Почти что год прошел. Ну и вот...
Вы знаете...
Я...
Я и сказала: будь по-твоему. Послушайте, а что делать? Если мужчина больше тебя не любит, надо его отпустить, разве не так?
И я стала вспоминать все, что мы с ним проделывали. Письма... Что — письма? Так, забава. И длилась она недолго, стояло очень жаркое лето.
То и дело я ему подсовывала новую партнершу. Точнее, для нас. Я когда-то в колледж с ней ходила. Марианна. Тоже блондинка. Как я. Что же, мы обожали блондинок. Но это еще когда я была в нем уверена. Понимаете? Нас было как бы трое, но на самом деле только мы с ним вдвоем. Понимаете? Мы с ним заказывали музыку, задавали тон, а Марианна, она была так, для нашей с ним услады.
Что ж, хорошие были времена. Но ежели чему-то конец, так конец. Не так ли? Я же не ребенок, называю вещи своими именами. И хотя я была очень одинока...
А я была очень одинока.
Я так любила его...
Даже и теперь... Понимаете? Я думаю, я бы смогла с ним жить. У меня свое дело, люблю животных, знаете ли. По горло в работе. И мне кажется, мы бы устроились, если бы я...
Случилось одно происшествие, понимаете? Смотрюсь в зеркало и вижу, что особа значительно моложе, чем я, направляется в мою сторону, вися на руке Артура, голова закинута от хохота: у нее длинные светлые волосы и голубые глаза. Опять — Артур и я. Увы, только это была не я. Другая женщина. Вернее, девушка. Не старше двадцати, да еще норовит чмокнуть его в щечку... Я быстренько отвернулась, чтобы она меня не заметила. Спиной к ним. И поперлась по улице, прямо на машины. Клаксоны подняли жуткий вой; вообще все было ужасно. А когда обернулась, их уже не было. Исчезли в толпе. Потерялись.
Ну, тут я и подумала: «Хорошо, подожди же».
Подумала, что новая игрушка у этого сукина сына уже целый месяц.
Месяц, месяц...
Это было 12 февраля, у меня хорошая память на даты.
Не прошло и месяца, а он, видите ли, уже обзавелся новой бабой, вообще-то новой девкой, такая она молоденькая... И тогда я подумала... Неужели он так быстро мог новой обзавестись? Всего через месяц! Этакая поспешность, аж жуть берет. И мне пришло в голову: что, если она у него уже давно, еще перед тем, как мы сказали друг другу «прости-прощай»... Это меня просто сразило Я твердила себе, что Бог с ним, ладно, но все равно бесилась. Знаете, бывает, что вас что-нибудь грызет? Это-то меня и грызло всю.
Подумать только: после всего, что мы с ним проделывали!
Боже...
Стала его преследовать, ходить по пятам. Хотела выяснить, когда это у них началось, узнать, он что, дурочку из меня делал, что ли? И была ли девка рядом с ним, когда я ему писала все эти письма, когда Марианну подсунула?.. Что мы только вместе не проделывали, да сколько раз. А он, значит, меня все время считал идиоткой, так?
«Эта» жила в модных апартаментах, на Сильвермайн-Овал. Ну, вы сами знаете, где. И должно быть, он ее там навещал дважды, а то и трижды на неделе... Я стала ходить вслед за ним. Однажды спросила у саудовца, или кто он там еще, низенького росточка, по-английски еле лопочет. Не то что другой, высокий. Сказала, что знала девушку, которая только что вошла в дом, что работала с ней. Что ее зовут Хэлен Кинг. Он ответил: нет, ее не так зовут, а я сказала, что уверена: это — она, и, пожалуйста, назовите ее. Тогда он посмотрел на меня, как все привратники, когда думают, что вы хотите проникнуть в драгоценное обиталище и убить там кого-нибудь. Он заявил: нет, не скажу ее имени. Так что, видите, все было не так просто.
Тогда я стала выслеживать ее на подходе к дому. Не когда она была с Артуром, а когда была одна. Старалась все-таки вызнать ее имя. В этом городе это так трудно, все стали такими подозрительными. И наконец выследила ее в супермаркете. Долго ходила за ней и убедилась, что еду она покупает в продовольственном торговом центре на Стиме, заполняет там квитки: куда должны принести продукты. Ну, вот я и стала вслед за ней в очереди, дождалась, когда она выписала квиток, с именем и адресом: Сьюзен Брауэр, 301, Сильвермайн-Овал. Бац-ц! В самую точку!
Поверьте, я ничего такого особого не планировала, просто хотела о ней все узнать.
Потому что меня грызло, грызло. Особенно из-за того, что он встречался с ней, а говорил, что очень меня любит.
А потом однажды я увидела другого человека. Мужчину. Увидела ее вместе с другим мужчиной.
Дело было после Пасхи, 18 апреля, днем. Помню еще, дождик был сильный. Они вышли из дому вместе. Наверняка он и раньше был, до обеда. У него такие белые волосы, я даже сначала подумала, что он седой. Не пойму, что она в нем нашла? После Артура! В этом тощем маленьком тореадоре. Они пошли пообедать в итальянский ресторан на Калвер. Потом вернулись в квартиру. И были там все время после обеда. Артур приехал туда поздно вечером. Значит, она встречалась с ними обоими. Я поверить этому не могла. Мотт, вот как его зовут. Томас Мотт. Я пошла за ним до его антикварной лавки на Дриттел. А потом как-то зашла, чтобы лучше его рассмотреть. Он оказался моложе, чем я думала, скорее всего под пятьдесят. Темные карие глаза на бледном лице. Сказала ему, что хочу купить рождественскую лампу с большим абажуром. Казалось, я ему потрафила...
Но, видите ли, она допустила одну большую ошибку.
Теперь я могла вернуть Артура. И я подумала: скажу, мол, ему, что она над ним насмехается. А к вашему сведению, не забудьте, что я с Артуром год встречалась, так вот, я его ни разу не обманула. Ни разу. Но теперь-то был, был мужик, о котором Артур узнает. Правда, не знаю, сколько они встречались, она и этот мужик, может, целую вечность, кто их там разберет. В любом случае, точно с января, а на дворе апрель, и вот она ему уже рога наставляет. Успела! Тогда-то я и подумала, что лучше бы мне потолковать с ней. Сказать, что дам свисток, если она не прекратит встречаться с Артуром. Потолковать по-умному. Ну, был у нее мужчина, ладно. Зачем ей еще один? Поговорить, образумить. И в тот день, когда я туда пошла...
Погода во вторник была удушающе жаркая, казалось, три демона-всадника — туман, жара и влага — простукали адскими копытами по и так поверженному, сдавшемуся городу... К она идет просто, поговорить. Для начала позвонила, сказала, что у нее есть посылка с нижним бельем для нее, так вот, удобно ли ей, если одна из посыльных девушек заскочит к ней попозже, после обеда... Он ведь раньше дарил ей эти вещички, белье-секси, разве не так? Пояса там, панталончики. Так? Лифчики с открытым верхом, так? Ну, ясно, так.
И крошка Сузи говорит:
— О да, пожалуйста, оставьте все у привратника. Пожалуйста.
Голосочек, как у Микки Мауса. Впервые она услышала, какой у нее голос. И тогда она говорит по телефону:
— Но этот джентльмен настаивает, чтобы вы сами все получили. И чтоб расписку дали.
— Какой джентльмен? — снова голоском Микки Мауса. — Как его имя, прошу вас?
— Артур Шумахер.
— Ну, тогда все в порядке, — говорит Сузи поспешно, но равнодушно. — Сможете прислать это к концу дня?
— Какое время вам больше подходит, мисс?
— Я же сказала: к концу дня. Не расслышали? А конец дня это — пять часов.
В.: Как вы себя почувствовали после такого ответа?
О.: Я подумала: у, сучка паршивая...
В.: Да. Но ее ответ имел какую-нибудь связь с дальнейшим? Имею в виду тон ответа. Имел?
О.: Да нет, я только подумала, какая она сучка, но все равно спланировала пойти к ней и потолковать.
В.: Что же затем произошло?
О.: Надо было еще привратника нейтрализовать, я же знала, что будет привратник. На мне было...
На ней была бежевая шелковая косынка, скрывающая цвет волос, темные очки, а вообще вся в чем-то неопределенно-бежевом — и есть как бы какой-то цвет и его как бы нет, — она это ненавидит и никогда так не одевается. А в этот день оделась так потому, что такой оттенок гармонировал с сумкой для покупок. Она и хотела выдать себя за посыльную магазина. Бежевые нейлоновые брюки, бежевая блузка, золотой кожаный пояс, а на улице — жара чуть ли не под сорок пять по Цельсию... И вот она подходит к привратнику в серой униформе с красными галунами, а в руке держит бежевую сумку с буквами тоже золотого цвета. Она с этим привратником и раньше уже говорила, такой жирный коротышка с сильным акцентом. И теперь она ему говорит...
В.: Когда это было?
О.: Что?
В.: Когда вы раньше с ним говорили?
О.: О, это еще тогда, когда я старалась выяснить ее имя. Но он по-английски с трудом говорит. Я сложный разговор-то и закруглила. Просто сказала, что иду по делу.
— Мне надо к мисс Брауэр, пожалуйста.
— А кто вы, пожалуйста?
Осмотрел меня с головы до ног, ненавижу, когда они это делают.
— Просто скажите ей, что пришла Виктория Секрет.
— Один момент, — говорит он и нажимает кнопку домофона Брауэр.
— Да? — отвечают там.
— Леди? — говорит он.
— Да, Ахмад!
— Виттория Сига здесь, — говорит он.
— Да, да, пошли ее, пожалуйста, ко мне.
Удача!
Но все еще есть желание только поговорить, потолковать... Хотя вы же знаете, есть люди, с которыми просто так не поговоришь.
Крошка Сузи недовольна, что ее провели за нос. В салоне две черные софы. Рядом с одной кофейный столик, накрытый стеклом. На нем бокал мартини, кружочек лимона плавает. Эта маленькая леди выпивала... Стоит рядом с софой, вся такая недовольная, невыносимо красивая, вся такая блондинка, в черном шелковом кимоно, тоже, наверное, от какой-нибудь Виктории Секрет, а на кимоно — красные маки, а под кимоно голое тело, сразу видно.
— Вы не имели никакого права входить сюда, — сказала она.
— Я только хочу переговорить с вами.
— А вот я его сейчас же позову, скажу, что вы здесь.
— Давайте, зовите.
— Ну и позову.
— Ему понадобится как минимум полчаса, чтобы сюда добраться. А до того нашему разговору конец придет.
— Это вам конец придет.
— Но я очень, очень хочу поговорить с вами. Неужели вы не можете со мной просто потолковать?
— Нет.
— Но, пожалуйста, Сьюзен. Пожалуйста.
— Нет.
— Прошу, прошу, прошу вас.
Наверное, в голосе мольба прозвучала. Что бы ни было, это остановило Сузи на полпути к телефону, она возвращается к столику, берет бокал и осушает его до дна. До конца. А на полке бара еще лимон, целый, и вот она идет босиком к бару и, — такая уже мне гостеприимная, очаровательная хозяйка, — наливает себе еще бокальчик. Но только себе... Штопор с деревянной ручкой... Фруктовый ножик, тоже с рукояткой орехового дерева. Закатные лучи, пробиваясь сквозь жалюзи, отражаются на другой стене... Крошка Сузи — «Игрушка» — снова подходит к столику, встает рядом в этакой разнузданной позе, неимоверно красивая, босая, дерзкая, хмельная. Сквозь кимоно все угадывается, каждый волосок...
— Ну и что вы хотите? — говорит она.
— Я хочу, чтобы вы перестали с ним встречаться.
— Нет.
— Выслушайте меня.
— Нет!
— Послушайте, Сузи!
— Не зовите меня так. Никто не называет меня Сузи.
— Хотите, чтобы я с ним сама переговорила?
— О чем?
— Кажется, вы знаете, о чем.
— Не знаю. И кстати, мне в высшей степени наплевать. Я хочу, чтобы вы отсюда убрались.
— Так что же, хотите, я ему сама скажу?
— Хочу, чтобы вы убирались отсюда, да поживее, — говорит эта Сузи, оборачивается и убирает бокал со столика: конец беседы, демонстративно, конец приема, сестричка, и никаких тебе коктейлей, как будто я просила, а она предлагала.
— О'кей, — говорю, — чудесно. Я ему скажу, что происходит между вами и другим му...
— Ну и скажи! — говорит Сузи, поворачиваясь с ухмылкой, руки на бедрах, ноги широко расставлены: все, все видно. — Он тебе не поверит. — Усмехается прямо-таки издевательски...
И это, конечно, правда. Он ей не поверит, в этом вся правда. Подумает, что все это возникло в ее голове. Ложь, чтобы их поссорить. И теперь, осознав правду, горькую правду, чувствуя себя в беспощадном свете этой правды беспомощной, внезапно она приходит в ярость. Не помнит, что она ей потом говорит, может, вообще ничего не говорит или что-то еле слышное... Но знает, что ножик уже у нее в руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Вы знаете...
Я...
Я и сказала: будь по-твоему. Послушайте, а что делать? Если мужчина больше тебя не любит, надо его отпустить, разве не так?
И я стала вспоминать все, что мы с ним проделывали. Письма... Что — письма? Так, забава. И длилась она недолго, стояло очень жаркое лето.
То и дело я ему подсовывала новую партнершу. Точнее, для нас. Я когда-то в колледж с ней ходила. Марианна. Тоже блондинка. Как я. Что же, мы обожали блондинок. Но это еще когда я была в нем уверена. Понимаете? Нас было как бы трое, но на самом деле только мы с ним вдвоем. Понимаете? Мы с ним заказывали музыку, задавали тон, а Марианна, она была так, для нашей с ним услады.
Что ж, хорошие были времена. Но ежели чему-то конец, так конец. Не так ли? Я же не ребенок, называю вещи своими именами. И хотя я была очень одинока...
А я была очень одинока.
Я так любила его...
Даже и теперь... Понимаете? Я думаю, я бы смогла с ним жить. У меня свое дело, люблю животных, знаете ли. По горло в работе. И мне кажется, мы бы устроились, если бы я...
Случилось одно происшествие, понимаете? Смотрюсь в зеркало и вижу, что особа значительно моложе, чем я, направляется в мою сторону, вися на руке Артура, голова закинута от хохота: у нее длинные светлые волосы и голубые глаза. Опять — Артур и я. Увы, только это была не я. Другая женщина. Вернее, девушка. Не старше двадцати, да еще норовит чмокнуть его в щечку... Я быстренько отвернулась, чтобы она меня не заметила. Спиной к ним. И поперлась по улице, прямо на машины. Клаксоны подняли жуткий вой; вообще все было ужасно. А когда обернулась, их уже не было. Исчезли в толпе. Потерялись.
Ну, тут я и подумала: «Хорошо, подожди же».
Подумала, что новая игрушка у этого сукина сына уже целый месяц.
Месяц, месяц...
Это было 12 февраля, у меня хорошая память на даты.
Не прошло и месяца, а он, видите ли, уже обзавелся новой бабой, вообще-то новой девкой, такая она молоденькая... И тогда я подумала... Неужели он так быстро мог новой обзавестись? Всего через месяц! Этакая поспешность, аж жуть берет. И мне пришло в голову: что, если она у него уже давно, еще перед тем, как мы сказали друг другу «прости-прощай»... Это меня просто сразило Я твердила себе, что Бог с ним, ладно, но все равно бесилась. Знаете, бывает, что вас что-нибудь грызет? Это-то меня и грызло всю.
Подумать только: после всего, что мы с ним проделывали!
Боже...
Стала его преследовать, ходить по пятам. Хотела выяснить, когда это у них началось, узнать, он что, дурочку из меня делал, что ли? И была ли девка рядом с ним, когда я ему писала все эти письма, когда Марианну подсунула?.. Что мы только вместе не проделывали, да сколько раз. А он, значит, меня все время считал идиоткой, так?
«Эта» жила в модных апартаментах, на Сильвермайн-Овал. Ну, вы сами знаете, где. И должно быть, он ее там навещал дважды, а то и трижды на неделе... Я стала ходить вслед за ним. Однажды спросила у саудовца, или кто он там еще, низенького росточка, по-английски еле лопочет. Не то что другой, высокий. Сказала, что знала девушку, которая только что вошла в дом, что работала с ней. Что ее зовут Хэлен Кинг. Он ответил: нет, ее не так зовут, а я сказала, что уверена: это — она, и, пожалуйста, назовите ее. Тогда он посмотрел на меня, как все привратники, когда думают, что вы хотите проникнуть в драгоценное обиталище и убить там кого-нибудь. Он заявил: нет, не скажу ее имени. Так что, видите, все было не так просто.
Тогда я стала выслеживать ее на подходе к дому. Не когда она была с Артуром, а когда была одна. Старалась все-таки вызнать ее имя. В этом городе это так трудно, все стали такими подозрительными. И наконец выследила ее в супермаркете. Долго ходила за ней и убедилась, что еду она покупает в продовольственном торговом центре на Стиме, заполняет там квитки: куда должны принести продукты. Ну, вот я и стала вслед за ней в очереди, дождалась, когда она выписала квиток, с именем и адресом: Сьюзен Брауэр, 301, Сильвермайн-Овал. Бац-ц! В самую точку!
Поверьте, я ничего такого особого не планировала, просто хотела о ней все узнать.
Потому что меня грызло, грызло. Особенно из-за того, что он встречался с ней, а говорил, что очень меня любит.
А потом однажды я увидела другого человека. Мужчину. Увидела ее вместе с другим мужчиной.
Дело было после Пасхи, 18 апреля, днем. Помню еще, дождик был сильный. Они вышли из дому вместе. Наверняка он и раньше был, до обеда. У него такие белые волосы, я даже сначала подумала, что он седой. Не пойму, что она в нем нашла? После Артура! В этом тощем маленьком тореадоре. Они пошли пообедать в итальянский ресторан на Калвер. Потом вернулись в квартиру. И были там все время после обеда. Артур приехал туда поздно вечером. Значит, она встречалась с ними обоими. Я поверить этому не могла. Мотт, вот как его зовут. Томас Мотт. Я пошла за ним до его антикварной лавки на Дриттел. А потом как-то зашла, чтобы лучше его рассмотреть. Он оказался моложе, чем я думала, скорее всего под пятьдесят. Темные карие глаза на бледном лице. Сказала ему, что хочу купить рождественскую лампу с большим абажуром. Казалось, я ему потрафила...
Но, видите ли, она допустила одну большую ошибку.
Теперь я могла вернуть Артура. И я подумала: скажу, мол, ему, что она над ним насмехается. А к вашему сведению, не забудьте, что я с Артуром год встречалась, так вот, я его ни разу не обманула. Ни разу. Но теперь-то был, был мужик, о котором Артур узнает. Правда, не знаю, сколько они встречались, она и этот мужик, может, целую вечность, кто их там разберет. В любом случае, точно с января, а на дворе апрель, и вот она ему уже рога наставляет. Успела! Тогда-то я и подумала, что лучше бы мне потолковать с ней. Сказать, что дам свисток, если она не прекратит встречаться с Артуром. Потолковать по-умному. Ну, был у нее мужчина, ладно. Зачем ей еще один? Поговорить, образумить. И в тот день, когда я туда пошла...
Погода во вторник была удушающе жаркая, казалось, три демона-всадника — туман, жара и влага — простукали адскими копытами по и так поверженному, сдавшемуся городу... К она идет просто, поговорить. Для начала позвонила, сказала, что у нее есть посылка с нижним бельем для нее, так вот, удобно ли ей, если одна из посыльных девушек заскочит к ней попозже, после обеда... Он ведь раньше дарил ей эти вещички, белье-секси, разве не так? Пояса там, панталончики. Так? Лифчики с открытым верхом, так? Ну, ясно, так.
И крошка Сузи говорит:
— О да, пожалуйста, оставьте все у привратника. Пожалуйста.
Голосочек, как у Микки Мауса. Впервые она услышала, какой у нее голос. И тогда она говорит по телефону:
— Но этот джентльмен настаивает, чтобы вы сами все получили. И чтоб расписку дали.
— Какой джентльмен? — снова голоском Микки Мауса. — Как его имя, прошу вас?
— Артур Шумахер.
— Ну, тогда все в порядке, — говорит Сузи поспешно, но равнодушно. — Сможете прислать это к концу дня?
— Какое время вам больше подходит, мисс?
— Я же сказала: к концу дня. Не расслышали? А конец дня это — пять часов.
В.: Как вы себя почувствовали после такого ответа?
О.: Я подумала: у, сучка паршивая...
В.: Да. Но ее ответ имел какую-нибудь связь с дальнейшим? Имею в виду тон ответа. Имел?
О.: Да нет, я только подумала, какая она сучка, но все равно спланировала пойти к ней и потолковать.
В.: Что же затем произошло?
О.: Надо было еще привратника нейтрализовать, я же знала, что будет привратник. На мне было...
На ней была бежевая шелковая косынка, скрывающая цвет волос, темные очки, а вообще вся в чем-то неопределенно-бежевом — и есть как бы какой-то цвет и его как бы нет, — она это ненавидит и никогда так не одевается. А в этот день оделась так потому, что такой оттенок гармонировал с сумкой для покупок. Она и хотела выдать себя за посыльную магазина. Бежевые нейлоновые брюки, бежевая блузка, золотой кожаный пояс, а на улице — жара чуть ли не под сорок пять по Цельсию... И вот она подходит к привратнику в серой униформе с красными галунами, а в руке держит бежевую сумку с буквами тоже золотого цвета. Она с этим привратником и раньше уже говорила, такой жирный коротышка с сильным акцентом. И теперь она ему говорит...
В.: Когда это было?
О.: Что?
В.: Когда вы раньше с ним говорили?
О.: О, это еще тогда, когда я старалась выяснить ее имя. Но он по-английски с трудом говорит. Я сложный разговор-то и закруглила. Просто сказала, что иду по делу.
— Мне надо к мисс Брауэр, пожалуйста.
— А кто вы, пожалуйста?
Осмотрел меня с головы до ног, ненавижу, когда они это делают.
— Просто скажите ей, что пришла Виктория Секрет.
— Один момент, — говорит он и нажимает кнопку домофона Брауэр.
— Да? — отвечают там.
— Леди? — говорит он.
— Да, Ахмад!
— Виттория Сига здесь, — говорит он.
— Да, да, пошли ее, пожалуйста, ко мне.
Удача!
Но все еще есть желание только поговорить, потолковать... Хотя вы же знаете, есть люди, с которыми просто так не поговоришь.
Крошка Сузи недовольна, что ее провели за нос. В салоне две черные софы. Рядом с одной кофейный столик, накрытый стеклом. На нем бокал мартини, кружочек лимона плавает. Эта маленькая леди выпивала... Стоит рядом с софой, вся такая недовольная, невыносимо красивая, вся такая блондинка, в черном шелковом кимоно, тоже, наверное, от какой-нибудь Виктории Секрет, а на кимоно — красные маки, а под кимоно голое тело, сразу видно.
— Вы не имели никакого права входить сюда, — сказала она.
— Я только хочу переговорить с вами.
— А вот я его сейчас же позову, скажу, что вы здесь.
— Давайте, зовите.
— Ну и позову.
— Ему понадобится как минимум полчаса, чтобы сюда добраться. А до того нашему разговору конец придет.
— Это вам конец придет.
— Но я очень, очень хочу поговорить с вами. Неужели вы не можете со мной просто потолковать?
— Нет.
— Но, пожалуйста, Сьюзен. Пожалуйста.
— Нет.
— Прошу, прошу, прошу вас.
Наверное, в голосе мольба прозвучала. Что бы ни было, это остановило Сузи на полпути к телефону, она возвращается к столику, берет бокал и осушает его до дна. До конца. А на полке бара еще лимон, целый, и вот она идет босиком к бару и, — такая уже мне гостеприимная, очаровательная хозяйка, — наливает себе еще бокальчик. Но только себе... Штопор с деревянной ручкой... Фруктовый ножик, тоже с рукояткой орехового дерева. Закатные лучи, пробиваясь сквозь жалюзи, отражаются на другой стене... Крошка Сузи — «Игрушка» — снова подходит к столику, встает рядом в этакой разнузданной позе, неимоверно красивая, босая, дерзкая, хмельная. Сквозь кимоно все угадывается, каждый волосок...
— Ну и что вы хотите? — говорит она.
— Я хочу, чтобы вы перестали с ним встречаться.
— Нет.
— Выслушайте меня.
— Нет!
— Послушайте, Сузи!
— Не зовите меня так. Никто не называет меня Сузи.
— Хотите, чтобы я с ним сама переговорила?
— О чем?
— Кажется, вы знаете, о чем.
— Не знаю. И кстати, мне в высшей степени наплевать. Я хочу, чтобы вы отсюда убрались.
— Так что же, хотите, я ему сама скажу?
— Хочу, чтобы вы убирались отсюда, да поживее, — говорит эта Сузи, оборачивается и убирает бокал со столика: конец беседы, демонстративно, конец приема, сестричка, и никаких тебе коктейлей, как будто я просила, а она предлагала.
— О'кей, — говорю, — чудесно. Я ему скажу, что происходит между вами и другим му...
— Ну и скажи! — говорит Сузи, поворачиваясь с ухмылкой, руки на бедрах, ноги широко расставлены: все, все видно. — Он тебе не поверит. — Усмехается прямо-таки издевательски...
И это, конечно, правда. Он ей не поверит, в этом вся правда. Подумает, что все это возникло в ее голове. Ложь, чтобы их поссорить. И теперь, осознав правду, горькую правду, чувствуя себя в беспощадном свете этой правды беспомощной, внезапно она приходит в ярость. Не помнит, что она ей потом говорит, может, вообще ничего не говорит или что-то еле слышное... Но знает, что ножик уже у нее в руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45