телефон звонил каждые десять минут и всякий раз какая-нибудь новая девушка спрашивала, когда Эндрю вернется. Ну а потом он привел домой Розу Хилари Борден в полосатом желтом платье.
— Он жил здесь, с вами, до того как женился? — спросил Клинг.
— Да, естественно. Муж — золотой человек — к сожалению, навсегда покинул меня, когда Эндрю был еще подростком. Надеюсь, вы не думаете, что он был способен бросить свою овдовевшую мать и оставить ее в полном одиночестве?
— Сколько ему было лет, когда он женился? — спросил Карелла.
— Это было восемь лет назад, значит, ему было... тридцать два.
— Вы сказали, что он познакомился с Розой на юге. В Алабаме?
— Да, в Монтгомери.
— Насколько нам известно, его торговым регионом было Западное побережье.
— Тогда еще нет. На запад его перевели три или четыре года назад. Он уже давно был женат.
— Скажите, миссис Лейден, вы знали, что ваш сын должен был вернуться домой в прошлый уик-энд?
— Нет.
— Он не звонил вам?
— Нет.
— На прошлой неделе вы разговаривали со своей снохой в субботу или воскресенье?
— Когда Эндрю уезжал, моя сноха никогда не звонила мне,— сказала миссис Лейден.— Я тоже никогда не звонила ей.
— Нас интересует, сообщил ли он ей, что возвращается. Очевидно, что-то заставило его изменить планы...
— Об этом мне ничего неизвестно,— сказала миссис Лейден.— Она даже не сказала мне, что она беременна. Я узнала об этом только тогда, когда у нес случился выкидыш, да и то лишь потому, что об этом упомянул Эндрю.
— Когда это было?
— В мае.
— Она была беременна, и у нес случился выкидыш?
— Да, на втором месяце.
— Забудьте теперь временно об Уолтере Дамаскусе, миссис Лейден. Знаете ли вы кого-либо из их друзей, кто бы...
— Нет.
— ... мог испытывать к ним чувство ненависти или...
— Нет.
— ... по какой-либо причине — по какой угодно — мог совершить нечто подобное?
— Нет,— сказала миссис Лейден.
— И вы действительно никогда не слышали ни о каком Уолтере Дамаскусе?
— Нет.
На этом вопросы исчерпались. Кошки еще несколько минут обнюхивали детективов, миссис Лейден на прощание рассказала им, каким чудовищем была се сноха, и незаметно подошло время ланча.
Они допускали — возможно ошибочно,— что Уолтер Дамаскус может вернуться в свою квартиру, чтобы взять чек, оставленный в ящике комода в ту ночь, когда убили супругов Лейден. Это допущение вытекало из простой логики: человеку, который сбежал, который скрывается, нужны, деньги. Поэтому детектив Артур Браун получил приказ дежурить в запущенной квартире Дамаскуса и в пятницу днем сидел там один, высокий могучий негр, чернее, чем темнота вокруг него. На нем была синяя спортивная рубашка, синий вязаный жилет и серые фланелевые брюки. Плащ он перебросил через спинку стула, а пистолет держал в руке.
Браун недолюбливал такое дежурство в одиночку, а на этот раз оно действовало ему на нервы сильнее, чем когда бы то ни было, потому что в квартире стояла вонь и там не на что было смотреть, кроме невероятного свинушника, который оставил Дамаскус. Когда Браун следил за кем-то в автомобиле, люди постоянно ходили туда-сюда, он мог наблюдать за ними, и это было интересно. Даже когда он сидел в засаде в подсобке магазина, он слышал голоса покупателей, у него было чувство, что жизнь движется вперед по накатанной колес, и это успокаивало. А здесь не было ничего, только темнота и тишина. Кем бы ни был Дамаскус, это наверняка был
свинтус высшей категории, а вонь в квартире в сочетании с темнотой и одиночеством вызывала у Брауна запоздалое сожаление, что он стал полицейским, а не мусорщиком. В эту минуту он, вероятно, сидел бы за рулем огромной мусороуборочной машины, которая наверняка воняет не так гнусно, как эта квартира, и кроме того он был бы снаружи, на солнышке, пусть даже это ноябрьское солнышко. У него в голове промелькнула мысль, не поднять ли шторы, однако он решил, что это делать не стоит, с комфортом устроился на деревянном табурете у кухонного стола и уже почти задремал, когда услышал, что кто-то вставил ключ в замок.
Браун мгновенно очнулся и насторожился, как гончая.Он встал и прижался к кухонной стене, когда дверь открылась. Потом стало тихо. Дверь закрылась и стерла полосу света, падающего в квартиру из коридора. В комнате раздались шаги. Они приближались к кухонной двери.
Браун колебался лишь мгновение, потом, выставив вперед пистолет, он вынырнул из дверного проема и заорал: "Стоять! Руки вверх!".
Он смотрел на изумленное лицо красивой блондинки.Ее звали Аманда Поуп, и она спокойно предложила детективам называть ее Манди. Она охотно согласилась поехать в полицейский участок, причем желтый бьюик вела сама, а Браун сидел рядом с ней, держа пистолет на коленях. Во время этой короткой поездки она доверительно беседовала с ним, а теперь мило сидела в кабинете в окружении трех полицейских, которые, казалось, поражены и смущены, и предлагала им называть ее Манди. Когда ее проинформировали о ее правах, она сказала, что никакой адвокат ей не нужен, поскольку она не совершила ничего плохого.
— Что вы делали в этой квартире? — спросил Карелла.
— Я пришла навестить Уолли,— ответила она.
— Какого Уолли?
— Дамаскуса.
— Кто вам дал ключ?
— Уолли.
— Когда?
— Ах, еще несколько месяцев назад.
Это в самом деле была очень красивая молодая женщина, она хорошо знала, что у нее выдающаяся внешность, умело пользовалась ею, чтобы получить преимущество, и очаровывала полицейских так, что у них от этого просто глаза разбегались. Ее волосы играли ярким рыжим пламенем, контрастирующим с алебастровой кожей и большими зелеными глазами. Носик у нее был совершенной формы, чуть курносый и кокетливый, губы мягкие и без помады. Она сидела на стуле с прямой спинкой в зеленом шерстяном платье, возбуждающе обтягивающем грудь и бедра. Она закинула ногу за ногу, и это были фантастические ноги, обутые в зеленые кожаные лодочки на высоких каблуках, подчеркивающих хрупкую стройность щиколоток. С сияющей улыбкой она смотрела на полицейских, и у каждого мелькала мысль, что он охотно допросил бы се с глазу на глаз в отдельном кабинете, а не в таком большом помещении, которое он разделяет с бесстыжими коллегами.
— Какие отношения у вас с Дамаскусом? — спросил Клинг.
— Ах, вы сами знаете,— сказала она и жеманно потупила глаза.
— Мы бы хотели, чтобы вы сами нам это сказали,— заявил Браун.
— Ну, мы иногда встречаемся,— сказала Манди.
— Что значит "иногда"?
— Ну, часто.
— Вы живете с ним?
— Неофициально.
— Что вы имеете в виду?
Они постепенно понимали, что трудно быть строгим с Амандой Поуп, поскольку она действительно была такая очаровательная, что у них перехватывало дыхание, и еще потому, что женская красота связана с хрупкостью, а никому не хотелось брать на себя риск разбить нечто такое хрупкое, расколоть и случайно даже поцарапать. Они начали чересчур стыдиться непривлекательной обстановки, в которую привезли ее, этой мрачной серо-зеленой краски, которой были выкрашены стены полицейского участка, поцарапанных письменных столов, запыленного охладителя питьевой воды, ржавых железных решеток на всех окнах, темного шкафа с картотекой и клетки из металлических прутьев для особо буйных клиентов, которая в эту минуту, к счастью, была пустая. Нечасто
случалось, чтобы в этой жалкой обстановке появлялась Красота с большой буквы "К", поэтому они стояли вокруг нес, задавали ей вопросы напрямик, так строго, как только могли, но были совершенно ошарашены и находились почти под гипнозом.
— Так вы жили с ним или не жили? — спросил Карелла.
— У каждого из нас есть собственная квартира,— сказала Манди.
— Где находится ваша квартира, мисс Поуп?
— Ах, называйте меня Манди. Клинг кашлянул.
— Где находится ваша квартира? — повторил он.
— Манди,— сказала она, словно разучивала с ребенком трудное слово.
— Манди,— повторил вслед за ней Клинг и снова кашлянул.
— Я живу на углу Рэндалл-стрит и Пятой авеню,— сказала она. Ее голос был почти такой же драгоценный, как и ее красота, она произносила слова четко, но нежно. Она бросала взгляды на детективов, на ее губах играла улыбка, и вела она себя так, словно наслаждалась изысканной беседой на каком-то вечернем приеме в присутствии троих очаровательных и предупредительных джентльменов.
— Итак, Манди,— сказал Карелла,— когда вы видели Дамаскуса последний раз?
— На прошлой неделе,— ответила она.
— Когда на прошлой неделе? — спросил Браун.
— В прошлую пятницу ночью.
— Где вы его видели?
— Я заехала за ним в "Волшебный уголок". Это такой бар. Он там работает. Выставляет гостей, которые перебрали.
— В котором часу вы заехали туда за ним?
— Когда закрывали. В два.
— Куда вы потом отправились?
— К нему домой.
— Как долго вы там пробыли?
— У него в квартире?
— Да.
— Около часа.
— Что вы там делали?
— Ну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24