А при убийстве необходимо немедленно оповестить следующих людей:
1) полицейского комиссара;
2) шефа следственного отдела;
3) начальника окружного следственного управления;
4) северный или южный отдел по расследованию убийств – в зависимости от того, где найдено тело;
5) начальника соответствующего полицейского участка и отдела;
6) медицинского эксперта;
7) окружного прокурора;
8) телеграфное, телефонное и телетайпное бюро Главного полицейского управления;
9) полицейскую лабораторию;
10) полицейских фотографов;
11) полицейских стенографов.
Конечно, не все эти люди сразу же являются на место самоубийства. У одних просто нет необходимости покидать теплую постель в неурочный час, другие поручают неотложную работу менее оплачиваемым и более профессиональным подчиненным. Всегда можно рассчитывать на таких ночных сов, как детективы из отдела по расследованию убийств, фотограф, помощник медицинского эксперта, один-два детектива из местного участка, дежурные полицейские и лаборанты. Стенограф может и не появиться. В третьем часу ночи желающих работать нет. Чего там говорить, жмурик вносит разнообразие в ночное дежурство, да и знакомство с парнями из отдела по расследованию убийств возобновить неплохо; а если повезет, то у фотографа найдется несколько французских открыток. Но даже при этом ни у кого нет желания заниматься самоубийством в два часа ночи. Особенно когда на улице холодрыга.
А то, что на улице была холодрыга, это факт. У детективов из отдела по расследованию убийств был такой вид, словно их только что вытащили из морозильника. Они шли к тротуару на негнущихся ногах, засунув руки в карманы, надвинув шляпы на лоб и втянув головы в плечи. Первый поднял голову, только чтобы поздороваться, и затем оба в сопровождении Кареллы и Клинга спустились в подвальную комнату.
– Тут немного потеплее, – сказал первый. Он потер руки, бросил взгляд на труп и спросил: – Фляжки с собой ни у кого нет? – Он посмотрел на других полицейских и заключил с горечью: – Так и знал, что нет.
– Полицейский Дик Дженеро обнаружил труп приблизительно в два ноль четыре, – сказал Карелла. – Свет здесь горел, никто ни к чему не прикасался.
Первый сыщик из отдела по расследованию убийств проворчал что-то, а потом вздохнул.
– Ну что, за работу? – спросил он.
Его напарник посмотрел на труп.
– Идиот, – пробормотал он. – И что ему стоило подождать до утра? – Он взглянул на Клинга. – Кто вы?
– Берт Клинг, – ответил тот и, будто вопрос этот давно жег его изнутри, выпалил: – Я думал, что тот, кто вешается, должен болтаться на веревке.
Сыщик внимательно посмотрел на Клинга, а потом повернулся к Карелле.
– Этот парень из полиции? – спросил он.
– Конечно, – ответил Карелла.
– А я думал, ты кого-нибудь из родственников взял с собой, чтобы не скучать. – И снова повернулся к Клингу. – Нет, сынок, труп не всегда болтается на веревке. – Он кивнул в сторону кровати. – Там сидит повесившийся, сидит, а не болтается в воздухе, верно?
– Ну... верно.
– А ты, я смотрю, дока, – вмешался Карелла. Он без тени улыбки смотрел, не отрываясь, в глаза детективу.
– Ничего, пока держусь, – сказал тот. – Я, конечно, не из славного восемьдесят седьмого участка, но своим делом занимаюсь уже двадцать два года и за это время разгадал несколько ребусов.
В голосе Кареллы не было и намека на сарказм. Он говорил с каменным лицом:
– На таких людей можно положиться.
Детектив настороженно посмотрел на Кареллу.
– Я только хотел объяснить...
– Конечно, – сказал Карелла, – глупый малыш еще не понимает, что тело необязательно должно висеть в воздухе. Видишь ли, Берт, нам случалось обнаруживать стоящих, сидящих и лежащих самоубийц. – Он повернулся к детективу из отдела по расследованию убийств. – Верно я говорю?
– Да, они могут быть в любом положении.
– В любом, – согласился Карелла. – Самоубийство необязательно похоже на самоубийство.
В его голосе послышались плохо скрываемые суровые нотки. Клинг нахмурился и с некоторым сочувствием посмотрел на сыщиков из отдела по расследованию убийств.
– Что вы скажете о цвете? – спросил Карелла.
Детектив уже начал злиться на Кареллу.
– Цвете чего? – переспросил он.
– Трупа. Он синий. Правда, интересно?
– Перекрой воздух и получишь синий труп, – ответил детектив. – Ничего интересного.
– Понятно, – сказал Карелла, металл в его голосе становился все заметнее. – Ничего интересного. Тогда расскажи малышу о том, что такое боковой узел.
– О чем?
– Об этом узле на веревке. Он сбоку на шее.
Детектив подошел к трупу и осмотрел веревку.
– Ну и что? – спросил он.
– Я просто подумал, что эксперт по самоубийствам твоего класса должен был сам заметить это. – Теперь Карелла уже не скрывал суровости.
– А я и заметил. Что из этого?
– Я подумал, что ты объяснишь новичку, какого цвета бывает труп повешенного.
– Послушай, Карелла... – вмешался второй сыщик.
– Пусть твой приятель объяснит, Фред, – прервал его Карелла. – Надо уважать мнение экспертов.
– Что ты несешь?
– Он смеется над тобой, Джо, – сказал Фред.
Джо повернулся к Карелле.
– Смеешься надо мной?
– С чего ты взял? – сказал Карелла. – Расскажи нам об узлах, эксперт.
Джо заморгал.
– Что ты привязался к узлам?
– Ты, конечно, знаешь, – заговорил Карелла вкрадчиво, – что боковой узел сдавливает артерии и вены только с одной стороны шеи.
– Конечно, знаю, – ответил Джо.
– И что если узел находится на шее сбоку, то лицо самоубийцы краснеет, а если сзади – то бледнеет. Знаешь ведь, верно?
– Кто этого не знает? – сказал Джо с вызовом. – А потом они синеют с любыми узлами, тоже мне лектор нашелся. Я видел не одну дюжину синих повешенных.
– А сколько ты видел синих, отравленных цианистым калием?
– Ну?
– Ты уверен, что причина смерти – асфиксия?
– Ну?
– Ты видел бутылочные колпачки в оранжевой корзинке? А шприц рядом с мальчишкой?
– Конечно, видел.
– Может, он наркоман?
– Похоже на то. Я бы сделал именно такое предположение, – сказал Джо. Он постарался придать своему голосу язвительность: – А что думают великие умы восемьдесят седьмого участка?
– По-моему, он наркоман, – сказал Карелла. – Судя по исколотым венам.
– Я тоже заметил, – сказал Джо. Он поискал, что бы еще сказать, но не нашел.
– Как, по-твоему, он укололся перед тем, как повеситься? – спросил Карелла сладким голосом.
– Мог, – ответил Джо рассудительно.
– Но ведь это странно, согласись? – спросил Карелла.
– Что же здесь странного? – попался на удочку Джо.
– Если бы он укололся, то чувствовал бы себя на седьмом небе. Тогда зачем ему было лишать себя жизни?
– Некоторые наркоманы после дозы впадают в депрессию, – сказал Фред. – Послушай, Карелла, остановись. Что ты, черт тебя возьми, хочешь доказать?
– Только то, что великие умы восемьдесят седьмого участка не вопят во всю глотку «самоубийство», пока не получат заключение патологоанатома – да и после этого тоже не вопят. Что скажешь, Джо? Или у всех погибших от асфиксии синие трупы?
– Надо взвесить, – сказал Джо. – И сопоставить.
– Это очень тонкое наблюдение об искусстве сыска, Берт, – сказал Карелла. – Запомни его хорошенько.
– Куда, черт возьми, подевались фотографы? – спросил Фред, уставший от перепалки. – Пора начинать работу. По меньшей мере, надо выяснить личность погибшего.
– Он-то уже никуда не спешит, – заметил Карелла.
Глава 3
Мальчишку звали Анибал Эрнандес. Друзья, не знавшие испанского, звали его Аннабелль. Мать звала его Анибал и произносила это имя с испанской гордостью, которая теперь была приглушена горем.
Карелла и Клинг одолели пять лестничных пролетов, добрались до верхнего этажа и постучали в дверь квартиры пятьдесят пять. Она открыла дверь быстро, словно ждала их прихода. Перед ними стояла могучая женщина с большой грудью и прямыми черными волосами, одетая в простое платье. На лице – никакой косметики, по щекам текли слезы.
– Вы из полиции? – спросила она.
– Да, – ответил Карелла.
– Входите, por favor. Пожалуйста.
В квартире стояла тишина. Ничто ее не нарушало, даже шорохи сна. В кухне горела лампадка.
– Проходите в гостиную, – сказала миссис Эрнандес.
Детективы последовали за ней, в маленькой гостиной она включила торшер. Квартира сияла чистотой, но штукатурка на потолке потрескалась и готова была обвалиться в любую минуту, а из батареи отопления натекла на линолеум целая лужа. Детективы сели напротив миссис Эрнандес.
– Мы по поводу сына... – наконец выдавил из себя Карелла.
– Si, – сказала миссис Эрнандес. – Анибал не мог убить себя.
– Миссис Эрнандес...
– Что бы они ни говорили, он не мог убить себя. Я уверена... уверена... Кто угодно, только не Анибал. Мой сын не мог лишить себя жизни.
– Почему вы в этом так уверены, миссис Эрнандес?
– Я знаю. Знаю.
– Но почему?
– Потому что я знаю моего сына. Он счастливый мальчик. Всегда был. Даже в Пуэрто-Рико. Всегда. Счастливые люди себя не убивают.
– Как давно вы живете в городе, миссис Эрнандес?
– Я живу здесь уже четыре года. Сначала приехал мой муж, а потом – когда все уладилось – он послал за мной и дочерью. Тогда он нашел работу. Я оставила Анибала с моей матерью в Катаньо. Вы знаете Катаньо?
– Нет, – сказал Карелла.
– Это за Сан-Хуаном, на той стороне залива. Из Катаньо весь город виден. Даже Ла-Перла. До Катаньо мы жили в Ла-Перла.
– Что это за Ла-Перла?
– Fanguito. По-вашему... трыщоба?
– Трущоба?
– Si, si, трущоба. – Миссис Эрнандес помолчала. – Даже там, в грязи, порой голодный, мой сын был счастлив. Счастливого человека сразу видно, сеньор. Сразу. Когда мы приехали в Катаньо, стало лучше, но не так хорошо, как здесь. Мой муж послал за мной и Марией. Это моя дочь. Ей двадцать один год. Мы приехали четыре года назад. Потом послали за Анибалом.
– Когда?
– Полгода назад. – Миссис Эрнандес закрыла глаза. – Мы встретили его в Айдлуайлде. Он приехал с гитарой. Он очень хорошо играет на гитаре.
– Вы знали, что ваш сын употреблял наркотики? – спросил Карелла.
Миссис Эрнандес долго не отвечала. Потом кивнула головой и сжала руки, лежавшие на коленях.
– Сколько времени он употреблял наркотики? – спросил Клинг, покосившись сначала на Кареллу.
– Много.
– Сколько?
– Я думаю, месяца четыре.
– А в городе он всего полгода? – спросил Карелла. – Может, он начал в Пуэрто-Рико?
– Нет, нет, нет, – повторила миссис Эрнандес, качая головой. – Сеньор, на острове этой заразы немного, наркоманам нужны деньги, ведь правда? Пуэрто-Рико – бедный остров. Нет, мой сын приобрел эту привычку здесь, в этом городе.
– Вы знаете, как он начал?
– Si, – сказала миссис Эрнандес, горестно вздохнув. Она выросла на солнечном острове, отец ее рубил сахарный тростник, а в межсезонье рыбачил, она, бывало, ходила без обуви и даже голодала, но над головой светило яркое солнце, и вокруг весь год зеленела буйная тропическая растительность. Когда она вышла замуж, из родной деревушки Комерио муж увез ее в Сан-Хуан, первый город в ее жизни. И хотя солнце светило по-прежнему, с той босоногой жизнью, когда она могла запросто зайти в деревенскую лавку поболтать с ее хозяином Мигелем, было покончено. Первого своего ребенка, Марию, миссис Эрнандес родила в восемнадцать. К сожалению, примерно в это же время ее муж потерял работу, и они переехали в Ла-Перлу, знаменитые трущобы, раскинувшиеся у подножия замка Морро. Ла-Перла в переводе с испанского «жемчужина». Нищих жителей этих трущоб у стен древнего испанского форта можно лишить последнего тряпья, но не юмора.
Переезд в Ла-Перлу, рождение Марии, потом два выкидыша, наконец, через несколько лет, рождение еще одной дочери, Хуаниты, переезд в Катаньо, где ее муж нашел работу на маленькой швейной фабрике, – так текла жизнь миссис Эрнандес.
Однажды, когда миссис Эрнандес носила под сердцем Анибала, вся семья поехала в воскресенье в национальный парк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
1) полицейского комиссара;
2) шефа следственного отдела;
3) начальника окружного следственного управления;
4) северный или южный отдел по расследованию убийств – в зависимости от того, где найдено тело;
5) начальника соответствующего полицейского участка и отдела;
6) медицинского эксперта;
7) окружного прокурора;
8) телеграфное, телефонное и телетайпное бюро Главного полицейского управления;
9) полицейскую лабораторию;
10) полицейских фотографов;
11) полицейских стенографов.
Конечно, не все эти люди сразу же являются на место самоубийства. У одних просто нет необходимости покидать теплую постель в неурочный час, другие поручают неотложную работу менее оплачиваемым и более профессиональным подчиненным. Всегда можно рассчитывать на таких ночных сов, как детективы из отдела по расследованию убийств, фотограф, помощник медицинского эксперта, один-два детектива из местного участка, дежурные полицейские и лаборанты. Стенограф может и не появиться. В третьем часу ночи желающих работать нет. Чего там говорить, жмурик вносит разнообразие в ночное дежурство, да и знакомство с парнями из отдела по расследованию убийств возобновить неплохо; а если повезет, то у фотографа найдется несколько французских открыток. Но даже при этом ни у кого нет желания заниматься самоубийством в два часа ночи. Особенно когда на улице холодрыга.
А то, что на улице была холодрыга, это факт. У детективов из отдела по расследованию убийств был такой вид, словно их только что вытащили из морозильника. Они шли к тротуару на негнущихся ногах, засунув руки в карманы, надвинув шляпы на лоб и втянув головы в плечи. Первый поднял голову, только чтобы поздороваться, и затем оба в сопровождении Кареллы и Клинга спустились в подвальную комнату.
– Тут немного потеплее, – сказал первый. Он потер руки, бросил взгляд на труп и спросил: – Фляжки с собой ни у кого нет? – Он посмотрел на других полицейских и заключил с горечью: – Так и знал, что нет.
– Полицейский Дик Дженеро обнаружил труп приблизительно в два ноль четыре, – сказал Карелла. – Свет здесь горел, никто ни к чему не прикасался.
Первый сыщик из отдела по расследованию убийств проворчал что-то, а потом вздохнул.
– Ну что, за работу? – спросил он.
Его напарник посмотрел на труп.
– Идиот, – пробормотал он. – И что ему стоило подождать до утра? – Он взглянул на Клинга. – Кто вы?
– Берт Клинг, – ответил тот и, будто вопрос этот давно жег его изнутри, выпалил: – Я думал, что тот, кто вешается, должен болтаться на веревке.
Сыщик внимательно посмотрел на Клинга, а потом повернулся к Карелле.
– Этот парень из полиции? – спросил он.
– Конечно, – ответил Карелла.
– А я думал, ты кого-нибудь из родственников взял с собой, чтобы не скучать. – И снова повернулся к Клингу. – Нет, сынок, труп не всегда болтается на веревке. – Он кивнул в сторону кровати. – Там сидит повесившийся, сидит, а не болтается в воздухе, верно?
– Ну... верно.
– А ты, я смотрю, дока, – вмешался Карелла. Он без тени улыбки смотрел, не отрываясь, в глаза детективу.
– Ничего, пока держусь, – сказал тот. – Я, конечно, не из славного восемьдесят седьмого участка, но своим делом занимаюсь уже двадцать два года и за это время разгадал несколько ребусов.
В голосе Кареллы не было и намека на сарказм. Он говорил с каменным лицом:
– На таких людей можно положиться.
Детектив настороженно посмотрел на Кареллу.
– Я только хотел объяснить...
– Конечно, – сказал Карелла, – глупый малыш еще не понимает, что тело необязательно должно висеть в воздухе. Видишь ли, Берт, нам случалось обнаруживать стоящих, сидящих и лежащих самоубийц. – Он повернулся к детективу из отдела по расследованию убийств. – Верно я говорю?
– Да, они могут быть в любом положении.
– В любом, – согласился Карелла. – Самоубийство необязательно похоже на самоубийство.
В его голосе послышались плохо скрываемые суровые нотки. Клинг нахмурился и с некоторым сочувствием посмотрел на сыщиков из отдела по расследованию убийств.
– Что вы скажете о цвете? – спросил Карелла.
Детектив уже начал злиться на Кареллу.
– Цвете чего? – переспросил он.
– Трупа. Он синий. Правда, интересно?
– Перекрой воздух и получишь синий труп, – ответил детектив. – Ничего интересного.
– Понятно, – сказал Карелла, металл в его голосе становился все заметнее. – Ничего интересного. Тогда расскажи малышу о том, что такое боковой узел.
– О чем?
– Об этом узле на веревке. Он сбоку на шее.
Детектив подошел к трупу и осмотрел веревку.
– Ну и что? – спросил он.
– Я просто подумал, что эксперт по самоубийствам твоего класса должен был сам заметить это. – Теперь Карелла уже не скрывал суровости.
– А я и заметил. Что из этого?
– Я подумал, что ты объяснишь новичку, какого цвета бывает труп повешенного.
– Послушай, Карелла... – вмешался второй сыщик.
– Пусть твой приятель объяснит, Фред, – прервал его Карелла. – Надо уважать мнение экспертов.
– Что ты несешь?
– Он смеется над тобой, Джо, – сказал Фред.
Джо повернулся к Карелле.
– Смеешься надо мной?
– С чего ты взял? – сказал Карелла. – Расскажи нам об узлах, эксперт.
Джо заморгал.
– Что ты привязался к узлам?
– Ты, конечно, знаешь, – заговорил Карелла вкрадчиво, – что боковой узел сдавливает артерии и вены только с одной стороны шеи.
– Конечно, знаю, – ответил Джо.
– И что если узел находится на шее сбоку, то лицо самоубийцы краснеет, а если сзади – то бледнеет. Знаешь ведь, верно?
– Кто этого не знает? – сказал Джо с вызовом. – А потом они синеют с любыми узлами, тоже мне лектор нашелся. Я видел не одну дюжину синих повешенных.
– А сколько ты видел синих, отравленных цианистым калием?
– Ну?
– Ты уверен, что причина смерти – асфиксия?
– Ну?
– Ты видел бутылочные колпачки в оранжевой корзинке? А шприц рядом с мальчишкой?
– Конечно, видел.
– Может, он наркоман?
– Похоже на то. Я бы сделал именно такое предположение, – сказал Джо. Он постарался придать своему голосу язвительность: – А что думают великие умы восемьдесят седьмого участка?
– По-моему, он наркоман, – сказал Карелла. – Судя по исколотым венам.
– Я тоже заметил, – сказал Джо. Он поискал, что бы еще сказать, но не нашел.
– Как, по-твоему, он укололся перед тем, как повеситься? – спросил Карелла сладким голосом.
– Мог, – ответил Джо рассудительно.
– Но ведь это странно, согласись? – спросил Карелла.
– Что же здесь странного? – попался на удочку Джо.
– Если бы он укололся, то чувствовал бы себя на седьмом небе. Тогда зачем ему было лишать себя жизни?
– Некоторые наркоманы после дозы впадают в депрессию, – сказал Фред. – Послушай, Карелла, остановись. Что ты, черт тебя возьми, хочешь доказать?
– Только то, что великие умы восемьдесят седьмого участка не вопят во всю глотку «самоубийство», пока не получат заключение патологоанатома – да и после этого тоже не вопят. Что скажешь, Джо? Или у всех погибших от асфиксии синие трупы?
– Надо взвесить, – сказал Джо. – И сопоставить.
– Это очень тонкое наблюдение об искусстве сыска, Берт, – сказал Карелла. – Запомни его хорошенько.
– Куда, черт возьми, подевались фотографы? – спросил Фред, уставший от перепалки. – Пора начинать работу. По меньшей мере, надо выяснить личность погибшего.
– Он-то уже никуда не спешит, – заметил Карелла.
Глава 3
Мальчишку звали Анибал Эрнандес. Друзья, не знавшие испанского, звали его Аннабелль. Мать звала его Анибал и произносила это имя с испанской гордостью, которая теперь была приглушена горем.
Карелла и Клинг одолели пять лестничных пролетов, добрались до верхнего этажа и постучали в дверь квартиры пятьдесят пять. Она открыла дверь быстро, словно ждала их прихода. Перед ними стояла могучая женщина с большой грудью и прямыми черными волосами, одетая в простое платье. На лице – никакой косметики, по щекам текли слезы.
– Вы из полиции? – спросила она.
– Да, – ответил Карелла.
– Входите, por favor. Пожалуйста.
В квартире стояла тишина. Ничто ее не нарушало, даже шорохи сна. В кухне горела лампадка.
– Проходите в гостиную, – сказала миссис Эрнандес.
Детективы последовали за ней, в маленькой гостиной она включила торшер. Квартира сияла чистотой, но штукатурка на потолке потрескалась и готова была обвалиться в любую минуту, а из батареи отопления натекла на линолеум целая лужа. Детективы сели напротив миссис Эрнандес.
– Мы по поводу сына... – наконец выдавил из себя Карелла.
– Si, – сказала миссис Эрнандес. – Анибал не мог убить себя.
– Миссис Эрнандес...
– Что бы они ни говорили, он не мог убить себя. Я уверена... уверена... Кто угодно, только не Анибал. Мой сын не мог лишить себя жизни.
– Почему вы в этом так уверены, миссис Эрнандес?
– Я знаю. Знаю.
– Но почему?
– Потому что я знаю моего сына. Он счастливый мальчик. Всегда был. Даже в Пуэрто-Рико. Всегда. Счастливые люди себя не убивают.
– Как давно вы живете в городе, миссис Эрнандес?
– Я живу здесь уже четыре года. Сначала приехал мой муж, а потом – когда все уладилось – он послал за мной и дочерью. Тогда он нашел работу. Я оставила Анибала с моей матерью в Катаньо. Вы знаете Катаньо?
– Нет, – сказал Карелла.
– Это за Сан-Хуаном, на той стороне залива. Из Катаньо весь город виден. Даже Ла-Перла. До Катаньо мы жили в Ла-Перла.
– Что это за Ла-Перла?
– Fanguito. По-вашему... трыщоба?
– Трущоба?
– Si, si, трущоба. – Миссис Эрнандес помолчала. – Даже там, в грязи, порой голодный, мой сын был счастлив. Счастливого человека сразу видно, сеньор. Сразу. Когда мы приехали в Катаньо, стало лучше, но не так хорошо, как здесь. Мой муж послал за мной и Марией. Это моя дочь. Ей двадцать один год. Мы приехали четыре года назад. Потом послали за Анибалом.
– Когда?
– Полгода назад. – Миссис Эрнандес закрыла глаза. – Мы встретили его в Айдлуайлде. Он приехал с гитарой. Он очень хорошо играет на гитаре.
– Вы знали, что ваш сын употреблял наркотики? – спросил Карелла.
Миссис Эрнандес долго не отвечала. Потом кивнула головой и сжала руки, лежавшие на коленях.
– Сколько времени он употреблял наркотики? – спросил Клинг, покосившись сначала на Кареллу.
– Много.
– Сколько?
– Я думаю, месяца четыре.
– А в городе он всего полгода? – спросил Карелла. – Может, он начал в Пуэрто-Рико?
– Нет, нет, нет, – повторила миссис Эрнандес, качая головой. – Сеньор, на острове этой заразы немного, наркоманам нужны деньги, ведь правда? Пуэрто-Рико – бедный остров. Нет, мой сын приобрел эту привычку здесь, в этом городе.
– Вы знаете, как он начал?
– Si, – сказала миссис Эрнандес, горестно вздохнув. Она выросла на солнечном острове, отец ее рубил сахарный тростник, а в межсезонье рыбачил, она, бывало, ходила без обуви и даже голодала, но над головой светило яркое солнце, и вокруг весь год зеленела буйная тропическая растительность. Когда она вышла замуж, из родной деревушки Комерио муж увез ее в Сан-Хуан, первый город в ее жизни. И хотя солнце светило по-прежнему, с той босоногой жизнью, когда она могла запросто зайти в деревенскую лавку поболтать с ее хозяином Мигелем, было покончено. Первого своего ребенка, Марию, миссис Эрнандес родила в восемнадцать. К сожалению, примерно в это же время ее муж потерял работу, и они переехали в Ла-Перлу, знаменитые трущобы, раскинувшиеся у подножия замка Морро. Ла-Перла в переводе с испанского «жемчужина». Нищих жителей этих трущоб у стен древнего испанского форта можно лишить последнего тряпья, но не юмора.
Переезд в Ла-Перлу, рождение Марии, потом два выкидыша, наконец, через несколько лет, рождение еще одной дочери, Хуаниты, переезд в Катаньо, где ее муж нашел работу на маленькой швейной фабрике, – так текла жизнь миссис Эрнандес.
Однажды, когда миссис Эрнандес носила под сердцем Анибала, вся семья поехала в воскресенье в национальный парк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21